Э.Шеклтон - Юг! Глава ХVI. ДРЕЙФ АВРОРЫ (окончание)

[k0sta1974]

“22 июля. Корабль в неудачном положении во вновь замерзшем канале, с баком и кормой, зажатыми между тяжелых льдин, от сильного сжатия слышны сильный треск и стон. 8 утра. Приказал всем готовиться и сделал последние приготовления для оставления судна. Некоторым дал особые задания, чтобы соблюсти быстроту и порядок, если корабль будет раздавлен. Боюсь, что если давление продолжится, возвращение корабля будет невозможно, мы не сможем спасти его. 2 дня. Кораблю легче. Вылили серную кислоту на лед за кормой в надежде растопить трещину и снять давление с рудерпоста, но безуспешно. Очень сильное давление на и вокруг судна (особенно на корму и бак по правому борту). Корабль выжимает и от напряжения он весь трещит. 10 ночи. Корабль крушит собой путь в новом льду правым бортом и разворачивается вдоль канала, освободив ото льда рудерпост. Полночь. Корабль в безопасном положении, каналы вскрылись во всех направлениях.”


“23 июля. Сквозь туман уловили отблеск острова Коулман. Положение судна 14 градусов к юго-востоку (ист. скл.), восемьдесят миль от острова Коулман. На протяжении дня и ночи продолжались сжатия, иногда заставлявшие тимберсы трещать и стонать. Корма судна сейчас в более или менее мягкой кровати, сформированной вновь образовавшимся льдом около одного фута толщиной. Я благодарю Бога, что мы избавились от этого страшного кошмара. Я никогда не забуду складывавшегося в гармошку судна во время вчерашнего и в среду носового и кормового сжатий.”

“24 июля. По сравнению с предыдущими днями этот один из спокойных. Каналы открывались и закрывались, иногда корабль подвергался неприятным сдавливаниям со стороны твердых льдин по правому борту. Большое количество вскрывшихся каналов "весеннего" типа (покрытых тонким льдом, образующимся на толщину три-четыре дюйма в течение нескольких часов) между твердыми и тяжелыми льдинами и полями. Конечно же, мы в руках Провидения, ведомые им сквозь тяжелый трущийся пак более двухсот (географических) миль вдоль припая западного берега, обогнув с севера остров Франклина, и сейчас там, что выглядит прямой дорогой в открытое море! Принимая во внимание наше шаткое положение и опасность для жизни людей, я послал этим вечером аэрограмму Его Величеству Королю Георгу с просьбой выслать спасательный корабль. Я надеюсь, она дойдет. Я послал это сообщение после тщательного обдумывания и знаю, что если мы не прибудем в Новую Зеландию к определенной дате (1 ноября), спасательный корабль будет направлен на помощь Южной партии.”

“25 июля. Очень сильное сжатие возле корабля. Рано утром большое ледовое поле с левого борта пришло в движение и, встретив нашу льдину, вздыбило гребни от десяти до пятнадцати футов высотой. Блоки льда, рассыпаясь, наваливались друг на друга с оглушительным грохотом. В течение дня сжатие продолжалось, льдины попеременно смыкались и размыкались, корабль скрипел и стенал во время сжатий льдин.”

“4 августа. Девять дней у нас были южные ветра, последние четыре мы провели под завывания бурь. Я оглох от адского шума ветра. Din! Din! Din! и тьма. Мы должны были сегодня увидеть солнце, но скопления кучевых облаков скрыло его, дневной свет это такое счастье.”

“6 августа. Ветер стих в 6 утра и к завтраку в чистом воздухе стала видна земля от мыса Коттер (Cape Cotter) до мыса Адэр. Что за чудесный день! После четырех туманных дней мы ввиду мыса Адэр, где-то около сорока пяти миль к востоку от островов Владения, за это время мы продрейфовали сотню миль. Это хорошо. Вершина Сабина, первая земля, увиденная нами на пути на юг, лежит далеко к западу, самый высокий пик (10 000 футов) среди величественной горной цепи, покрытой вечными снегами. На западе мы видим острова Владения, лежащие под громадой утеса мыса Дауншир (Downshire), которые выглядят как большие пятна черных скал. Земля понижается к северо-западу от мыса Дауншир и снова вздымается в высоту около мыса Обожания (Cape Adore). В ожидании солнца этим утром мы волновались, солнце взошло около девяти тридцати (время местное). Это было величественное, радостное видение. Мы за что-то выпили, и с легким сердцем сказали ему спасибо.”

