27.03.09 обсуждение в Литинституте. часть 2
Елена Саянова:
"Нет, всё, в принципе, понятно…" Ну, или не всё, или не в принципе.
Как это для меня не странно, больше заинтересовала непоэтическая часть. Наверно, потому, что одолеть её смогла куда как не сразу. С самого начала восхитила обложка. "Непечатаемые знаки" получились, точнее, один знак получился ярко, крупно и очень наглядно напечатанным. Автор сходу выражает невыразимое? Или обличает псевдоневыразимое?
Отвечать или ждать ответа на поставленный вопрос я не собираюсь, ибо - не философ. Тексты произвели на меня наилучшее впечатление, когда были прочитаны от конца к началу. От нанобанана к трём уровням познания поэзии, а не наоборот. Потому что меня отпугнули жёсткий тон и ИСТИННЫЕ поэты, читатели и поэзия. Неагрессивность авторской позиции стала понятна только в совокупности всех заметок. Автор "просит" науку "умерить свой пафос". Хотя, честно говоря, смысла в таком прошении я не вижу. Если хочешь переубедить - не заявляй об этом в лоб.
А вот дальше хочу остановится на втором, по Автору, уровне восприятия - на технике. Именно из вопроса восприятия исходя. Толи я читала подборку не в лучшее для того время (вот, например, сейчас четвёртый час ночи), толи "будьте проще, и люди к вам потянутся". Не только "массовый" читатель потянется. Чтобы оного "притянуть", тоже, кстати, постараться надо J. О технике меня заставили задуматься "Три философских абзаца". Такие инверсии зачем? Например, в самом последнем предложении? Чтобы остановить снимание, заставить вдуматься? Предположение о "просто стиле таком" в контексте концепций данной подборки кажется неуместным. Ещё в третьем "абзаце", хотя я специального внимания не обращала, явно отсутствует запятая после "что понимать под реальностью". Это похоже на опечатку. Но опечатки в текстах, где пропуски букв, отделение приставок от слова и проч. подобное занимает немаловажное место, обидны. И ещё не понятно во втором "абзаце", почему "тем самым местом"? Либо уж вместо "не есть ли" - "не является ли", либо просто "то самое место". Хотя могу предположить, что какого-то подвоха не углядела. Но подобные вещи только отвлекают от сути сказанного, хотя и заставляют вчитываться.
Про мудрость, заключающуюся в улыбке, я согласна. То есть, очень даже.
А теперь, всё-таки, о стихах надо. Вероятно, первую часть подборки лучше всего применить для углублённого понимания второй части. Автор довольно чётко раскрыл свой подход к творчеству. Значит, через такой подход оно должно стать понятней и ближе. Но я этим не очень-то занималась, и прочитала обе части, не связывая между собой специально. Но с заявлениями с пятой страницы стихи вяжутся. И это им в плюс. Авангардность только как наиболее приемлемый стиль для поэтического, а не просто "стилистическая прихоть", и можно воспринять. Сама по себе, как и любая другая форма пуста.
И совсем коротко, без пояснений, перечисляю понравившееся в стихах без соотношения с первой частью подборки: "Холст холостяцкого дня", нервы, выграненные "сурово на манер классического стакана" с 19 стр., "Я смотрю в твои нежные" с 20-ой, стихотворение с 21-ой, "=страсть1000000000" с 22-ой и "лилиБрик", правда отдельно от названия и эпиграфа.
Ну и всё на этом.
О.Тузова:
Кирилл Румянцев представил на обсуждение довольно объёмную подборку, большую часть которой составляют то ли поэтические философствования, то ли философские осмысления поэзии, немного приправленные манифестами и поданные в форме писем, то есть как бы впускающие читателя в святая святых - в самую творческую кухню, где варится и кипит то, что отольётся потом в стихотворных строках.
