Бракованные скрепы...
Елизавета Титанян - о собственном детстве в семье отечественных баптистов:
"Я сама восемнадцать лет своей жизни провела в подобном "заповеднике", в семье богобоязненных праведников с твёрдосплавнейшими моральными устоями и хорошо на своей шкуре знаю, что из этого выходит - вся остальная жизнь это более или менее успешная реабилитация. Дело в том, что религия, практически любая, это либо декоративная профанация, либо ад. Мерзко всё, что внутри, мерзко всё, что снаружи...
А внутри - вообще кошмар. Весь уклад жизни семьи вообще не предполагал, что есть понятия радость, детство, шутки, игрушки, красота, благополучие, наконец... Или день рождения... Молитва до еды, после еды, перед сном, после сна, две-три главы из Библии вслух ежевечерне (это была моя обязанность), всякие дебильные графоманские "духовные" стишки в полкилометра длиной, которые я декламировала лет с трёх, меня для этого ставили на стол при большом скоплении верующего народа (самое ужасное, что я помню их до сих пор! - сколько любимого и прекрасного забыла, а всякий там хлам типа "Был день на холме Елеонском, Господь с двенадцатью сидел, на храм великий Соломона с учениками он глядел (рифмы-то каковы!)). Для меня Бог начался с того, что мои платья должны были заканчиваться на 20 сантиметров ниже, чем у всех одноклассниц, Бог в лице своих полномочных представителей - моих родителей запрещал всё - от причёски "конский хвост", красивых платьев, обычных человеческих книжек (не Библии и Достоевского), спорта, музыки, танцев, походов, брюк, Нового года до слова "нет", неудобных вопросов, личного пространства и времени. Всё это называлось СУЕТА, дьявольское искушение и ГРЕХ. И битьё, всегда битьё, ибо сказано: "Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его". Нас любили крепко. И часто. За всё и ни за что.
Живописать мерзости можно бесконечно, я не стану злоупотреблять подробностями. Только хочу добавить одно - в эти советские атеистические времена религия была в загоне и почти вне закона, но при этом "избранные дети Божьи" беспрепятственно могли калечить психику и насиловать здравый смысл своих собственных многочисленных детей. А так как я была девочкой пытливой, любопытной и читать начала ещё до четырёх лет, то к восьми-девяти сформировалась вполне себе агностиком (жаль, что тогда я не знала этого слова), успев до того побывать гностиком и впасть во все возможные ереси, и всё это в юбке до середины колена, вся в младших братьях, которых исправно посылал щедрый Бог каждые два года. Поэтому путь сопротивления был путём лавирования, умолчания и виртуознейшего вранья... Очень травматичный путь, должна сказать. У братьев (у большинства) история ещё более печальна, не все выбрались и никто не остался не ранен... "
http://snob.ru/profile/8546/blog/86918
P.S. И дедульки kalakazo "пять копеек",
только уже из православного детства и православного гетто:
"Православное домомучительство...
kalakazo
21 ноября, 2012
Оказаться в семействе мастито-перемаститого протопопа
в качестве "приймака" - ещё то испытание
для юных нервов: гремучая смесь
кутейной неполноценности
и протопопской мании величия,
обоюдоостренного садизма и мазохизма
и, как у всех церковных невротиков,
умение созидать у окружающих
незабвенное "чувство вины".
Чуть погодя обнаруживаются и свои
скелеты в шкафу: старший попёнок
в двенадцать лет наложил на себя руки -
повесился в церковном притворе
из-за принесённой из школы двойки,
а у младшего - "падучая"
и детство без "Тома Сойера",
детских книжек, мультиков
и прочей светской "заразы".
Средний, не выдержав
православного домомучительства,
в 17-ть лет хлопнув дверию,
насовсем ушел и из дома?
и из Церкви.
А в обуянной головушке
младого попа-приймака
роятся вихри враждебные:
"Господи, неужели и меня поджидает,
тютелька в тютельку,
такая же поповская судьбина?!
Не лучше было бы ожениться на сиротке?"
http://kalakazo.livejournal.com/1057688.html
Мода на расцерковление...
kalakazo
25 ноября, 2012
Стайка из мал мала меньше
юных отрочищ, поповичей и поповен,
во время полиелею
водимая строгой попадьёй
к аналойной иконе,
зрелище и доселе вызывающее
у очевидцев
позыв идиллическаго умиления:
"Вот это семья, вот это детки!"
Однако именно в крепких,
и на вид по домостроевскому ладу скроенных,
семьях православного духовенства
ещё в 60-х -70-х первыми и рвались
духовные скрепы
между отцами и детьми.
Расцерковление, и порой абсолютно полное,
оказывалось горькой платой
за столь же горечливое их детство:
без мультиков и детских книжек,
подчас даже и детских игрушек,
но зато с акафистами и
понудительным отбыванием всенощных.
