К.Кедров Ю.Любимов мистерия Сократ/Оракул
Театры
Заказать билеты в театр или на концерт Вы можете по телефону 8-495-411-27-17
8-495-363-13-36
Любимов. Таганка. Век XXI. (Часть 12)
... Начало
СОКРАТ/ОРАКУЛ
МИСТЕРИЯ
Спектакль «Сократ/Оракул» поставлен к 2400-летию со дня гибели Сократа. Премьера состоялась в Афинах 21 августа 2001 года. В качестве литературного материала была использована пьеса Константина Кедрова «Посвящение Сократа» и стихи И.-В. Гёте, Г. Державина, А. Пушкина, М. Лермонтова, В. Ходасевича, И. Холина, Е. Кацюбы.
Этот компактный спектакль (он длится всего шестьдесят пять минут) разыгрывается семью актерами. Роль Сократа исполняет Феликс Антипов, роли Аристофана и Милета - Тимур Бадалбейли, Певицы - Анна Букатина, Аспазии - Анастасия Колпикова, Корифея - Андрей Котов, Ксантиппы - Лариса Маслова. Ксенофонта - Андрей Меланьин, Платона - Дмитрий Муляр. Эти же актеры представляют и Хор.
Игра большей частью ведется на помосте, слегка приподнятом над сценической площадкой, уже этим придавая происходящему статус открытой театральной игры. Перед помостом - узкая лента воды. За помостом на разных уровнях висят картины, на которых натюрморты со снедью, в основном с фруктами. Справа, также в рамке, - золотая чаша с языком будто застывшей вдруг выплеснувшейся красной жидкости.
Судьба Сократа показана в спектакле как модель судьбы человека. Сократ предстает здесь
человеком на все времена, независимым, свободолюбивым и имеющим вкус к жизни во всех ее проявлениях. Сократ в спектакле - человек-творец. А в качестве модели творчества - поэзия. Потому среди тем, обсуждаемых Сократом и учениками, она занимает существенное место. «Поэзия - это опасное занятие. Всех поэтов надо увенчать лаврами и выслать на необитаемый остров». И «поэзия - это безнравственное изобретение». В то же время: «Поэзия должна быть музыкой». От первого лица читает герой строки из разных поэтов, на мгновение ассоциируясь то с тем, то с другим. Например: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...», правда, тут же выражает сомнение: «Не знаю...». Как исполненные от первого лица слышатся в его устах и строки В. Ходасевича «Разве мама любила такого, /Желто-серого, полуседого /И всезнающего, как змея?»
Вечность проблем, волнующих героя, подчеркивается использованием в спектакле их толкований, принадлежащих разным эпохам. Кроме уже упомянутых, в спектакле звучат пушкинские строки «Что смолкнул веселия глас...» «Одной любви музыка уступает...», «К чему стадам дары свободы...», державинские - из стихотворения «Властителям и судиям». А строки из Гёте «Взвейся, поэзия, вверх, за созвездья» соседствуют со строками современной русской поэзии.
Продолжая сравнение композиции спектаклей с формами
музыкальных произведений (как и всюду - в порядке условной аналогии), отметим, что «Сократ/ оракул» обнаруживает черты так называемой контрастно-составной музыкальной формы, то есть формы, «состоящей из нескольких контрастирующих частей, во многом подобных частям циклической формы, но менее самостоятельных, идущих без перерывов и по степени слияния в одно целое образующих форму, близкую к одночастной». В данном случае имеется в виду слитный цикл сонатно-симфонического типа, состоящий из четырех частей.
Первая часть спектакля построена подобно сонатной форме без разработки. Основная тема связана с Сократом. Сократ здесь не только и не столько персонаж, которого играет Феликс Антипов, а именно тема, создаваемая всеми участниками спектакля. Тема эта ткется из мудрости, лирики и скепсиса Сократа, создаваемого Антиповым, из диалогов и игр со словом, из изысканной стилизованной пластики Аспазии и Певицы, из красоты хорового пения, и, конечно, из гротескного образа Ксантиппы, которую замечательно играет Лариса Маслова. Хор то ассоциируется с Сократом, то отстраняется от него, высказывая объективированную точку зрения. Контрастирующая тема связана с пошлостью, в частности, с доносчиком Милетом.
