Рецензия на: Копелев Д.Н. "На службе империи. Немцы и российский флот в первой половине XIX в."
Ровно неделя минула, как совершенно спонтанно разразился таким микрообзорчиком на предмет современных работ по социальной истории отечественного флота "эпохи парусов", и вот, как по заказу - рецензия на ту самую монографию Д.Н. Копелева. Более того, автором является тот самый А.А. Кривопалов, отличную работу которого по истории русской армии вт. четв. XIX в. рекомендовал ещё чуть ранее.
Кривопалов А.А. Рецензия на монографию: Копелев Д.Н. На службе Империи. Немцы и Российский флот в первой половине XIX века. СПб., 2010 // Русский сборник: исследования по истории России. М., 2014. Т. XVI. С. 495-499. Взять файл pdf можно тут.
Что же, рецензия понравилась - всё профессионально и чётко, плюс, неожиданным бонусом:), сжатый обзор и зарубежной историографии вопроса. Словом, жаль только, что вышла лишь спустя четыре года после того, как увидела свет собственно рецензируемая книга, да остаётся пожелать, чтобы внимание привлекла и вторая монография по социальной истории русского флота, - Е.М. Лупановой.
Теперь же два замечания к соображениям, высказанным рецензентом. Первое более частного порядка: в качестве примера одного из спорных выводов Д.Н. Копелева, автор рецензии приводит "утверждение, что создание адмиралом И.Ф. Крузенштерном в 1829 г. Офицерского класса при Морском корпусе являлось шагом на пути интеграции морских офицеров в "гражданское общество" (С. 139). В этом случае читатель будет вправе спросить: в каком же тогда контексте надлежит, например, рассматривать действия генерал-адъютанта А.-А. Жомини, увенчавшиеся открытием в Петербурге академии Генерального штаба в 1832 г.? По логике автора получается, что и в данном случае речь должна идти об интеграции в "гражданское общество" офицеров теперь уже императорской армии! Но не будем придираться к формулировкам…" (С. 496-497) Дело в том, что тут придраться можно именно что только к формулировке, т.к. дефиниция "гражданское общество", "гражданское сообщество", употребленные в этом месте автором монографии, специально не разъяснены. Тогда как имелось ввиду высшее столичное "общество" в понятиях первой половины XIX в., то есть "свет" и столичная военно-бюрократическая верхушка. Необходимость такой меры настояла ввиду того, что в XVIII - первой четверти XIX вв. офицерский корпус военно-морского флота происходил в подавляющей части из выпускников одного учебного заведения - Морского шляхетского кадетского корпуса. Он имел тогда серьёзную специфику, которая выражалась в совершенной замкнутости от внешнего мира, от петербургского общества. Это обстоятельство уже не раз отмечали исследователи, включая вашего покорного слугу (см. тут и здесь). И в этом состояло очень большое отличие от армейских военно-учебных заведений, которые были в жизнь "военной столицы" вполне интегрированы издавна. По окончании же корпуса морские офицеры отбывали по сути в полном составе к местам службы, которые находились исключительно в провинции (Ревель, Севастополь, Архангельск и т.д.). Причём в ту эпоху даже Кронштадт был для них от Петербурга фактически отрезан. Такого мощнейшего представительства в свете, как офицерский корпус гвардии и армейских частей, дислоцированных в столице, у моряков тоже не было. Выходит, что морские офицеры действительно являлись замкнутой кастой, мало соприкасавшейся с центром жизни империи, ибо как раз присутствие в "свете" давало огромные возможности к карьере вообще и продолжению её в статской службе, в частности. Вот именно это, думается, подразумевал автор монографии, когда писал о "реализации планов Крузенштерна, стремившегося вывести флотское офицерство из узкокорпоративного профессионального окружения на широкое поле российской жизни" (С. 140).