Поповичи, вылетая из родительского гнезда,
становились кем угодно,
зачастую и преподавателями афеизма,
лишь бы не вторить по папенькиной
кутейной стезе.
Для подросших поповен - проверочный ценз на церковность
означивался в том, чтобы выйти непременно замуж
за юношу из того же самого церковного гетто.
Но кто же из них, балованных и холеных,
повяжет себя брачным хомутом
("без любовии", с единым токмо "расчетом")
с религиозным невротиком,
зашуганным и затюканным
по подлинно селекционному отбору?
Нынче у поповен и вовсе поветрие
на сожительство со своими неверующими "бой-френдами",
безо всякого на то церковного таинства
и даже гражданской росписи.
"А что делать?! - разводит руцеми благообразный протопоп, -
трое дочек - и ни одна из них не повенчана.
Мода ведь в нашей поповке нынче такая..."
http://kalakazo.livejournal.com/1058905.html
Братия любого мужского монастыря,
в самом начале 90-х,
гуртовалась из чадушек старца Наум-Сен-Рикё:
романтиков духа,
перекати-поле столичных хиппи,
просто градской гопоты,
тюремных сидельцев
и деток, взросших прям-таки у старцевых келий
и с пелёнок предопределенных
своими елохнувшимися мамочками,
скитавшимися исключительно по мужским обителям,
не иначе как токмо в схимонахи.
О каждом типусе надобно молвить свое сокровенное словцо,
но о последних дитятках
надобно сказывать в самый первой черед:
именно они, ещё с конца 70-х,
и олицетворяли собой
самые первыя плоды духовенного просвещения,
и они зачастую
и становились монастырь-образующим
заглавным "камушком преткновения":
"И при таком воспитании в стенах монастырёвых
отрок мужал,
выучившись тонко лукавить и
божиться, говоря неправду;
имитировать состоявшее из акафистов
домашнее правило;
хохмить, передразнивая духовное начальство,
и с откровенной долей цинизму
точно подмечено
зубоскалить над духовными отцами,
выказывая при сём
образцовай наружный благопристой
и особенную прыткость
в умении подладиться под прегадки обычаи
наместника Гаврюхи Стеблюченко;
вволю прихихешно надрывать живот над теми,
кого отец наместник
возюкал заместо половой тряпки и
принародно выстругивал в щепу..."
http://kalakazo.livejournal.com/1048536.html
"Я сама восемнадцать лет своей жизни провела в подобном "заповеднике", в семье богобоязненных праведников с твёрдосплавнейшими моральными устоями и хорошо на своей шкуре знаю, что из этого выходит - вся остальная жизнь это более или менее успешная реабилитация. Дело в том, что религия, практически любая, это либо декоративная профанация, либо ад. Мерзко всё, что внутри, мерзко всё, что снаружи...
А внутри - вообще кошмар. Весь уклад жизни семьи вообще не предполагал, что есть понятия радость, детство, шутки, игрушки, красота, благополучие, наконец... Или день рождения... Молитва до еды, после еды, перед сном, после сна, две-три главы из Библии вслух ежевечерне (это была моя обязанность), всякие дебильные графоманские "духовные" стишки в полкилометра длиной, которые я декламировала лет с трёх, меня для этого ставили на стол при большом скоплении верующего народа (самое ужасное, что я помню их до сих пор! - сколько любимого и прекрасного забыла, а всякий там хлам типа "Был день на холме Елеонском, Господь с двенадцатью сидел, на храм великий Соломона с учениками он глядел (рифмы-то каковы!)). Для меня Бог начался с того, что мои платья должны были заканчиваться на 20 сантиметров ниже, чем у всех одноклассниц, Бог в лице своих полномочных представителей - моих родителей запрещал всё - от причёски "конский хвост", красивых платьев, обычных человеческих книжек (не Библии и Достоевского), спорта, музыки, танцев, походов, брюк, Нового года до слова "нет", неудобных вопросов, личного пространства и времени. Всё это называлось СУЕТА, дьявольское искушение и ГРЕХ. И битьё, всегда битьё, ибо сказано: "Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его". Нас любили крепко. И часто. За всё и ни за что.