Сначала, как это бывает в экспозиции музыкального произведения, заявляются две независимо развивающиеся и противопоставленные друг другу темы.
Тема Сократа представлена в его суждениях, которыми он делится со зрительным залом. И в беседах с Платоном и Аристофаном. И в удивительно красивом вокале. В запеве хора пушкинских строк «Что смолкнул веселия глас...», переходящем в распевание повторяющегося призыва «Пей до дна...». В
многократно пропеваемом хором высказывании «Истина в вине...», сопровождающем разговоры Сократа с учениками. Звучит тема Сократа и в играх хора со словом, поскольку они уподоблены выстраиванию умозаключений, которым занимаются Сократ и ученики. Хор скандирует слова, казалось бы, случайно соединенные, обнаруживая при этом существенные связи между явлениями, обозначенными словами. «Сок-рат, Сок-рат, - скандирует хор, - берем имя Сократ, разделяем его на буквы... Что останется от Сократа? - Сок. Что не останется от Сократа? - Строка... Сократ - рок... Сок-рат... имя содержит: стар, оса, доска... Напиток Сократа - роса...»
Но в том же ряду звучит вдруг «ци-ку-та». Это «незаконное» слово, неожиданно прозвучав, повторяется многократно. Хор, обернувшись к чаше, указывает на нее и продолжает скандировать, будто предвидя будущее.
Сократ с друзьями на авансцене танцует сиртаки. Красивые веселые люди с открытыми лицами. На помосте - наблюдающий за ними Милет. Лицо его скрыто под маской злодея. Что-то липкое, вызывающее неприязнь к нему проявляется в самом характере его движений и жестов. Спрыгнув с помоста, он тоже танцует, но свой танец, выказывающий в нем существо хитрое и хищное. Хор прославляет чувственные радости, в которых знают толк Сократ и его ученики. Милет то ли размышляет вслух, то ли уже доносит на Сократа и жен, которые «поклоняются только Приапу... забыли о
чести на ложе Сократа...» В развитие мотива Милета звучит шепот хора, который, будто предвещая грядущее, многократно скандирует: «ча-шу, ча-шу...»
Тема пошлости представлена и двумя существами в шапочках в виде куриц и с велосипедными колесами в руках. Они суетятся рядом с помостом, неустанно скандируя: «Со-крат - чемпи-он!»
Мотив Ксантиппы, который выразительно ведет Лариса Маслова, примыкает и к той и к другой теме. «Курицы» предваряют появление Ксантиппы, вдруг раскудахтавшись и забегав по помосту. Они и держат веревку, на которую бесцеремонно, невзирая на беседующих здесь Сократа и его учеников, развешивает Ксантиппа мокрое белье. Тем же бельем она хлещет по воде, выражая свое возмущение Сократом: «Опять назюзюкался... Вот тебе Платон! Вот тебе Аристофан!» Ее ругань похожа на кудахтанье. Подголоски женской части хора - Анастасии Колпиковой и Анны Букатиной - усиливают это кудахтанье, как бы множа образ Ксантиппы, и одновременно иронизируя над ним.
Позднее, то ли во сне Сократа, то ли наяву, Сократ и
Ксантиппа сидят в обнимку и при этом звучит хором исполняемое «Темно-красным дельфийским вином напою тебя, милый... /Только любовью вино разбавляй, но никак не водою... / Боги в небе, как рыбы в воде, /Для богов всюду мраморный кров, а Сократ пребывает везде» - на мотив песни Б. Окуджавы. Но песня воспринимается не только ситуативно. Здесь и обращение Ксантиппы, и в то же время прославление Сократа из сегодняшнего дня.
Вообще хор нередко ассоциируется с хором наших современников, а его высказывания выглядят как прямые высказывания актеров Театра на Таганке. Например, в упомянутых уже скандированиях «ци-ку-та, ци-ку-та» и «ча-шу, ча-шу», которые исполняются хором, тоже, наряду с предвестием, звучит и сегодняшнее знание, и горечь современного человека. Эта особенность темы, развертываемой с точек зрения разных времен, представляет уже в этой части спектакля судьбу Сократа как мифологизированную.