По мысли автора - довольно очевидной, на мой взгляд, - мы должны сначала ознакомиться с системой его воззрений на поэзию и лишь затем, уже вооружённые теми идеями, которые сообщает нам К.Румянцев, взглянуть на собственно поэтическое творчество. Мне кажется, это не совсем верный ход - гораздо интереснее были бы эти авторские рассуждения в качестве комментария к собственным стихотворениям, чем в качестве предисловия и комментария к стихам чужим. То есть всегда больше привлекает читателя, когда ему объясняют стихи по прочтении их, чем когда заставляют сначала согласиться с некоторой точкой зрения и только потом позволяют эту самую точку зрения искать в тексте.
Впрочем, я не стану особо задерживаться на столь широко изложенных идейных соображениях - могу только повторить то, что говорила на предыдущем занятии, когда мы обсуждали стихи Фазира Джафирова: вчувствоваться в друг друга люди могут, а понять друг друга - вряд ли; всякий манифест прежде всего направлен на то, чтобы задеть читателя, раздразнить его, а попытаться что-то объяснить ему - дело десятое. К.Румянцев, надо сказать, всё это отлично знает, собственный манифест он тут же опровергает, да и вообще оставляет нам максимально широкое поле для собственных умозаключений - если, конечно, нам приспичит что-то умозаключать.
Вот, кстати, какая живучая штука - эти манифесты! Уж сколько лет минуло с тех пор, как Маяковский с сотоварищи сбрасывали Пушкина с корабля современности - успели разрушиться до основания две величайшие империи и ряд империй поменьше; прекратились две мировые войны; человечество успело ужаснуться Дахау и Хиросиме, успело отправить людей в космос и изобрести мобильный телефон; само себя едва ли не извело, пытаясь выкрутить сальто-мортале, - словом, мир перевернулся, и не раз, возможно, а манифестационный воз и ныне там, где оставили его футуристы в декабре 1912 года. Да и сами поэтические методы, по большому счёту, всё те же - за исключением разве что некоторых формальных приёмов. А само поэтическое сознание не изменилось. От Пушкина до Блока - бездна, от Блока до нас - рукой подать.
Впрочем, я увлеклась и, кажется, и сама сейчас скачусь к многозначительным рассуждениям о смысле поэзии. Я и не хочу сказать, что они, эти рассуждения, не нужны - более того, они весьма полезны, ибо позволяют всё-таки посмотреть на предмет творчества со стороны и возбудить в читателе некоторый процесс осознания. Другое дело что эти рассуждения трудно поддаются критическому осмыслению - с ними можно соглашаться, им можно возражать, но спорить по сути тут не с чем - взгляды на поэзию у каждого свои, а экспрессивная форма, в которой они изложены в данном случае, не предполагает ответа.
На мой взгляд, тут слишком много восклицательных знаков и скобок, которые не располагают к конструктивному возражению. И возражать по большому счёту нечему - К.Румянцев говорит о поэзии в общем, и рассуждения его слишком широки, чтобы быть глубокими. И слишком экспрессивны, чтобы быть рациональными. Вот ещё что любопытно - автор у нас философ, то есть для него основной инструмент - мысль; однако он предпочитает говорить о поэзии в принятых возвышенно-отвлечённых метафорах даже тогда, когда утверждает, что поэзия должна вступать в диалог с наукой. Мне, наверное, был бы интереснее философский взгляд на поэзию как на особый способ познания мира, анализ её методологии. Здесь же, у К.Румянцева, мы получаем ряд красивых и очень любопытных словесных построений, но боюсь, это мало приближает нас к пониманию самого феномена.
Потому как в случае К.Румянцева поэт берёт верх над философом - эффектная фраза стоит всей мудрости мира. «Ибо как бы я выдержал - поэтом не быть!» Это чисто поэтическая продукция, со всеми присущими ей перегибами, категоричностью и экспрессивностью.
Но всё же лучше обратиться к стихам. Потому что манифесты многословны, несколько запутаны, чаще всего - красиво построены, но и только. Вот замечательная штука про искусство, про четыре стороны света - эффектно написано, ничего и не скажешь! Но и ничего не прибавишь.
