Работа с ужасом. 1.
Несколько постов назад я писала о том, как вышла на родовой ужас, доставшийся мне от прадеда Павла. Напишу небольшой отчет о проделанной работе. Наконец, познакомилась с настоящим ужасом, очень познавательно и любопытно. Я даже сейчас знаю, что это не единственный, который мне нужно будет убрать, есть еще и вполне себе мой, связанный с годами психологического насилия в родительской семье. Но этим я еще не занималась, хотя снимаю оттуда слои, чтобы он не так меня мучил, вот уже года 2, и только теперь стало понятно, что там именно ужас. Оттого и не могу даже голос отца слышать, не говоря уже о том, что каждая поездка к родителям - это колоссальное по затрачиваемой силе мероприятие. Но я и до этого доберусь.
Итак. Мой прадед, Пойда Павел Тимофеевич, имел довольно-таки трудную и нелегкую судьбу, собственно, как и большинство тех людей, кому выпало родиться в начале 20 века. Знаю я о нем очень мало, но незримое наследство он оставил мне (и своим многглчисленным правнукам, подозреваю) очень большое и разноплановое. И этот его ужас - это еще заяц, впереди медведи посерьезнее будут, я уже сейчас об этом знаю. Павел Тимофеевич прожил всего 43 года, был женат, имел 7 детей: 6 сыновей и одну дочь. В Гражданскую войну он был мобилизован в сибирский отряд Колчака, воевал на стороне белых. После победы красных он был приговорен к расстрелу, но этого не случилось по неизвестной причине, перед вынесением приговора был подвергнут допросу и избиению. С этой войны дед вернулся с Мразом (с которым я скоро попрощаюсь - устал он служить уже нашему роду). Потом он как-то вдруг стал ярым коммунистом, что, похоже, было камнем преткновения в отношениях со своим отцом, с этим мне еще предстоит разобраться. Работал на строительстве Транссибирской магистрали в должности старшего артельного старосты. В конце жизни работал на Таштагольском руднике в Кемеровской области. Этот рудник во время Великой Отечественной, да и до нее, был ценным режимным объектом, ведомым НКВД с особым пристрастием, потому что это было единственное в России месторождение железной руды, которая не нуждалась в дополнительной обработке и сразу отправлялась на изготовление танков. Соответственно, и условия работы там были очень тяжелые: с одной стороны, тяжелый физический труд, а с другой - подозрительность, постоянное напряжение, чтобы быть своим, доносы, стукачество, и все то, что описывается в художественной литературе как суровые нквд-шные будни. Помню, когда я читала «Дети Арбата» с описаниями допросов, меня начинал бить озноб, по спине катился холодный пот, и я вся сжималась от ужаса. Тогда я не могла понять, почему у меня вдруг такая странная «чересчур эмоциональная» реакция на эти эпизоды. Теперь паззл сложился. Родовая память не дремлет. Дед выживал среди всего этого, как мог. Насколько я чувствую, он был довольно честным человеком, и тем более его душе было противно то, что он сначала видел и пережил на своих допросах, а потом был вынужден постоянно жить в обстановке обмана, подозрения и вполне реальной угрозы для жизни. Ему нужно было выжить - у него была любимая жена и семеро детей, и не только выжить, а еще и их защитить. Дед был очень неглуп, он прекрасно понимал, что ждет его семью, если вдруг его заклеймят «врагом народа». В общем, можно себе представить весь спектр чувств, которые он испытывал, находясь в таких условиях, и которые, опять же, нельзя было испытывать честно, потому что ни физических сил из-за тяжелой работы и отсутствия нормальной еды, ни моральных из-за психологической обстановки вокруг уже не было. Он был безумно одинок, не имея возможности общения с семьей, не имея рядом близких людей, он очень скучал - его письма проникнуты невероятной нежностью к жене и детям, довольно странной для такого брутального мужика, каким он, похоже, был для всех остальных. Чувствующая сторона его души все-таки не атрофировалась, несмотря на всю жесть, и я имею возможность все это так ярко ощущать на себе. В итоге он заболел туберкулезом, что, в общем, вполне ожидаемо - неудовлетворительные условия для жизни плюс психосоматика (болезни легких - это про страх). От этой болезни он и умер, не дожив до конца войны всего год.
