Катька, возьми телефон!
https://www.facebook.com/photo.php?fbid=10212243657638823&set=pcb.10212243688839603&type=3&theater
Владимир Мелихов
ИСТОРИЯ ОДНОГО ГОРОДА
Наверняка многие помнят ещё по школьной программе сатирический роман М.Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города», в котором автор описал, как город Глупов при разных градоначальниках то обоворовывался, то нищал, то доходил до полного вымирания от голода, и как глуповцы - жители этого города, - смиренно перенося все тяготы, всегда с надеждой ждали милости от следующего преемника, пока город не возглавил последний глуповский градоначальник - Угрюм-Бурчеев: полный идиот, поставивший перед собой цель превратить Глупов в «вечно-достойныя памяти великого князя Святослава Игоревича», переименовав сам город Глупов в Непреклонск.
Прежний город Глупов был разрушен до основания и началось строительство нового Непреклонска. Но что-то пошло не так, и оставшийся народец просто сгинул.
Этот роман я вспомнил не случайно, о нем мне напомнила новость, пришедшая с моего родного города, в котором я родился - города Шахты Ростовской области.
В этом году среди сотни крупных городов России он признан самым нищим городом. Исследование производилось из расчета того, сколько продукции из стандартного потребительского набора можно купить на среднюю зарплату горожанина. Получилось, что в Шахтах этот коэффициент самый минимальный и равен 1,32, т.е. двухсотпятидесятитысячное население города, согласно данному исследованию, практически поголовно нищее.
Чтобы понять, что творилось и что творится ныне у нас в стране, достаточно проследить историю формирования этого города и последующего его упадка, достигнувшего к 2018 году натурального дна, с погружением всех живущих в нём в полную нищету.
Эта история очень важна для понимания того, что ждёт всю нашу страну, поэтому, не сдерживая себя краткостью изложения, я вынужден буду описать эту историю чуть подробней.
В первой половине 19 века на этом месте были только казачьи хутора - Власов, Грушевской и Половской. Во второй половине 19 века рядом с этими хуторами были обнаружены залежи угля-антрацита. Обратившись в станичное правление, угледобытчики сторговались с казаками о покупке земли для обустройства рудников, и в 1867 году образовалось Грушевское горное поселение, которое впоследствии стало городом Александровск-Грушевский.
В это же время одним из самых успешных купцов на территории Войска Донского являлся казак станицы Нижне-Чирской Елпидифор Трофимович Парамонов, выросший в простой казачьей семье и получивший всего лишь домашнее обучение и один класс церковно-приходской школы. Работая с малолетства с отцом, он скопил небольшую сумму, которую пустил на скупку зерна и ее последующий помол, получая муку самого высокого качества, что позволило ему продавать ее лучшим кондитерам не только в России, но и за рубежом. Качество парамоновской муки постепенно стало образчиком высшего качества и было отмечено золотой медалью на выставке в Париже.
Дела у Е.Т. Парамонова развивались успешно и для снижения себестоимости продажи своей муки он приобретает пароходы для ее перевозки и угольные копи в Александровске-Грушевском, для того, чтобы эти пароходы снабжать своим же углем.
С этого момента начинается резкий подъем города, в котором Парамонов обустраивает шахты по лучшим образцам горного дела на то время, обеспечивая их собственными электростанциями, электронасосами для откачки воды, безопасными подъемниками для спуска и подъема шахтеров в шахту.
Преображаются не только рудники, но и сам город. Продолжая дело своего отца, сыновья Парамонова строят кирпичный завод в городе, кирпич которого идет на строительство домов для рабочих, бесплатную столовую, школ в каждом из шахтерских поселков, богадельни для неимущих и увечных, больницы и т.п. Улицы города одевают в брусчатый камень, закладывают огромный лесопарк.
Население города в основном состояло из пришлых людей, казаков в нем жило немного, но они частенько нанимались на шахты на 2-3 месяца, чтобы заработать денег на подготовку справы и коня для сына, уходящего на службу. Этого срока вполне хватало, чтобы купить необходимое, т.к. зарплата шахтера в то время была очень высокой и превышала зарплаты на заводах в 4-5 раз.
Случившаяся революция выжгла напалмом всю Область Войска Донского, не обойдя и город Александровск-Грушевский.
Несмотря на довольно высокий доход и неплохие условия труда и жизни, шахтеры, в подавляющем своем большинстве, поддержали большевиков и в период Гражданской войны участвовали на стороне красных, полагая, что после их победы жизнь будет ещё лучше - как, в общем-то, им и обещали большевистские пропагандисты.
Но сил у новой власти хватило лишь на то, чтобы переименовать в 1921 году город с Александровск-Грушевского в город Шахты, взорвать в центре города второй по величине в области Собор Петра и Павла, да изгнав бывших владельцев шахт, остаться самим и оставить шахтеров у разбитого корыта.
Стоящее в шахтах лучшее оборудование из Германии, Швеции, Англии, постепенно выходило из строя, заменить его было нечем, и горнорудные работы вернулись по своей технологичности в 19-й век. Условия работы и их безопасность были крайне неудовлетворительны, а оплата труда шахтеров свелась до минимума и, как правило, выдавалась в виде продуктовых карточек, на которые не всегда удавалось даже получить продукты.
В 1923 году, из-за невыносимых условий труда и крайне низкой зарплаты, шахтеры взбунтовались и вышли на демонстрацию протеста. Это была самая мощная манифестация рабочих в первые годы советской власти - на улицы вышло более 10 тысяч человек. Встречены они были отрядами Красной армии и впоследствии были разогнаны конными отрядами, несколько человек были убиты. Не добившись своих требований, все последующие четыре года шахтеры, проводя то забастовки, то очередные манифестации, постепенно прекращали работать на шахтах, выезжая в близлежащие хутора на подработки в уборке зерна и сельхозпродукции. Дисциплина на шахтах падала, обычаем становилось поголовное пьянство.