Так представлены темы в экспозиции. Напомню: рассматриваемая часть подобна музыкальной форме, которую называют сонатой без разработки, то есть вслед за экспозицией в ней следует реприза. В завершение этой части, подобной репризе, представлены те же темы, что и в экспозиции, но в ином соотношении. Здесь Сократ предстает осужденным «в растленье всех от мала до велика». Хор возвещает, резко скандируя: «Сократ, ареопаг афинский признал тебя развратом тлетворным...». Справа в проеме - Милет,
вторящий: «Сок-ра-а-а-ат, ареопаг афинский...», но совсем в другой, свойственной ему «липко-тягучей» интонации. Поднимается висящая сзади чаша с цикутой. А те самые курицы, которые славили Сократа, вновь и вновь кричавшие недавно «Сократ - чемпи-он!», - именно они с готовностью совершают акт связывания рук Сократа как подсудимого.
Вторая часть во многом контрастна предыдущей. Ее можно условно назвать величальной, или «гимном Сократу». Платон, пропевая, почти крича, возглашает весть о том, что «благородные Дельфы... несмотря на судебный процесс, увенчали Сократа...» Весть подхватывает хор, многократно повторяя «Самой высшей наградой». Хор небольшой, но звучит, как и всюду, сильно и удивительно красиво. Причем здесь торжественные интонации переплетаются с трагическими. Хор в это время на помосте, и торжественность происходящего подчеркивается соответствующими интонации краткими акцентирующими гордыми взмахами
поднятой руки каждого из участников хора.
Сократу надевают на голову венок. И следует его «нобелевская речь»: «Боги, боги, боги, боги, /Наши знания убоги...». Он, смешно семеня по помосту, рассказывает о войне с персами, где он «защищался и только», предложив бегать взад и вперед, «чтобы персы думали, что нас много». Все это время фоном звучит красивое пение хора на гласных звуках. «За это и слава солдату Сократу!» - завершает торжество хор.
Следующая часть может быть названа «о смерти и бессмертии». По своему характеру она перекликается с первой частью. Начало рассматриваемой части контрастно финалу предыдущей. Спрыгнув с помоста в воду, участники спектакля, топая то право, то влево, скандируют «Ехал грека через реку... /Рак за руку греку цап». И, уже выпрыгнув из воды: «До-ре-ми...до. До-си-ля...до. Сунул, сунул, но не вынул». Этот текст считалки, формально связанный с «грекой» Сократом, интонационно к финалу звучит как нечто сбившееся, сломавшееся. Сгибаются, будто подломленные, один за другим участники хора. Сократ начинает рассуждения о нелепости приговора тому, кто и так приговорен природой. Его мысли о смерти продолжаются в своеобразном хоровом цикле, вокально очень выразительном. Положенные на музыку строки стихотворения Гёте «Горные вершины» в переводе Лермонтова «Не пылит дорога, не дрожат листы. /Подожди немного - отдохнешь и ты» переходят в пропевание сакраментального «Не ходи, прохожий, не топчи наш прах. /Мы теперь уж дома, ты у нас в гостях». Завершением цикла служит вокальная интерпретация двух строф державинского стихотворения «Властителям и судьям»: «Цари! Я мнил, вы боги властны... /Но вы, как я подобно, страстны. /И так же смертны,
как и я. /И вы подобно так падете, /Как с древ увядший лист падет! /И вы подобно так умрете, /Как ваш последний раб умрет!»
Хор сменяется размышлениями Сократа о свободе, отделенными хоровыми вокальными восклицаниями от следующего за ними необыкновенно нежного вокального диалога Сократа и Аспазии. Диалог этот завершается пронзительной мелодией, выводимой Аспазией на окарине. Герои, шедшие по воде навстречу друг другу, уходят по той же воде в одну сторону как в вечность. Звучащий здесь парафраз хора на шекспировскую тему «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Сократе и цикуте» неожиданно и парадоксально снижает патетику любовного диалога и одновременно ведет к нарастанию драматизма, которое поддерживается патетическим вокальным высказыванием Платона, также парафразом, на этот раз - на тему «Илиады»: «Гнев, о Богиня, воспой доносчика, сукина сына /Гнусный торговец, который донес на Сократа...». Это соло переходит в вариацию на тему «нобелевской лекции» Сократа, исполняемой Сократом и хором, находящимися на помосте: «Да, я не верю, что рабство милее свободы...»