“9 августа. Донноли вновь взялся за ремонт руля. Это долгая работа разрезать железную обшивку руля, и не такая безопасная, поскольку лед ненадежен. Гук сказал, что сейчас все нормально. Я хочу, чтобы у него все получилось. Он хороший спортсмен и продолжает пытаться, хотя убежден, что не особо надеется на такую убогую антенну.”

“10 августа. Положение судна 70 градусов 40 минут ЮШ, сорок миль севернее и 29 градусов к востоку от мыса Адэр. Пройденное расстояние со 2 августа по 6-е составило сто миль, с 6-го по 10-е восемьдесят восемь миль.”

“12 августа. По наблюдениям и ориентированию относительно земли мы в сорока пяти милях к северо-востоку от мыса Адэр на 70º42’ ЮШ. Это положение немного восточнее относительно 10-го августа. Поскольку ориентирование производится по карте небольшого масштаба, то очень неточно, это нам мешает, а наши хронометры потеряли свою точность. Донноли и Грэйди все в работе с железными пластинами на руле, но должны закончить резку завтра. Аварийный руль почти готов. Днем мы замесили немного бетона для нижней части, должны были использовать кипящую воду, поскольку обычная вода замерзала при перемешивании. Плотник хорошо поработал над аварийным рулем, и хотя ковырялся с ним на шканцах, в условиях низкой температуры поморозился.”

“16 августа. Мы ‘ни туда, ни сюда’, приблизительно в сорока милях к северо-востоку от мыса Адэр. Там, где мы ожидали хорошо продвинуться. Однако мы не можем роптать и должны быть терпеливы. Много миражей на севере и с вороньего гнезда отлично видна открытая вода, протянувшаяся с северо-северо-запада на северо-восток.”

“17 августа. Великий день! Земля отчетливо видна и на севере постоянно висит над горизонтом черный край водяного неба. Гук услышал остров Маккуори, "передающий" Хобарт. В сообщении был прогноз погоды. У нас есть надежда на получение новостей в ближайшем будущем.”

“23 августа. Видна земля в районе мыса Норд. К юго-юго-западу отчетливо видны белые утесы и пики внутренних хребтов, вдалеке на юго-запад виден низкий участок волнистой земли. Временами видна сквозь мрак вершина Сабина. Широта 69 градусов 44½ минуты. Мы в пятидесяти восьми милях к северу и сорока милях к востоку от мыса Норд.”

“24 августа. Мы вытащили изо льда руль и положили его на расчищенную корму перпендикулярно линии корабля. Мы изрядно намучились с ним (вес четыре с половиной тонны), используя тройной сдвоенный роликовый блок с цепным приводом талей от машинного отделения и приложив приличные усилия, все же его вытащили. Все поворотные шкворни сорвало с носовой части руля, они разбиты и свидетельствуют о страшной силе, которая воздействовала на судно во время сдавливания. Я доволен, что вытащили руль и теперь четко виден гребной винт. Его лопасти (из твердого дуба, обшитые с двух сторон железом в три четверти дюйма) не повреждены, отделались разбитыми шкворнями, поворачиваемой частью рулевого ствола”.

“25 августа, 11 вечера. Гук только что принес добрую весть, что слышал Маккуори и Блафф (Новая Зеландия), посылающие прогнозы погоды и обменивающиеся сигналами. Может это означать, что теперь они слышат наши посылаемые сигналы и пытаются связаться с нами? Наша станция вроде в порядке.”

“26 августа. Плотник закончил работать с аварийным рулем и сейчас занимается с нижним концом рулевого ствола, где руль проходит через кормовые тимберсы. Мы рады удобному случаю устранить эти небольшие повреждения, которые в море могут оказаться серьезными.”