Я вышла на этот ужас через писанку о танцах. Для тех, кто не в курсе, я работала преподавателем танцев, и, соотетственно, мне приходилось периодически выступать. И хуже этого для меня трудно было что-то придумать, на самом деле: когда была возможность, я всегда «косила», либо поставить номер и выступить для меня было таким подвигом и забирало такое количество сил, что я потом после выступления отлеживалась пару суток. Я не лукавлю, так и было. Просто мало кто об этом знает. И вот близится очередное выступление, завершающее мою официальную карьеру преподавателя танцев. Во время прогонов я заметила, что меня начинает откровенно трясти, когда танцую для кого-то, даже если это мои любимые девчонки. Непорядок. И села выписывать. Выписалось несколько пунктов моих, я прошлась по ним, убрала, что нашлось. И вот последний. Вертела я его на языке, вертела, нашла, наконец, правильный вопрос: зачем мне всем нравиться? - и ответом было тяжелое мужское «чтобы не убили». Прадед ответил. И я разом почувстовала, что там даже не испуги, а самый настоящий ужас: шерсть на мне зашевелилась, руки вспотели, ноги отнялись, кровь отхлынула и как бы замерзла. Чтобы мне встать, пришлось сделать над собой усилие. Не откладывая сие в долгий ящик, попросила о встрече Майю из Веджены с запросом на работу по ужасу. И сегодня, спустя месяц после начала «уборки», эту страницу жизни моего предка я закрыла.
Как только я докопалась до причины, в этот же вечер заболела. Угадайте, чем. Конечно, не туберкулезом, но вполне реальным ОРЗ с текущими отовсюду соплями, интенсивным кашлем, вполне себе реальными приступами удушья и болями в легких. Потом был период, когда я натурально выплевывала такие комки слизи, что даже мне - которая понимает, ЧТО это происходит, - было страшно. Сопли прошли быстро, а вот кашель меня мучил очень долго, только вот на этой неделе пошли улучшения. Так выходил холод, связанный с ужасом. Пару дней еще было, что мерзла, - и постоянно пытала мужа, правда ли так холодно или это все мое? Оказывалось, что мое :)
Весь этот месяц я усердно отливала сначала испуги, потом собственно ужас. Не могу сказать, что это были тяжелые отливки - видимо, ужас мне вполне нынче по силам. По отливкам смотрела, что там происходило, потому что, конечно, этого никто не знает, а среди родственников бытовало мнение, что его убили, а оформили как естественную смерть. Оказалось, что нет - все-таки, он умер от болезни, а все обстоятельства, которые я описала выше, я увидела в отливках, и очень четко почувствовала. Один раз дед очень ощутимо вышел на связь, и мне пришлось ночью написать огромную сливную писанку на кучу листов о том, как он себя чувствовал и чего боялся. Только после этого я смогла заснуть. В который раз меня поражает то, насколько все это реально, насколько все эти чувства живут, выписываются, складываются в слова, или вытрясаются, или скручиваются, или выстанываются и выплакиваются. Фантастика. Раньше я очень боялась контактов с миром мертвых, напуганная всякими страшными историями, а оказалось, что это все вполне обычное дело, для тех, у кого есть запрос и силы на работу с родом. Предки всегда на связи, и готовы поделиться своими историями, особенно те, кого, как моего прадеда, потомки вычеркнули из своей жизни. Его никогда не поминали, никто не знает, где находится его могила, - моя прабабка никогда не говорила о нем, это было выше ее сил, и поэтому все, что мы имеем сейчас - всего лишь несколько фотографий, несколько последних писем и домыслы родственников. А еще очень рада, что у меня есть возможность вот так общаться с предками, теперь и прабабка Серафима, и прадед Павел для меня действительно близкие и родные люди. Конечно, их уже нет, но теперь я знаю о том, что им пришлось пережить, принимаю их чувства и обстоятельства, отдаю дань памяти, и в душе есть только благодарность им за то, что они как могли передали этот дар - возможность жить- своим потомкам.