Второе замечание несколько концептуального порядка:) А.А. Кривопалов находит "куда более важный недостаток монографии Д.Н. Копелева, связанный с искусственным и немотивированным сужением исследовательской задачи. Внимательный и вдумчивый читатель не может не обратить внимания на тот факт, что, несмотря на привлечение огромного материала по немецкой генеалогии и истории службы отпрысков остзейских фамилий, проблематика собственно истории флота осталась за рамками монографии. Формальных претензий к автору здесь быть не может, так как уже во введении он недвусмысленно указал на то, в чем он видит свою задачу. Речь может идти лишь о недостаточной обоснованности данного подхода." Далее рецензент рассматривает "какие же подходы используют иностранные исследователи в привычной для западного научного мира тематике социальной истории!?" (С. 497) Делает он это на примере тех монографий по социальной истории английского флота, которые приведены в обзоре историографии у самого Копелева."Таким образом, даже самый поверхностный взгляд на достижения зарубежной историографии в данной области доказывает возможность успешного синтезирования в рамках одного исследования проблем "социальной истории", "истории повседневности" и комплексного рассмотрения самых широких сюжетов военной истории. Остается лишь сожалеть о том, что Д.Н. Копелев, тщательно собравший и обобщивший огромный материал по остзейской генеалогии и карьерному пути сотен морских офицеров немецкого происхождения, изначально ограничил себя на самом деле несуществующими рамками. Приходится констатировать, что "большая история" русского флота первой половины XIX в. все еще ждет своего исследователя."(С. 499)
Вот с последним никак не поспоришь. Однако, прежде всего, вообще несколько странно считать "искусственным и немотивированным", что исследователь поставил перед собой именно эту задачу, а ещё и не ту и не вот ту. То есть рассматривал проблемы социальной истории на примере остзейской группы офицеров флота, вместо того, чтобы заняться ещё и комплексным рассмотрением самых широких сюжетов военной истории, да ещё и историей повседневности в придачу. В конце концов, кандидатская диссертация самого ув. А.А. Кривопалова посвящена стратегии русской армии в середине XIX в., а ведь можно было ещё и тактику, и повседневную жизнь времён Крымской войны изучить - вышла бы "большая история", без несуществующих рамок:) Заметим, что опершись в качестве примера на три монографии по истории английского флота, рецензент не упомянул четвертую, по истории флота французского, что тоже приведена в обзоре литературы (С. 26): семитомник "Офицерский корпус королевского флота (1715-1774). Происхождение, условия формирования, служба" М. Верже-Франсеси. А вот он-то как раз гораздо ближе по задаче и подходу к работе Д.Н. Копелева и там тоже нет ни сюжетов военной истории, ни истории повседневности. Поэтому, думается, речь может идти в данном случае не о "серьёзном недостатке", но только о том, чтобы задаться вопросом - что же побудило автора монографии (и защищённой в 2000 г. кандидатской "Офицеры немецкого происхождения на службе в Российском флоте: (Первая половина XIX в.)" не последовать за англо-американскими коллегами в синтезировании "большой истории" флота по их примеру?
Ответ совершенно на поверхности, достаточно в вышеупомянутых монографиях просмотреть библиографию публикаций источников и исследований, на которые Кэп, Роджер и Льюис (даже ещё в 1960-х) имели возможность опираться по общим и частным вопросам прежде всего военной, организационной истории флота соответствующей эпохи, затем и истории повседневности, да и социальной истории. И сопоставить с тем, что к 2000-м гг. имеется в отечественной историографии военно-морского флота первой половины XIX в. Увы, здесь не может быть даже никакого сравнения. Поэтому нельзя упрекать исследователя в том, что он не взялся за создание нарратива по истории военно-морского флота империи - ведь синтезировать ему, в отличие от вышеупомянутых англо-американских авторов, практически нечего. А написание "большой истории" главным образом по первоисточникам для одного исследователя в наше время задача малореальная и, в любом случае, требующая не одного десятка лет работы. Так что монография Д.Н. Копелева стала как раз одной из этапных, на которые в будущем в том числе станет опираться автор подобного обобщающего труда.
Кривопалов А.А. Рецензия на монографию: Копелев Д.Н. На службе Империи. Немцы и Российский флот в первой половине XIX века. СПб., 2010 // Русский сборник: исследования по истории России. М., 2014. Т. XVI. С. 495-499. Взять файл pdf можно тут.
Что же, рецензия понравилась - всё профессионально и чётко, плюс, неожиданным бонусом:), сжатый обзор и зарубежной историографии вопроса. Словом, жаль только, что вышла лишь спустя четыре года после того, как увидела свет собственно рецензируемая книга, да остаётся пожелать, чтобы внимание привлекла и вторая монография по социальной истории русского флота, - Е.М. Лупановой.
Теперь же два замечания к соображениям, высказанным рецензентом. Первое более частного порядка: в качестве примера одного из спорных выводов Д.Н. Копелева, автор рецензии приводит "утверждение, что создание адмиралом И.Ф. Крузенштерном в 1829 г. Офицерского класса при Морском корпусе являлось шагом на пути интеграции морских офицеров в "гражданское общество" (С. 139). В этом случае читатель будет вправе спросить: в каком же тогда контексте надлежит, например, рассматривать действия генерал-адъютанта А.-А. Жомини, увенчавшиеся открытием в Петербурге академии Генерального штаба в 1832 г.? По логике автора получается, что и в данном случае речь должна идти об интеграции в "гражданское общество" офицеров теперь уже императорской армии! Но не будем придираться к формулировкам…" (С. 496-497) Дело в том, что тут придраться можно именно что только к формулировке, т.к. дефиниция "гражданское общество", "гражданское сообщество", употребленные в этом месте автором монографии, специально не разъяснены. Тогда как имелось ввиду высшее столичное "общество" в понятиях первой половины XIX в., то есть "свет" и столичная военно-бюрократическая верхушка. Необходимость такой меры настояла ввиду того, что в XVIII - первой четверти XIX вв. офицерский корпус военно-морского флота происходил в подавляющей части из выпускников одного учебного заведения - Морского шляхетского кадетского корпуса. Он имел тогда серьёзную специфику, которая выражалась в совершенной замкнутости от внешнего мира, от петербургского общества. Это обстоятельство уже не раз отмечали исследователи, включая вашего покорного слугу (см. тут и здесь). И в этом состояло очень большое отличие от армейских военно-учебных заведений, которые были в жизнь "военной столицы" вполне интегрированы издавна. По окончании же корпуса морские офицеры отбывали по сути в полном составе к местам службы, которые находились исключительно в провинции (Ревель, Севастополь, Архангельск и т.д.). Причём в ту эпоху даже Кронштадт был для них от Петербурга фактически отрезан. Такого мощнейшего представительства в свете, как офицерский корпус гвардии и армейских частей, дислоцированных в столице, у моряков тоже не было. Выходит, что морские офицеры действительно являлись замкнутой кастой, мало соприкасавшейся с центром жизни империи, ибо как раз присутствие в "свете" давало огромные возможности к карьере вообще и продолжению её в статской службе, в частности. Вот именно это, думается, подразумевал автор монографии, когда писал о "реализации планов Крузенштерна, стремившегося вывести флотское офицерство из узкокорпоративного профессионального окружения на широкое поле российской жизни" (С. 140).
