(no subject)
Один случай произвёл на меня изрядное впечатление. Это вызвало странные последствия - захотелось использовать свои эмоции совершенно необычным и новым (для меня) способом.
В оправдание могу сказать только вот что:
Вирус графомании, по всей видимости, гораздо более прилипчив и коварен, чем вирус ветрянки или гриппа.
Эксперимент изрядно поразвлёк и доставил немало удовольствия, но лень и неусидчивость отсутствие сил и времени дают почти 100% гарантию того, что болезнь не зайдёт слишком далеко, и что её приступы будут достаточно редкими и слабыми.
1
Воин знал: опасность подстерегает везде, но вторгаться в обиталище Врага - опаснее всего. Их обоюдная вражда была вечной и непримиримой. Инстинкт Воина велел нападать, неизменно считая наступление лучшей защитой. Враг привлекал - запахом добычи, запахом страха. Воин очень хорошо чувствовал этот страх, иногда он чувствовал и ещё кое-что. Это неуловимое «кое-что» давало ему уверенность в том, что силой своего Оружия он сумеет одолеть Врага один на один, и заставляло атаковать снова и снова, всё более настойчиво и безоглядно.
Преимущества Воина - безрассудная храбрость, агрессивность, скорость, маневренность и настойчивость. И самое главное - его Оружие. Преимущества Врага - огромные размеры, сила, трусость и хитрость. Презренная и опасная хитрость, позволяющая превратить в оружие всё что угодно.
Предназначение вело Воина, требовало преступить границы обиталища Врага и совершить дерзкое нападение. Враг ответил сокрушительным ударом - и свет дня померк в глазах Воина.
Померк всего на мгновение, и произошло невероятное. Его захватили в плен, живым и неповреждённым. Воин знал, что расправа Врага коротка - жестокий удар, несущий мгновенную смерть. Порой же неповоротливость Врага давала возможность завершить атаку, не получив ни единой раны. Но пленных Враг не брал.
Воин обследовал место своего заточения - крошечную камеру с круглыми и гладкими почти прозрачными стенами и плоским потолком. Пол тоже был плоский, но белый, непрозрачный, и не такой гладкий. Присутствие врага явственно ощущалось там, снаружи.
Воина охватил нарастающий ужас, паника и ненависть заставляли его бессмысленно биться всем телом в скользкую и закруглённую прозрачную преграду. Впрочем, удары были не слишком сильны и не причиняли абсолютно никакого вреда, потому что места для разгона почти не было. Остриё бесполезного сейчас Оружия бесцельно подрагивало, напоминая о себе - то показывалось, то снова скрывалось.
Внезапно что-то изменилось. Белый чистый пол выскользнул из-под Воина. Теперь под его ногами были грязные и пыльные доски. Жаркие и безжалостные солнечные лучи нагревали всё пространство маленькой камеры. Изнемогая от жара, Воин ещё раз тщательно изучил стены своего узилища, каждую их пядь. Это заняло очень немного времени и не принесло никаких результатов. Выбраться было невозможно.
Воин замер без движения, его захлестнул неодолимый прилив отчаяния, ярости и неосуществимой потребности убивать. Казалось, воздух внутри камеры раскаляется всё сильнее. Какие ещё мучения приготовил для него Враг?
Несколько мгновений Воин провёл в неподвижности среди песка, пыли и деревянных щепок. Ответ нашёлся быстро. Оружие. Его неотъемлемая часть, его Оружие всегда было с ним, неумолимое и опасное - Воин знал, что оно страшит даже могучих Врагов. Он знал счастье, отнять которое можно было только вместе с его жизнью - счастье владеть грозным и верным Оружием, способным не только разить Врагов и добычу, но и освободить своего хозяина, попавшего в коварную ловушку без выхода.
Невыносимая жара заметно отступила, но меняло ли это хоть что-нибудь? Решение было уже принято. Оружие рвалось покинуть ножны и выполнить своё единственное предназначение, властно навязывало свою волю. Воин никогда не задумывался о том, что оно могло бы давать жизнь - сложись судьба чуть-чуть иначе. Он не задумался и о том, какую цену ему придётся сейчас заплатить за освобождение, и есть ли смысл предпочесть это освобождение той смерти, которую обрушил бы на него Враг.
