Константин Кедров "Эйнштейн без формул" М.Мысль 2005
travnikov
Форумчанин
Присутствует
Вероисповедание:
Православный
Сообщений: 2534
Re: Подскажите по Нобелевским лауреатам
« Ответ #71 : Вчера в 23:40:58 »
Цитата: Артем В. от Вчера в 22:07:53
Идея персонифицированного божества никогда не была мне близка и кажется довольно наивной. [/i]
Физика вечной жизни
Все началось с Эрнста Маха. Это он первый задал вопрос, относительно к чему все движется и вращается согласно Ньютону. Выяснилось, что мысленный опыт не дает возможности представить себе, как, например, житель Земли определит свое местоположение относительно самой дальней галактики. Ведь для правильного ответа необходимо, чтобы сигнал от вас и обратно передавался мгновенно. Иначе у вселенной нет единого связующего отсчета времени. Отсчет появляется только там, где две системы могут видеть друг друга, мгновенно обмениваясь сигналами. Таких проблем не возникает при земных масштабах и скоростях, но космос есть космос, и мы - его неотделимая часть.
В результате открытий Эйнштейна выяснилось, что есть предельная скорость передачи сигнала: около 300 тыс. км/сек., скорость света в вакууме. Только в этих пределах есть единое пространство-время. Но раз скорость не бесконечна, то абсурдно говорить об абсолютном пространстве-времени, пронизывающем всю вселенную.
Выяснилось, что по мере приближения к скорости света время как бы сжимается, пока не достигнет нулевой отметки. Что такое нуль времени и нуль пространства, не сможет объяснить никакой Ньютон. Все дальнейшие вопросы - к Эйнштейну. Но парадокс в том, что, совершив свои открытия, Эйнштейн не спешил давать им нефизическое толкование, поскольку был гениальным физиком, а не философом.
Возможно, что его любимый философ Спиноза, отождествивший разум и свет, помог Эйнштейну дать новое и совершенно неожиданное для всех истолкование мысленных экспериментов Эрнста Маха. В этом смысле специальная теория относительности (СТО) многим обязана этим философам.
Если бы Эйнштейн был сторонником Канта, считавшим, что время и пространство - это формы восприятия познающего разума, он никогда бы не совершил своих открытий. Он не смог бы само существование времени и пространства поставить в зависимость от скорости света, чисто физической величины.
На эту «слабость» теории относительности Эйнштейну указывали не раз. Но в этой «слабости» ее сила.
Вместо абсолютного пространства и абсолютного времени Аристотеля и Ньютона предложена совсем иная шкала отсчета - быстролетящий свет. Но что такое свет? Одни считали, что он состоит из частиц, корпускул, другие утверждали, что из волн. Правы и не правы оказались и те, и другие. Свет состоит из фотонов, которые в зависимости от условий опыта могут проявлять себя как частицы или волны. Если бы речь шла о богословии, мы бы сказали, что фотон един в двух лицах. Волна и частица - его ипостаси.
Вот такую «ненадежную» шкалу отсчета мы получили. Ведь о волне можно сказать, когда она появилась, но нельзя сказать где, а о частице можно сказать где, но нельзя - когда. Вернер Гейзенберг назвал это принципом неопределенности, который в сущности не может быть преодолен никакими самыми точными измерениями. Эйнштейн переживал это обстоятельство как трагедию…
Двадцать пять лет были потрачены Эйнштейном на безуспешную попытку покончить с неопределенностью. Прав оказался Вернер Гейзенберг. Неопределенность не результат несовершенства природы, а фундаментальное свойство микромира.
Ну и что? Мало ли что там, в микромире. У нас-то все связано законами причины и следствия. Никаких неопределенностей физика макромира не допускает. В том-то и дело, что основные фундаментальные законы вселенной возникли в момент ее рождения именно на уровне микромира. Кроме того, наше зрение возможно только благодаря двойной природе фотона. Если бы глаз «выбрал» корпускулярный вариант, мир стал бы невидимым, зрение стало бы невозможным.
