Расплата за дон-кишотство...
Листая свои старые рецензии,
нахожу симптомы одной и той же болести:
сами нынешние творцы "культурного контекста"
никакого "кризиса" не испытывают
и чувство "тупика" не переживают:
"Фестиваль Новой музыки.
Будь я помоложе,
наверняка, я бы ведал исходы,
раздавал бы рецепты преодоления,
давал бы советы обнаружения
этого злосчастного
"света в конце тоннеля".
Внутри "системы" кризиса
никакого не чувствуется,
напротив, воодушевление
и, как в среде когда-то шестидесятников,
восторженно-саркастическое приговаривание:
"Ну, брат, ты и гений!"...
Самые чуткие из этой среды
"кризис жанра"
уже почувствовали в шестидесятых,
когда сам Шостакович
был уже смертельно болен,
заворожен образом Небытия,
запеленавшего и убаюкавшего мир,
и, не обращая уже ни на кого внимания
из совковых критиков,
писал свои симфонические
Реквиемы и "пляски смерти"...
Ещё молодой Альфред Шнитке
уже тогда говорил
несколько бессвязанно
о "усталости" от Шостаковича,
о том, что его муза всех и "придавила".
Если переводить это в логику,
то поколение Шнитке
чувствовало "усталость"
уже от самого "прокрустового ложа",
в каких находилась сама симфоническая музыка,
от того "канона", по которому
требовалось сочинять,
усталость и от самой традиции,
и "устаревшей" культуры.
Иначе говоря,
за "кризисом музыкальным"
просматривалась и агония гуманизма
всякого человеческого начала
в тогдашне выхолощено-обезличенном миру.
Со Шнитке и началась эпоха посмодерна
в эСэСэСэРии:
обязательно революционный слом
всяческой Иерархии,
в том числе, и иерархии ценностей.
Именно в его музыкальном беспоповстве
позволялось соединять
электрогитару и орган,
без конца "цитировать" чужое,
беря на себя лишь
мастерство,
без сомнения, изысканной компиляции.
"С миру по нитке - вот тебе и Шнитке!"
Однако альтернативой трагедии,
в итоге, могла стать только
сама трегедия.
На неё Альфред и решился:
поднял милоть своего учителя.
Я бесконечно любил этого
последнего трагика ушедшаго века:
музыка для этого
"немецкаго выкреста" никогда не была
только "игрою в бисер",
но всегда "вызовом" и "поединком"
с той самой обезбоженной эпохой,
навсегда утратившей и потерявшей
"дар различения духов".
За своё музыкальное дон-кихотство
он расплатился 8-ю сердечными инфарктами
и умер совсем ещё молодым,
от снедавшего его болезненного
печалования по Бозе."
http://kalakazo.livejournal.com/34517.html
нахожу симптомы одной и той же болести:
сами нынешние творцы "культурного контекста"
никакого "кризиса" не испытывают
и чувство "тупика" не переживают:
"Фестиваль Новой музыки.
Будь я помоложе,
наверняка, я бы ведал исходы,
раздавал бы рецепты преодоления,
давал бы советы обнаружения
этого злосчастного
"света в конце тоннеля".
Внутри "системы" кризиса
никакого не чувствуется,
напротив, воодушевление
и, как в среде когда-то шестидесятников,
восторженно-саркастическое приговаривание:
"Ну, брат, ты и гений!"...
Самые чуткие из этой среды
"кризис жанра"
уже почувствовали в шестидесятых,
когда сам Шостакович
был уже смертельно болен,
заворожен образом Небытия,
запеленавшего и убаюкавшего мир,
и, не обращая уже ни на кого внимания
из совковых критиков,
писал свои симфонические
Реквиемы и "пляски смерти"...
Ещё молодой Альфред Шнитке
уже тогда говорил
несколько бессвязанно
о "усталости" от Шостаковича,
о том, что его муза всех и "придавила".
Если переводить это в логику,
то поколение Шнитке
чувствовало "усталость"
уже от самого "прокрустового ложа",
в каких находилась сама симфоническая музыка,
от того "канона", по которому
требовалось сочинять,
усталость и от самой традиции,
и "устаревшей" культуры.
Иначе говоря,
за "кризисом музыкальным"
просматривалась и агония гуманизма
всякого человеческого начала
в тогдашне выхолощено-обезличенном миру.
Со Шнитке и началась эпоха посмодерна
в эСэСэСэРии:
обязательно революционный слом
всяческой Иерархии,
в том числе, и иерархии ценностей.
Именно в его музыкальном беспоповстве
позволялось соединять
электрогитару и орган,
без конца "цитировать" чужое,
беря на себя лишь
мастерство,
без сомнения, изысканной компиляции.
"С миру по нитке - вот тебе и Шнитке!"
Однако альтернативой трагедии,
в итоге, могла стать только
сама трегедия.
На неё Альфред и решился:
поднял милоть своего учителя.
Я бесконечно любил этого
последнего трагика ушедшаго века:
музыка для этого
"немецкаго выкреста" никогда не была
только "игрою в бисер",
но всегда "вызовом" и "поединком"
с той самой обезбоженной эпохой,
навсегда утратившей и потерявшей
"дар различения духов".
За своё музыкальное дон-кихотство
он расплатился 8-ю сердечными инфарктами
и умер совсем ещё молодым,
от снедавшего его болезненного
печалования по Бозе."
http://kalakazo.livejournal.com/34517.html