Заметки на полях: развращение воздержанием...
Еще несколько цитат из davidgoliath:
"Характерное начало исповедного чина:
«Как, чадо и братие, впервые растлил девство свое и чистоту телесную осквернил, с законною женою или с чужою?» «Како в первых растлил девство свое: блудом ли или с законною женою, ибо блуд бывает всякий»
Вопросы подобного рода всегда начинают исповедный чин, причем исповедник не просто спрашивал о грехе вообще, он требовал подробного рассказа о каждом из видов прегрешений, в которые включались практически все известные на сегодняшний день извращения и просто способы разнообразить сексуальную жизнь. Например, в требнике «Сказ как подобает исповедовать» около 95 процентов текста посвящено выпытыванию подробностей интимной жизни исповедующегося. Все же остальные грехи умещаются в одной достаточно лаконичной фразе: «А после этого всех спросить об убийстве, и о воровстве, и о захвате золота или товара»
Это говорит о том значении, которое пораженная богумильством церковная аскетика придавала интимным отношениям как главной, едва не единственной составляющей греховной жизни. Государство на Руси, в отличие от Запада, мало вмешивалось в половую жизнь населения. Это подтверждает и тот факт, что практически все наказания за грехи в сексуальной сфере сводятся исключительно к епитимьям: самым различным постам, ежедневным поклонам, лишению на какой-либо срок причастия и тому подобное.
Священнослужители допускали половое общение в браке как единственно возможное средство продолжения рода - любое проявление чувственности, не имеющее своей целью воспроизведение потомства, строго осуждалось.
Строжайшим образом преследовались все и всяческие отклонения от «чина». Количество сексуальных контактов стремились всемерно ограничить и, в идеале, свести к нулю. Эти положения представляют собой прямую противоположность традиционным и устойчивым взглядам крестьянства.
Каждый из пришедших на исповедь должен был раскаяться в целом комплексе грехов и признать себя самым отъявленным грешником или грешницей. Требовалось подробное перечисление всех грехов, подавляющую часть которых составляли именно грехи сладострастия. Вот, например, какую характеристику себе рекомендует давать «Исповедание женам» помещенное в одной из редакций «потребника»: «И наузы на себе носила, и осязание своими руками тайных уд у своего мужа и у чужих, и целовала их, и у себя также повелевала. И со ближним в роду в любодеянии и в прелюбодеянии блудила, на них взлазила и на себя вспускала, и созади в задний проход давала, и язык в рот вдевала, и во свое лоно язык влагать давала, и у них тако же творила, всяким содомским блудом … Блудила на девицах и над женами, на них взлазила и на себя вспускала блудити, и целовала их во уста, и за груди, и в тайные уды с похотию, и своею рукою сама во свое тело блудила, и со двумя и многими мужи свально блудила, и уды их лобызала до истечения похоти».
Грехом считалось не только содеянное, но и любое «непотребное» помышление. Даже строгое следование всем правилам воздержания еще не гарантировало душевной чистоты: «Если и не блудит холостой, то мыслит всегда о ручном блуде». А помышление легко приравнивалось по значению к совершенному делом...
Правила исповедания для иноков и инокинь предусматривали еще более расширенный список греховных деяний. Трудно сказать, к чему могло привести навязывание человеку столь греховного представления о своей натуре. С одной стороны, можно увидеть здесь предпосылки для формирования своеобразного комплекса вины, при котором человек начинал воспринимать как греховные не только какие-либо отклонения от сексуальной нормы, но и интимные отношения вообще. С другой - повседневное перечисление всего списка плотских прегрешений понижало его значимость и заставляло человека относиться к большинству упомянутых «грехов», как к чему-то обыденному и естественному. Именно этот второй путь разрешения конфликта и выбрало коллективное сознание русского крестьянства.
Признание абсолютной порочности человеческой натуры приводило к тому, что грех понимался как нечто неизбежное, а, значит, в какой-то мере и простительное. Церковь стремилась направить «блуд» в узаконенное русло, то есть в рамки законного брака. Вообще, важно отметить, что понятие «блуд» претерпело драматическое и расширительное толкование. В Ветхом Завете блудом является совокупление с блудницей, женщиной-язычницей, которая посвятила себя таким образом служению божеству и собирает деньги не только для себя, но и для содержания храма её богини. Блудом также называлось участие иудея в языческих оргиастических культах. В славянском переводе, блуд связывается уже не столько со своеобразной религиозной изменой, сколько с фактом половой связи, от блуждания, т.е. хождения, принятого у славян выхода для этого дела в лес, на луг, к реке. Далее понятие блуда претерпевает еще одно расширение, и любое эротическое действие, в браке или нет, становится так или иначе синонимом блуда. Любой половой контакт и даже мысль богумильствующая церковь считает «блудом» и «растлением», вопрос только о степени тяжести этого греха.