Совсем неожиданным последствием проникновения в микромир стала возможность атомной бомбы. Даже Эйнштейн этого не предвидел. Начиная с 1905 г. он самым решительным образом отклонял такие проекты как невозможные физически и недопустимые морально. И то, и другое было преодолено в Германии Гитлера, где даже автор принципа неопределенности неопифагореец Гейзенберг работал над созданием атомной бомбы. Эйнштейну волей-неволей пришлось писать письмо Рузвельту о необходимости создания бомбы.
После Хиросимы Эйнштейн пришел к выводу, что единственная возможность сохранить жизнь на Земле - это создание мирового правительства. Так возникла идея ООН. Соавтором и энтузиастом этого проекта вместе с Эйнштейном был Бертран Рассел. До появления фашизма Эйнштейн был убежденным пацифистом и во многом - толстовцем. В принципе его взгляды не изменились до конца жизни, хотя необходимость силы стала очевидной. Минимизировать зло, по мнению Эйнштейна, могло бы мировое правительство, зародышем которого он считал ООН.
Эволюция метафизических воззрений Эйнштейна от абсолютного атеизма к гностицизму, а затем к личной религии мирового разума очевидна. «Мне плевать, что попы на этом наживут капитал!» - воскликнул он в раздражении, когда его упрекнули за частое упоминание слова «бог». Бог Эйнштейна - это некая личность творца Вселенной, наделенная Высшим разумом, но полностью лишенная человеческих аффектов. Это Бог Спинозы, о чем сам Эйнштейн говорил неоднократно. «В Бога, который вмешивается в судьбы людей, я не верю!» - это высказывание опять же почти прямая цитата из «Этики» Спинозы.
Возможно, именно великий Спиноза «виноват» в том, что Эйнштейн не принял философские постулаты, проистекающие из принципа неопределенности Геизенберга. На квантовом уровне нарушилась причинно-следственная связь, лежащая в основе «Этики» Спинозы. Случайность, конечно же, допускалась, но лишь как частный случай закономерности. В квантовом мире, наоборот, закономерность и определенность - частный случай случайности. Этот мир был открыт по-настоящему на основе специальной теории относительности. Если бы мы жили в мире сверхсветовых скоростей, то прошлое и будущее могли бы рокироваться, а следствие - стать причиной. Эйнштейн такой возможности не допускал, однако сам неоднократно указывал на «рафинированность» разума Господа Бога по отношению к человеческому. Если люди додумались до такого (в частности, математик Курт Гедель), то вряд ли следует отметать с порога саму возможность другого мира, без причинно-следственной связи. Во всяком случае, уже создано множество логик, альтернативных логике Аристотеля. В физике сверхсветовых скоростей быть не может, но кто сказал, что реальность исчерпывается физикой. Мир мысли и духа может оказаться намного шире физической реальности. Не исключено, что и намного сильнее всех видов энергии, даже ядерной.
Физика Эйнштейна в момент ее появления казалась чистейшей метафизикой. Чистейшей метафизикой показалась Эйнштейну квантовая физика. Однако время раздвигает границы, и сегодня сомнения в истинности теории относительности носят скорее маргинальный характер. К сожалению, и сам Эйнштейн был гениальным «маргиналом», четверть века не приемлющим основы квантовой физики. И все же можно предположить, что ничего равного теории относительности человечество в ближайшие сто лет не создаст. Дело в том, что сама теория относительности вполне еще не освоена. Нет внятного истолкования многих фундаментальных терминов, которые переживают стадию интеллектуального обживания. Вот эти термины: относительное время, пространство-время или пространство-время - именно так, не через дефис, а вместе; световой конус мировых событий, линия мировых событий; нуль времени и нуль пространства; и, наконец, совершенно не понятно, что такое прошлое, будущее и настоящее с точки зрения новой физики. Сам Эйнштейн склонен был думать, что прошлое, настоящее и будущее - это всего лишь «человеческая иллюзия».
