О Казанова!
О Казанова!
Кедров-Челищев
“Я ни в чем не раскаиваюсь…» -
(4 июля 212 лет со дня смерти Джакомо Казановы)
Если бы Дон Жуан обладал литературным даром и запечатлел все свои похождения в мемуарах, мы бы никогда их не прочитали. Тысячи любовных приключений превратились бы в литературную скуку. Много хорошо - тоже плохо. Исследователи Казановы подсчитали, что в год у него было не больше трех новых женщин. Не так уж много для путешественника, исколесившего всю Европу и даже побывавшего в гареме. Однако описание покупки дочери у отца, якобы осуществленное Казановой в России, говорит о безграничном литературном вранье. Никакие крепостные крестьяне своими детьми в России не торговали. Это была не их собственность, а собственность барина. Не разбираясь в тонкостях варварского крепостничества, Казанова нафантазировал нечто совершенно неправдоподобное.
Гаремные приключения отдают такой махровой литературщиной, что и они за пределами вероятного. Что же остается от мемуаров 70-летнего старца-библиотекаря? Как ни странно, это очень тонкое и психологически вполне достоверное описание детства. Одиночество ребенка в актерской семье, подозревающего, как и многие дети, что он незаконнорожденный. Кровотечения из носа. Безнадежная влюбленность во взрослых дам с пышными бюстами. Боязнь стать великим грешником. Стремление стать священником. Интерес к наукам, чтение Аристотеля. Перед нами типичный книжник, интеллигент ХVIII века. Но мода требует дуэлей, похищений, соблазнений, масонских лож, фокусов и мошенничества. Всего этого на страницах знаменитых мемуаров более чем достаточно. Биографам Казановы не удалось найти ни одного документального подтверждения его приключений. Достоверно совсем другое - он перевел на итальянский «Илиаду» Гомера, а также Вольтера, за что и угодил в тюрьму. Утверждение Джакомо, что он-де изобрел лотерею, может вызвать только улыбку.
Михаил Булгаков любил сочинять истории про свою дружбу со Сталиным. Так Казанова сочинил историю о том, как однажды он пришел в дом к одному кардиналу и застал там папу. Поцеловав святейшую туфлю, Джакомо взял на себя роль Шахерезады и так развеселил первосвященника своими историями, что тот разрешил ему читать запрещенную литературу. Жаль только, что это разрешение было устным, сокрушается автор. Здесь веселость Казановы перерастает в памфлет. Он, конечно, вольнодумец, пишущий под видом мемуаров пародии на мифы своего блестящего века.
Любовные приключения в мчащемся под дождем экипаже, да еще и под удары грома с фотовспышками молний - все это прекрасная литература. Кому интересно читать про любовь в постели? Непременно в экипаже и обязательно под грохот грозы.
Достоверно известно, что в тюрьму Казанова действительно угодил. А вот что касается побега через крышу - это снова литературщина. Кто вы, мистер Казанова? В мечтах - Дон Жуан, мистификатор, масон, фальшивомонетчик, дуэлянт, авантюрист, политик. В реальности - вдумчивый хроникер своего времени и пересмешник расхожих литературных штампов. Сегодня его назвали бы постмодернистом. Его «Мемуары» - блестящая эротичная пародия и на романы Шодерло де Лакло, и на сентиментальную «Исповедь» Руссо, и на памфлеты Вольтера, и на деяния многих кумиров века париков и камзолов.
Ему удается соблазнять женщин парами. Двоих соблазнить легче, чем одну, утверждает литературный герой. Разумеется, тут и сестры, тут и мама с дочкой, и госпожа со служанкой - все эротические сюжеты и анекдоты. В 70 лет, теряя зрение, он устраивает на страницах своей рукописи блистательный венецианский карнавал любви, претворяя в литературную реальность самые пылкие мужские фантазии. Его перекрыл в этих играх только маркиз де Сад.
Феллини остроумно назвал мемуары Казановы телефонной книгой. Да, Казанове не удалось количество превратить в качество. Обилие приключений напоминает каталог. Чувствуется, что пишет не писатель, а книжный человек, привыкший систематизировать и группировать. Кстати, именно печать профессии библиотекаря придает этим мемуарам литературную достоверность. Напечатанные после смерти Казановы мемуары долго оставались в тени. И лишь 25 лет спустя все стали жадно их читать. Наступила эпоха удачливого авантюризма. Эра Наполеона. Вот когда Казанова дозрел. Долой мораль и морализаторство. К черту государства с их помпезными амбициями. Интересна только личность с ее неотъемлемыми правами рисковать и грешить. Двадцатый век взглянул на Казанову глазами Феллини. Теперь это не жесткий авантюрист, а утонченная душа, артист, наделенный безмерным темпераментом и еще более бездонным чувством прекрасного. Каков был подлинный Казанова, сегодня не узнает уже никто. Ясно только, что это одна из немногих свободных личностей, сумевшая заявить о себе. А что еще может сделать писатель? Только это - заявить о себе.
Молва приписывает ему последнюю фразу, произнесенную в 73 года: «Я ни в чем не раскаиваюсь». Вот подлинная исповедь XVIII столетия. Она же и его заповедь.