Дом в Коломне
Пожалуй, местом самого рокового притяжения
в питерских провалах и пробоинах,
ментальных воронках и дырах,
может статься, до самого нутра матушки сырой Землицы,
был и остаётся всем известный дом в Коломне,
на углу вонзающейся здесь в Пряжку Офицерской улицы
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post14150719/.
Из окошек на четвёртом этажу
открывалось пространство Маркизовой лужи;
пахло ворванью и просмоленными канатами;
просоленный ветерок доносил трепыхание
натягиваемой парусины,
что и соблазнило тридцатилетнего пиита
поселиться именно здесь.
Папочка его - Александр Львович,
доктор политического права
(и, как его там звали "Крыса" -
за изощрённое скопидомство и скряжничество),
пропрофессорствовав тридцать лет кряду
в Варшавском университете,
оставил в наследство изрядственное Плюшкина состояние,
так что можно было смело снимать
в том доме сразу две квартиры:
"До утра мы в комнатах спорим,
На рассвете один из нас
Выступает к розовым зорям -
Золотой приветствовать час...
Приходи, мою сонь исповедай,
Причасти и уста оботри...
Утоли меня тихой победой
Распылавшейся алой зари" -
на мой вкус, несколько слащаво,
но это не мешало барышням со всей России
просиживать на подоконниках лестничных маршей,
ночами дожидаясь
хитающегося под утро возвращения
из очередной портерной
их надменного идола и бога
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post14150825/.
Именно так, цельную нощь здесь и прокуковала
юная Лизонька Кузьмина-Караваева,
с чёрной розой в девичьи-трепетных ручонках.
В самой же блоковской квартире,
а здесь я бывал, может, добрую сотню раз,
по-прежнему удушливо, как в склепе,
несмотря на дневной свет,
сумеречно и безнадёжно мрачно.
Сначала Адмиралтейский завод,
судорожно работавший на Первую мировую,
застопорил и перекрыл стенами пакгаузов
вид на морскую бесконечность,
потом что-то надорвалось и в самом Александре-Сашуле-Сашеньке
после той, в январе 18-го,
эпохальной встречи с Железным Феликсом
и того приплясывающего резонанса,
в вихлястых притопах какого
он и стал выводить первыя
и, как потом оказалось,
самоубийственныя для его гения строки:
"- А Ванька с Катькой - в кабаке...
- У ей керенки есть в чулке!"
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post14150721/
в питерских провалах и пробоинах,
ментальных воронках и дырах,
может статься, до самого нутра матушки сырой Землицы,
был и остаётся всем известный дом в Коломне,
на углу вонзающейся здесь в Пряжку Офицерской улицы
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post14150719/.
Из окошек на четвёртом этажу
открывалось пространство Маркизовой лужи;
пахло ворванью и просмоленными канатами;
просоленный ветерок доносил трепыхание
натягиваемой парусины,
что и соблазнило тридцатилетнего пиита
поселиться именно здесь.
Папочка его - Александр Львович,
доктор политического права
(и, как его там звали "Крыса" -
за изощрённое скопидомство и скряжничество),
пропрофессорствовав тридцать лет кряду
в Варшавском университете,
оставил в наследство изрядственное Плюшкина состояние,
так что можно было смело снимать
в том доме сразу две квартиры:
"До утра мы в комнатах спорим,
На рассвете один из нас
Выступает к розовым зорям -
Золотой приветствовать час...
Приходи, мою сонь исповедай,
Причасти и уста оботри...
Утоли меня тихой победой
Распылавшейся алой зари" -
на мой вкус, несколько слащаво,
но это не мешало барышням со всей России
просиживать на подоконниках лестничных маршей,
ночами дожидаясь
хитающегося под утро возвращения
из очередной портерной
их надменного идола и бога
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post14150825/.
Именно так, цельную нощь здесь и прокуковала
юная Лизонька Кузьмина-Караваева,
с чёрной розой в девичьи-трепетных ручонках.
В самой же блоковской квартире,
а здесь я бывал, может, добрую сотню раз,
по-прежнему удушливо, как в склепе,
несмотря на дневной свет,
сумеречно и безнадёжно мрачно.
Сначала Адмиралтейский завод,
судорожно работавший на Первую мировую,
застопорил и перекрыл стенами пакгаузов
вид на морскую бесконечность,
потом что-то надорвалось и в самом Александре-Сашуле-Сашеньке
после той, в январе 18-го,
эпохальной встречи с Железным Феликсом
и того приплясывающего резонанса,
в вихлястых притопах какого
он и стал выводить первыя
и, как потом оказалось,
самоубийственныя для его гения строки:
"- А Ванька с Катькой - в кабаке...
- У ей керенки есть в чулке!"
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post14150721/