Теория относительности тем и сильна, что в ней вопросы на два столетия опережают ответы. Нет ни одного открытия, сделанного на базе опровержения или отрицания теории относительности. Зато на основе ее открытия совершались и совершаются постоянно и повсеместно.
Такова же, кстати, была судьба открытия Ньютона в течение долгих столетий, пока не пришел Эйнштейн. Теория относительности потрясла не только и не столько физическими реалиями, а, прежде всего, самой возможностью принципиально другого мира. Можно не сомневаться, что принципиально другой мир возможен и после Эйнштейна. Но сначала человечеству еще предстоит понять суть открытий Эйнштейна. В отличие от системы Ньютона, где физический мир полностью тождествен миру как таковому, Эйнштейн привел нас к границе, за которой кончается физика и приоткрывается нечто совсем иное, новая метафизика, метафизика Альберта Эйнштейна. Эту новую метафизику, пожалуй, можно теперь четко обозначить: это - физика вечной жизни.
Согласно законам мира, открытым Эйнштейном, примерное время существования нашего мира - двадцать миллиардов световых лет. Это время будет еще уточняться, но существенно главное - само время когда-то возникло. Вполне естественно желание разумного человека смоделировать некую как бы дофизическую или метафизическую жизнь мира. Так, космолог Хоккинг ввел понятия мнимого пространства и мнимого времени. Подобную идею выдвинул еще Павел Флоренский в «Мнимостях в геометрии».
Интересна попытка математика Курта Геделя смоделировать, как выглядел бы мир при воображаемых сверхсветовых скоростях. Тут самыми ошеломляющими для разума стали два понятия: опространствливание времени и рокировка прошлого с будущим, а причины со следствием. Это в полном смысле слова «потусторонний мир». Все, что здесь уже было, там еще будет. Все, что произошло здесь, становится причиной того, что произойдет там. При таком взгляде прожитая нами на земле жизнь становится причиной той, потусторонней, жизни, где она как бы прокручивается в обратную сторону, от смерти к рождению. Напрашивается вопрос: что же такое потустороннее, второе рождение? Невольно вспоминаются слова Иисуса Христа о том, что человек должен родиться дважды: один раз для жизни и смерти, другой раз для вечной жизни. А опространствливание времени? Не есть ли это превращение временного в вечное?
Разумеется, такие модели выходят не только за рамки физики, но и за рамки науки как таковой. Уместно вспомнить Эйнштейна, утверждавшего, что «наука без религии хрома, а религия без науки слепа». Религия интересовала Эйнштейна как иной способ познания мира, расширяющий сферу познания. Тут Эйнштейн принципиально расходится с Бертраном Расселом, который попытался все познание свести к науке и так называемому здравому смыслу.
Здравый смысл на протяжении столетий был тождествен физике Ньютона. Теория относительности многим казалась и кажется до сих пор поношением здравого смысла. Восклицание Эйнштейна: «Прости меня, Ньютон!..» - говорит о многом. Могли ли подобным образом воскликнуть творцы квантовой физики Бор и Гейзенберг: «Прости нас, Эйнштейн!»? Нет, поскольку теория относительности ни в чем не противоречит квантовой физике, а, наоборот, многое в ней объясняет. Другое дело - твердая уверенность Эйнштейна в том, что и теория относительности, и квантовая физика не знают чего-то очень существенного. Поиски этого третьего объединяющего начала успехом пока не увенчались. Нет единого закона, объединяющего микро- и макромир в единое целое. Не исключено, что этот пробел в какой-то степени восполнит антропный принцип, предполагающий, что микро- и макромир связует сам человек. Возможно, в этом его высшее предназначение. Люди нужны, чтобы мир не распался, а мир - чтобы были люди. Я думаю, что Эйнштейн поставил бы здесь вместо слов «люди» и «человек» слова «высший разум» и «высшая красота». Он не сомневался, что есть три носителя высшего разума и высшей красоты: Бог, Природа и Человек. Троица Альберта Эйнштейна. Эйнштейн без формул ( Кедров )
Записан
Форумчанин
Присутствует
Вероисповедание:
Православный
Сообщений: 2534
Re: Подскажите по Нобелевским лауреатам
« Ответ #71 : Вчера в 23:40:58 »
Цитата: Артем В. от Вчера в 22:07:53
Идея персонифицированного божества никогда не была мне близка и кажется довольно наивной. [/i]
Физика вечной жизни
Все началось с Эрнста Маха. Это он первый задал вопрос, относительно к чему все движется и вращается согласно Ньютону. Выяснилось, что мысленный опыт не дает возможности представить себе, как, например, житель Земли определит свое местоположение относительно самой дальней галактики. Ведь для правильного ответа необходимо, чтобы сигнал от вас и обратно передавался мгновенно. Иначе у вселенной нет единого связующего отсчета времени. Отсчет появляется только там, где две системы могут видеть друг друга, мгновенно обмениваясь сигналами. Таких проблем не возникает при земных масштабах и скоростях, но космос есть космос, и мы - его неотделимая часть.