В это время Милет на авансцене жестом скрещенных рук завершает свое гнусное дело и удаляется в глубь сцены.
«Я не философ, я - свидетель», - констатирует Сократ. И начинается последняя часть, подобная коде, эпическая по своему размаху и философски обобщающая только что свершившееся действо. Ее роль играет любимое режиссером стихотворение И. Бродского, один из своеобразных талисманов Любимова, которые участвуют в двух, а некоторые - и в трех его спектаклях (таково стихотворение «Гамлет» Б. Пастернака). В данном случае звучит стихотворение, которое исполняется и в спектакле «Медея». «Никто никогда не знает, что боги готовят смертным...» - положенное на музыку стихотворение исполняется здесь как произведение для солиста и хора.
В глубине сцены, свесившись с лестницы, покачивается, как чучело, Милет. Участники хора берут горящие на авансцене свечи, и, грустно напевая вдруг сбившимися голосами «до-ре-фа диез...», окружают голову Сократа нимбом из пылающих свечей.
Так завершается эта потрясающе красивая мистерия о богоравном и самом мудром из смертных, мистерия о жизни и бессмертии, виртуозно сыгранная, мастерски продекламированная, протанцованная и пропетая.
Продолжение...
- Большой театр
- Ленком театр
- Современник театр
- Сатиры театр
- Квартет И комический театр
- Моссовета им. театр
- Дом музыки
- Чайковского им. концертный зал
- МХТ им. А.П. Чехова
- МХАТ им. М. Горького
- Фоменко мастерская
- на Таганке театр
- Эстрады театр
- Кремлевский дворец
- Луны театр
- Табакова п/р театр
- Вахтангова им. театр
- Маяковского им. театр
- Маяковского им. театр (филиал)
- Сатирикон театр
- Оперетта Московская
- Малый театр
- Малый театр (филиал)
- Калягина п/р театр (Et Cetera)
- Музыкальный театр им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко
- Новая опера
- Театр Геликон-опера
- Ермоловой им. театр
- Молодежный Российский театр
- на Малой Бронной театр
- Пушкина им. театр
- Пушкина им. театр (филиал)
- Стаса Намина театр музыки и драмы
- Студия Театрального Искусства
- Практика Театр
- Сфера театр
- Российской Армии театр
- У Никитских ворот театр
- ТЮЗ московский
Заказать билеты в театр или на концерт Вы можете по телефону 8-495-411-27-17
8-495-363-13-36
Любимов. Таганка. Век XXI. (Часть 12)
... Начало
СОКРАТ/ОРАКУЛ
МИСТЕРИЯ
Спектакль «Сократ/Оракул» поставлен к 2400-летию со дня гибели Сократа. Премьера состоялась в Афинах 21 августа 2001 года. В качестве литературного материала была использована пьеса Константина Кедрова «Посвящение Сократа» и стихи И.-В. Гёте, Г. Державина, А. Пушкина, М. Лермонтова, В. Ходасевича, И. Холина, Е. Кацюбы.
Этот компактный спектакль (он длится всего шестьдесят пять минут) разыгрывается семью актерами. Роль Сократа исполняет Феликс Антипов, роли Аристофана и Милета - Тимур Бадалбейли, Певицы - Анна Букатина, Аспазии - Анастасия Колпикова, Корифея - Андрей Котов, Ксантиппы - Лариса Маслова. Ксенофонта - Андрей Меланьин, Платона - Дмитрий Муляр. Эти же актеры представляют и Хор.
Игра большей частью ведется на помосте, слегка приподнятом над сценической площадкой, уже этим придавая происходящему статус открытой театральной игры. Перед помостом - узкая лента воды. За помостом на разных уровнях висят картины, на которых натюрморты со снедью, в основном с фруктами. Справа, также в рамке, - золотая чаша с языком будто застывшей вдруг выплеснувшейся красной жидкости.