“31 августа, 6.30. Очень сильный шум давления на юго-востоке. Я поднялся наверх после завтрака и с удовольствием увидел многочисленные открытые разводья во всех направлениях. Вчера разводья смерзлись, показывая, что мало шансов для основательного и продолжительного разрушения льда до тех пор, пока температура не поднимется. Земля видна, но слишком далеко даже для примерного ориентирования. Айсберг до сих пор к северо-западу от корабля. Мы, похоже, разворачиваемся наружу от земли. Мы не сможем выйти из этого положения слишком быстро, и хотя каждый на борту занят и не скучает, беспомощность корабля надоедает.”

“5 сентября. Сегодня во время бури остались без антенны. В первой половине дня мне удалось доползти до наветренной стороны верхней части надстройки у мостика, и под прикрытием штурманской рубки я видел, как антенная мачта гнулась под напором ветра и раскачивалась как ветви дерева, но после того, как антенна продержалась всю зиму, я не думал, что ее унесет. К счастью, поскольку в такую погоду было опасно для жизни находиться на палубе (еду с камбуза принесли с задержкой сквозь слепящий снег и по большим сугробам), никто не видел, когда антенну унесло.”

“8 сентября. Унылая грустная погода. Порывы ветра, снег, потом спокойно на час или два. Временами дует без снега, а иногда с ним, какая разница. У меня теперь двое больных - Ларкман и Магридж. Ларкман отморозил большой и указательный палец на левой ноге некоторое время назад и до сих пор не обращал на них внимания. Теперь они беспокоят его, поскольку началась гангрена. Магридж страдает от сыпи, у него красная воспаленная кожа с большими быстропроходящими прыщами. Я не знаю что это, черт возьми, но нечто похожее описано в "Materia Medica’ и т.д., если пузырчатка, значит пузырчатка, ему прописали ‘тоник’ и растирания.”

“9 сентября. Первый день за долгое время, когда нами зарегистрирована минимальная температура выше нуля за двадцать четыре часа. Приятно осознавать, что с полудня до полудня, включая ночь, температура не опускалась ниже +4° градусов (28 градусов мороза, ~ - 15°С), и с увеличением светового дня она дает почувствовать, что лето действительно приближается.”

“13 сентября. Северный горизонт одно сплошное водяное небо, но вокруг корабля перспектива тоскливая. Солнце поднялось в 6.20 утра и село в 5.25 вечера. По корабельному времени солнце светит одиннадцать часов пять минут, общая протяженность светлого времени семнадцать часов. Три часа сумерек утром и вечером. Плотник разобрал гакаборт (для облегчения выгрузки и, если необходимо, загрузки запасного руля) и скоро построит временное съемное ограждение.”

“16 сентября. Часты миражи, на востоке, юге и юго-западе поднимается морозный туман. Над северным горизонтом низкие кучи облаков белого висящего тумана как будто над морем. Не нравятся мне эти продолжающиеся низкие температуры. Я начинаю сомневаться, что мы освободимся прежде, чем солнце начнет растапливать лед.”

“17 сентября. Годовщина нашего отплытия из Лондона. Из одиннадцати на борту нас таких четверо - Ларкман, Ниннис, Маугер и я. Многое произошло с пятницы 18 сентября 1914 года, и я припоминаю картину, когда мы шли вниз по Темзе мимо подводных лодок и крейсеров с выстроившимися экипажами. Я помню также грусть, когда оставлял все это и последующее ‘пресыщение.’”

“21 сентября. Солнце быстро идет на юг, у нас сегодня более семнадцати часов светлого времени и двенадцать часов солнца. Когда же выберемся! Однообразие и тревога в нашем беспомощном положении убийственны. Я полагаю, что Шеклтон и его партия вскоре начнут делать заброски и полны надежд на будущее. Я задаюсь вопросом, зимовал ли «Эндьюранс» во льдах или же отправился на север. Я не перестаю думать, что если он зимовал в море Уэдделла, то ему будет похуже чем Авроре. Как много мы должны узнать в ближайшие полгода: новости о Шеклтоне и «Эндьюранс», партии на мысе Эванс и войне.”