Когда я вдруг забыла на пару дней о том, что мне нужно отливать дедовский ужас, поняла, что пришла пора закрыть работу с ужасом обрядом. Так как подобный обряд я проводила впервые, было немного напряженно и волнительно. Пошла выкупать силу, оставшуюся в навных мирах, на перекресток днем, ночью было еще страшновато. Как назло на нужном перекрестке дядьки чертили разметку, пришлось идти на другой, но там все получилось быстро и без проблем. На пороге дома только возникла небольшая заминка, так как почему-то тут вдруг было людно. Но слишком долго стоять мне не хотелось, поэтому быстро бросила монету и сразу удрала в подъезд. Вернувшись домой, умылась, сходила в душ, решила прилечь - но проснулся сын и мой день продолжился. Через час примерно меня просто вырубило, потом еще до вечера выходил холод через стопы (вот любопытная была картина: у нас тут лето в разгаре, больше 30 на улице, а я в носках и овчиных тапках). На этом работу с ужасом считаю завершенной, остатки смою в бане в выходные. И вот теперь я снова буду наблюдать за изменениями, жизнь без ужаса должна быть какой-то иной, мне кажется. Кстати, выступила на отчетнике я тогда очень неплохо - ни один мускул не дрогнул. Круто.
UPD. Была в бане, и вот что из этого вышло. Поставила задачу на избавление от остатков ужаса. Натирание солью оказалось очень сильным - сразу после силы резко кончились, навалилась слабость и сонливость. Все-таки, я еще похлесталась веником разок и занырнула в бассейн, и вот стал выходить стон - я стонала и рычала как раненый зверь, не своим голосом, тяжелым, хриплым, прерывистым. А после бани появились периодические спазмы в животе, в области пупка. Отлила еще тут ужас и душевную боль. Но спазмы так и не прошли - до следующей бани (через неделю) периодически накатывало. Отливала снова ужас. И вот вторая банька с солью и веником была завершающей.
Итак. Мой прадед, Пойда Павел Тимофеевич, имел довольно-таки трудную и нелегкую судьбу, собственно, как и большинство тех людей, кому выпало родиться в начале 20 века. Знаю я о нем очень мало, но незримое наследство он оставил мне (и своим многглчисленным правнукам, подозреваю) очень большое и разноплановое. И этот его ужас - это еще заяц, впереди медведи посерьезнее будут, я уже сейчас об этом знаю. Павел Тимофеевич прожил всего 43 года, был женат, имел 7 детей: 6 сыновей и одну дочь. В Гражданскую войну он был мобилизован в сибирский отряд Колчака, воевал на стороне белых. После победы красных он был приговорен к расстрелу, но этого не случилось по неизвестной причине, перед вынесением приговора был подвергнут допросу и избиению. С этой войны дед вернулся с Мразом (с которым я скоро попрощаюсь - устал он служить уже нашему роду). Потом он как-то вдруг стал ярым коммунистом, что, похоже, было камнем преткновения в отношениях со своим отцом, с этим мне еще предстоит разобраться. Работал на строительстве Транссибирской магистрали в должности старшего артельного старосты. В конце жизни работал на Таштагольском руднике в Кемеровской области. Этот рудник во время Великой Отечественной, да и до нее, был ценным режимным объектом, ведомым НКВД с особым пристрастием, потому что это было единственное в России месторождение железной руды, которая не нуждалась в дополнительной обработке и сразу отправлялась на изготовление танков. Соответственно, и условия работы там были