Поэтому после очень долгого предисловия (почти как у обсуждаемого автора) я перехожу к стихам. И что мы можем сказать? По сравнению с теми стихами, что мы обсуждали в прошлом году, автор стал более уверен и смел в смысле сочетания слов. И хотя тут слышатся далёкие отзвуки футуристических экспериментов, я думаю, они автору органичны. Тем более что мы всегда приходим к новому через освоение старого. А формальная новизна достигается проще всего - вот вставил ты в стихи вместо обычной буквы коммерческое А, оно же собака, - и, глядь, совсем уже другой эффект. От наследия русской поэзии, несмотря ни на что, К.Румянцев не отказывается - и в этом я тоже вижу положительные черты, потому что следование за модернизмом, пусть даже по стезе формального новаторства, требует соответствующей экспрессии текста, а экспрессия, в свою очередь, требует душевных усилий. В чём нельзя упрекнуть эти стихи, так это в ровности, умеренности и апокалиптической (в смысле знаменитой цитаты из Откровения Иоанна) «тёплости» - автор у нас горяч, да так, что у него всё кипит и булькает.
Это пока ещё первобытный бульон, в котором плавают и перевариваются многие элементы старого - что подчёркивается частыми отсылками к литературе и культуре вообще: «Яблоко-строчка от Блока», «Вновь блокоимитация», «Либо Боброком Волынским сидеть в засаде», «историческое чудо колодца» и т.д. Иногда автора тянет в давно заселённые поэтическим людом области: «Ты увидишь в мечтаньях предсмертных Деву стройную, вечер, Багдад, Минарет метит в месяца четверть, И зовёт в сладкий сумрак свой сад» или: «В глазах её чистый лёд, Будущее без надежды, Я не забуду твой Образ бессмертно-нежный». Иногда (гораздо реже) он пытается осваивать целину, ужасно неуклюже, но энергично: «Над тобою верблюжьей слюною Нависают созвездья с небес» или «Похожая по красоте решимости на лозунг «Мир. Труд. Май», ты, надевая пальто, идёшь (от меня) в университет, на работу, на рынок».
Рифмованные стихи даются хуже. Там он связан формой, что вылезает на поверхность. Это очень по своему, индивидуально. Провисают звуковые вещи, графические, не для чтения вслух. Эллиптические конструкции со слуха кажутся очень странными. Св-на фрагментарность.
В целом, можно сказать, что К.Румянцев находится в неких общепоэтических границах - вот, например, одно из самых цельных и образных стихотворений подборки: «в нас спят огромные солнечные звери…» - это стихотворение-метафора, в котором нет ничего от реальности, но которое создаёт определённый образ и определённое настроение. Это такая отвлечённая поэтичность, очень эффектная и очень эфемерная.
Но всё-таки общелитературный фон остаётся общелитературным фоном, а не естественной атмосферой автора. Иначе бы он никогда не поставил эпиграфом к собственному стихотворению заключительные строки стихотворения Маяковского «Лиличка!» - настолько сильно эпиграф перевешивает и само стихотворение, и всю подборку, что даже жаль - зачем автор сам, добровольно нарывается на нокаут?
Гораздо более плодотворным представляется мне вторжение в стихи К.Румянцева примет реальности. Вот приятно повстречать поезд номер 19, отправляющийся с Курского вокзала. Хотя он и не идёт мимо Ожерелья, хотя и Белгород совсем не тот, в котором колодец.
Я ехала в одном поезде с африканками- участницами религиозной миссии. Они пугались плацкартного вагона, начали петь. 5 африканских девушек поют на французском языке религиозные гимны в поезде, едущем в Харьков.
Или вот Муза - медуза чайного пакетика. Начинается с очевидного. Реальность, переходящая к ощущениям героя. Поэтическое состояние - то момент, когда всплывает совершенно иной мир. Это стихотворение, оно стоит больше, чем много страниц предисловий. Детали быта не так отточены, но достоверны - это то, что делает узнаваемым.
Или углы, которые никогда бы не знали уборки, если бы не твой приход. Ещё раз повторю: автор не то чтобы впервые на мир смотрит, нет, мир вполне знакомый, но постоянно автор обнаруживает в нём нечто новое.