“22 сентября. 69º12’ ЮШ, 165º00’ ВД. Остров Sturge (группа Бэллени) к северу (ист. скл.) в девяноста милях. Легкий северо-западный ветер с ясной хорошей погодой. Остров Sturge заметили утром к северу от нас как появившуюся тусклую низкую тень на горизонте. Это хорошо, что мы снова получили хороший ориентир для определения местоположения, хорошо увидеть, что мы продвигаемся к северу, хотя и не быстро. С тех пор, как нас отнесло от мыса Эванс, мы прошли примерно семьсот пять миль, замечательный дрейф! Приятно думать, что все это не было напрасно, и что этот опыт станет ценным пополнением копилки человеческих знаний. Расстояние от мыса Эванс до нас семьсот пять (географических) миль.”

“27 сентября. Прошлой ночью температура в моей каюте была около нуля, довольно холодно, но под одеялом достаточно тепло. Гук демонтировал свою радиоточку. Он болезненно переживает за отсутствие связи, хотя и не показывает это.”

“30 сентября. Ниннис всю неделю был занят строительством нового трактора. Он собрал кузов и будет монтировать двигатель в передней части ’между палубами’, где его можно надежно закрепить, когда мы освободимся ото льда. С топ-мачты я вижу каналы открытой воды, но мы по-прежнему крепко удерживаемся льдом. Как долго?”

“7 октября. Поскольку со временем уменьшается вероятность вернуться к Барьеру и к береговой партии, то стоит рассмотреть вариант, что если мы в этом сезоне в ближайшее время не освободимся, то нам придется повернуть на юг сразу, хотя у нас и нет никаких якорей, мало швартов, нет руля и небольшие запасы угля. Оставшаяся партия на Барьере оставила нас без лишних рук, но это можно сделать, и это все лучше для оказания помощи людям на мысе Эванс. В 5 часов утра прекрасный паргелий сформировался вокруг солнца. Это зрелище так поразило боцмана, что он разбудил меня, чтобы его показать”.

В течение октября Аврора продрейфовала без особых приключений. Стенхаус упоминает, что на северном и восточном горизонтах часто появлялась открытая вода. Но беспокойные глаза тщетно выискивали признаки, что день освобождения близок. Гук вновь запустил радиостанцию и ежедневно пытался войти в контакт с островом Маккуори, теперь находящимся приблизительно в восьмистах пятидесяти милях. Просьбу выслать спасательный корабль, несомненно, повторили бы, если бы смогли установить связь, в это же время, если бы все хорошо сложилось у «Эндьюранс», должна была стартовать сухопутная партия от моря Уэдделла. К концу месяца усилились подвижки льда, разводья открывались и закрывались, но льдина, площадью в несколько акров, в которую была вморожена Аврора, оставалась твердой до первых чисел ноября. Трещины, появлявшиеся рядом с кораблем, по-видимому, были вызваны проседанием льдины из-за длительного дрейфа. Температуры теперь были выше, под воздействием солнца лед становился мягче. Таяние вызывало также дискомфорт в каютах на борту. Положение 12 ноября было определено как 66°49’ ЮШ и 155°17’45” ВД. 17 ноября на 66°40’ ЮШ и 154°45’ ВД Стенхаус сделал промер глубины и нашел дно на 194 саженях. В донном заборе грязь и несколько мелких камней. Линь показал довольно сильное подводное течение на северо-запад. “Мы промыли часть грязи, - говорит Стенхаус, и в оставшемся песке нашли несколько крупинок золота”. Два дня спустя направление течения было уже на юго-восток. 22-го началась оттепель. В каютах все капало, свежевыпавший снег маленькими ручейками стекал с корабля. Все были счастливы, такая погода обещала начало взлома пака.