В этот период в стране развивалась Новая Экономическая Политика - НЭП, и создаваемые во множестве мелкие кустарные мастерские и предприятия предлагали куда лучшие условия не только работы, но и оплаты за нее. И шахтеры, бросая шахты, уходили к ним.
Всё большее недовольство советской властью среди горняков и сложное положение в работоспособности шахт, краевые чекисты решили использовать в своих целях. Они стали фабриковать «Шахтинское дело», согласно которому во всех бедах шахтеров виновна была не советская власть, а «капиталистическая закулиса» и инженерно-технические спецы, оставшиеся на шахтах от прежних буржуев. Именно они, по версии чекистов, осуществляли контрреволюционную деятельность, создали невыносимые условия шахтерам, вплоть до срезания зарплат, что было совсем уж безумным обвинением. Но шахтеры купились на эту уловку, и со всех шахт посыпались разоблачительные письма рабочих, вскрывающих то один, то другой заговор инженеров-горняков.
Подобный ход событий заинтересовал центральный аппарат ОГПУ, где быстро смекнули, что «Шахтинское дело» может стать образчиком для последующих процессов, которые могут отвлечь рабочих от обещанной им в революцию манны небесной.
И машина закрутилась, были арестованы сотни инженеров, в т.ч. и часть немецких специалистов, работавших на шахтах по обеспечению технического контроля за оборудованием.
К 1928 году «Шахтинский процесс» стал самым важным событием в советской жизни. Суд проходил в Москве в Колонном зале Дома Союзов, на котором присутствовали сотни журналистов, как советских, так и со многих стран мира. Результат был предсказуем - не имея никаких доказательств вины обвиняемых во вредительстве, многие из них тем не менее были приговорены к расстрелу, многих приговорили к заключению, нескольких человек, в т.ч. и немецких инженеров - отпустили, признав их невиновными - в 1928 году это ещё было возможно.
Но Шахтинский процесс положил основу будущей репрессивной системе, которая к 1937 году станет единственной по удержанию большевистской власти в стране. Сразу после «Шахтинского дела» Сталин заявил: «Нельзя считать случайностью так называемое шахтинское дело. «Шахтинцы» сидят теперь во всех отраслях нашей промышленности. Многие из них выловлены, но далеко ещё не все выловлены…»
Все последующие годы советская власть и теперь уже нынешняя власть в России так и будут заняты только тем, чтобы вылавливать неблагонадежных.
После поголовного осуждения инженерных спецов, угольные шахты города были полностью обезглавлены, и на их место пришли «партийцы» - такие же могучие менеджеры, как и нынешние, сделавшие работу шахт ещё более неэффективной и крайне опасной.
В этот же период в стране сворачивается НЭП, и на территории Области Войска Донского начинается вторая волна расказачивания, с одновременной борьбой против кулаков. Возможные приработки шахтеров на стороне исчезают, а работа на шахтах уже стала запредельно тяжелой и опасной. Не получив обещанного рая, горняки стали покидать некогда богатый город, ища лучшей доли. Шахты обезлюдели, а добровольных охотников стать горняками - становилось все меньше.
И тогда советское руководство Донской области принимает негласное решение - осуществлять прием на шахты всех беглых и скрывающихся от расказачивания и раскулачивания казаков. Выселяя и выгоняя казаков со своих хуторов и станиц, одновременно были открыты ворота для многих из них в настоящую преисподнюю - в шахтные забои, где условия работы на то время были просто ужасными.
Именно в это время мой дед - Мелихов Иван Иванович, выкрав из запертого амбара мою будущую бабушку - Доманову Екатерину Григорьевну, где она находилась вместе с сотней других, подлежащих высылке в Сибирь, казаков и казачек, отправился в Шахты за 300 км от своего родного хутора, уже зная, что там могут принять на шахту безо всяких документов.
Обустроившись на новом месте, он сообщил многим своим родным и знакомым на Верхний Дон, что здесь можно выжить, работая на шахте, и, что не менее важно, получить клочок земли под землянку невдалеке от шахты, где работаешь, а не тулиться в казармах.
И потекли казаки, бросая свои хутора и станицы, оставляя землю и многовековой уклад своей жизни, в г. Шахты, осваивать новую для себя профессию - шахтер, так как единственным местом для спасения на тот момент было шахтёрское подземелье. В этот период население города увеличивается более чем втрое и достигает к 1931 году 75,5 тыс. человек. В Шахты уходят и многие офицеры Донской Армии, спасшиеся от расправы ЧК и затерявшиеся среди шахтеров.
Город вновь начинает интенсивно развиваться, но теперь уже не благодаря талантам того или иного купца или горнодобытчика, а на крови и костях казаков, работающих в неимоверно жутких условиях и полного отсутствия безопасности труда на шахтах.
Моего деда заваливало в шахте три раза, и трижды он спасался чуть живой, при этом теряя часть своих товарищей. Когда на рыбалке на Дону дед (а впоследствии и отец, также ставший, повзрослев, шахтером) снимали верхнюю одежду, то всё их тело было испещрено множественными синими рубцами - это раны от падающих камней кровли забоя, которые тут же забивались угольной пылью и после заживления превращались в синие рубцы.
На нашем кладбище - сотни могил, где на табличках написаны слова «Погиб в шахте….» , есть и братские могилы, где похоронены целые бригады погибших шахтеров. И поголовно все фамилии казачьи. Образованные вокруг шахт посёлки рабочих практически полностью состояли из казаков, спасающихся от расказачивания. Они никогда не селились в рабочих казармах, а брали кусок земли в чистом поле у шахты, копали вначале землянку, затем обустраивали нехитрый дом, и уже позже строили что-то более капитальное. Обустраивали близлежащую территорию, создавая что-то похожее на усадьбы, а в совокупности с другими проживающими по соседству - посёлок, очень похожий на хутор.
