канун св. Николая
Завтра в Германии один из любимых детских праздников в преддверии Рождества - сам епископ Николай ходит по домам и одаривает детишек сладостями и разной мелочью. Кто-то ставит сапожок за дверь, кто-то широким жестом заказывает Николауса прямо на дом к громкоголосым чадам. Мы вот уже несколько лет (как родилась Серафина, так и начали) собираемся в этот день с компанией таких же семей с детишками: пьем пунш с мандаринами и пряниками, поем песни под гитару и ждем, когда в дверь постучит епископ в митре и с посохом. Николаусом наряжается всегда кто-то из хороших знакомых - но не настолько хороших, чтобы дети легко узнали. И надо сказать, большинство приглашенных актеров справлялись со своей ролью вполне успешно. А мы все - и взрослые, и наши дети - получали удовольствие от уютного вечера со свечами на венке Адвента.
В этот раз было обоюдно решено отмечать не шестого, а пятого, в канун праздника, что тоже вполне практикуется. Шестого не могли мы - мне вечером на дежурство идти, а Серафине (с папой в качестве сопровождающего) на занятие по плаванию. Поскольку пятого без проблем могли все, на том и порешили еще месяц назад.
И вдруг вчера в десятом часу вечера узнаем - да и то скорее случайно, - что планы почему-то изменились, празднование будет шестого. Выражаем свое недоумение по телефону, обмениваемся ничего не меняющими репликами, вешаем трубку, сидим, как оплеванные пудели и не знаем, как быть дальше. Ребенок спит и не подозревает о том, что долгожданный праздник не состоится. Или состоится, но не так, как предполагалось. В десять часов вечера куда-либо звонить и что-то организовывать бесполезно, откладываем на завтра. Разрываемся между вариантами. Спим и видим сны. Наутро ребенок, понимая по нашему кислому виду, что что-то не то, допрашивает нас с пристрастием, допытывается до правды и ноет, что хочет все сразу - и плавать, и Николауса. Ухожу на работу, ломаю голову над тем, как оперативно найти нашего личного Николауса на пятое. В отчаянном поиске вариантов дохожу то того, чтобы в крайнем случае проветить Серафину и благополучно вручить ей пакет с заготовленными подарками (в числе которых - новенький купальник).
Прихожу домой и атакирую мужа звонками. Параллельно обрабатываю Серафину. Бегу быка за рога и спрашиваю, знает ли она, что это не покойный епископ спускается с неба, а вполне себе наши переодетые современники. "Конечно," - изумляется Серафина постановке вопроса. Из дальнейшего разговора выяняется, что Николаусов много, подарки они покупают сами, каким-то образом угадывая тайные желания детворы и совсем без них, обойтись, ествественно, нельзя. Желание чуда неуязвимо и не боится "реальности" - что-то в этом духе я подозревала. Вздыхаю и продолжаю телефонную артиллерию. Мне не удается найти Николауса, зато удается раздобыть для него на этот вечер костюм. Костюм! Это больше половины дела.
Сразу скажу, что обращаться к чужому человеку нам очень не хотелось. Поэтому искали среди друзей и хороших знакомых. Однако те, как ни странно, не сидели и не ждали, пока к ним обратятся, а имели какие-то посторонние планы на вечер. Надо же! Однако обнадеженная обретением - хоть и виртуальным - костюма, я начала генеральную уборку гостиной, а Серафина быстро присоединилась ко мне, расклеивая и развешивая по всей комнате снежинки и звезды. Пока я продолжала ломать голову, она отрепетировала известные ей песни про Николауса на флейте.
Тем временем пришедший с работы и наспех отужинавший муж продолжает обзванивать народ. Народ безмолвствует. Время нещадно близится к вечеру. Пока мы уже готовы остановиться на компромиссе "вместо плавания пойдешь завтра на Николауса с папой", Серафина предлагает - сама! - выставить сапожок. До этого она настаивала на необходимости увидеть живого Николауса.
Выставив сапожок (не один, и корзину в придачу для крупных подарков), мы расслабляемся, комната наполняется ароматов свечей, чая, орехов и цитрусовых, кто-то вспоминает про заначенную шоколадку и начинается пир, сопровождаемый чтением историй, музицированием и разговорами. В этот самый момент в воздухе разливается - вы не поверите - волшебство. Для того, чтобы в один прекрасный момент стукнуть ветром в дверь, рассыпаться орешками и шоколадными фигурками в детских сапожках, улечься более крупными свертками на дно корзинки. В этот самый момент - вы не поверите - как не бывало горькой взрослой обиды на друзей за испорченную радость и неожиданные хлопоты. В это самый момент осталась только сама радость - детская и безупречная.
