Черемуха
Моей мечтой было открыть кафе "Черемуха" с террасой под ивами, крепким черным кофе, китайским чаем, дверными колокольчиками. И выпечкой из черемухи. Я иногда захожу в это кафе теперь. И там нет меня. Раньше это вызывало удивление, но теперь что-то изменилось в настройках моей души.
Я долго пыталась понять природу этих изменений. Главное это, конечно, слои, нанизанные на нить. Теперь, когда я попадаю в определенный событийный контекст, все то, что было раньше, накладывается дисками-слоями (как черемуховый пирог) на тонкий стержень и неожиданно пронзает меня. Не дежавю, вполне осознанно. Ну например, я еду в поезде, а колебания черного провода за окном вдруг вызывают в памяти череду поездок и меня уколом бьёт в сердце прошлое, уже как-будто не мое, отдельное от меня. Или твердая земля под спиной и блики солнца на крыше палатки при пробуждении одновременно оглушают волной телесных воспоминаний. Вот мой правый бок прижался к холодной мокрой палатке в Крыму, а левый - к чему-то тёплому боку в Карпатах, а спину холодит тянь-шаньский камень.
Но главное, может быть, не это. Я постепенно стираюсь из воспоминаний. Например, я вспоминаю, как была в гостях, ела черемуховый пирог, мы смеялись и говорили весь день. У меня остались фотографии с того дня. Но я боюсь их пересматривать, потому что знаю, меня там нет. Там есть люди, есть чай, есть черемуховый пирог, а я делаю шаг назад из теплой кухни, постепенно, медленно. И этого никто не замечает.
И я понимаю, о чем тот комикс, где мужик живёт с пластиковой женой и пластиковым ребенком, а потом живые жена с ребенком с пластиковым мужем. И сказка "Русалочка". Я выхожу из воспоминаний, где больше нет меня и превращаюсь в пену морскую. Я нагибаюсь над мостом и смотрю на воду. Сажусь на террасу под ивами, заказываю кофе, отодвигаю пену ложкой. Смотрю на свое отражение в чашке и улыбаюсь.
Я долго пыталась понять природу этих изменений. Главное это, конечно, слои, нанизанные на нить. Теперь, когда я попадаю в определенный событийный контекст, все то, что было раньше, накладывается дисками-слоями (как черемуховый пирог) на тонкий стержень и неожиданно пронзает меня. Не дежавю, вполне осознанно. Ну например, я еду в поезде, а колебания черного провода за окном вдруг вызывают в памяти череду поездок и меня уколом бьёт в сердце прошлое, уже как-будто не мое, отдельное от меня. Или твердая земля под спиной и блики солнца на крыше палатки при пробуждении одновременно оглушают волной телесных воспоминаний. Вот мой правый бок прижался к холодной мокрой палатке в Крыму, а левый - к чему-то тёплому боку в Карпатах, а спину холодит тянь-шаньский камень.
Но главное, может быть, не это. Я постепенно стираюсь из воспоминаний. Например, я вспоминаю, как была в гостях, ела черемуховый пирог, мы смеялись и говорили весь день. У меня остались фотографии с того дня. Но я боюсь их пересматривать, потому что знаю, меня там нет. Там есть люди, есть чай, есть черемуховый пирог, а я делаю шаг назад из теплой кухни, постепенно, медленно. И этого никто не замечает.
И я понимаю, о чем тот комикс, где мужик живёт с пластиковой женой и пластиковым ребенком, а потом живые жена с ребенком с пластиковым мужем. И сказка "Русалочка". Я выхожу из воспоминаний, где больше нет меня и превращаюсь в пену морскую. Я нагибаюсь над мостом и смотрю на воду. Сажусь на террасу под ивами, заказываю кофе, отодвигаю пену ложкой. Смотрю на свое отражение в чашке и улыбаюсь.