Так развивались и другие части города. Посёлки, расширяясь, срастались меж собой, и весь город состоял в основном из частных домов, и только в центре были дома построенные ещё купцом Парамоновым, а уже позже, новое веяние советской эпохи - хрущёвки. Вот в таком шахтёрском посёлке - хуторе, на отдалённом конце города, родился и я.
Город постоянно рос, кроме типичных для города горнорудных комбинатов появлялись заводы и фабрики, чтобы на них могли трудоустраиваться жены шахтеров и их дети. Несмотря на значительный производственный потенциал и богатые шахты, сам город выглядел довольно угрюмо - земляные дороги были во всех шахтерских поселках. Только в тех, которые были созданы до революции, дороги еще были парамоновские, из булыжника или камня, но и их постепенно растаскивали, забирая камень на хозпостройки. Обустраивался только центр города, периферия была в ужасном состоянии.
Что более всего запомнилось мне о городской среде из детства и юношества, так это постоянная течь воды по центральным улицам. Водопроводные сети были просто в жутком состоянии и, ликвидировав один прорыв, тут же приходилось копать там, где прорывало дальше. Это был настоящий бич города. Ну и конечно же, запах сгорающего угля, особенно зимой. Все дома, и частные (а их в городе было больше), и казенные, как и все иные строения и сооружения, топились углем, к тому же частенько горели и терриконы - отвалы выработанных из шахты пород. И весь этот угарный дым в морозный день расползался по улицам и поселку, иногда просто не давая дышать.
А еще очень разительный контраст - ухоженная внутри забора усадьба, небогатый, но с любовью обихоженный дом, чистый огород и сад за домом, с дорожками из каменной пластушки, и - непролазная грязь за забором, на улицах, где не было ни тротуаров, ни дорог. Поход в школу за километр от дома в ненастную погоду был сродни пересечению полосы препятствий, после которой ты по уши грязный подходил к школе и с полчаса очищал ботинки и штаны от налипшей и раскисшей земли.
Но тогда я был молод, полный сил и устремлений, поэтому все эти проблемы особыми проблемами для нас, молодежи, не являлись. Всё это считалось нормой.
Город продолжал жить, достигнув к 1990 году численности населения в 230 тысяч человек.
Уместно вспомнить еще один случай, очень сильно поразивший меня в молодости. В городе есть большой парк, который создали еще в 1895 году и который являлся местом отдыха горожан. Чуть позже, в 1914 году там же был построен кинотеатр «Модерн» и многие другие парковые сооружения. В некоем отдалении от него находилось городское кладбище со множеством склепов богатых горожан. В 30-е годы было принято решение кладбище снести, без перезахоронения останков умерших, и за счет этого намного расширить существующий парк. Кресты, надгробные плиты и склепы, кроме одного, все снесли, и парк расширили. Впоследствии при проведении земляных работ экскаватором из земли постоянно вытаскивали человеческие останки. Когда я учился в школе, в парке началось строительства ряда спортивных сооружений, при копке фундаментов для которых появилось много таких останков.
Местные мальчишки пробирались на стройку и в отвалах выбирали черепа умерших и бегали по парку, пугая прохожих. О происходящем тут же узнал весь город, милиция оцепила территорию строительства, но ночами всё равно молодняк как-то пробирался за забор и, отыскивая останки, уносил их с собой.
Бегающих по парку с черепами в руках видел и я, и то чувство, которое в тот момент у меня возникало, я не забуду никогда - это беспомощность, помноженная на ненависть к тем, кто это делал…
Facebook post
После развала СССР началась приватизация «успешными менеджерами», которые, как правило, скупив ту или иную шахту, тот или иной завод, вначале распродавали весь металл, силовые установки, оборудование и цветные металлы, которых на шахтах было очень много, а впоследствии их бросали и растворялись в «лазурной дали». Некоторые продолжали работать, закапывая под землю выделяемые государственные средства в виде приобретённого за рубежом горнодобывающего оборудования, которое вследствие рукотворной аварии вдруг оказывалось засыпанным или затопленным в шахте, что и концов найти было невозможно - то ли это оборудование было, то ли его вообще не привозили. Другие гробили шахты иначе - за счет невыплаты зарплат шахтёрам, вначале набивали свои карманы, а потом, разоряясь, впоследствии исчезали там же, где и первые.
Но появлялось новое племя предприимчивых и настырных в работе людей. Параллельно закрывающимся и разграбленным шахтам и заводам образовывались небольшие и чуть покрупней фирмы. В этот же момент мои друзья по институту на умирающем керамическом заводе создают новые линии по производству шахтинской керамической плитки. Город, умирая в одном, начинал оживать в другом, до тех пор, пока в моду не стала входить «вертикаль власти».
Избранный в 1997 году мэром города Шахты Пономарев, постепенно, с 2000-х оставаясь бессменно на посту мэра три срока, практически прибрал весь город к своим рукам, ликвидировав всех своих конкурентов в тех секторах экономики, которыми владел сам или его жена и многочисленные друзья-подельники.
Им был уничтожен парк в пос. Нежданном и на его месте построены рестораны и прочие увеселительные заведения. Здание Художественного фонда, памятник архитектуры, признали негодным и продали за 100 тыс. руб., в то время, когда, даже по скромным подсчетам, оно стоило не один десяток миллионов. За бесценок им был выкуплен мукомольный завод и хлебокомбинат, на подставных лиц скупалась вся недвижимость города и даже коммунальные службы . Выделение земли под строительство, само строительство, строительные материалы - всё монополизировалось одним кланом через уничтожение всех конкурентов в городе.