Как и на Западе, брак выполнял не только репродуктивную функцию, но и предостерегал человека от падения в пучину тяжких грехов, был своеобразной уступкой порочной человеческой натуре. Чем раньше человек вступал в брак, тем больше было у него шансов избежать греха. Родителям настоятельно советовалось не тянуть с венчанием своих чад. Грешить, но при этом осознавать свою греховность и раскаиваться в ней было, по-видимому, единственным путем, который предлагала человеку церковь.
Даже в законном браке ограничения, накладываемые на супругов, были достаточно суровы. Хотя, по выражению архиепископа 13 века Нифонта Новгородского «в своей жене нет греха», единственное реальное послабление супругам которое допускали богумильствующие «аскеты» заключалось в том, что им разрешалось заниматься исполнением супружеских обязанностей, не занавешивая иконы, что почиталось страшным грехом для незамужних.
Одним из смягчающих обстоятельств, при котором половые сношения могли рассматриваться как простительный грех, был юный возраст супругов. В «Вопрошании Кирика» (13 век) так говорится об этом: «Если же молоды и нет мочи, начнут (совокупляться), то нету беды». Этот момент интересен тем, что в данном случае в какой-то мере отрицаются наставления первоучителей церкви. «И иметь им совокупление на ту же ночь не возбранено. Тем ибо делом и единое тело бывает. Святые бо отцы не могли написать об этом, велели им причащаться и блюстись велели». Даже содомия (мужеложество), достаточно постыдный грех, не столь жестоко каралась, если совершалась в юности, при отсутствии у мужчины законной жены. Так или иначе, но терпимость архиепископа Нифонта не получила дальнейшего распространения..."
http://davidgoliath.livejournal.com/9104.html
"Характерное начало исповедного чина:
«Как, чадо и братие, впервые растлил девство свое и чистоту телесную осквернил, с законною женою или с чужою?» «Како в первых растлил девство свое: блудом ли или с законною женою, ибо блуд бывает всякий»
Вопросы подобного рода всегда начинают исповедный чин, причем исповедник не просто спрашивал о грехе вообще, он требовал подробного рассказа о каждом из видов прегрешений, в которые включались практически все известные на сегодняшний день извращения и просто способы разнообразить сексуальную жизнь. Например, в требнике «Сказ как подобает исповедовать» около 95 процентов текста посвящено выпытыванию подробностей интимной жизни исповедующегося. Все же остальные грехи умещаются в одной достаточно лаконичной фразе: «А после этого всех спросить об убийстве, и о воровстве, и о захвате золота или товара»
Это говорит о том значении, которое пораженная богумильством церковная аскетика придавала интимным отношениям как главной, едва не единственной составляющей греховной жизни. Государство на Руси, в отличие от Запада, мало вмешивалось в половую жизнь населения. Это подтверждает и тот факт, что практически все наказания за грехи в сексуальной сфере сводятся исключительно к епитимьям: самым различным постам, ежедневным поклонам, лишению на какой-либо срок причастия и тому подобное.
Священнослужители допускали половое общение в браке как единственно возможное средство продолжения рода - любое проявление чувственности, не имеющее своей целью воспроизведение потомства, строго осуждалось.
Строжайшим образом преследовались все и всяческие отклонения от «чина». Количество сексуальных контактов стремились всемерно ограничить и, в идеале, свести к нулю. Эти положения представляют собой прямую противоположность традиционным и устойчивым взглядам крестьянства.