Второе замечание несколько концептуального порядка:) А.А. Кривопалов находит "куда более важный недостаток монографии Д.Н. Копелева, связанный с искусственным и немотивированным сужением исследовательской задачи. Внимательный и вдумчивый читатель не может не обратить внимания на тот факт, что, несмотря на привлечение огромного материала по немецкой генеалогии и истории службы отпрысков остзейских фамилий, проблематика собственно истории флота осталась за рамками монографии. Формальных претензий к автору здесь быть не может, так как уже во введении он недвусмысленно указал на то, в чем он видит свою задачу. Речь может идти лишь о недостаточной обоснованности данного подхода." Далее рецензент рассматривает "какие же подходы используют иностранные исследователи в привычной для западного научного мира тематике социальной истории!?" (С. 497) Делает он это на примере тех монографий по социальной истории английского флота, которые приведены в обзоре историографии у самого Копелева."Таким образом, даже самый поверхностный взгляд на достижения зарубежной историографии в данной области доказывает возможность успешного синтезирования в рамках одного исследования проблем "социальной истории", "истории повседневности" и комплексного рассмотрения самых широких сюжетов военной истории. Остается лишь сожалеть о том, что Д.Н. Копелев, тщательно собравший и обобщивший огромный материал по остзейской генеалогии и карьерному пути сотен морских офицеров немецкого происхождения, изначально ограничил себя на самом деле несуществующими рамками. Приходится констатировать, что "большая история" русского флота первой половины XIX в. все еще ждет своего исследователя."(С. 499)
Вот с последним никак не поспоришь. Однако, прежде всего, вообще несколько странно считать "искусственным и немотивированным", что исследователь поставил перед собой именно эту задачу, а ещё и не ту и не вот ту. То есть рассматривал проблемы социальной истории на примере остзейской группы офицеров флота, вместо того, чтобы заняться ещё и комплексным рассмотрением самых широких сюжетов военной истории, да ещё и историей повседневности в придачу. В конце концов, кандидатская диссертация самого ув. А.А. Кривопалова посвящена стратегии русской армии в середине XIX в., а ведь можно было ещё и тактику, и повседневную жизнь времён Крымской войны изучить - вышла бы "большая история", без несуществующих рамок:) Заметим, что опершись в качестве примера на три монографии по истории английского флота, рецензент не упомянул четвертую, по истории флота французского, что тоже приведена в обзоре литературы (С. 26): семитомник "Офицерский корпус королевского флота (1715-1774). Происхождение, условия формирования, служба" М. Верже-Франсеси. А вот он-то как раз гораздо ближе по задаче и подходу к работе Д.Н. Копелева и там тоже нет ни сюжетов военной истории, ни истории повседневности. Поэтому, думается, речь может идти в данном случае не о "серьёзном недостатке", но только о том, чтобы задаться вопросом - что же побудило автора монографии (и защищённой в 2000 г. кандидатской "Офицеры немецкого происхождения на службе в Российском флоте: (Первая половина XIX в.)" не последовать за англо-американскими коллегами в синтезировании "большой истории" флота по их примеру?
Ответ совершенно на поверхности, достаточно в вышеупомянутых монографиях просмотреть библиографию публикаций источников и исследований, на которые Кэп, Роджер и Льюис (даже ещё в 1960-х) имели возможность опираться по общим и частным вопросам прежде всего военной, организационной истории флота соответствующей эпохи, затем и истории повседневности, да и социальной истории. И сопоставить с тем, что к 2000-м гг. имеется в отечественной историографии военно-морского флота первой половины XIX в. Увы, здесь не может быть даже никакого сравнения. Поэтому нельзя упрекать исследователя в том, что он не взялся за создание нарратива по истории военно-морского флота империи - ведь синтезировать ему, в отличие от вышеупомянутых англо-американских авторов, практически нечего. А написание "большой истории" главным образом по первоисточникам для одного исследователя в наше время задача малореальная и, в любом случае, требующая не одного десятка лет работы. Так что монография Д.Н. Копелева стала как раз одной из этапных, на которые в будущем в том числе станет опираться автор подобного обобщающего труда.