На него не раз заводили уголовные дела за творимый им беспредел, но все они заканчивались ничем. Разумеется, всё осуществляемое им творилось с помощью не хилого покровительства со стороны руководства Ростовской области, а закончилось всё убийством градоначальника в 2012 году, когда он находился в Москве, по версии некоторых журналистов, договариваясь в столице о новой должности, за которую он уплатил 5 млн. долл. ответственным «решальщикам». Возможно, за эту сумму его и убили, т.к было проще оказалось убить, чем отдавать эти 5 миллионов, если эта договоренность рушилась.
Но найденного убийцу осудили за якобы бытовой скандал из-за неприязни одного к другому. Хотя, что это был за «бытовой скандал» и в чем заключалась «неприязнь» - в материалах уголовного дела ни одного слова.
И что еще примечательно - следователь, занимавшийся этим делом, через 5 дней после осуждения убийцы неожиданно погиб в автомобильной катастрофе, так что как заказное убийство стало вдруг бытовым - теперь уже никто не разберется.
Последующих мэров города уже не выбирали, а назначали. Назначали, чтобы они могли пересидеть какое-то время, получить запись в трудовую книжку и далее, решив часть своих коммерческих вопросов - по вертикали - на ступеньку выше. К общей беде у живущих в хуторах, окружающих город, началось повальное банкротство фермерских хозяйств и отъём у них разными методами паевых земель. Создаваемые агрохолдинги становились монополистами земли, а за работу в них платили просто гроши. И потянулся народ в город, чтобы хоть как-то выжить, найдя любую работу. Только за 5 лет с 2000-го по 2005 год население города, за счёт вновь прибывших, выросло на 12 процентов, достигнув своей рекордной величины в 250 тысяч человек. С этого периода и начинается резкое падение в бездну. Из-за чрезмерного переизбытка рабочей силы зарплаты снизились до минимума, те, кто работал - работал спустя рукава, молодёжь лихорадочно искала счастья в других регионах, массово уезжая трудиться вахтовым методом в Москву на стройки. В городе полностью прекратилась предпринимательская активность из-за монополизации рынка практически всех видов работ. Город стал погружаться в ещё большее пьянство и безысходность. Увеличение наркозависимых, несчётное число насилия, практически полное отсутствие работы начало разрушать город, превращая его целиком в некое гетто.
Наконец наступает 2018 год и происходит очередное назначение мэра. И как вы думаете кого? - Ковалева Андрея Владимировича.
Того самого Ковалева А.В., который работал вначале 2000-ых у того самого убитого мэра Пономарева, его заместителем, и который отвечал за реформирование ЖКХ в городе. При котором были обнаружены и самые злостные нарушения администрации города, вплоть до приватизации муниципальной службы «Водоканал» и передачи ее в частные руки приближенных к Пономареву лиц… (?!)
Вот так, постепенно, некогда один из самых богатых городов области стал самым нищим, и не только в области, но и по всей стране. И судя по новому назначению нового мэра, бывшего замом у прежнего прохиндея, нынешняя ситуация нищенства ещё не достигла своего апогея.
Подобная картина разора - где в бОльшей мере, где в меньшей - есть картина разора ВСЕЙ СТРАНЫ, когда дорвавшиеся до власти хапуги, кроме личной выгоды, ничего иного не видят и не ведают, и как тут не вспомнить Салтыкова-Щедрина с его городом Глуповым и населяющими его глуповцами:
«Когда голод уже был у порога, глуповцы не отчаивались, потому что не могли еще обнять всей глубины ожидавшего их бедствия. Покуда оставался прошлогодний запас, многие, по легкомыслию, пили, ели и задавали банкеты, как будто и конца запасу не предвидится. Дабы ободрить народ поручили откупщику устроить в загородной роще пикник и пустить фейерверк. Пикник сделали, фейерверк сожгли, «но хлеба через то людишкам не предоставили». Тогда бригадир призвал к себе «излюбленных» и велел им ободрять народ. Стали «излюбленные» ходить по соседям, и ни одного унывающего не пропустили, чтоб не утешить. - Мы люди привышные! - говорили одни, - мы претерпеть мо́гим. Ежели нас теперича всех в кучу сложить и с четырех концов запалить - мы и тогда противного слова не молвим! - Это что говорить! - прибавляли другие, - нам терпеть можно! потому мы знаем, что у нас есть начальники! - Ты думаешь как? - ободряли третьи, - ты думаешь, начальство-то спит? Нет, брат, оно одним глазком дремлет, а другим поди ужо всё видит! Но когда убрались с сеном, то оказалось, что животину кормить будет нечем; когда окончилось жнитво, то оказалось, что и людишкам кормиться тоже нечем. Глуповцы испугались и начали похаживать к бригадиру на двор. - Так как же, господин бригадир, насчет хлебца-то? похлопочешь? - спрашивали они его. - Хлопочу, братики, хлопочу! - отвечал бригадир. - То-то; уж ты постарайся!.....
***
На фото:
1-2. Вот так, в основном, выглядит город Шахты. Три высотных здания - это самый центр города. Там же - оставшиеся парамоновские строения и советские панельки.
3-4. А так город выглядел до революции.
5. Построенная Парамоновым семинария.
6. Петропавловский собор, который вначале хотели перестроить под клуб, но потом решили, что дешевле взорвать. И взорвали.
7. На месте собора вначале построили здание Совнархоза и установили памятник Ленину. Потом в этом здании разместили филиал Новочеркасского Политехнического института, который окончил и я.
8-9. НА всех стелах въезда в город неизменно присутствует шахтер, которых ныне среди работающих уже нет ни одного. Как нет и ни одной работающей шахты.
10-11. Эти улицы и дороги города - ещё не самые худшие.
12-13. Там, где были шахты и заводы.
14-15. Частые гости Шахт коммунисты, продолжающие оглуплять народ своими побасенками. Рядом с Зюгановым - главный на Дону коммунист Коломойцев. Именно он трижды обращался в суд (и были многочисленные и многолетние судебные заседания) по поводу сноса наших Мемориалов в Еланской.