Каждый из пришедших на исповедь должен был раскаяться в целом комплексе грехов и признать себя самым отъявленным грешником или грешницей. Требовалось подробное перечисление всех грехов, подавляющую часть которых составляли именно грехи сладострастия. Вот, например, какую характеристику себе рекомендует давать «Исповедание женам» помещенное в одной из редакций «потребника»: «И наузы на себе носила, и осязание своими руками тайных уд у своего мужа и у чужих, и целовала их, и у себя также повелевала. И со ближним в роду в любодеянии и в прелюбодеянии блудила, на них взлазила и на себя вспускала, и созади в задний проход давала, и язык в рот вдевала, и во свое лоно язык влагать давала, и у них тако же творила, всяким содомским блудом … Блудила на девицах и над женами, на них взлазила и на себя вспускала блудити, и целовала их во уста, и за груди, и в тайные уды с похотию, и своею рукою сама во свое тело блудила, и со двумя и многими мужи свально блудила, и уды их лобызала до истечения похоти».
Грехом считалось не только содеянное, но и любое «непотребное» помышление. Даже строгое следование всем правилам воздержания еще не гарантировало душевной чистоты: «Если и не блудит холостой, то мыслит всегда о ручном блуде». А помышление легко приравнивалось по значению к совершенному делом...
Правила исповедания для иноков и инокинь предусматривали еще более расширенный список греховных деяний. Трудно сказать, к чему могло привести навязывание человеку столь греховного представления о своей натуре. С одной стороны, можно увидеть здесь предпосылки для формирования своеобразного комплекса вины, при котором человек начинал воспринимать как греховные не только какие-либо отклонения от сексуальной нормы, но и интимные отношения вообще. С другой - повседневное перечисление всего списка плотских прегрешений понижало его значимость и заставляло человека относиться к большинству упомянутых «грехов», как к чему-то обыденному и естественному. Именно этот второй путь разрешения конфликта и выбрало коллективное сознание русского крестьянства.
Признание абсолютной порочности человеческой натуры приводило к тому, что грех понимался как нечто неизбежное, а, значит, в какой-то мере и простительное. Церковь стремилась направить «блуд» в узаконенное русло, то есть в рамки законного брака. Вообще, важно отметить, что понятие «блуд» претерпело драматическое и расширительное толкование. В Ветхом Завете блудом является совокупление с блудницей, женщиной-язычницей, которая посвятила себя таким образом служению божеству и собирает деньги не только для себя, но и для содержания храма её богини. Блудом также называлось участие иудея в языческих оргиастических культах. В славянском переводе, блуд связывается уже не столько со своеобразной религиозной изменой, сколько с фактом половой связи, от блуждания, т.е. хождения, принятого у славян выхода для этого дела в лес, на луг, к реке. Далее понятие блуда претерпевает еще одно расширение, и любое эротическое действие, в браке или нет, становится так или иначе синонимом блуда. Любой половой контакт и даже мысль богумильствующая церковь считает «блудом» и «растлением», вопрос только о степени тяжести этого греха.
Как и на Западе, брак выполнял не только репродуктивную функцию, но и предостерегал человека от падения в пучину тяжких грехов, был своеобразной уступкой порочной человеческой натуре. Чем раньше человек вступал в брак, тем больше было у него шансов избежать греха. Родителям настоятельно советовалось не тянуть с венчанием своих чад. Грешить, но при этом осознавать свою греховность и раскаиваться в ней было, по-видимому, единственным путем, который предлагала человеку церковь.
Даже в законном браке ограничения, накладываемые на супругов, были достаточно суровы. Хотя, по выражению архиепископа 13 века Нифонта Новгородского «в своей жене нет греха», единственное реальное послабление супругам которое допускали богумильствующие «аскеты» заключалось в том, что им разрешалось заниматься исполнением супружеских обязанностей, не занавешивая иконы, что почиталось страшным грехом для незамужних.
Одним из смягчающих обстоятельств, при котором половые сношения могли рассматриваться как простительный грех, был юный возраст супругов. В «Вопрошании Кирика» (13 век) так говорится об этом: «Если же молоды и нет мочи, начнут (совокупляться), то нету беды». Этот момент интересен тем, что в данном случае в какой-то мере отрицаются наставления первоучителей церкви. «И иметь им совокупление на ту же ночь не возбранено. Тем ибо делом и единое тело бывает. Святые бо отцы не могли написать об этом, велели им причащаться и блюстись велели». Даже содомия (мужеложество), достаточно постыдный грех, не столь жестоко каралась, если совершалась в юности, при отсутствии у мужчины законной жены. Так или иначе, но терпимость архиепископа Нифонта не получила дальнейшего распространения..."
http://davidgoliath.livejournal.com/9104.html