В результате открытий Эйнштейна выяснилось, что есть предельная скорость передачи сигнала: около 300 тыс. км/сек., скорость света в вакууме. Только в этих пределах есть единое пространство-время. Но раз скорость не бесконечна, то абсурдно говорить об абсолютном пространстве-времени, пронизывающем всю вселенную.
Выяснилось, что по мере приближения к скорости света время как бы сжимается, пока не достигнет нулевой отметки. Что такое нуль времени и нуль пространства, не сможет объяснить никакой Ньютон. Все дальнейшие вопросы - к Эйнштейну. Но парадокс в том, что, совершив свои открытия, Эйнштейн не спешил давать им нефизическое толкование, поскольку был гениальным физиком, а не философом.
Возможно, что его любимый философ Спиноза, отождествивший разум и свет, помог Эйнштейну дать новое и совершенно неожиданное для всех истолкование мысленных экспериментов Эрнста Маха. В этом смысле специальная теория относительности (СТО) многим обязана этим философам.
Если бы Эйнштейн был сторонником Канта, считавшим, что время и пространство - это формы восприятия познающего разума, он никогда бы не совершил своих открытий. Он не смог бы само существование времени и пространства поставить в зависимость от скорости света, чисто физической величины.
На эту «слабость» теории относительности Эйнштейну указывали не раз. Но в этой «слабости» ее сила.
Вместо абсолютного пространства и абсолютного времени Аристотеля и Ньютона предложена совсем иная шкала отсчета - быстролетящий свет. Но что такое свет? Одни считали, что он состоит из частиц, корпускул, другие утверждали, что из волн. Правы и не правы оказались и те, и другие. Свет состоит из фотонов, которые в зависимости от условий опыта могут проявлять себя как частицы или волны. Если бы речь шла о богословии, мы бы сказали, что фотон един в двух лицах. Волна и частица - его ипостаси.
Вот такую «ненадежную» шкалу отсчета мы получили. Ведь о волне можно сказать, когда она появилась, но нельзя сказать где, а о частице можно сказать где, но нельзя - когда. Вернер Гейзенберг назвал это принципом неопределенности, который в сущности не может быть преодолен никакими самыми точными измерениями. Эйнштейн переживал это обстоятельство как трагедию…
Двадцать пять лет были потрачены Эйнштейном на безуспешную попытку покончить с неопределенностью. Прав оказался Вернер Гейзенберг. Неопределенность не результат несовершенства природы, а фундаментальное свойство микромира.
Ну и что? Мало ли что там, в микромире. У нас-то все связано законами причины и следствия. Никаких неопределенностей физика макромира не допускает. В том-то и дело, что основные фундаментальные законы вселенной возникли в момент ее рождения именно на уровне микромира. Кроме того, наше зрение возможно только благодаря двойной природе фотона. Если бы глаз «выбрал» корпускулярный вариант, мир стал бы невидимым, зрение стало бы невозможным.