Воин медленно протащился по кругу вдоль стены камеры - раз, и ещё раз. Потом лёг и свернулся калачиком. Жара почти уже не донимала, но стены оставались по-прежнему непроницаемы. Верное Оружие покинуло ножны, его смертельно опасное для живых существ остриё теперь было направлено прямо в Средоточие Жизни Воина. Сделав резкое движение, он вонзил его в своё тело, точно в нервный узел. Боль вспыхнула, и тотчас же засияла ярче солнца. Она лишила бы возможности действовать дальше, но примитивные инстинкты не подвели: Воин выдернул Оружие, но оно вновь вонзилось в ту точку на груди, откуда разливались огненные волны, уже помимо его воли стремясь поразить пылающий сгусток страдания. И ещё один раз…
Воин катался по грязным доскам, бился и корчился в мучительных конвульсиях. Он грыз в агонии деревянный пол, а на его совершенное тело налипала пыль, перемешанная с мелким сором, и покрывала уже почти полностью. И это длилось долго, слишком долго - примерно пятую или шестую часть всего того времени, что прошло с момента захвата в плен.
Наконец он умер. Его сведённое судорогой и осквернённое пылью и прахом тело замерло в неподвижности. Оружие осталось торчать, всё ещё угрожая неосторожному Врагу последней каплей яда. Даже огромные раскосые глаза были запорошены пылью. Челюсти под конец разжались, и рот так и остался широко открытым.
2
- Хочешь сделать макро? - спросил мужчина, - Смотри, что я тебе несу!
В руках у него была перевёрнутая вверх дном пластиковая прозрачная баночка, под которую был подложен блокнот. В баночке жужжала очень крупная оса.
Женщина лениво приоткрыла один глаз и пробормотала:
- Не получится. Её не заставишь сидеть смирно и любезно мне позировать, да и пластик будет отсвечивать. Смотри, какая громадная! Только не выпусти её на меня! Это здоровенная оса или мелкий шершень?
- Вот, я переставил её на помост, не задень ногой нечаянно, - сказал мужчина. - Ты похожа на снегиря, а правый сосок вообще уже просто дымится - шла бы в тенёк. А то обгоришь, и будешь потом скрипеть целую неделю. И как ты собираешься завтра выходить на солнце?
- Уже ведь обгорела, - последовал ответ. - Солнце жжёт. А в тени я мёрзну. И кто вообще знает, что будет завтра. Ты что, собираешься испечь беднягу, как в духовке? Сейчас солнышко опять выйдет из-за облака. Ну, садист! Лучше отнеси её к бочке и утопи. Какого чёрта ты не убил её сразу?
- Так получилось, - ответил мужчина. - Она залетела в будку, я сбил её ладонью, а потом сгрёб в эту баночку, целой и невредимой. Посмотрела бы ты, как она тут мечется! Вот, приземлилась и бредёт по окружности банки. Ищи-ищи, дорогуша! Выхода нет!
- Какого рожна им неймётся? - риторически вопросила женщина, не открывая глаз. - Едва май начался, ведь не август ещё. И почему они не могут осознать, что добыча для них слишком велика, и держаться от нас подальше? Как они мне осточертели! Ты знаешь, что они с особой охотой жалят именно аллергиков? Видимо, чувствуют по запаху, что могут убить. Но даже эта тварь не заслуживает того, чтобы её заморили духотой. Убей её как-нибудь побыстрее!
Истратив последнюю энергию на эту речь, женщина замолчала, зябко поёживаясь и с нетерпением ожидая возвращения солнечных лучей. Порывы резкого и довольно прохладного ветра взметнули опадающие белые лепестки, и вдруг показалось, что идёт снег.
- Эй, послушай! Она того… харакирнулась! - возбуждённо воскликнул мужчина через пару минут.
- Что?!
- Оса совершила харакири! Воткнула несколько раз жало себе в грудь и теперь вертится на земле! Вся песком перемазалась! Пытается прогрызть пол!
- Она же не скорпион. Не говори ерунду! Да и про скорпионов как-то не слишком верится.
- Нет, ты только посмотри! Она извивается уже с минуту! О, теперь затихла!
- Ты ошибаешься. Этого просто не может быть. Осы не кончают с собой! Это же совершенно бессмысленно, особенно с точки зрения эволюции! Как вообще, по-твоему, такое поведение возможно для существа, у которого всей нервной системы - полдюжины ганглиев?!
- Она перестала двигаться!
- Это каталепсия. Возможно, просто притворилась мёртвой.