очень тяжелые: с одной стороны, тяжелый физический труд, а с другой - подозрительность, постоянное напряжение, чтобы быть своим, доносы, стукачество, и все то, что описывается в художественной литературе как суровые нквд-шные будни. Помню, когда я читала «Дети Арбата» с описаниями допросов, меня начинал бить озноб, по спине катился холодный пот, и я вся сжималась от ужаса. Тогда я не могла понять, почему у меня вдруг такая странная «чересчур эмоциональная» реакция на эти эпизоды. Теперь паззл сложился. Родовая память не дремлет. Дед выживал среди всего этого, как мог. Насколько я чувствую, он был довольно честным человеком, и тем более его душе было противно то, что он сначала видел и пережил на своих допросах, а потом был вынужден постоянно жить в обстановке обмана, подозрения и вполне реальной угрозы для жизни. Ему нужно было выжить - у него была любимая жена и семеро детей, и не только выжить, а еще и их защитить. Дед был очень неглуп, он прекрасно понимал, что ждет его семью, если вдруг его заклеймят «врагом народа». В общем, можно себе представить весь спектр чувств, которые он испытывал, находясь в таких условиях, и которые, опять же, нельзя было испытывать честно, потому что ни физических сил из-за тяжелой работы и отсутствия нормальной еды, ни моральных из-за психологической обстановки вокруг уже не было. Он был безумно одинок, не имея возможности общения с семьей, не имея рядом близких людей, он очень скучал - его письма проникнуты невероятной нежностью к жене и детям, довольно странной для такого брутального мужика, каким он, похоже, был для всех остальных. Чувствующая сторона его души все-таки не атрофировалась, несмотря на всю жесть, и я имею возможность все это так ярко ощущать на себе. В итоге он заболел туберкулезом, что, в общем, вполне ожидаемо - неудовлетворительные условия для жизни плюс психосоматика (болезни легких - это про страх). От этой болезни он и умер, не дожив до конца войны всего год.
Я вышла на этот ужас через писанку о танцах. Для тех, кто не в курсе, я работала преподавателем танцев, и, соотетственно, мне приходилось периодически выступать. И хуже этого для меня трудно было что-то придумать, на самом деле: когда была возможность, я всегда «косила», либо поставить номер и выступить для меня было таким подвигом и забирало такое количество сил, что я потом после выступления отлеживалась пару суток. Я не лукавлю, так и было. Просто мало кто об этом знает. И вот близится очередное выступление, завершающее мою официальную карьеру преподавателя танцев. Во время прогонов я заметила, что меня начинает откровенно трясти, когда танцую для кого-то, даже если это мои любимые девчонки. Непорядок. И села выписывать. Выписалось несколько пунктов моих, я прошлась по ним, убрала, что нашлось. И вот последний. Вертела я его на языке, вертела, нашла, наконец, правильный вопрос: зачем мне всем нравиться? - и ответом было тяжелое мужское «чтобы не убили». Прадед ответил. И я разом почувстовала, что там даже не испуги, а самый настоящий ужас: шерсть на мне зашевелилась, руки вспотели, ноги отнялись, кровь отхлынула и как бы замерзла. Чтобы мне встать, пришлось сделать над собой усилие. Не откладывая сие в долгий ящик, попросила о встрече Майю из Веджены с запросом на работу по ужасу. И сегодня, спустя месяц после начала «уборки», эту страницу жизни моего предка я закрыла.