Совсем неожиданным последствием проникновения в микромир стала возможность атомной бомбы. Даже Эйнштейн этого не предвидел. Начиная с 1905 г. он самым решительным образом отклонял такие проекты как невозможные физически и недопустимые морально. И то, и другое было преодолено в Германии Гитлера, где даже автор принципа неопределенности неопифагореец Гейзенберг работал над созданием атомной бомбы. Эйнштейну волей-неволей пришлось писать письмо Рузвельту о необходимости создания бомбы.
После Хиросимы Эйнштейн пришел к выводу, что единственная возможность сохранить жизнь на Земле - это создание мирового правительства. Так возникла идея ООН. Соавтором и энтузиастом этого проекта вместе с Эйнштейном был Бертран Рассел. До появления фашизма Эйнштейн был убежденным пацифистом и во многом - толстовцем. В принципе его взгляды не изменились до конца жизни, хотя необходимость силы стала очевидной. Минимизировать зло, по мнению Эйнштейна, могло бы мировое правительство, зародышем которого он считал ООН.
Эволюция метафизических воззрений Эйнштейна от абсолютного атеизма к гностицизму, а затем к личной религии мирового разума очевидна. «Мне плевать, что попы на этом наживут капитал!» - воскликнул он в раздражении, когда его упрекнули за частое упоминание слова «бог». Бог Эйнштейна - это некая личность творца Вселенной, наделенная Высшим разумом, но полностью лишенная человеческих аффектов. Это Бог Спинозы, о чем сам Эйнштейн говорил неоднократно. «В Бога, который вмешивается в судьбы людей, я не верю!» - это высказывание опять же почти прямая цитата из «Этики» Спинозы.
Возможно, именно великий Спиноза «виноват» в том, что Эйнштейн не принял философские постулаты, проистекающие из принципа неопределенности Геизенберга. На квантовом уровне нарушилась причинно-следственная связь, лежащая в основе «Этики» Спинозы. Случайность, конечно же, допускалась, но лишь как частный случай закономерности. В квантовом мире, наоборот, закономерность и определенность - частный случай случайности. Этот мир был открыт по-настоящему на основе специальной теории относительности. Если бы мы жили в мире сверхсветовых скоростей, то прошлое и будущее могли бы рокироваться, а следствие - стать причиной. Эйнштейн такой возможности не допускал, однако сам неоднократно указывал на «рафинированность» разума Господа Бога по отношению к человеческому. Если люди додумались до такого (в частности, математик Курт Гедель), то вряд ли следует отметать с порога саму возможность другого мира, без причинно-следственной связи. Во всяком случае, уже создано множество логик, альтернативных логике Аристотеля. В физике сверхсветовых скоростей быть не может, но кто сказал, что реальность исчерпывается физикой. Мир мысли и духа может оказаться намного шире физической реальности. Не исключено, что и намного сильнее всех видов энергии, даже ядерной.
Физика Эйнштейна в момент ее появления казалась чистейшей метафизикой. Чистейшей метафизикой показалась Эйнштейну квантовая физика. Однако время раздвигает границы, и сегодня сомнения в истинности теории относительности носят скорее маргинальный характер. К сожалению, и сам Эйнштейн был гениальным «маргиналом», четверть века не приемлющим основы квантовой физики. И все же можно предположить, что ничего равного теории относительности человечество в ближайшие сто лет не создаст. Дело в том, что сама теория относительности вполне еще не освоена. Нет внятного истолкования многих фундаментальных терминов, которые переживают стадию интеллектуального обживания. Вот эти термины: относительное время, пространство-время или пространство-время - именно так, не через дефис, а вместе; световой конус мировых событий, линия мировых событий; нуль времени и нуль пространства; и, наконец, совершенно не понятно, что такое прошлое, будущее и настоящее с точки зрения новой физики. Сам Эйнштейн склонен был думать, что прошлое, настоящее и будущее - это всего лишь «человеческая иллюзия».