Одолеваемая любопытством, женщина всё же поднялась с шезлонга и взяла в руки баночку, на дне которой лежала неподвижная и перепачканная в песке оса. Насекомое не подавало никаких признаков жизни, выглядело бесповоротно мёртвым, и женщина решилась осторожно поднять его за крылышко, чтобы как следует рассмотреть.
- Действительно мертвая, - изумлённо прошептала она. - Вон, жало торчит на всю длину. И грязная какая… Жвала раззявлены… Крылья как-то странно встопорщились и измялись… Она как будто ссохлась вся. Это не каталепсия - это самая неподдельная смерть! Эта оса - настоящий самурай! Но сколько времени она сидела в банке? Минут пятнадцать от силы?
- Да нет, минут пять или шесть…
- Как глупо! Зачем она это сделала? И почему так быстро? Судя по её виду, это наверняка была не самая приятная смерть. Какой удивительный поступок - аж мороз по коже. Это так… по-человечески. Никогда не слышала, чтобы пойманные осы совершали самоубийство! Правда, не думаю, что их часто ловят… Какая потрясающая красота! Надо её похоронить с воинскими почестями…
Отойдя к клумбе с нарциссами, женщина выкопала маленькую ямку и положила туда труп осы. Присыпала его землёй и поставила маленький камушек на «могилку», бормоча себе под нос:
- Если кто-то любит спать с табельным «макаровым» под подушкой, он заканчивает тем, что ловит пулю ртом. Как говорил мой обожаемый и незабвенный Герой - самоубийство совершают и те, кому по какой-то причине не удаётся убить того, кого убить ужасно хочется.
Солнце вернулось, заливая всё вокруг жгучими лучами. Ветер утих, и снег лепестков лёг на землю. Высоко в небе маленьким полупрозрачным облачком висела десятидневная луна.
- Знаешь, теперь меня истерзает любопытство, - задумчиво сказала женщина, устраиваясь в шезлонге и поворачиваясь к солнцу левым боком так, чтобы оно не слепило ей глаза и не мешало любоваться ветвями цветущей сливы. - Может быть, они всегда так делают? Поймай мне ещё одну, пожалуйста! А лучше парочку…
Поскольку выяснилось, что самое сложное - это придумать название, пришлось воспользоваться сопоровским рецептом. Одной неуклюжей и прямолинейной аллюзией больше, одной меньше - не так важно.
В оправдание могу сказать только вот что:
Вирус графомании, по всей видимости, гораздо более прилипчив и коварен, чем вирус ветрянки или гриппа.
Эксперимент изрядно поразвлёк и доставил немало удовольствия, но лень и неусидчивость отсутствие сил и времени дают почти 100% гарантию того, что болезнь не зайдёт слишком далеко, и что её приступы будут достаточно редкими и слабыми.
1
Воин знал: опасность подстерегает везде, но вторгаться в обиталище Врага - опаснее всего. Их обоюдная вражда была вечной и непримиримой. Инстинкт Воина велел нападать, неизменно считая наступление лучшей защитой. Враг привлекал - запахом добычи, запахом страха. Воин очень хорошо чувствовал этот страх, иногда он чувствовал и ещё кое-что. Это неуловимое «кое-что» давало ему уверенность в том, что силой своего Оружия он сумеет одолеть Врага один на один, и заставляло атаковать снова и снова, всё более настойчиво и безоглядно.
Преимущества Воина - безрассудная храбрость, агрессивность, скорость, маневренность и настойчивость. И самое главное - его Оружие. Преимущества Врага - огромные размеры, сила, трусость и хитрость. Презренная и опасная хитрость, позволяющая превратить в оружие всё что угодно.
Предназначение вело Воина, требовало преступить границы обиталища Врага и совершить дерзкое нападение. Враг ответил сокрушительным ударом - и свет дня померк в глазах Воина.
Померк всего на мгновение, и произошло невероятное. Его захватили в плен, живым и неповреждённым. Воин знал, что расправа Врага коротка - жестокий удар, несущий мгновенную смерть. Порой же неповоротливость Врага давала возможность завершить атаку, не получив ни единой раны. Но пленных Враг не брал.
Воин обследовал место своего заточения - крошечную камеру с круглыми и гладкими почти прозрачными стенами и плоским потолком. Пол тоже был плоский, но белый, непрозрачный, и не такой гладкий. Присутствие врага явственно ощущалось там, снаружи.