Судьба Сократа показана в спектакле как модель судьбы человека. Сократ предстает здесь
человеком на все времена, независимым, свободолюбивым и имеющим вкус к жизни во всех ее проявлениях. Сократ в спектакле - человек-творец. А в качестве модели творчества - поэзия. Потому среди тем, обсуждаемых Сократом и учениками, она занимает существенное место. «Поэзия - это опасное занятие. Всех поэтов надо увенчать лаврами и выслать на необитаемый остров». И «поэзия - это безнравственное изобретение». В то же время: «Поэзия должна быть музыкой». От первого лица читает герой строки из разных поэтов, на мгновение ассоциируясь то с тем, то с другим. Например: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...», правда, тут же выражает сомнение: «Не знаю...». Как исполненные от первого лица слышатся в его устах и строки В. Ходасевича «Разве мама любила такого, /Желто-серого, полуседого /И всезнающего, как змея?»
Вечность проблем, волнующих героя, подчеркивается использованием в спектакле их толкований, принадлежащих разным эпохам. Кроме уже упомянутых, в спектакле звучат пушкинские строки «Что смолкнул веселия глас...» «Одной любви музыка уступает...», «К чему стадам дары свободы...», державинские - из стихотворения «Властителям и судиям». А строки из Гёте «Взвейся, поэзия, вверх, за созвездья» соседствуют со строками современной русской поэзии.
Продолжая сравнение композиции спектаклей с формами
музыкальных произведений (как и всюду - в порядке условной аналогии), отметим, что «Сократ/ оракул» обнаруживает черты так называемой контрастно-составной музыкальной формы, то есть формы, «состоящей из нескольких контрастирующих частей, во многом подобных частям циклической формы, но менее самостоятельных, идущих без перерывов и по степени слияния в одно целое образующих форму, близкую к одночастной». В данном случае имеется в виду слитный цикл сонатно-симфонического типа, состоящий из четырех частей.
Первая часть спектакля построена подобно сонатной форме без разработки. Основная тема связана с Сократом. Сократ здесь не только и не столько персонаж, которого играет Феликс Антипов, а именно тема, создаваемая всеми участниками спектакля. Тема эта ткется из мудрости, лирики и скепсиса Сократа, создаваемого Антиповым, из диалогов и игр со словом, из изысканной стилизованной пластики Аспазии и Певицы, из красоты хорового пения, и, конечно, из гротескного образа Ксантиппы, которую замечательно играет Лариса Маслова. Хор то ассоциируется с Сократом, то отстраняется от него, высказывая объективированную точку зрения. Контрастирующая тема связана с пошлостью, в частности, с доносчиком Милетом.
Сначала, как это бывает в экспозиции музыкального произведения, заявляются две независимо развивающиеся и противопоставленные друг другу темы.
Тема Сократа представлена в его суждениях, которыми он делится со зрительным залом. И в беседах с Платоном и Аристофаном. И в удивительно красивом вокале. В запеве хора пушкинских строк «Что смолкнул веселия глас...», переходящем в распевание повторяющегося призыва «Пей до дна...». В
многократно пропеваемом хором высказывании «Истина в вине...», сопровождающем разговоры Сократа с учениками. Звучит тема Сократа и в играх хора со словом, поскольку они уподоблены выстраиванию умозаключений, которым занимаются Сократ и ученики. Хор скандирует слова, казалось бы, случайно соединенные, обнаруживая при этом существенные связи между явлениями, обозначенными словами. «Сок-рат, Сок-рат, - скандирует хор, - берем имя Сократ, разделяем его на буквы... Что останется от Сократа? - Сок. Что не останется от Сократа? - Строка... Сократ - рок... Сок-рат... имя содержит: стар, оса, доска... Напиток Сократа - роса...»
Но в том же ряду звучит вдруг «ци-ку-та». Это «незаконное» слово, неожиданно прозвучав, повторяется многократно. Хор, обернувшись к чаше, указывает на нее и продолжает скандировать, будто предвидя будущее.