“23 ноября. 3 утра. Остров Янг (Young Island) группы Бэллени к северу на восточном азимуте 54 градуса (ист.). Остров, который четко показался на горизонте на фоне покрытого тяжелыми облаками неба находится очень далеко. Широта в полдень 66°26’. Поскольку по карте это широта пика Формен (Peak Foreman), азимут на остров Янг не согласуется с картой. В 8 утра земля видна на 60-ти градусах к западу (ист.) относительно юга. То, что могло быть мысом Хадсон, смутно проглядывалось сквозь туман в виде высокого массивного выступа с низкой неровной землей, протянувшейся вдаль к юго-юго-востоку и к западу от него. Появление этого мыса угадывалось последние два дня по клубам темного тумана, но кажется странным, что столь высокую землю мы не смогли увидеть прежде, чем не произошли небольшие изменения в атмосфере.”

“24 ноября. Утром пасмурно и туманно. Облачно, а потом ясно и замечательно днем и вечером. Признаков земли не видно, так что мыс Хадсон в действительности ‘мыс Исчезающий вдали’. Это самое странное. Все увидели мыс на юго-западе, некоторые из нас даже зарисовали его. Теперь (после обеда), хотя небо и кристально чистое, на юго-западе ничего не видно. Мы не могли продрейфовать столь далеко относительно вчерашнего положения. Неудивительно, что Уилкс сообщил об этом. 9 вечера. Низкий край земли появился на горизонте к юго-западу, но ничем не напоминает нашего вчерашнего мыса. Днем в трещине в 200-х ярдах к западу от корабля бросили линь, но не нашли дна на 700 саженях.”

Любопытным событием стало обнаружение грачовника императорских пингвинов 26 ноября. Ниннис и Кавенег (Kavenagh) совершили продолжительную прогулку к северо-западу и нашли оставленное лежбище. Понижение во льду, проделанное птицами, было около восемнадцати дюймов, и в нем находился сероватый осадок. Грачовник располагался в котловине, окруженной торосными грядами шести футов высотой. По-видимому, там гнездилось около двадцати птиц. Кусков яичной скорлупы было не видно, все подобного рода останки, скорее всего, растащили буревестники и поморники. Льдины становились мягкими и подтаявшими, передвигаться становилось все труднее. Глубокие лужи из снежной каши и покрытая тонким снегом вода образовывали для людей ловушки. Стенхаус считал, что сильная буря взломает пак. Его беспокойство росло с приближением лета и записи в журнале проникнуты глубоким стремлением освободиться и снова приступить к активным действиям. Но объятия пака были неумолимы. У людей было полно работы на борту Авроры, которую приводили в порядок после натисков зимних штормов. Тюленей и пингвинов видели часто, запасы свежего мяса пополнялись. Аварийный руль был готов, но не мог быть установлен прежде, чем корабль освободится ото льда.

“Никаких существенных изменений в нашем окружении,” - записано 17 декабря. “Каждый прошедший день уменьшает наши шансы вовремя уйти к северу за рулем, якорями и углем. Если мы вырвемся до 15 января, то сможем дойти до Новой Зеландии и вернуться обратно на мыс Эванс, чтобы забрать партию. После этой даты мы можем только попытаться пройти на юг в нашем жалком состоянии и с дефицитом горючего. С девятидневным запасом угля на борту у нас мало шансов пройти сквозь какой-либо пак в море Росса или вообще пробраться к югу, особенно если мы столкнемся с частыми бурями. Еще остается спортивный шанс и нам может посопутствовать удача… Шеклтон, должно быть, проходит сейчас мимо Полюса. Я хочу, чтобы наши радиосигналы достигли цели.”

Прошло Рождество с его особенным ужином и скромным празднованием, а лед оставался непоколебим. Мужчины находили довольно интересным наблюдать за линькой императорских пингвинов, которые расположились в различных местах в районе корабля. Они занимали места с подветренной стороны торосов и, казалось, шевелились только тогда, когда ветер менялся или снег вокруг них стихал. Они прятались, но даже через несколько ярдов пути спотыкались от слабости. Одного императора принесли на борт живым, и экипаж очень забавлялся, наблюдая птицу, удерживающую себя на пятках и хвосте, с поднятыми пальцами, в положении, сходным с тем, когда яйцо лежит на ногах во время инкубационного периода. Угроза жестокого “натиска” несколько раз вызывала надежду на освобождение, но буря - наверное, первая антарктическая буря за столь долгое время, все не начиналась. Новый Год застал Стенхауса и остальных восстанавливающимися от снежной слепоты, вызванной экскурсией через льды без очков.