Воина охватил нарастающий ужас, паника и ненависть заставляли его бессмысленно биться всем телом в скользкую и закруглённую прозрачную преграду. Впрочем, удары были не слишком сильны и не причиняли абсолютно никакого вреда, потому что места для разгона почти не было. Остриё бесполезного сейчас Оружия бесцельно подрагивало, напоминая о себе - то показывалось, то снова скрывалось.
Внезапно что-то изменилось. Белый чистый пол выскользнул из-под Воина. Теперь под его ногами были грязные и пыльные доски. Жаркие и безжалостные солнечные лучи нагревали всё пространство маленькой камеры. Изнемогая от жара, Воин ещё раз тщательно изучил стены своего узилища, каждую их пядь. Это заняло очень немного времени и не принесло никаких результатов. Выбраться было невозможно.
Воин замер без движения, его захлестнул неодолимый прилив отчаяния, ярости и неосуществимой потребности убивать. Казалось, воздух внутри камеры раскаляется всё сильнее. Какие ещё мучения приготовил для него Враг?
Несколько мгновений Воин провёл в неподвижности среди песка, пыли и деревянных щепок. Ответ нашёлся быстро. Оружие. Его неотъемлемая часть, его Оружие всегда было с ним, неумолимое и опасное - Воин знал, что оно страшит даже могучих Врагов. Он знал счастье, отнять которое можно было только вместе с его жизнью - счастье владеть грозным и верным Оружием, способным не только разить Врагов и добычу, но и освободить своего хозяина, попавшего в коварную ловушку без выхода.
Невыносимая жара заметно отступила, но меняло ли это хоть что-нибудь? Решение было уже принято. Оружие рвалось покинуть ножны и выполнить своё единственное предназначение, властно навязывало свою волю. Воин никогда не задумывался о том, что оно могло бы давать жизнь - сложись судьба чуть-чуть иначе. Он не задумался и о том, какую цену ему придётся сейчас заплатить за освобождение, и есть ли смысл предпочесть это освобождение той смерти, которую обрушил бы на него Враг.
Воин медленно протащился по кругу вдоль стены камеры - раз, и ещё раз. Потом лёг и свернулся калачиком. Жара почти уже не донимала, но стены оставались по-прежнему непроницаемы. Верное Оружие покинуло ножны, его смертельно опасное для живых существ остриё теперь было направлено прямо в Средоточие Жизни Воина. Сделав резкое движение, он вонзил его в своё тело, точно в нервный узел. Боль вспыхнула, и тотчас же засияла ярче солнца. Она лишила бы возможности действовать дальше, но примитивные инстинкты не подвели: Воин выдернул Оружие, но оно вновь вонзилось в ту точку на груди, откуда разливались огненные волны, уже помимо его воли стремясь поразить пылающий сгусток страдания. И ещё один раз…
Воин катался по грязным доскам, бился и корчился в мучительных конвульсиях. Он грыз в агонии деревянный пол, а на его совершенное тело налипала пыль, перемешанная с мелким сором, и покрывала уже почти полностью. И это длилось долго, слишком долго - примерно пятую или шестую часть всего того времени, что прошло с момента захвата в плен.
Наконец он умер. Его сведённое судорогой и осквернённое пылью и прахом тело замерло в неподвижности. Оружие осталось торчать, всё ещё угрожая неосторожному Врагу последней каплей яда. Даже огромные раскосые глаза были запорошены пылью. Челюсти под конец разжались, и рот так и остался широко открытым.
2
- Хочешь сделать макро? - спросил мужчина, - Смотри, что я тебе несу!
В руках у него была перевёрнутая вверх дном пластиковая прозрачная баночка, под которую был подложен блокнот. В баночке жужжала очень крупная оса.
Женщина лениво приоткрыла один глаз и пробормотала:
- Не получится. Её не заставишь сидеть смирно и любезно мне позировать, да и пластик будет отсвечивать. Смотри, какая громадная! Только не выпусти её на меня! Это здоровенная оса или мелкий шершень?
- Вот, я переставил её на помост, не задень ногой нечаянно, - сказал мужчина. - Ты похожа на снегиря, а правый сосок вообще уже просто дымится - шла бы в тенёк. А то обгоришь, и будешь потом скрипеть целую неделю. И как ты собираешься завтра выходить на солнце?
- Уже ведь обгорела, - последовал ответ. - Солнце жжёт. А в тени я мёрзну. И кто вообще знает, что будет завтра. Ты что, собираешься испечь беднягу, как в духовке? Сейчас солнышко опять выйдет из-за облака. Ну, садист! Лучше отнеси её к бочке и утопи. Какого чёрта ты не убил её сразу?