Сократ с друзьями на авансцене танцует сиртаки. Красивые веселые люди с открытыми лицами. На помосте - наблюдающий за ними Милет. Лицо его скрыто под маской злодея. Что-то липкое, вызывающее неприязнь к нему проявляется в самом характере его движений и жестов. Спрыгнув с помоста, он тоже танцует, но свой танец, выказывающий в нем существо хитрое и хищное. Хор прославляет чувственные радости, в которых знают толк Сократ и его ученики. Милет то ли размышляет вслух, то ли уже доносит на Сократа и жен, которые «поклоняются только Приапу... забыли о
чести на ложе Сократа...» В развитие мотива Милета звучит шепот хора, который, будто предвещая грядущее, многократно скандирует: «ча-шу, ча-шу...»
Тема пошлости представлена и двумя существами в шапочках в виде куриц и с велосипедными колесами в руках. Они суетятся рядом с помостом, неустанно скандируя: «Со-крат - чемпи-он!»
Мотив Ксантиппы, который выразительно ведет Лариса Маслова, примыкает и к той и к другой теме. «Курицы» предваряют появление Ксантиппы, вдруг раскудахтавшись и забегав по помосту. Они и держат веревку, на которую бесцеремонно, невзирая на беседующих здесь Сократа и его учеников, развешивает Ксантиппа мокрое белье. Тем же бельем она хлещет по воде, выражая свое возмущение Сократом: «Опять назюзюкался... Вот тебе Платон! Вот тебе Аристофан!» Ее ругань похожа на кудахтанье. Подголоски женской части хора - Анастасии Колпиковой и Анны Букатиной - усиливают это кудахтанье, как бы множа образ Ксантиппы, и одновременно иронизируя над ним.
Позднее, то ли во сне Сократа, то ли наяву, Сократ и
Ксантиппа сидят в обнимку и при этом звучит хором исполняемое «Темно-красным дельфийским вином напою тебя, милый... /Только любовью вино разбавляй, но никак не водою... / Боги в небе, как рыбы в воде, /Для богов всюду мраморный кров, а Сократ пребывает везде» - на мотив песни Б. Окуджавы. Но песня воспринимается не только ситуативно. Здесь и обращение Ксантиппы, и в то же время прославление Сократа из сегодняшнего дня.
Вообще хор нередко ассоциируется с хором наших современников, а его высказывания выглядят как прямые высказывания актеров Театра на Таганке. Например, в упомянутых уже скандированиях «ци-ку-та, ци-ку-та» и «ча-шу, ча-шу», которые исполняются хором, тоже, наряду с предвестием, звучит и сегодняшнее знание, и горечь современного человека. Эта особенность темы, развертываемой с точек зрения разных времен, представляет уже в этой части спектакля судьбу Сократа как мифологизированную.
Так представлены темы в экспозиции. Напомню: рассматриваемая часть подобна музыкальной форме, которую называют сонатой без разработки, то есть вслед за экспозицией в ней следует реприза. В завершение этой части, подобной репризе, представлены те же темы, что и в экспозиции, но в ином соотношении. Здесь Сократ предстает осужденным «в растленье всех от мала до велика». Хор возвещает, резко скандируя: «Сократ, ареопаг афинский признал тебя развратом тлетворным...». Справа в проеме - Милет,
вторящий: «Сок-ра-а-а-ат, ареопаг афинский...», но совсем в другой, свойственной ему «липко-тягучей» интонации. Поднимается висящая сзади чаша с цикутой. А те самые курицы, которые славили Сократа, вновь и вновь кричавшие недавно «Сократ - чемпи-он!», - именно они с готовностью совершают акт связывания рук Сократа как подсудимого.
Вторая часть во многом контрастна предыдущей. Ее можно условно назвать величальной, или «гимном Сократу». Платон, пропевая, почти крича, возглашает весть о том, что «благородные Дельфы... несмотря на судебный процесс, увенчали Сократа...» Весть подхватывает хор, многократно повторяя «Самой высшей наградой». Хор небольшой, но звучит, как и всюду, сильно и удивительно красиво. Причем здесь торжественные интонации переплетаются с трагическими. Хор в это время на помосте, и торжественность происходящего подчеркивается соответствующими интонации краткими акцентирующими гордыми взмахами
поднятой руки каждого из участников хора.