К концу первой недели января корабль находился на 65º45’ ЮШ. Пак был хорошо взломан в миле от судна и быстро двигался. С бака и кормы образовалась полынья, длинной полосой простирающаяся на запад. Тюлень, внезапно появившийся из-под кормы 6-го января, свидетельствовал о том, что в притопленном льду были разрывы. Стенхаус экономил пищу. Завтрак не подавался, тюленье и пингвинье мясо давали один раз в день из двух приемов пищи. Все были стеснены в одежде, но вещи береговой партии Стенхаус хранил нетронутыми. Сильный переменчивый ветер 9-го вновь дал надежду, утром 10-го лед хорошо взламывался на расстоянии от полумили до мили от корабля во все стороны. “Кажется экстраординарным то, что судно удерживается в почти неразбитой льдине с квадратную милю площадью, тем более, что она была полностью сжата и взломана во время июльских штормов и сильно деформирована. Практически в любом направлении на расстоянии с полмили от корабля возвышаются торосные гряды из восьми дюймового льда высотой футов в двадцать. Неплохо, что избежали хоть этого.”

Прошла середина января, а Аврора все еще оставалась во льду. Полярный день подходил к концу и в полночь сгущались сумерки. Водяное небо было видно на северном горизонте. 24 января широта была 65º39½’. К концу месяца Стенхаус распорядился провести тщательную ревизию всех запасов и генеральную подготовку к началу движения. Муки и сливочного масла было достаточно. Остальные запасы уменьшились, и экипаж не упускал случая раздобыть тюленей и пингвинов. Пингвины Адели в значительных количествах путешествовали к востоку-юго-востоку, но из-за состояния льда их не могли поймать, пока они не приблизятся к кораблю. Восстановили унесенную антенную мачту, и 2 февраля Гук возобновил свои попытки связаться с островом Маккуори. Он тщетно выслушивал любые признаки того, что его слышат. Пак находился в движении, но большая льдина, удерживающая корабль, оставалась твердой.

Ее взломало лишь 12 февраля. Сильный северо-восточный к юго-восточному ветер привел лед в движение и принес ощутимое волнение. Корабль стал набирать воду, и все целый день работали на насосах, уменьшив уровень воды с трех футов восьми с половиной дюймов до, в лучшем случае, двенадцати дюймов, несмотря на замерзшие патрубки и другие трудности. Работать закончили к полуночи, когда под влиянием волнения лед за кормой взломался и быстро разошелся во всех направлениях. Экипажу удалось спасти немного тюленьего мяса, которое во время дрейфа держали возле трапа. Потеряли флагшток, который был возведен на льдине в качестве внешней мачты антенны. Теперь корабль плыл среди обломков льдин и заметно вздымался на волнах. В течение ночи дул свежий южный ветер, и корабль постепенно начал продвигаться вперед даже без парусов. В 8.30 утра 13-го Стенхаус поставил фок и стаксель, и Аврора медленно пошла на север, иногда сокрушая довольно большие льдины. Навигация в таких условиях без пара и руля была весьма трудна, но Стенхаус хотел, по возможности, сохранить оставшиеся небольшие запасы угля до тех пор, пока корабль не выйдет из пака, чтобы суметь быстро добраться до Мак-Мердо. Аварийный руль не мог быть установлен, пока существовала опасность его повреждения. Корабль набирал примерно три с половиной фута воды в сутки, но ее уровень легко удерживался под контролем с помощью насосов.

