Рецензия на подборку стихотворений Ольги Аникиной "Большая Московская Бетонка"
Кажется, название - наименее удачная часть подборки. Есть "Московское большое кольцо", "А108", "Большая бетонка". Но, в принципе, мне понравилась эта попытка обыграть народные названия дорог. Ярославка, Каширка - эти словечки крутятся на языке водителей и живущих в Подмосковье, ежедневно ездящих на работу, и составляют важный, ещё малоосвоенный пласт повседневного сленга.
Ожидал чего-то в духе "трассы Е-095", там потом появится М-8 ближе к концу, но акцент был сделан не на дорожных происшествиях и тяги к приключениям, как ожидалось. При этом, отмечу, что за мастерством поэтического вождения автора было наблюдать любопытно.
Смелым шагом Ольги было из тоски (вполне статичного чувства) сделать некий драйв. Это острое переживание разлуки, раздражение, хоть и названное тоской, что ещё раз подтверждает внутренний монолог!
Самолёт "Як" выбран для созвучия с Якостью. Больше верится, что над речкой в Шереметьево пролетали "Боинги" и "Аэробусы".
Стихотворения "Ботово", "Церковь в Хомяково", "Каменки", "Районка", пропитанные религиозными мотивами и - одновременно - ... печалью по погибающей деревне, мне показались, слабее остальных. Быть может, потому, что некоторые строчки звучат явно анекдотично (короткие деревенские анекдоты), а смеяться в погоду такую не хочется... "верещит источник" (как дикая кошка, которой наступили на хвост?), "бредут бабку Евдокию хоронить, а была когда-то Евдокия горькою зазнобою села" (не всего же села, мужиков...), "едет дед в районную больницу, чтобы помереть как человек", "огонь прожорлив был и шал" (это к "возглашал" хорошая рифма, но веселиться не хочется, как уже говорил). А вот перестановка эпитетов: "омертвелые снега/синяя нога" выглядит вполне уместно, хотя далее автор цепляется за синий и не знает, куда его деть, вертит в руках с растерянностью юного студента-паталогоанатома. "И не в ней, наверно, дело, в синей. Просто - не поправить ни черта". (Это не "синюшный", близкий к мёртвому, синий всё-таки более нейтрален).
Среди ссылок пробиваются явные зачатки будущей прозы. Очерков о близкой, ежедневно наблюдаемой подмосковной глубинке. Стихи: водораздел/поребрик.
"Так люди говорят: по-милому хорош". Вроде бы ничего нового, раньше, как говорится, и дворники поддатее были, и абрикосы из ящиков деревянных вкуснее. В этом сомнений нет! Стихотворение подкупает как раз тем, как магия тихой провинциальной ностальгии переплавляется в прямую речь от лица ребёнка. Прошлое возвращается к читателю по волшебству, действительно.
Центральным конфликтом подборки мне представляется противостояние между живой душой (поэтическим пегасом) и бездушной техникой (которой приходится править, управлять), поскольку век двадцать первый, информационный требует этого. Как сопротивляется автор? Настоящим поэтическим оружием: во-первых, безукоризненное соблюдение ритма, рифмы, размера (кроме редких, оправданных исключений). Во-вторых, магией строки превращая бездушные цифры в привычные буквы: "сто двадцать, сто тридцать, сто сорок", "восьмидесятых". (Кроме "М-8" - можно и его перевести в печатный знак). В-третьих, неймингом. Не может омертветь, забыться, стать незначительным то, у чего есть имя. Герои: Евдокия, Сергий, Варфоломей, Гайдн, Франц-Иосиф. Топонимы: Веля, Шевеловка. Это вообще один из наиболее удавшихся Ольге приёмов. Она мастерски умеет выстраивать завораживающие своим созвучием ряды. Пример: стихотворение "Ярославское шоссе".
... И вдаль поедут в новеньких саабах
Хирад, Галиб, Рабах, Инал, Амаль.
Напоминает списки "Ветхого завета".
Проходит в курточке Айше/туда-сюда. Пройти можно только в одну сторону, потом вернуться. Причём, Россия тут неординарным образом унижена. Даже не на своих уже бабах держится - опасный симптом!
"Звуки ночные в панельных домах". Пожалуй, самое загадочное стихотворение для читателя. Умолчание - главный приём, и его даже здесь с избытком. Суть про аборт, боюсь, упорхнула на крыльях рефрена в область неведомого.
"Cтихотворение М-8"
Вспомнилось в связи с ним, и я его увидел как ссылку на Ru_chp - видеолетопись аварий, катастроф и прочих бытовых происшествий в стране, где главная проблема: дураки и дороги.
Правила жизни совмещены со строгими предписаниями ПДД: "В потоке нужно двигаться как все. Вот полоса твоя. А вот чужая". Всё очень мило, если забыть на мгновение о том, что мы в России, где нет дорог, есть только направления и ориентиры. Тут главное, мертвечину во всех её проявлениях объезжать, демонстрируя вежливость. Да, это очень актуально, поскольку зомби-апокалипсис не за горами. В принципе, он и так уже является опостылевшей реальностью в каких-то 50 км от МКАД, о чём буквально так и кричит подборка.