Сократу надевают на голову венок. И следует его «нобелевская речь»: «Боги, боги, боги, боги, /Наши знания убоги...». Он, смешно семеня по помосту, рассказывает о войне с персами, где он «защищался и только», предложив бегать взад и вперед, «чтобы персы думали, что нас много». Все это время фоном звучит красивое пение хора на гласных звуках. «За это и слава солдату Сократу!» - завершает торжество хор.
Следующая часть может быть названа «о смерти и бессмертии». По своему характеру она перекликается с первой частью. Начало рассматриваемой части контрастно финалу предыдущей. Спрыгнув с помоста в воду, участники спектакля, топая то право, то влево, скандируют «Ехал грека через реку... /Рак за руку греку цап». И, уже выпрыгнув из воды: «До-ре-ми...до. До-си-ля...до. Сунул, сунул, но не вынул». Этот текст считалки, формально связанный с «грекой» Сократом, интонационно к финалу звучит как нечто сбившееся, сломавшееся. Сгибаются, будто подломленные, один за другим участники хора. Сократ начинает рассуждения о нелепости приговора тому, кто и так приговорен природой. Его мысли о смерти продолжаются в своеобразном хоровом цикле, вокально очень выразительном. Положенные на музыку строки стихотворения Гёте «Горные вершины» в переводе Лермонтова «Не пылит дорога, не дрожат листы. /Подожди немного - отдохнешь и ты» переходят в пропевание сакраментального «Не ходи, прохожий, не топчи наш прах. /Мы теперь уж дома, ты у нас в гостях». Завершением цикла служит вокальная интерпретация двух строф державинского стихотворения «Властителям и судьям»: «Цари! Я мнил, вы боги властны... /Но вы, как я подобно, страстны. /И так же смертны,
как и я. /И вы подобно так падете, /Как с древ увядший лист падет! /И вы подобно так умрете, /Как ваш последний раб умрет!»
Хор сменяется размышлениями Сократа о свободе, отделенными хоровыми вокальными восклицаниями от следующего за ними необыкновенно нежного вокального диалога Сократа и Аспазии. Диалог этот завершается пронзительной мелодией, выводимой Аспазией на окарине. Герои, шедшие по воде навстречу друг другу, уходят по той же воде в одну сторону как в вечность. Звучащий здесь парафраз хора на шекспировскую тему «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Сократе и цикуте» неожиданно и парадоксально снижает патетику любовного диалога и одновременно ведет к нарастанию драматизма, которое поддерживается патетическим вокальным высказыванием Платона, также парафразом, на этот раз - на тему «Илиады»: «Гнев, о Богиня, воспой доносчика, сукина сына /Гнусный торговец, который донес на Сократа...». Это соло переходит в вариацию на тему «нобелевской лекции» Сократа, исполняемой Сократом и хором, находящимися на помосте: «Да, я не верю, что рабство милее свободы...»
В это время Милет на авансцене жестом скрещенных рук завершает свое гнусное дело и удаляется в глубь сцены.
«Я не философ, я - свидетель», - констатирует Сократ. И начинается последняя часть, подобная коде, эпическая по своему размаху и философски обобщающая только что свершившееся действо. Ее роль играет любимое режиссером стихотворение И. Бродского, один из своеобразных талисманов Любимова, которые участвуют в двух, а некоторые - и в трех его спектаклях (таково стихотворение «Гамлет» Б. Пастернака). В данном случае звучит стихотворение, которое исполняется и в спектакле «Медея». «Никто никогда не знает, что боги готовят смертным...» - положенное на музыку стихотворение исполняется здесь как произведение для солиста и хора.
В глубине сцены, свесившись с лестницы, покачивается, как чучело, Милет. Участники хора берут горящие на авансцене свечи, и, грустно напевая вдруг сбившимися голосами «до-ре-фа диез...», окружают голову Сократа нимбом из пылающих свечей.
Так завершается эта потрясающе красивая мистерия о богоравном и самом мудром из смертных, мистерия о жизни и бессмертии, виртуозно сыгранная, мастерски продекламированная, протанцованная и пропетая.
Продолжение...