16-18. Как и в 20-е - нашли чем отвлечь шахтинцев от их нищенской жизни. Военно-историческое представление на параде 9 мая. Немцы входят в город и жестоко расправляются с горожанами, которых спасают особые подразделения СМЕРШа. При этом те, кто дожил с военной поры до сего дня, сегодня еле выживают в городе.
А последнее фото - это актив города с участниками представления. Сняв, после фотографирования, плащ-палатки, они продолжат дербанить город и загонять его в ещё большую нищету…
Владимир Мелихов
ИСТОРИЯ ОДНОГО ГОРОДА
Наверняка многие помнят ещё по школьной программе сатирический роман М.Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города», в котором автор описал, как город Глупов при разных градоначальниках то обоворовывался, то нищал, то доходил до полного вымирания от голода, и как глуповцы - жители этого города, - смиренно перенося все тяготы, всегда с надеждой ждали милости от следующего преемника, пока город не возглавил последний глуповский градоначальник - Угрюм-Бурчеев: полный идиот, поставивший перед собой цель превратить Глупов в «вечно-достойныя памяти великого князя Святослава Игоревича», переименовав сам город Глупов в Непреклонск.
Прежний город Глупов был разрушен до основания и началось строительство нового Непреклонска. Но что-то пошло не так, и оставшийся народец просто сгинул.
Этот роман я вспомнил не случайно, о нем мне напомнила новость, пришедшая с моего родного города, в котором я родился - города Шахты Ростовской области.
В этом году среди сотни крупных городов России он признан самым нищим городом. Исследование производилось из расчета того, сколько продукции из стандартного потребительского набора можно купить на среднюю зарплату горожанина. Получилось, что в Шахтах этот коэффициент самый минимальный и равен 1,32, т.е. двухсотпятидесятитысячное население города, согласно данному исследованию, практически поголовно нищее.
Чтобы понять, что творилось и что творится ныне у нас в стране, достаточно проследить историю формирования этого города и последующего его упадка, достигнувшего к 2018 году натурального дна, с погружением всех живущих в нём в полную нищету.
Эта история очень важна для понимания того, что ждёт всю нашу страну, поэтому, не сдерживая себя краткостью изложения, я вынужден буду описать эту историю чуть подробней.
В первой половине 19 века на этом месте были только казачьи хутора - Власов, Грушевской и Половской. Во второй половине 19 века рядом с этими хуторами были обнаружены залежи угля-антрацита. Обратившись в станичное правление, угледобытчики сторговались с казаками о покупке земли для обустройства рудников, и в 1867 году образовалось Грушевское горное поселение, которое впоследствии стало городом Александровск-Грушевский.
В это же время одним из самых успешных купцов на территории Войска Донского являлся казак станицы Нижне-Чирской Елпидифор Трофимович Парамонов, выросший в простой казачьей семье и получивший всего лишь домашнее обучение и один класс церковно-приходской школы. Работая с малолетства с отцом, он скопил небольшую сумму, которую пустил на скупку зерна и ее последующий помол, получая муку самого высокого качества, что позволило ему продавать ее лучшим кондитерам не только в России, но и за рубежом. Качество парамоновской муки постепенно стало образчиком высшего качества и было отмечено золотой медалью на выставке в Париже.
Дела у Е.Т. Парамонова развивались успешно и для снижения себестоимости продажи своей муки он приобретает пароходы для ее перевозки и угольные копи в Александровске-Грушевском, для того, чтобы эти пароходы снабжать своим же углем.
С этого момента начинается резкий подъем города, в котором Парамонов обустраивает шахты по лучшим образцам горного дела на то время, обеспечивая их собственными электростанциями, электронасосами для откачки воды, безопасными подъемниками для спуска и подъема шахтеров в шахту.
Преображаются не только рудники, но и сам город. Продолжая дело своего отца, сыновья Парамонова строят кирпичный завод в городе, кирпич которого идет на строительство домов для рабочих, бесплатную столовую, школ в каждом из шахтерских поселков, богадельни для неимущих и увечных, больницы и т.п. Улицы города одевают в брусчатый камень, закладывают огромный лесопарк.
Население города в основном состояло из пришлых людей, казаков в нем жило немного, но они частенько нанимались на шахты на 2-3 месяца, чтобы заработать денег на подготовку справы и коня для сына, уходящего на службу. Этого срока вполне хватало, чтобы купить необходимое, т.к. зарплата шахтера в то время была очень высокой и превышала зарплаты на заводах в 4-5 раз.
Случившаяся революция выжгла напалмом всю Область Войска Донского, не обойдя и город Александровск-Грушевский.
Несмотря на довольно высокий доход и неплохие условия труда и жизни, шахтеры, в подавляющем своем большинстве, поддержали большевиков и в период Гражданской войны участвовали на стороне красных, полагая, что после их победы жизнь будет ещё лучше - как, в общем-то, им и обещали большевистские пропагандисты.
Но сил у новой власти хватило лишь на то, чтобы переименовать в 1921 году город с Александровск-Грушевского в город Шахты, взорвать в центре города второй по величине в области Собор Петра и Павла, да изгнав бывших владельцев шахт, остаться самим и оставить шахтеров у разбитого корыта.
Стоящее в шахтах лучшее оборудование из Германии, Швеции, Англии, постепенно выходило из строя, заменить его было нечем, и горнорудные работы вернулись по своей технологичности в 19-й век. Условия работы и их безопасность были крайне неудовлетворительны, а оплата труда шахтеров свелась до минимума и, как правило, выдавалась в виде продуктовых карточек, на которые не всегда удавалось даже получить продукты.