- Так получилось, - ответил мужчина. - Она залетела в будку, я сбил её ладонью, а потом сгрёб в эту баночку, целой и невредимой. Посмотрела бы ты, как она тут мечется! Вот, приземлилась и бредёт по окружности банки. Ищи-ищи, дорогуша! Выхода нет!
- Какого рожна им неймётся? - риторически вопросила женщина, не открывая глаз. - Едва май начался, ведь не август ещё. И почему они не могут осознать, что добыча для них слишком велика, и держаться от нас подальше? Как они мне осточертели! Ты знаешь, что они с особой охотой жалят именно аллергиков? Видимо, чувствуют по запаху, что могут убить. Но даже эта тварь не заслуживает того, чтобы её заморили духотой. Убей её как-нибудь побыстрее!
Истратив последнюю энергию на эту речь, женщина замолчала, зябко поёживаясь и с нетерпением ожидая возвращения солнечных лучей. Порывы резкого и довольно прохладного ветра взметнули опадающие белые лепестки, и вдруг показалось, что идёт снег.
- Эй, послушай! Она того… харакирнулась! - возбуждённо воскликнул мужчина через пару минут.
- Что?!
- Оса совершила харакири! Воткнула несколько раз жало себе в грудь и теперь вертится на земле! Вся песком перемазалась! Пытается прогрызть пол!
- Она же не скорпион. Не говори ерунду! Да и про скорпионов как-то не слишком верится.
- Нет, ты только посмотри! Она извивается уже с минуту! О, теперь затихла!
- Ты ошибаешься. Этого просто не может быть. Осы не кончают с собой! Это же совершенно бессмысленно, особенно с точки зрения эволюции! Как вообще, по-твоему, такое поведение возможно для существа, у которого всей нервной системы - полдюжины ганглиев?!
- Она перестала двигаться!
- Это каталепсия. Возможно, просто притворилась мёртвой.
Одолеваемая любопытством, женщина всё же поднялась с шезлонга и взяла в руки баночку, на дне которой лежала неподвижная и перепачканная в песке оса. Насекомое не подавало никаких признаков жизни, выглядело бесповоротно мёртвым, и женщина решилась осторожно поднять его за крылышко, чтобы как следует рассмотреть.
- Действительно мертвая, - изумлённо прошептала она. - Вон, жало торчит на всю длину. И грязная какая… Жвала раззявлены… Крылья как-то странно встопорщились и измялись… Она как будто ссохлась вся. Это не каталепсия - это самая неподдельная смерть! Эта оса - настоящий самурай! Но сколько времени она сидела в банке? Минут пятнадцать от силы?
- Да нет, минут пять или шесть…
- Как глупо! Зачем она это сделала? И почему так быстро? Судя по её виду, это наверняка была не самая приятная смерть. Какой удивительный поступок - аж мороз по коже. Это так… по-человечески. Никогда не слышала, чтобы пойманные осы совершали самоубийство! Правда, не думаю, что их часто ловят… Какая потрясающая красота! Надо её похоронить с воинскими почестями…
Отойдя к клумбе с нарциссами, женщина выкопала маленькую ямку и положила туда труп осы. Присыпала его землёй и поставила маленький камушек на «могилку», бормоча себе под нос:
- Если кто-то любит спать с табельным «макаровым» под подушкой, он заканчивает тем, что ловит пулю ртом. Как говорил мой обожаемый и незабвенный Герой - самоубийство совершают и те, кому по какой-то причине не удаётся убить того, кого убить ужасно хочется.
Солнце вернулось, заливая всё вокруг жгучими лучами. Ветер утих, и снег лепестков лёг на землю. Высоко в небе маленьким полупрозрачным облачком висела десятидневная луна.
- Знаешь, теперь меня истерзает любопытство, - задумчиво сказала женщина, устраиваясь в шезлонге и поворачиваясь к солнцу левым боком так, чтобы оно не слепило ей глаза и не мешало любоваться ветвями цветущей сливы. - Может быть, они всегда так делают? Поймай мне ещё одну, пожалуйста! А лучше парочку…
Поскольку выяснилось, что самое сложное - это придумать название, пришлось воспользоваться сопоровским рецептом. Одной неуклюжей и прямолинейной аллюзией больше, одной меньше - не так важно.