Музыка, общая тональность "Большой Бетонки" мне показались убедительными. Могу ли я поверить, что достигнуто смирение? Пока нет, но верю, что "история продолжается". России нужен духовный вектор, чтобы не омертветь - предсказуемый и актуальный вывод, к которому приходишь, прочитав стихи Ольги. При этом незавершённость как и глубина и одарённость духовного поиска автора, в которых я убедился ранее, слишком очевидны.
Ожидал чего-то в духе "трассы Е-095", там потом появится М-8 ближе к концу, но акцент был сделан не на дорожных происшествиях и тяги к приключениям, как ожидалось. При этом, отмечу, что за мастерством поэтического вождения автора было наблюдать любопытно.
Смелым шагом Ольги было из тоски (вполне статичного чувства) сделать некий драйв. Это острое переживание разлуки, раздражение, хоть и названное тоской, что ещё раз подтверждает внутренний монолог!
Самолёт "Як" выбран для созвучия с Якостью. Больше верится, что над речкой в Шереметьево пролетали "Боинги" и "Аэробусы".
Стихотворения "Ботово", "Церковь в Хомяково", "Каменки", "Районка", пропитанные религиозными мотивами и - одновременно - ... печалью по погибающей деревне, мне показались, слабее остальных. Быть может, потому, что некоторые строчки звучат явно анекдотично (короткие деревенские анекдоты), а смеяться в погоду такую не хочется... "верещит источник" (как дикая кошка, которой наступили на хвост?), "бредут бабку Евдокию хоронить, а была когда-то Евдокия горькою зазнобою села" (не всего же села, мужиков...), "едет дед в районную больницу, чтобы помереть как человек", "огонь прожорлив был и шал" (это к "возглашал" хорошая рифма, но веселиться не хочется, как уже говорил). А вот перестановка эпитетов: "омертвелые снега/синяя нога" выглядит вполне уместно, хотя далее автор цепляется за синий и не знает, куда его деть, вертит в руках с растерянностью юного студента-паталогоанатома. "И не в ней, наверно, дело, в синей. Просто - не поправить ни черта". (Это не "синюшный", близкий к мёртвому, синий всё-таки более нейтрален).
Среди ссылок пробиваются явные зачатки будущей прозы. Очерков о близкой, ежедневно наблюдаемой подмосковной глубинке. Стихи: водораздел/поребрик.
"Так люди говорят: по-милому хорош". Вроде бы ничего нового, раньше, как говорится, и дворники поддатее были, и абрикосы из ящиков деревянных вкуснее. В этом сомнений нет! Стихотворение подкупает как раз тем, как магия тихой провинциальной ностальгии переплавляется в прямую речь от лица ребёнка. Прошлое возвращается к читателю по волшебству, действительно.
Центральным конфликтом подборки мне представляется противостояние между живой душой (поэтическим пегасом) и бездушной техникой (которой приходится править, управлять), поскольку век двадцать первый, информационный требует этого. Как сопротивляется автор? Настоящим поэтическим оружием: во-первых, безукоризненное соблюдение ритма, рифмы, размера (кроме редких, оправданных исключений). Во-вторых, магией строки превращая бездушные цифры в привычные буквы: "сто двадцать, сто тридцать, сто сорок", "восьмидесятых". (Кроме "М-8" - можно и его перевести в печатный знак). В-третьих, неймингом. Не может омертветь, забыться, стать незначительным то, у чего есть имя. Герои: Евдокия, Сергий, Варфоломей, Гайдн, Франц-Иосиф. Топонимы: Веля, Шевеловка. Это вообще один из наиболее удавшихся Ольге приёмов. Она мастерски умеет выстраивать завораживающие своим созвучием ряды. Пример: стихотворение "Ярославское шоссе".
... И вдаль поедут в новеньких саабах
Хирад, Галиб, Рабах, Инал, Амаль.
Напоминает списки "Ветхого завета".
Проходит в курточке Айше/туда-сюда. Пройти можно только в одну сторону, потом вернуться. Причём, Россия тут неординарным образом унижена. Даже не на своих уже бабах держится - опасный симптом!
"Звуки ночные в панельных домах". Пожалуй, самое загадочное стихотворение для читателя. Умолчание - главный приём, и его даже здесь с избытком. Суть про аборт, боюсь, упорхнула на крыльях рефрена в область неведомого.
"Cтихотворение М-8"
Вспомнилось в связи с ним, и я его увидел как ссылку на Ru_chp - видеолетопись аварий, катастроф и прочих бытовых происшествий в стране, где главная проблема: дураки и дороги.
Правила жизни совмещены со строгими предписаниями ПДД: "В потоке нужно двигаться как все. Вот полоса твоя. А вот чужая". Всё очень мило, если забыть на мгновение о том, что мы в России, где нет дорог, есть только направления и ориентиры. Тут главное, мертвечину во всех её проявлениях объезжать, демонстрируя вежливость. Да, это очень актуально, поскольку зомби-апокалипсис не за горами. В принципе, он и так уже является опостылевшей реальностью в каких-то 50 км от МКАД, о чём буквально так и кричит подборка.
Музыка, общая тональность "Большой Бетонки" мне показались убедительными. Могу ли я поверить, что достигнуто смирение? Пока нет, но верю, что "история продолжается". России нужен духовный вектор, чтобы не омертветь - предсказуемый и актуальный вывод, к которому приходишь, прочитав стихи Ольги. При этом незавершённость как и глубина и одарённость духовного поиска автора, в которых я убедился ранее, слишком очевидны.