На пиру победителей...
Зимний театральный фестиваль.
Thalia Theater (Hamburg)
на сцене "Балтийского дома",
Ханс Фаллада «Каждый умирает в одиночку»
в постановке Люка Персеваля.
На этот раз постановка фламандского режиссера
отличается отсутствием постмодерных "деконструкций"
и любых формалистических "помочей".
Более того, «Каждый умирает в одиночку»,
в персевалевской версии,
лишён какой-либо зрелищности, декораций -
он предельно минималистичен,
и, что ещё более удивительно,
разыгран по всем правилам психологического театра.
Не русского психологического, а немецкого,
с тем, что в русском театральном садке именуют "найгрышем",
то бишь физиологическим натурализмом -
актерской игрою с надрывом, истерией и надсадным ором.
Так "дурновкусно" не играют даже в российской глубинке,
а для немецкого театра,
с идущей от Брехта "плакатностью",
этот "перебор" почитается нормою.
Очевидно, что Люка Персеваля
в романе Ханса Фаллады,
написанном в 1947-м году,
задел за живое сам текст,
почему он и счел возможным,
безо всякого стёба иль отстраненной иронии,
донести его и до русского зрителя.
Временная точка отсчета событий романа -
падение Парижа 14 июня 1940-го,
и берлинская жизнь на "пиру победителей"
словно заново родилась,
обретая в берлинском пире дня сегодняшнего
свою близнецовую индентичность.
Ведь сегодня Германия - центр объединенной Европы,
без единого выстрела
фактически пленила
и европейский Восток, и европейский Запад:
почти все страны находятся на грани банкротства
и поставлены на колени,
а главным денежным мешком,
диктующим им ныне "правила новой жизни",
остается наследница Третьего Рейха...
Thalia Theater (Hamburg)
на сцене "Балтийского дома",
Ханс Фаллада «Каждый умирает в одиночку»
в постановке Люка Персеваля.
На этот раз постановка фламандского режиссера
отличается отсутствием постмодерных "деконструкций"
и любых формалистических "помочей".
Более того, «Каждый умирает в одиночку»,
в персевалевской версии,
лишён какой-либо зрелищности, декораций -
он предельно минималистичен,
и, что ещё более удивительно,
разыгран по всем правилам психологического театра.
Не русского психологического, а немецкого,
с тем, что в русском театральном садке именуют "найгрышем",
то бишь физиологическим натурализмом -
актерской игрою с надрывом, истерией и надсадным ором.
Так "дурновкусно" не играют даже в российской глубинке,
а для немецкого театра,
с идущей от Брехта "плакатностью",
этот "перебор" почитается нормою.
Очевидно, что Люка Персеваля
в романе Ханса Фаллады,
написанном в 1947-м году,
задел за живое сам текст,
почему он и счел возможным,
безо всякого стёба иль отстраненной иронии,
донести его и до русского зрителя.
Временная точка отсчета событий романа -
падение Парижа 14 июня 1940-го,
и берлинская жизнь на "пиру победителей"
словно заново родилась,
обретая в берлинском пире дня сегодняшнего
свою близнецовую индентичность.
Ведь сегодня Германия - центр объединенной Европы,
без единого выстрела
фактически пленила
и европейский Восток, и европейский Запад:
почти все страны находятся на грани банкротства
и поставлены на колени,
а главным денежным мешком,
диктующим им ныне "правила новой жизни",
остается наследница Третьего Рейха...