Живописать мерзости можно бесконечно, я не стану злоупотреблять подробностями. Только хочу добавить одно - в эти советские атеистические времена религия была в загоне и почти вне закона, но при этом "избранные дети Божьи" беспрепятственно могли калечить психику и насиловать здравый смысл своих собственных многочисленных детей. А так как я была девочкой пытливой, любопытной и читать начала ещё до четырёх лет, то к восьми-девяти сформировалась вполне себе агностиком (жаль, что тогда я не знала этого слова), успев до того побывать гностиком и впасть во все возможные ереси, и всё это в юбке до середины колена, вся в младших братьях, которых исправно посылал щедрый Бог каждые два года. Поэтому путь сопротивления был путём лавирования, умолчания и виртуознейшего вранья... Очень травматичный путь, должна сказать. У братьев (у большинства) история ещё более печальна, не все выбрались и никто не остался не ранен... "
http://snob.ru/profile/8546/blog/86918
P.S. И дедульки kalakazo "пять копеек",
только уже из православного детства и православного гетто:
"Православное домомучительство...
kalakazo
21 ноября, 2012
Оказаться в семействе мастито-перемаститого протопопа
в качестве "приймака" - ещё то испытание
для юных нервов: гремучая смесь
кутейной неполноценности
и протопопской мании величия,
обоюдоостренного садизма и мазохизма
и, как у всех церковных невротиков,
умение созидать у окружающих
незабвенное "чувство вины".
Чуть погодя обнаруживаются и свои
скелеты в шкафу: старший попёнок
в двенадцать лет наложил на себя руки -
повесился в церковном притворе
из-за принесённой из школы двойки,
а у младшего - "падучая"
и детство без "Тома Сойера",
детских книжек, мультиков
и прочей светской "заразы".
Средний, не выдержав
православного домомучительства,
в 17-ть лет хлопнув дверию,
насовсем ушел и из дома?
и из Церкви.
А в обуянной головушке
младого попа-приймака
роятся вихри враждебные:
"Господи, неужели и меня поджидает,
тютелька в тютельку,
такая же поповская судьбина?!
Не лучше было бы ожениться на сиротке?"
http://kalakazo.livejournal.com/1057688.html
Мода на расцерковление...
kalakazo
25 ноября, 2012
Стайка из мал мала меньше
юных отрочищ, поповичей и поповен,
во время полиелею
водимая строгой попадьёй
к аналойной иконе,
зрелище и доселе вызывающее
у очевидцев
позыв идиллическаго умиления:
"Вот это семья, вот это детки!"
Однако именно в крепких,
и на вид по домостроевскому ладу скроенных,
семьях православного духовенства
ещё в 60-х -70-х первыми и рвались
духовные скрепы
между отцами и детьми.
Расцерковление, и порой абсолютно полное,
оказывалось горькой платой
за столь же горечливое их детство:
без мультиков и детских книжек,
подчас даже и детских игрушек,
но зато с акафистами и
понудительным отбыванием всенощных.
Поповичи, вылетая из родительского гнезда,
становились кем угодно,
зачастую и преподавателями афеизма,
лишь бы не вторить по папенькиной
кутейной стезе.
Для подросших поповен - проверочный ценз на церковность
означивался в том, чтобы выйти непременно замуж
за юношу из того же самого церковного гетто.
Но кто же из них, балованных и холеных,
повяжет себя брачным хомутом
("без любовии", с единым токмо "расчетом")
с религиозным невротиком,
зашуганным и затюканным
по подлинно селекционному отбору?
Нынче у поповен и вовсе поветрие
на сожительство со своими неверующими "бой-френдами",
безо всякого на то церковного таинства
и даже гражданской росписи.
"А что делать?! - разводит руцеми благообразный протопоп, -
трое дочек - и ни одна из них не повенчана.
Мода ведь в нашей поповке нынче такая..."
http://kalakazo.livejournal.com/1058905.html
Братия любого мужского монастыря,
в самом начале 90-х,
гуртовалась из чадушек старца Наум-Сен-Рикё:
романтиков духа,
перекати-поле столичных хиппи,
просто градской гопоты,
тюремных сидельцев
и деток, взросших прям-таки у старцевых келий
и с пелёнок предопределенных
своими елохнувшимися мамочками,
скитавшимися исключительно по мужским обителям,
не иначе как токмо в схимонахи.
О каждом типусе надобно молвить свое сокровенное словцо,
но о последних дитятках
надобно сказывать в самый первой черед:
именно они, ещё с конца 70-х,
и олицетворяли собой
самые первыя плоды духовенного просвещения,
и они зачастую
и становились монастырь-образующим
заглавным "камушком преткновения":
"И при таком воспитании в стенах монастырёвых
отрок мужал,
выучившись тонко лукавить и
божиться, говоря неправду;
имитировать состоявшее из акафистов
домашнее правило;
хохмить, передразнивая духовное начальство,
и с откровенной долей цинизму
точно подмечено
зубоскалить над духовными отцами,
выказывая при сём
образцовай наружный благопристой
и особенную прыткость
в умении подладиться под прегадки обычаи
наместника Гаврюхи Стеблюченко;
вволю прихихешно надрывать живот над теми,
кого отец наместник
возюкал заместо половой тряпки и
принародно выстругивал в щепу..."
http://kalakazo.livejournal.com/1048536.html