Как только я докопалась до причины, в этот же вечер заболела. Угадайте, чем. Конечно, не туберкулезом, но вполне реальным ОРЗ с текущими отовсюду соплями, интенсивным кашлем, вполне себе реальными приступами удушья и болями в легких. Потом был период, когда я натурально выплевывала такие комки слизи, что даже мне - которая понимает, ЧТО это происходит, - было страшно. Сопли прошли быстро, а вот кашель меня мучил очень долго, только вот на этой неделе пошли улучшения. Так выходил холод, связанный с ужасом. Пару дней еще было, что мерзла, - и постоянно пытала мужа, правда ли так холодно или это все мое? Оказывалось, что мое :)
Весь этот месяц я усердно отливала сначала испуги, потом собственно ужас. Не могу сказать, что это были тяжелые отливки - видимо, ужас мне вполне нынче по силам. По отливкам смотрела, что там происходило, потому что, конечно, этого никто не знает, а среди родственников бытовало мнение, что его убили, а оформили как естественную смерть. Оказалось, что нет - все-таки, он умер от болезни, а все обстоятельства, которые я описала выше, я увидела в отливках, и очень четко почувствовала. Один раз дед очень ощутимо вышел на связь, и мне пришлось ночью написать огромную сливную писанку на кучу листов о том, как он себя чувствовал и чего боялся. Только после этого я смогла заснуть. В который раз меня поражает то, насколько все это реально, насколько все эти чувства живут, выписываются, складываются в слова, или вытрясаются, или скручиваются, или выстанываются и выплакиваются. Фантастика. Раньше я очень боялась контактов с миром мертвых, напуганная всякими страшными историями, а оказалось, что это все вполне обычное дело, для тех, у кого есть запрос и силы на работу с родом. Предки всегда на связи, и готовы поделиться своими историями, особенно те, кого, как моего прадеда, потомки вычеркнули из своей жизни. Его никогда не поминали, никто не знает, где находится его могила, - моя прабабка никогда не говорила о нем, это было выше ее сил, и поэтому все, что мы имеем сейчас - всего лишь несколько фотографий, несколько последних писем и домыслы родственников. А еще очень рада, что у меня есть возможность вот так общаться с предками, теперь и прабабка Серафима, и прадед Павел для меня действительно близкие и родные люди. Конечно, их уже нет, но теперь я знаю о том, что им пришлось пережить, принимаю их чувства и обстоятельства, отдаю дань памяти, и в душе есть только благодарность им за то, что они как могли передали этот дар - возможность жить- своим потомкам.
Когда я вдруг забыла на пару дней о том, что мне нужно отливать дедовский ужас, поняла, что пришла пора закрыть работу с ужасом обрядом. Так как подобный обряд я проводила впервые, было немного напряженно и волнительно. Пошла выкупать силу, оставшуюся в навных мирах, на перекресток днем, ночью было еще страшновато. Как назло на нужном перекрестке дядьки чертили разметку, пришлось идти на другой, но там все получилось быстро и без проблем. На пороге дома только возникла небольшая заминка, так как почему-то тут вдруг было людно. Но слишком долго стоять мне не хотелось, поэтому быстро бросила монету и сразу удрала в подъезд. Вернувшись домой, умылась, сходила в душ, решила прилечь - но проснулся сын и мой день продолжился. Через час примерно меня просто вырубило, потом еще до вечера выходил холод через стопы (вот любопытная была картина: у нас тут лето в разгаре, больше 30 на улице, а я в носках и овчиных тапках). На этом работу с ужасом считаю завершенной, остатки смою в бане в выходные. И вот теперь я снова буду наблюдать за изменениями, жизнь без ужаса должна быть какой-то иной, мне кажется. Кстати, выступила на отчетнике я тогда очень неплохо - ни один мускул не дрогнул. Круто.
UPD. Была в бане, и вот что из этого вышло. Поставила задачу на избавление от остатков ужаса. Натирание солью оказалось очень сильным - сразу после силы резко кончились, навалилась слабость и сонливость. Все-таки, я еще похлесталась веником разок и занырнула в бассейн, и вот стал выходить стон - я стонала и рычала как раненый зверь, не своим голосом, тяжелым, хриплым, прерывистым. А после бани появились периодические спазмы в животе, в области пупка. Отлила еще тут ужас и душевную боль. Но спазмы так и не прошли - до следующей бани (через неделю) периодически накатывало. Отливала снова ужас. И вот вторая банька с солью и веником была завершающей.