Без названия. Глава вторая.
Я всегда любил приезжать на лето в деревню. В доме спать мне не хотелось. Деревянный сруб был построен без перегородок. Естественной преградой между отсеками-комнатками были печка, два шкафа и проходы между ними, завешаные шторками. Слышимость была совершенно идеальная. Стоит просто повернуться кому-то во сне, как скрип кроватных пружин меня, непривычного к такому неудобству, будил. Да и не для того я приехал в деревню, чтобы спать в четырёх стенах! У моих стариков имелись корова, поросёнок, кролики, куры с петухом и пасека за огородом. А корове что нужно, чтобы давала молоко и зимой, когда пастбища накрывает снежной скатертью? Правильно, сено! Какое оно ароматное, мягкое и нежное на дедушкином сеновале! Я себе организовал лежанку на самом верху под чердаком.
Утром, когда роса в самом соку, а солнце ещё только думает, вставать или нет, бабушка меня будила гнать корову в поле ударами рукоятки стоявших у стены граблей о крышу сеновала. Пока я отводил корову, она успевала накормить скот и приготовить завтрак и мы все вместе садились за стол завтракать жареной картошечкой, залитой яичницей с луком и запивая парным молочком с мёдом. В доме всё было своё, кроме хлеба и сахара. Я каждый день бегал в магазин, потому что надо было и коровке, чтобы молока больше давала, и поросёнку накрошить, и кроликам, чтобы не болели, и деду брагу поставить не забыть. Самогонка у них была основным промыслом: за бутылку и коня можно взять у соседа, и навоза привезти с фермы, дров заказать прицеп, досок в столярке, муки и зерна на току, комбикорм - всё в деревне можно было сделать за бутылку самогона. Да и сам дед был не прочь опрокинуть пару стаканчиков перед сном, а потом достать свою перламутрово-алую гармошку и заиграть так, что душа сама в пляс идёт.
После завтрака начиналась работа по хозяйству. То стойки у забора подгнили и надо поменять на новые, которые ещё растут в лесу и не знают, какая участь им уготована. То с дедом, набив рюкзак провизией на обед, на велосипедах ехали на сенокос ворочать сено. То поменять пару листов лопнувшего шифера на крыше дома. То центрифугой сливать мёд с пчелиных сотов, а потом на очищеные рамки натягивать новую вощину (формы из воска, чтобы пчёлки-трудяги строили соты строго параллельно друг-другу). Очень редко бывало, что нечем было заняться. Я в такой день собирал удочку и бежал на речку ловить рыбу, благо она протекала прямо за нашим участком. Редко когда я возвращался без улова. Хоть четыре-пять небольших плотвичек с окуньками, да вытягивал. Однажды я решил сократить расстояние и побежал не по тропинке, а напрямую через огород. Не задумываясь о последствиях, я промчался перед ульями, сбив несколько подлетающе-отлетающих пчёл своим телом. Месть была ужасной - они всем роем с рокотом штурмовика-истребителя погнались за мной. Из одежды на мне были всего-лишь плавки. Я бросил удочку, червей, бидончик для рыбы и так припустил с горки к реке, что не чувствовал земли под ногами. Так с лёту в воду и окунулся, пока пчёлы не улетели. Даже не заметил, что меня всё-таки восемь раз успели ужалить. Зная, что пчёлы после укуса умирают, я сам выдернул все пчелиные жалки, чтобы не пришлось деду рассказывать, что же со мной приключилось. Жалко его - переживать будет.
После изумительного, свежайшего, натуральнейшего и безумно сытного обеда наступала сиеста - послеобеденный отдых. Я отрубался на пару часов совершенно без задних ног, потому что ночью спать времени выходило не очень много, а когда и вообще почти не выходило. В деревне народ не живёт по часам - им солнышко говорит, когда что делать. Рассвет - день наступил, пора заниматься хозяйством. Солнце над головой - обед. Начинает темнеть - пора убирать инструмент и готовиться к новому дню. Только с заходом солнца я мог чувствовать себя свободным, впрочем, как и все остальные сельчане. Только с заходом солнца появлялась жизнь на деревенских улицах. Только с заходом солнца молодёжь собиралась возле клуба, чтобы пообщаться, выпить, расслабиться и просто отдохнуть. По выходным устраивались танцы, а всё остальное время ребята и девчата развлекались, как могли. Стоит ли говорить, как они были рады послушать новые песни под гитару и посмеяться над новыми смешными историями.
Мне с ними тоже было весело и легко, потому что эта молодёжь не была испорчена попсой, гламуром и мажорством. Участковый милиционер у них был замечательным и честным парнем, а не зажравшимся взяточником и карьеристом. Если привозили кино, то это были фильмы про победу, любовь и преданность, а не про бандитизм, олигархов и апокалипсис. Если они что-то хотели сказать, то говорили прямо в глаза, а не пытались устраивать всякие афёры и интриги. И песни они слушали со слезами на глазах или с улыбкой, настолько естественно, словно страницы одной раскрытой книги, в которой каждая глава перед тобой. Можно прочесть от корки до корки и ни разу не почувствовать усталости или раздражения от того, что это уже где-то было, что это плагиат. А какие деревенские девушки! Чистые душой, с открытым сердцем и без налёта кокетства. Для них провести ночь с парнем не было вызовом подружкам или каким-то самоутверждением. Для них это были моменты настоящего счастья, которое надо беречь в ладошках и ни с кем не делиться.
Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается - закончилось и это время. Пришла пора возвращаться обратно в город, чтобы поступить в политехникум и наконец-то забыть о надоевших за девять лет школьных коридорах.
продолжение следует.
Утром, когда роса в самом соку, а солнце ещё только думает, вставать или нет, бабушка меня будила гнать корову в поле ударами рукоятки стоявших у стены граблей о крышу сеновала. Пока я отводил корову, она успевала накормить скот и приготовить завтрак и мы все вместе садились за стол завтракать жареной картошечкой, залитой яичницей с луком и запивая парным молочком с мёдом. В доме всё было своё, кроме хлеба и сахара. Я каждый день бегал в магазин, потому что надо было и коровке, чтобы молока больше давала, и поросёнку накрошить, и кроликам, чтобы не болели, и деду брагу поставить не забыть. Самогонка у них была основным промыслом: за бутылку и коня можно взять у соседа, и навоза привезти с фермы, дров заказать прицеп, досок в столярке, муки и зерна на току, комбикорм - всё в деревне можно было сделать за бутылку самогона. Да и сам дед был не прочь опрокинуть пару стаканчиков перед сном, а потом достать свою перламутрово-алую гармошку и заиграть так, что душа сама в пляс идёт.
После завтрака начиналась работа по хозяйству. То стойки у забора подгнили и надо поменять на новые, которые ещё растут в лесу и не знают, какая участь им уготована. То с дедом, набив рюкзак провизией на обед, на велосипедах ехали на сенокос ворочать сено. То поменять пару листов лопнувшего шифера на крыше дома. То центрифугой сливать мёд с пчелиных сотов, а потом на очищеные рамки натягивать новую вощину (формы из воска, чтобы пчёлки-трудяги строили соты строго параллельно друг-другу). Очень редко бывало, что нечем было заняться. Я в такой день собирал удочку и бежал на речку ловить рыбу, благо она протекала прямо за нашим участком. Редко когда я возвращался без улова. Хоть четыре-пять небольших плотвичек с окуньками, да вытягивал. Однажды я решил сократить расстояние и побежал не по тропинке, а напрямую через огород. Не задумываясь о последствиях, я промчался перед ульями, сбив несколько подлетающе-отлетающих пчёл своим телом. Месть была ужасной - они всем роем с рокотом штурмовика-истребителя погнались за мной. Из одежды на мне были всего-лишь плавки. Я бросил удочку, червей, бидончик для рыбы и так припустил с горки к реке, что не чувствовал земли под ногами. Так с лёту в воду и окунулся, пока пчёлы не улетели. Даже не заметил, что меня всё-таки восемь раз успели ужалить. Зная, что пчёлы после укуса умирают, я сам выдернул все пчелиные жалки, чтобы не пришлось деду рассказывать, что же со мной приключилось. Жалко его - переживать будет.
После изумительного, свежайшего, натуральнейшего и безумно сытного обеда наступала сиеста - послеобеденный отдых. Я отрубался на пару часов совершенно без задних ног, потому что ночью спать времени выходило не очень много, а когда и вообще почти не выходило. В деревне народ не живёт по часам - им солнышко говорит, когда что делать. Рассвет - день наступил, пора заниматься хозяйством. Солнце над головой - обед. Начинает темнеть - пора убирать инструмент и готовиться к новому дню. Только с заходом солнца я мог чувствовать себя свободным, впрочем, как и все остальные сельчане. Только с заходом солнца появлялась жизнь на деревенских улицах. Только с заходом солнца молодёжь собиралась возле клуба, чтобы пообщаться, выпить, расслабиться и просто отдохнуть. По выходным устраивались танцы, а всё остальное время ребята и девчата развлекались, как могли. Стоит ли говорить, как они были рады послушать новые песни под гитару и посмеяться над новыми смешными историями.
Мне с ними тоже было весело и легко, потому что эта молодёжь не была испорчена попсой, гламуром и мажорством. Участковый милиционер у них был замечательным и честным парнем, а не зажравшимся взяточником и карьеристом. Если привозили кино, то это были фильмы про победу, любовь и преданность, а не про бандитизм, олигархов и апокалипсис. Если они что-то хотели сказать, то говорили прямо в глаза, а не пытались устраивать всякие афёры и интриги. И песни они слушали со слезами на глазах или с улыбкой, настолько естественно, словно страницы одной раскрытой книги, в которой каждая глава перед тобой. Можно прочесть от корки до корки и ни разу не почувствовать усталости или раздражения от того, что это уже где-то было, что это плагиат. А какие деревенские девушки! Чистые душой, с открытым сердцем и без налёта кокетства. Для них провести ночь с парнем не было вызовом подружкам или каким-то самоутверждением. Для них это были моменты настоящего счастья, которое надо беречь в ладошках и ни с кем не делиться.
Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается - закончилось и это время. Пришла пора возвращаться обратно в город, чтобы поступить в политехникум и наконец-то забыть о надоевших за девять лет школьных коридорах.
продолжение следует.