В течение 14-го Аврора очень медленно продвигалась на север сквозь тяжелый паковый лед. Иногда короткие участки проходили, заведя на льдину ледовый якорь, но большую часть времени корабль шел сам. Во второй половине дня установили стрелу аварийного руля, но сам руль не ставили, пока не будет достигнут разреженный пак или открытая вода. 15-го февраля корабль весь день находился на 64º38’ ЮШ. Тяжелые льдины преградили путь в любых направлениях. Попытались идти с помощью парусов, верпа и ледовых якорей, но корабль не мог быстро маневрировать среди то открывающихся, то закрывающихся каналов. 16-го было аналогично. Ночью под лед проникло сильное волнение, и корабль пережил тяжелые испытания. Острая льдина десяти или двенадцати футов толщиной неустанно билась о правый борт и кранцы лишь частично гасили удары. “Бесполезно сражаться с этим паковым льдом с помощью машины” - написал Стенхаус. “Мы, конечно, можем использовать все наши скудные запасы угля, чтобы достигнуть границы льда, находящегося в поле зрения, но затем останемся ни с чем… Что если эта пауза продлится еще неделю, и мы будем вынуждены поднять пар и истратить наш уголь в попытке вырваться в судоходные воды. Я боюсь, что наши шансы пройти на юг сейчас очень невелики”. (Кранец (судовой) - это устройство, которое используется для амортизации ударов корпуса судна о причал или другое судно в процессе швартовки или буксировки. Прим. пер.)

Паковый лед оставался сплоченным, и 21-го сильное волнение сделало ситуацию довольно опасной. Ночью корабль содрогался от ударов льда, и от кранцев было мало толку. С каждой “волной” судно ударялось баком о льдину впереди, а затем отскакивало назад, и ахтерштевнем врезалось в другую льдину. Эта льдина около шести футов толщиной и 100 футов в поперечнике была, в конечном счете, разбита. Пак сплотился 23-го, когда в полдень широта была 64º36½’ ЮШ. Последующие изменения были еще хуже. Пак разошелся в ночь на 25-е, и сильное северо-западное волнение стало причиной сильных натисков на корабль. Они с некоторыми интервалами повторялись и в последующие дни. “Натиск и давление льдин усилилось утром [29 февраля], и казалось, что вот-вот их острые края пронзят корпус корабля. В 6 часов утра мы подсунули под кранец с левого борта большой матрас, о который под форштевнем билась льдина от двадцати до тридцати футов толщиной, угрожая сокрушить гребной винт вместе с ахтерштевнем. В 9 часов утра после откачки воды инженер сообщил о протечке в канале гребного вала с кормы по левому борту возле ахтерштевня. Плотник вырезал часть трубопровода и заполнил его Стокгольмским гудроном, цементом и паклей. Он не смог полностью устранить протечку, но времянка сделала течь меньше. Я переживаю за винт. Этот пак - опасное место для корабля, кажется удивительным, что старый Барки еще на плаву”.

1 марта лед немного развело. Было необходимо как можно скорее вырваться из опасного положения, поскольку приближалась зима, и поэтому Стенхаус приказал поднять пар. На следующее утро он поставил бизань-гафель для использования его в качестве временного руля при прохождении пака. Пар был поднят до рабочего давления в 5.15 дня 2-го и Аврора начала продвигаться на запад. Прогресс был очень медленным из-за тяжелых льдов и осадки, что требовало частых остановок двигателей. На следующее утро после беспокойной ночи, проведенной среди раскачивающихся льдин, в поле зрения на севере и северо-западе была открытая вода. Но продвижение было очень медленным. Аврора шла с подветренной стороны под влиянием запад-юго-западного бриза, и управление с помощью лебедки и верпа было ответственным делом. Корабль застопорился посреди тяжелых льдин около полудня 3-го, и три часа спустя, после тщетных попыток пробиться вперед с помощью ледовых якорей, Стенхаус распорядился (для экономии угля) приглушить котлы.

4 и 5 марта существенных изменений не произошло. Умеренный шторм с востока-северо-востока сомкнул лед и привел его в движение, Аврору с ее приглушенными котлами сильно крутило и било об лед. В поле зрения находились семнадцать айсбергов, а один из них несло на юг сквозь пак, угрожая судну. Ночью двигатели часто проворачивало путем воздействия льда на лопасти гребного винта. “Все теории, что волнения в паке не существует, ложные” - пишет озабоченный капитан. “Здесь из воды только водяное небо, но корабль то погружается по шпигаты, то насаживается на льдины.” Лед вскрылся после того, как стих ветер и в полдень 6-го Аврора снова пошла на север. “Без руля (аварийный руль не могли пока использовать посреди беснующихся льдин) судно требует много внимания. Его бак следует направлять между льдин с помощью ледовых якорей и верпа, или, пришвартовавшись к льдине, под паром огибать ее. Мы довольно хорошо выдержали курс между двумя айсбергами и прошли около пяти миль на север, пока не наступила тьма, мужики не могли больше рисковать, закрепляя якоря на льдинах.”

