Пляж. From here к романтике
Гавайские дни, как и гавайские гитары, чаще наблюдаются нами на чужих рубашках. Для подмосковных и северных вечеров - это все мультики про капитана Врунгеля. С этим необходимо было что-то делать. Душа захотела путешествия по острову. И тут я посмотрел самый романтический фильм в истории кино. Спустя 59 лет. Отныне и во веки веков.
Арендовать машину было лениво, так как сам день был ленивый. Я позвонил своему приятелю Ричарду, работающему здесь таксистом, и попросил стать нашим проводником.
Фигура Ричарда по-своему примечательна - верх счастья и ленивости. Я спросил его, как он оказался на острове, ведь сам родился в Бостоне. Тот улыбнулся седыми усами, посмотрел на меня чуть снисходительно и сказал:
- Мне было 25. После колледжа я приехал сюда отдохнуть на пару недель и остался навсегда. Встретил здесь свою японку, она родила мне дочку. Я люблю их, и я счастлив. А с того момента, когда я выкинул обратный билет на материк, прошло, без малого, 30 лет. Алоха!"
Мы ехали по горному серпантину, справа переливался лениво ленивый и Тихий океан. Неожиданно краем глаза я заметил внизу промелькнувшую на мгновение маленькую бухточку и попросил притормозить. Дорога в этом месте делала крутой изгиб, и сама бухта было длинной всего метров сто и представляла собой пляж и узкую полоску океана, окаймленную с обеих сторон скалами. Даже издалека было видно, как двухметровые волны пытаются пляж расширить.
Было в ней что-то такое, что заставило меня с семьей показать чудеса скалолазания и спуститься вниз. Пляж был по-хорошему дикий, лестницы не было, а узкая, осыпающаяся тропинка привыкла только к ногам местных гавайских аборигенов. Коих на пляже в этот момент насчитывалось пять штук. Вблизи наша находка оказалась еще интереснее, чем сверху, и несколько часов на ста метрах песка прошли как несколько минут. Когда мы вернулись в машину, Ричард спросил, а знаю ли я, что это легендарное место и ему приятно, что мы сами нашли его.
- Ты знаешь Берта Ланкастера?- спросил он. Вопрос для видеофаната со стажем был оскорбительный. Я снисходительно качнул головой.
- Ну, значит, и "From here to eternity" ( в русском варианте "Отныне и во веки веков") тоже смотрел - добавил он. Тут что-то предательски начало щелкать и медленно прокручиваться у меня в голове. В голове мелькнула Casablanka 42-го года, потом черно-белые кадры, песок, пляж, океан, девушка с парнем на берегу, поцелуи и самые романтичные кадры в истории Голливуда.
Титаник и Ди Каприо нервно курят в углу. From here to eternity лежал прямо передо мной. Точнее, я перед ним, а еще точнее - я в нем в течении трех часов. Я вспомнил фильм, вспомнил Ланкастера, сыгравшего не самую лучшую роль там, но в том числе в сцене, по романтике и красоте являющейся вершиной кинематографа, вспомнил историю про старика Синатру, который шел на все, чтобы сыграть в ней хотя бы второстепенную роль. И восемь Оскаров, полученные картиной.
Вечер не лениво, а достаточно быстро, по-гавайски, переходил в ночь, слева также шумел Тихий океан, Ричард неторопливо вел машину, шестилетняя дочка задавала нескончаемый поток вопросов. Мы возвращались из кино. Кино этому исполнилось 59 лет.
Арендовать машину было лениво, так как сам день был ленивый. Я позвонил своему приятелю Ричарду, работающему здесь таксистом, и попросил стать нашим проводником.
Фигура Ричарда по-своему примечательна - верх счастья и ленивости. Я спросил его, как он оказался на острове, ведь сам родился в Бостоне. Тот улыбнулся седыми усами, посмотрел на меня чуть снисходительно и сказал:
- Мне было 25. После колледжа я приехал сюда отдохнуть на пару недель и остался навсегда. Встретил здесь свою японку, она родила мне дочку. Я люблю их, и я счастлив. А с того момента, когда я выкинул обратный билет на материк, прошло, без малого, 30 лет. Алоха!"
Мы ехали по горному серпантину, справа переливался лениво ленивый и Тихий океан. Неожиданно краем глаза я заметил внизу промелькнувшую на мгновение маленькую бухточку и попросил притормозить. Дорога в этом месте делала крутой изгиб, и сама бухта было длинной всего метров сто и представляла собой пляж и узкую полоску океана, окаймленную с обеих сторон скалами. Даже издалека было видно, как двухметровые волны пытаются пляж расширить.
Было в ней что-то такое, что заставило меня с семьей показать чудеса скалолазания и спуститься вниз. Пляж был по-хорошему дикий, лестницы не было, а узкая, осыпающаяся тропинка привыкла только к ногам местных гавайских аборигенов. Коих на пляже в этот момент насчитывалось пять штук. Вблизи наша находка оказалась еще интереснее, чем сверху, и несколько часов на ста метрах песка прошли как несколько минут. Когда мы вернулись в машину, Ричард спросил, а знаю ли я, что это легендарное место и ему приятно, что мы сами нашли его.
- Ты знаешь Берта Ланкастера?- спросил он. Вопрос для видеофаната со стажем был оскорбительный. Я снисходительно качнул головой.
- Ну, значит, и "From here to eternity" ( в русском варианте "Отныне и во веки веков") тоже смотрел - добавил он. Тут что-то предательски начало щелкать и медленно прокручиваться у меня в голове. В голове мелькнула Casablanka 42-го года, потом черно-белые кадры, песок, пляж, океан, девушка с парнем на берегу, поцелуи и самые романтичные кадры в истории Голливуда.
Титаник и Ди Каприо нервно курят в углу. From here to eternity лежал прямо передо мной. Точнее, я перед ним, а еще точнее - я в нем в течении трех часов. Я вспомнил фильм, вспомнил Ланкастера, сыгравшего не самую лучшую роль там, но в том числе в сцене, по романтике и красоте являющейся вершиной кинематографа, вспомнил историю про старика Синатру, который шел на все, чтобы сыграть в ней хотя бы второстепенную роль. И восемь Оскаров, полученные картиной.
Вечер не лениво, а достаточно быстро, по-гавайски, переходил в ночь, слева также шумел Тихий океан, Ричард неторопливо вел машину, шестилетняя дочка задавала нескончаемый поток вопросов. Мы возвращались из кино. Кино этому исполнилось 59 лет.