В 1923 году, из-за невыносимых условий труда и крайне низкой зарплаты, шахтеры взбунтовались и вышли на демонстрацию протеста. Это была самая мощная манифестация рабочих в первые годы советской власти - на улицы вышло более 10 тысяч человек. Встречены они были отрядами Красной армии и впоследствии были разогнаны конными отрядами, несколько человек были убиты. Не добившись своих требований, все последующие четыре года шахтеры, проводя то забастовки, то очередные манифестации, постепенно прекращали работать на шахтах, выезжая в близлежащие хутора на подработки в уборке зерна и сельхозпродукции. Дисциплина на шахтах падала, обычаем становилось поголовное пьянство.
В этот период в стране развивалась Новая Экономическая Политика - НЭП, и создаваемые во множестве мелкие кустарные мастерские и предприятия предлагали куда лучшие условия не только работы, но и оплаты за нее. И шахтеры, бросая шахты, уходили к ним.
Всё большее недовольство советской властью среди горняков и сложное положение в работоспособности шахт, краевые чекисты решили использовать в своих целях. Они стали фабриковать «Шахтинское дело», согласно которому во всех бедах шахтеров виновна была не советская власть, а «капиталистическая закулиса» и инженерно-технические спецы, оставшиеся на шахтах от прежних буржуев. Именно они, по версии чекистов, осуществляли контрреволюционную деятельность, создали невыносимые условия шахтерам, вплоть до срезания зарплат, что было совсем уж безумным обвинением. Но шахтеры купились на эту уловку, и со всех шахт посыпались разоблачительные письма рабочих, вскрывающих то один, то другой заговор инженеров-горняков.
Подобный ход событий заинтересовал центральный аппарат ОГПУ, где быстро смекнули, что «Шахтинское дело» может стать образчиком для последующих процессов, которые могут отвлечь рабочих от обещанной им в революцию манны небесной.
И машина закрутилась, были арестованы сотни инженеров, в т.ч. и часть немецких специалистов, работавших на шахтах по обеспечению технического контроля за оборудованием.
К 1928 году «Шахтинский процесс» стал самым важным событием в советской жизни. Суд проходил в Москве в Колонном зале Дома Союзов, на котором присутствовали сотни журналистов, как советских, так и со многих стран мира. Результат был предсказуем - не имея никаких доказательств вины обвиняемых во вредительстве, многие из них тем не менее были приговорены к расстрелу, многих приговорили к заключению, нескольких человек, в т.ч. и немецких инженеров - отпустили, признав их невиновными - в 1928 году это ещё было возможно.
Но Шахтинский процесс положил основу будущей репрессивной системе, которая к 1937 году станет единственной по удержанию большевистской власти в стране. Сразу после «Шахтинского дела» Сталин заявил: «Нельзя считать случайностью так называемое шахтинское дело. «Шахтинцы» сидят теперь во всех отраслях нашей промышленности. Многие из них выловлены, но далеко ещё не все выловлены…»
Все последующие годы советская власть и теперь уже нынешняя власть в России так и будут заняты только тем, чтобы вылавливать неблагонадежных.
После поголовного осуждения инженерных спецов, угольные шахты города были полностью обезглавлены, и на их место пришли «партийцы» - такие же могучие менеджеры, как и нынешние, сделавшие работу шахт ещё более неэффективной и крайне опасной.
В этот же период в стране сворачивается НЭП, и на территории Области Войска Донского начинается вторая волна расказачивания, с одновременной борьбой против кулаков. Возможные приработки шахтеров на стороне исчезают, а работа на шахтах уже стала запредельно тяжелой и опасной. Не получив обещанного рая, горняки стали покидать некогда богатый город, ища лучшей доли. Шахты обезлюдели, а добровольных охотников стать горняками - становилось все меньше.
И тогда советское руководство Донской области принимает негласное решение - осуществлять прием на шахты всех беглых и скрывающихся от расказачивания и раскулачивания казаков. Выселяя и выгоняя казаков со своих хуторов и станиц, одновременно были открыты ворота для многих из них в настоящую преисподнюю - в шахтные забои, где условия работы на то время были просто ужасными.
Именно в это время мой дед - Мелихов Иван Иванович, выкрав из запертого амбара мою будущую бабушку - Доманову Екатерину Григорьевну, где она находилась вместе с сотней других, подлежащих высылке в Сибирь, казаков и казачек, отправился в Шахты за 300 км от своего родного хутора, уже зная, что там могут принять на шахту безо всяких документов.
Обустроившись на новом месте, он сообщил многим своим родным и знакомым на Верхний Дон, что здесь можно выжить, работая на шахте, и, что не менее важно, получить клочок земли под землянку невдалеке от шахты, где работаешь, а не тулиться в казармах.
И потекли казаки, бросая свои хутора и станицы, оставляя землю и многовековой уклад своей жизни, в г. Шахты, осваивать новую для себя профессию - шахтер, так как единственным местом для спасения на тот момент было шахтёрское подземелье. В этот период население города увеличивается более чем втрое и достигает к 1931 году 75,5 тыс. человек. В Шахты уходят и многие офицеры Донской Армии, спасшиеся от расправы ЧК и затерявшиеся среди шахтеров.
Город вновь начинает интенсивно развиваться, но теперь уже не благодаря талантам того или иного купца или горнодобытчика, а на крови и костях казаков, работающих в неимоверно жутких условиях и полного отсутствия безопасности труда на шахтах.
Моего деда заваливало в шахте три раза, и трижды он спасался чуть живой, при этом теряя часть своих товарищей. Когда на рыбалке на Дону дед (а впоследствии и отец, также ставший, повзрослев, шахтером) снимали верхнюю одежду, то всё их тело было испещрено множественными синими рубцами - это раны от падающих камней кровли забоя, которые тут же забивались угольной пылью и после заживления превращались в синие рубцы.
