А что я вообще читала?..
У Красовского Соснора упоминается по очень грустному поводу. Ссылку не даю, потому что блог Красовского (http://krasovkin.livejournal.com/) нужно читать целиком.
* * *
Я не хочу на карту звездной ночи,
закопанный, хоть это ни к чему,
по мне идут империи и ноги,
я слышу орудийные шумы.
Я вижу воздух, молнии паденье,
я вижу спички вспыхнутых комет,
я мог бы выйти, но куда пойду я,
я мог бы петь, но в голосе комок.
Зачем мне тазобедренные кости,
и череп, и цветы посмертной лжи,
вот две ноги лежат, как водостоки,
при жизни я не помню, чтоб лежал.
А если и, то и не на Сиренах,
мне девять Муз не пачкали чело,
и сколько, карий, глаз я трогал синих,
земные ню, - несметно их число.
Я не таился, как фонарь секретный,
я шел по Солнцу, освещая грязь,
а тут чужие шепчутся скелеты,
что на плите моей златая вязь.
Ваш Шар замёрзнет, выключен, потухнет,
меня завидя в прорезях Пяти,
и Бог уйдёт в магнитные потоки,
скользя по пряжкам Млечного пути.
Как нуль, посудомойщик Мирозданья,
в светящейся нейтринной пелене,
уйдёт, отставив с пальчиком мизинчик
с навинченными кольцами планет.
И убежит, как бешеный, за ширмы
закройщик глин и прочих униформ,
и каждый шаг, увешанный Шарами,
звонит, как алкоголем, у него!
Я говорил, сожгите это тело,
снимите имя с книг и что о них,
я буду жить, как пепельное эхо,
в саду династий автор-аноним,
где, может быть, не всё и голубое,
но не склоняют ветви дрожи ив,
где нет ни чугуна над головою,
ни пальцев, указательных, как Вий.
Здесь льётся кровь людей, как водопады,
и серый снег всеобщих метастаз,
я не хочу ни в Ямбы, ни в Адепты,
где, что ни встречный, смертник и мутант.
Я жил уже, у индов пересмешник,
и повторим, как метеор на Мир,
я жду агон, чтоб выйти перед смертью
туда, где нет ни Я, и ни Меня.
* * *
Поэма потеряна;
я говорю, повторима.
То, чего нет, досочинится
слогом
особо-согласным.
Эрос мой резок, но пуст.
Что ты меня обнимаешь, как ножницы, дева?
* * *
Если, - то что будут делать тюльпаны,
лилии с молоточками, вишни и сливы,
стекла в окнах, глобусы ламп и треножник
с пчелами на меду, и бассейн, и жаровня?
я не смогу быть ни с кем ни в одной из комнат,
твой сад заморозит и ветры сломают,
камни у дома сперва разойдутся и рухнут,
псы одичают, и эту Луну не увижу, -
все, что любила ты, и то, что меня не любила.
ДЕТСКАЯ ПЕСЕНКА
Спи, мой мальчик, мой матрос.
В нашем сердце нету роз.
Наше сердце - север-сфинкс.
Ничего, ты просто спи.
Потихоньку поплывем,
после песенку споем,
я куплю тебе купель,
твой кораблик - колыбель.
В колыбельке-то (вот-вот!)
вовсе нету ничего.
Спи. Повсюду пустота.
Спи, я это просто так.
Сигаретки-маяки,
на вершинах огоньки.
Я куплю тебе свирель
слушать песенки сирен.
Спи, не бойся за меня,
нас сирены заманят,
убаюкают, споют,
потихонечку убьют.
Спи, мой мальчик дорогой.
Наше сердце далеко.
Плохо плакать, - все прошло,
худо или хорошо.
* * *
Я не хочу на карту звездной ночи,
закопанный, хоть это ни к чему,
по мне идут империи и ноги,
я слышу орудийные шумы.
Я вижу воздух, молнии паденье,
я вижу спички вспыхнутых комет,
я мог бы выйти, но куда пойду я,
я мог бы петь, но в голосе комок.
Зачем мне тазобедренные кости,
и череп, и цветы посмертной лжи,
вот две ноги лежат, как водостоки,
при жизни я не помню, чтоб лежал.
А если и, то и не на Сиренах,
мне девять Муз не пачкали чело,
и сколько, карий, глаз я трогал синих,
земные ню, - несметно их число.
Я не таился, как фонарь секретный,
я шел по Солнцу, освещая грязь,
а тут чужие шепчутся скелеты,
что на плите моей златая вязь.
Ваш Шар замёрзнет, выключен, потухнет,
меня завидя в прорезях Пяти,
и Бог уйдёт в магнитные потоки,
скользя по пряжкам Млечного пути.
Как нуль, посудомойщик Мирозданья,
в светящейся нейтринной пелене,
уйдёт, отставив с пальчиком мизинчик
с навинченными кольцами планет.
И убежит, как бешеный, за ширмы
закройщик глин и прочих униформ,
и каждый шаг, увешанный Шарами,
звонит, как алкоголем, у него!
Я говорил, сожгите это тело,
снимите имя с книг и что о них,
я буду жить, как пепельное эхо,
в саду династий автор-аноним,
где, может быть, не всё и голубое,
но не склоняют ветви дрожи ив,
где нет ни чугуна над головою,
ни пальцев, указательных, как Вий.
Здесь льётся кровь людей, как водопады,
и серый снег всеобщих метастаз,
я не хочу ни в Ямбы, ни в Адепты,
где, что ни встречный, смертник и мутант.
Я жил уже, у индов пересмешник,
и повторим, как метеор на Мир,
я жду агон, чтоб выйти перед смертью
туда, где нет ни Я, и ни Меня.
* * *
Поэма потеряна;
я говорю, повторима.
То, чего нет, досочинится
слогом
особо-согласным.
Эрос мой резок, но пуст.
Что ты меня обнимаешь, как ножницы, дева?
* * *
Если, - то что будут делать тюльпаны,
лилии с молоточками, вишни и сливы,
стекла в окнах, глобусы ламп и треножник
с пчелами на меду, и бассейн, и жаровня?
я не смогу быть ни с кем ни в одной из комнат,
твой сад заморозит и ветры сломают,
камни у дома сперва разойдутся и рухнут,
псы одичают, и эту Луну не увижу, -
все, что любила ты, и то, что меня не любила.
ДЕТСКАЯ ПЕСЕНКА
Спи, мой мальчик, мой матрос.
В нашем сердце нету роз.
Наше сердце - север-сфинкс.
Ничего, ты просто спи.
Потихоньку поплывем,
после песенку споем,
я куплю тебе купель,
твой кораблик - колыбель.
В колыбельке-то (вот-вот!)
вовсе нету ничего.
Спи. Повсюду пустота.
Спи, я это просто так.
Сигаретки-маяки,
на вершинах огоньки.
Я куплю тебе свирель
слушать песенки сирен.
Спи, не бойся за меня,
нас сирены заманят,
убаюкают, споют,
потихонечку убьют.
Спи, мой мальчик дорогой.
Наше сердце далеко.
Плохо плакать, - все прошло,
худо или хорошо.