Оно, это новое, ещё не воплотилось в слова. Оно остаётся на уровне отдельных находок, интересного ракурса, строчки, словосочетания. По-прежнему, на мой взгляд, остаётся неопределённой тематика - о чём всё-таки писать? Кипение и повышенная температура ощущаются, но где центр этого жара? Где точка, с которой следует вести отсчёт?
Г.И.Седых:
Сохранить состояние влюблённости. Девочки весной будут этому только «за». Стихи о влюблённости читал вяло, но выучил (думала, что собьётся). Такая природа его дарования, книжная. Влюблённость ему в плюс. Далее… Два интеллектуала нашего семинара: Фазир и Кирилл назвали свои прозаические части почти одинаково «По неспелым страницам»/ «Непечатаемые знаки». Что же в них непечатаемого?! (недоуменно - Р.К.) Первая часть - курсовые работы, хитро представленные как философско-лирическая размазня. Мотивация очевидна - учебное задание. Отрывок о трех уровнях поэзии - это даже не Энгельс. Не нравится установка «с шашкой наголо». Принцип сам. Как по словам Авдеева, «мы… недоучившиеся на рабфаке…Мы настолько невежественны. Мы были очень надменны…» Это от необразованности (или от излишка). Чувствуется надменность. Банально. Известно. Разговоры 30-ти летней давности. Снобизмом вы читателя и потеряли. Я возьму у тебя (для книги - Р.к.) про гения кусочек. 3 -Ур-ня - я пишу авангардно. Контекст иронический. Записки, «крохобор», всё притащил. Знакомьтесь с гением! Читатель и критик - свои пути. Нет акта сотворчества. Писатель и есть истина абсолютная - вот какой вывод! Мысль одна: «Не понял? Не дорос!» Я-МАНИфест. Исповедь графомана. Я-МАНИЯфест. А строчку про душу изменить: «Душа - @». Взгляд эксперта. Манифест самооправдателен. Исправить: «Довлело чему-то другому…» Эгоист в определениях не нуждается. Что поэт выше толпы - не об этом (т.к. уже известно - Р.к.) надо. Что поэт - не эгоист (вот об этом!) «про гения», «Про эгоиста». Гуру для тинейджерок. Кто не со мной, тот против меня. Жизнь в мире как игра. Вообще, жизнь не игра. Если ты так действительно думаешь, мне тебя жаль! Леонардо рисовал, напр., всё же портрет реальной женщины. Еще хуже, когда ты касаешься религии. Что за пижонство. Где, философ, у тебя тема страдания? Тема жертвы? Тема искушения? Выполнено в духе Натальи Ивановой (журн. «Знание») Лет 30 назад. «Тенденция СС» - все обалдели от того, что их всех признали эсесовцами. От Нат.Ивановой последовала кокетливая расшифровка: «СС - сугубая серьёзность». Тогда это было модно. Странно такие вещи сейчас читать. Нельзя такие вещи делать. Петушишься по-детски. Очень не нравится отношение к сокращению. Часто использование многоточия - признак суицидальных наклонностей. Борис Примеров. Ушёл из жизни с запиской предсмертной: «Ухожу вслед за Ю.Друниной. Не могу всё это пережить». Иерархия трёх уровней: Фантазисты, рациональники, чувственники - всё смешно. Творческое познание мира. Интелли-гибельный. Почему у тебя ужасы написаны через большие буквы? Так пишут девочки-графоманки. «Нанобанан». Был герой такой - мальчик Бананан. Это смешная, игровая вещь, здесь ясно, что за всем этим. Цитаты из учебника можно убрать. Оставь только своё. Здесь в концепции: «людей неинтересных в мире нет./ Их судьбы как явления планет». Хочется доброты, внимания к отдельному человеку. «Макволандс» понравилось как неологизм. Но причем здесь «Война и мир»? Во всём - базаровщина. Наоборот: «природа - не мастерская, а храм, и человек в нём - фанатик». Всё остальное любопытно. Юг. Восток. Антиномия Восток-Запад сменяется антиномией Север-Юг. Мечтания о Юго-Западе, Северо-Востоке.
Очень довольна, кроме снобистского налёта философских трактатов. Порадовали стихи.