Жаль только, что мне пришлось изъять из корзины живописное полотно Серафины, нарисованное лично для Николауса. И повесить его я не могу, так и придется прятать в темном чулане, хотя очень жаль такой красоты.
Серафина легла спать, предварительно выставив сапожки во второй раз. Ничего, зато завтра живой Николаус придет в школу. А я сижу и размышляю о том, откуда все-таки берется чудо. То самое, которое делает нас свободными от представлений и ожиданий.
В этот раз было обоюдно решено отмечать не шестого, а пятого, в канун праздника, что тоже вполне практикуется. Шестого не могли мы - мне вечером на дежурство идти, а Серафине (с папой в качестве сопровождающего) на занятие по плаванию. Поскольку пятого без проблем могли все, на том и порешили еще месяц назад.
И вдруг вчера в десятом часу вечера узнаем - да и то скорее случайно, - что планы почему-то изменились, празднование будет шестого. Выражаем свое недоумение по телефону, обмениваемся ничего не меняющими репликами, вешаем трубку, сидим, как оплеванные пудели и не знаем, как быть дальше. Ребенок спит и не подозревает о том, что долгожданный праздник не состоится. Или состоится, но не так, как предполагалось. В десять часов вечера куда-либо звонить и что-то организовывать бесполезно, откладываем на завтра. Разрываемся между вариантами. Спим и видим сны. Наутро ребенок, понимая по нашему кислому виду, что что-то не то, допрашивает нас с пристрастием, допытывается до правды и ноет, что хочет все сразу - и плавать, и Николауса. Ухожу на работу, ломаю голову над тем, как оперативно найти нашего личного Николауса на пятое. В отчаянном поиске вариантов дохожу то того, чтобы в крайнем случае проветить Серафину и благополучно вручить ей пакет с заготовленными подарками (в числе которых - новенький купальник).
Прихожу домой и атакирую мужа звонками. Параллельно обрабатываю Серафину. Бегу быка за рога и спрашиваю, знает ли она, что это не покойный епископ спускается с неба, а вполне себе наши переодетые современники. "Конечно," - изумляется Серафина постановке вопроса. Из дальнейшего разговора выяняется, что Николаусов много, подарки они покупают сами, каким-то образом угадывая тайные желания детворы и совсем без них, обойтись, ествественно, нельзя. Желание чуда неуязвимо и не боится "реальности" - что-то в этом духе я подозревала. Вздыхаю и продолжаю телефонную артиллерию. Мне не удается найти Николауса, зато удается раздобыть для него на этот вечер костюм. Костюм! Это больше половины дела.
Сразу скажу, что обращаться к чужому человеку нам очень не хотелось. Поэтому искали среди друзей и хороших знакомых. Однако те, как ни странно, не сидели и не ждали, пока к ним обратятся, а имели какие-то посторонние планы на вечер. Надо же! Однако обнадеженная обретением - хоть и виртуальным - костюма, я начала генеральную уборку гостиной, а Серафина быстро присоединилась ко мне, расклеивая и развешивая по всей комнате снежинки и звезды. Пока я продолжала ломать голову, она отрепетировала известные ей песни про Николауса на флейте.
Тем временем пришедший с работы и наспех отужинавший муж продолжает обзванивать народ. Народ безмолвствует. Время нещадно близится к вечеру. Пока мы уже готовы остановиться на компромиссе "вместо плавания пойдешь завтра на Николауса с папой", Серафина предлагает - сама! - выставить сапожок. До этого она настаивала на необходимости увидеть живого Николауса.
Выставив сапожок (не один, и корзину в придачу для крупных подарков), мы расслабляемся, комната наполняется ароматов свечей, чая, орехов и цитрусовых, кто-то вспоминает про заначенную шоколадку и начинается пир, сопровождаемый чтением историй, музицированием и разговорами. В этот самый момент в воздухе разливается - вы не поверите - волшебство. Для того, чтобы в один прекрасный момент стукнуть ветром в дверь, рассыпаться орешками и шоколадными фигурками в детских сапожках, улечься более крупными свертками на дно корзинки. В этот самый момент - вы не поверите - как не бывало горькой взрослой обиды на друзей за испорченную радость и неожиданные хлопоты. В это самый момент осталась только сама радость - детская и безупречная.
Жаль только, что мне пришлось изъять из корзины живописное полотно Серафины, нарисованное лично для Николауса. И повесить его я не могу, так и придется прятать в темном чулане, хотя очень жаль такой красоты.
Серафина легла спать, предварительно выставив сапожки во второй раз. Ничего, зато завтра живой Николаус придет в школу. А я сижу и размышляю о том, откуда все-таки берется чудо. То самое, которое делает нас свободными от представлений и ожиданий.