На нашем кладбище - сотни могил, где на табличках написаны слова «Погиб в шахте….» , есть и братские могилы, где похоронены целые бригады погибших шахтеров. И поголовно все фамилии казачьи. Образованные вокруг шахт посёлки рабочих практически полностью состояли из казаков, спасающихся от расказачивания. Они никогда не селились в рабочих казармах, а брали кусок земли в чистом поле у шахты, копали вначале землянку, затем обустраивали нехитрый дом, и уже позже строили что-то более капитальное. Обустраивали близлежащую территорию, создавая что-то похожее на усадьбы, а в совокупности с другими проживающими по соседству - посёлок, очень похожий на хутор.
Так развивались и другие части города. Посёлки, расширяясь, срастались меж собой, и весь город состоял в основном из частных домов, и только в центре были дома построенные ещё купцом Парамоновым, а уже позже, новое веяние советской эпохи - хрущёвки. Вот в таком шахтёрском посёлке - хуторе, на отдалённом конце города, родился и я.
Город постоянно рос, кроме типичных для города горнорудных комбинатов появлялись заводы и фабрики, чтобы на них могли трудоустраиваться жены шахтеров и их дети. Несмотря на значительный производственный потенциал и богатые шахты, сам город выглядел довольно угрюмо - земляные дороги были во всех шахтерских поселках. Только в тех, которые были созданы до революции, дороги еще были парамоновские, из булыжника или камня, но и их постепенно растаскивали, забирая камень на хозпостройки. Обустраивался только центр города, периферия была в ужасном состоянии.
Что более всего запомнилось мне о городской среде из детства и юношества, так это постоянная течь воды по центральным улицам. Водопроводные сети были просто в жутком состоянии и, ликвидировав один прорыв, тут же приходилось копать там, где прорывало дальше. Это был настоящий бич города. Ну и конечно же, запах сгорающего угля, особенно зимой. Все дома, и частные (а их в городе было больше), и казенные, как и все иные строения и сооружения, топились углем, к тому же частенько горели и терриконы - отвалы выработанных из шахты пород. И весь этот угарный дым в морозный день расползался по улицам и поселку, иногда просто не давая дышать.
А еще очень разительный контраст - ухоженная внутри забора усадьба, небогатый, но с любовью обихоженный дом, чистый огород и сад за домом, с дорожками из каменной пластушки, и - непролазная грязь за забором, на улицах, где не было ни тротуаров, ни дорог. Поход в школу за километр от дома в ненастную погоду был сродни пересечению полосы препятствий, после которой ты по уши грязный подходил к школе и с полчаса очищал ботинки и штаны от налипшей и раскисшей земли.
Но тогда я был молод, полный сил и устремлений, поэтому все эти проблемы особыми проблемами для нас, молодежи, не являлись. Всё это считалось нормой.
Город продолжал жить, достигнув к 1990 году численности населения в 230 тысяч человек.
Уместно вспомнить еще один случай, очень сильно поразивший меня в молодости. В городе есть большой парк, который создали еще в 1895 году и который являлся местом отдыха горожан. Чуть позже, в 1914 году там же был построен кинотеатр «Модерн» и многие другие парковые сооружения. В некоем отдалении от него находилось городское кладбище со множеством склепов богатых горожан. В 30-е годы было принято решение кладбище снести, без перезахоронения останков умерших, и за счет этого намного расширить существующий парк. Кресты, надгробные плиты и склепы, кроме одного, все снесли, и парк расширили. Впоследствии при проведении земляных работ экскаватором из земли постоянно вытаскивали человеческие останки. Когда я учился в школе, в парке началось строительства ряда спортивных сооружений, при копке фундаментов для которых появилось много таких останков.
Местные мальчишки пробирались на стройку и в отвалах выбирали черепа умерших и бегали по парку, пугая прохожих. О происходящем тут же узнал весь город, милиция оцепила территорию строительства, но ночами всё равно молодняк как-то пробирался за забор и, отыскивая останки, уносил их с собой.
Бегающих по парку с черепами в руках видел и я, и то чувство, которое в тот момент у меня возникало, я не забуду никогда - это беспомощность, помноженная на ненависть к тем, кто это делал…
Facebook post
После развала СССР началась приватизация «успешными менеджерами», которые, как правило, скупив ту или иную шахту, тот или иной завод, вначале распродавали весь металл, силовые установки, оборудование и цветные металлы, которых на шахтах было очень много, а впоследствии их бросали и растворялись в «лазурной дали». Некоторые продолжали работать, закапывая под землю выделяемые государственные средства в виде приобретённого за рубежом горнодобывающего оборудования, которое вследствие рукотворной аварии вдруг оказывалось засыпанным или затопленным в шахте, что и концов найти было невозможно - то ли это оборудование было, то ли его вообще не привозили. Другие гробили шахты иначе - за счет невыплаты зарплат шахтёрам, вначале набивали свои карманы, а потом, разоряясь, впоследствии исчезали там же, где и первые.
Но появлялось новое племя предприимчивых и настырных в работе людей. Параллельно закрывающимся и разграбленным шахтам и заводам образовывались небольшие и чуть покрупней фирмы. В этот же момент мои друзья по институту на умирающем керамическом заводе создают новые линии по производству шахтинской керамической плитки. Город, умирая в одном, начинал оживать в другом, до тех пор, пока в моду не стала входить «вертикаль власти».
Избранный в 1997 году мэром города Шахты Пономарев, постепенно, с 2000-х оставаясь бессменно на посту мэра три срока, практически прибрал весь город к своим рукам, ликвидировав всех своих конкурентов в тех секторах экономики, которыми владел сам или его жена и многочисленные друзья-подельники.
Им был уничтожен парк в пос. Нежданном и на его месте построены рестораны и прочие увеселительные заведения. Здание Художественного фонда, памятник архитектуры, признали негодным и продали за 100 тыс. руб., в то время, когда, даже по скромным подсчетам, оно стоило не один десяток миллионов. За бесценок им был выкуплен мукомольный завод и хлебокомбинат, на подставных лиц скупалась вся недвижимость города и даже коммунальные службы . Выделение земли под строительство, само строительство, строительные материалы - всё монополизировалось одним кланом через уничтожение всех конкурентов в городе.