Теория относительности тем и сильна, что в ней вопросы на два столетия опережают ответы. Нет ни одного открытия, сделанного на базе опровержения или отрицания теории относительности. Зато на основе ее открытия совершались и совершаются постоянно и повсеместно.
Такова же, кстати, была судьба открытия Ньютона в течение долгих столетий, пока не пришел Эйнштейн. Теория относительности потрясла не только и не столько физическими реалиями, а, прежде всего, самой возможностью принципиально другого мира. Можно не сомневаться, что принципиально другой мир возможен и после Эйнштейна. Но сначала человечеству еще предстоит понять суть открытий Эйнштейна. В отличие от системы Ньютона, где физический мир полностью тождествен миру как таковому, Эйнштейн привел нас к границе, за которой кончается физика и приоткрывается нечто совсем иное, новая метафизика, метафизика Альберта Эйнштейна. Эту новую метафизику, пожалуй, можно теперь четко обозначить: это - физика вечной жизни.
Согласно законам мира, открытым Эйнштейном, примерное время существования нашего мира - двадцать миллиардов световых лет. Это время будет еще уточняться, но существенно главное - само время когда-то возникло. Вполне естественно желание разумного человека смоделировать некую как бы дофизическую или метафизическую жизнь мира. Так, космолог Хоккинг ввел понятия мнимого пространства и мнимого времени. Подобную идею выдвинул еще Павел Флоренский в «Мнимостях в геометрии».
Интересна попытка математика Курта Геделя смоделировать, как выглядел бы мир при воображаемых сверхсветовых скоростях. Тут самыми ошеломляющими для разума стали два понятия: опространствливание времени и рокировка прошлого с будущим, а причины со следствием. Это в полном смысле слова «потусторонний мир». Все, что здесь уже было, там еще будет. Все, что произошло здесь, становится причиной того, что произойдет там. При таком взгляде прожитая нами на земле жизнь становится причиной той, потусторонней, жизни, где она как бы прокручивается в обратную сторону, от смерти к рождению. Напрашивается вопрос: что же такое потустороннее, второе рождение? Невольно вспоминаются слова Иисуса Христа о том, что человек должен родиться дважды: один раз для жизни и смерти, другой раз для вечной жизни. А опространствливание времени? Не есть ли это превращение временного в вечное?
Разумеется, такие модели выходят не только за рамки физики, но и за рамки науки как таковой. Уместно вспомнить Эйнштейна, утверждавшего, что «наука без религии хрома, а религия без науки слепа». Религия интересовала Эйнштейна как иной способ познания мира, расширяющий сферу познания. Тут Эйнштейн принципиально расходится с Бертраном Расселом, который попытался все познание свести к науке и так называемому здравому смыслу.
Здравый смысл на протяжении столетий был тождествен физике Ньютона. Теория относительности многим казалась и кажется до сих пор поношением здравого смысла. Восклицание Эйнштейна: «Прости меня, Ньютон!..» - говорит о многом. Могли ли подобным образом воскликнуть творцы квантовой физики Бор и Гейзенберг: «Прости нас, Эйнштейн!»? Нет, поскольку теория относительности ни в чем не противоречит квантовой физике, а, наоборот, многое в ней объясняет. Другое дело - твердая уверенность Эйнштейна в том, что и теория относительности, и квантовая физика не знают чего-то очень существенного. Поиски этого третьего объединяющего начала успехом пока не увенчались. Нет единого закона, объединяющего микро- и макромир в единое целое. Не исключено, что этот пробел в какой-то степени восполнит антропный принцип, предполагающий, что микро- и макромир связует сам человек. Возможно, в этом его высшее предназначение. Люди нужны, чтобы мир не распался, а мир - чтобы были люди. Я думаю, что Эйнштейн поставил бы здесь вместо слов «люди» и «человек» слова «высший разум» и «высшая красота». Он не сомневался, что есть три носителя высшего разума и высшей красоты: Бог, Природа и Человек. Троица Альберта Эйнштейна. Эйнштейн без формул ( Кедров )
Записан