Следующие три дня были полны тревоги. Аврора удерживалась льдом и подверглась нескольким ударам, когда с севера стали приближаться два айсберга. 10-го утром ближайший из них был в трех кабельтовых от корабля. Но пак вскрылся и к 9.30 утра корабль вышел из опасной зоны и направился на северо-северо-восток. Пак продолжил вскрываться во второй половине дня, и Аврора прошла сквозь широкую полосу небольших разрозненных льдин и обломков. Пока не стемнело и не пришлось остановиться, продвигались хорошо. На следующее утро пак стал плотнее. Стенхаус берег аварийный руль (управляя судном с помощью бизань-гафеля), но не мог уверенно вести судно. В полдень был виден широкий канал к северо-западу, и корабль прошел с четверть мили до ближайшего разводья, прежде чем был задержан тяжелым паком. Его снова несколько раз ночью сотрясало ударами льдин, и вахтенные стояли наготове с кранцами, чтобы смягчить наиболее опасные удары.

Рано утром на следующий день Стенхаус опустил аварийный руль, управляемый при помощи шкентелей, проходящих под водой, и направился на север к северо-западу сквозь сплоченный пак. Он прошел за день шестнадцать миль на непостоянном курсе, а затем провел тревожную ночь, во время которой корабль относило назад в сильно крушащийся пак. Попытки идти вперед к открытому каналу утром 13-го были безуспешными. Около полудня удалось немного продвинуться, и в 4.50 дня Аврора вышла из основного пака. Час провели, плывя с неуправляемым аварийным рулем, но затем корабль медленно пошел на север. Впереди был еще пак, айсберги и гроулеры постоянно угрожали кораблю в темное время суток. Оставалось доделать еще немного беспокойной работы, пока айсберги и рассеянный лед расходились во всех направлениях, но в 2 часа дня 14 марта Аврора прошла последний пояс льда на 62º27.5’ ЮШ и 157º32’ ВД. “Мы ‘врезали по одной’”, - сказал Стенхаус, “и дали льду на прощанье три могучих гудка”.

На этом беды Авроры не закончились, но подробно описывать ее путешествие к Новой Зеландии нет необходимости. О попытке достичь Мак-Мердо теперь не могло быть и речи. У Стенхауса был потрепанный, потерявший руль корабль с несколькими оставшимися тоннами угля в бункерах, он пробивался на север в тяжелых погодных условиях при стойких неблагоприятных ветрах и волнении. Аварийный руль нуждался в постоянном уходе, а нехватка угля делала невозможным получить лучшую отдачу от машины. Были времена, когда корабль не мог идти вперед и беспомощно отдавался на волю волн. Рук не хватало, а один или двое человек создавали дополнительные трудности. Но Стенхаус продемонстрировал прекрасное искусство мореплавания, упорство и настойчивость. Он успешно выполнил один из самых сложных переходов в штормовом и коварном океане. 23 марта он установил связь со станцией Блафф в Новой Зеландии и на следующий день был в контакте с Веллингтоном и Хобартом. Военно-морской офицер в водах Новой Зеландии предложил помощь, но, в конце концов, было решено, что за пределами Порта Чалмерс Аврору встретит буксир Plucky из Гавани Отаго. Пришлось пережить еще несколько тяжелых дней. Аварийный руль частично слетал, корабль не управлялся в бушующем море. Но Стенхаус продолжал, и рано утром 2 апреля Аврору взяли на буксир. Она достигла Порта Чалмерс на следующее утро и была встречена с теплым гостеприимством, которое Новая Зеландия всегда демонстрировали по отношению к исследователям Антарктики.