На него не раз заводили уголовные дела за творимый им беспредел, но все они заканчивались ничем. Разумеется, всё осуществляемое им творилось с помощью не хилого покровительства со стороны руководства Ростовской области, а закончилось всё убийством градоначальника в 2012 году, когда он находился в Москве, по версии некоторых журналистов, договариваясь в столице о новой должности, за которую он уплатил 5 млн. долл. ответственным «решальщикам». Возможно, за эту сумму его и убили, т.к было проще оказалось убить, чем отдавать эти 5 миллионов, если эта договоренность рушилась.
Но найденного убийцу осудили за якобы бытовой скандал из-за неприязни одного к другому. Хотя, что это был за «бытовой скандал» и в чем заключалась «неприязнь» - в материалах уголовного дела ни одного слова.
И что еще примечательно - следователь, занимавшийся этим делом, через 5 дней после осуждения убийцы неожиданно погиб в автомобильной катастрофе, так что как заказное убийство стало вдруг бытовым - теперь уже никто не разберется.
Последующих мэров города уже не выбирали, а назначали. Назначали, чтобы они могли пересидеть какое-то время, получить запись в трудовую книжку и далее, решив часть своих коммерческих вопросов - по вертикали - на ступеньку выше. К общей беде у живущих в хуторах, окружающих город, началось повальное банкротство фермерских хозяйств и отъём у них разными методами паевых земель. Создаваемые агрохолдинги становились монополистами земли, а за работу в них платили просто гроши. И потянулся народ в город, чтобы хоть как-то выжить, найдя любую работу. Только за 5 лет с 2000-го по 2005 год население города, за счёт вновь прибывших, выросло на 12 процентов, достигнув своей рекордной величины в 250 тысяч человек. С этого периода и начинается резкое падение в бездну. Из-за чрезмерного переизбытка рабочей силы зарплаты снизились до минимума, те, кто работал - работал спустя рукава, молодёжь лихорадочно искала счастья в других регионах, массово уезжая трудиться вахтовым методом в Москву на стройки. В городе полностью прекратилась предпринимательская активность из-за монополизации рынка практически всех видов работ. Город стал погружаться в ещё большее пьянство и безысходность. Увеличение наркозависимых, несчётное число насилия, практически полное отсутствие работы начало разрушать город, превращая его целиком в некое гетто.
Наконец наступает 2018 год и происходит очередное назначение мэра. И как вы думаете кого? - Ковалева Андрея Владимировича.
Того самого Ковалева А.В., который работал вначале 2000-ых у того самого убитого мэра Пономарева, его заместителем, и который отвечал за реформирование ЖКХ в городе. При котором были обнаружены и самые злостные нарушения администрации города, вплоть до приватизации муниципальной службы «Водоканал» и передачи ее в частные руки приближенных к Пономареву лиц… (?!)
Вот так, постепенно, некогда один из самых богатых городов области стал самым нищим, и не только в области, но и по всей стране. И судя по новому назначению нового мэра, бывшего замом у прежнего прохиндея, нынешняя ситуация нищенства ещё не достигла своего апогея.
Подобная картина разора - где в бОльшей мере, где в меньшей - есть картина разора ВСЕЙ СТРАНЫ, когда дорвавшиеся до власти хапуги, кроме личной выгоды, ничего иного не видят и не ведают, и как тут не вспомнить Салтыкова-Щедрина с его городом Глуповым и населяющими его глуповцами:
«Когда голод уже был у порога, глуповцы не отчаивались, потому что не могли еще обнять всей глубины ожидавшего их бедствия. Покуда оставался прошлогодний запас, многие, по легкомыслию, пили, ели и задавали банкеты, как будто и конца запасу не предвидится. Дабы ободрить народ поручили откупщику устроить в загородной роще пикник и пустить фейерверк. Пикник сделали, фейерверк сожгли, «но хлеба через то людишкам не предоставили». Тогда бригадир призвал к себе «излюбленных» и велел им ободрять народ. Стали «излюбленные» ходить по соседям, и ни одного унывающего не пропустили, чтоб не утешить. - Мы люди привышные! - говорили одни, - мы претерпеть мо́гим. Ежели нас теперича всех в кучу сложить и с четырех концов запалить - мы и тогда противного слова не молвим! - Это что говорить! - прибавляли другие, - нам терпеть можно! потому мы знаем, что у нас есть начальники! - Ты думаешь как? - ободряли третьи, - ты думаешь, начальство-то спит? Нет, брат, оно одним глазком дремлет, а другим поди ужо всё видит! Но когда убрались с сеном, то оказалось, что животину кормить будет нечем; когда окончилось жнитво, то оказалось, что и людишкам кормиться тоже нечем. Глуповцы испугались и начали похаживать к бригадиру на двор. - Так как же, господин бригадир, насчет хлебца-то? похлопочешь? - спрашивали они его. - Хлопочу, братики, хлопочу! - отвечал бригадир. - То-то; уж ты постарайся!.....
***
На фото:
1-2. Вот так, в основном, выглядит город Шахты. Три высотных здания - это самый центр города. Там же - оставшиеся парамоновские строения и советские панельки.
3-4. А так город выглядел до революции.
5. Построенная Парамоновым семинария.
6. Петропавловский собор, который вначале хотели перестроить под клуб, но потом решили, что дешевле взорвать. И взорвали.
7. На месте собора вначале построили здание Совнархоза и установили памятник Ленину. Потом в этом здании разместили филиал Новочеркасского Политехнического института, который окончил и я.
8-9. НА всех стелах въезда в город неизменно присутствует шахтер, которых ныне среди работающих уже нет ни одного. Как нет и ни одной работающей шахты.
10-11. Эти улицы и дороги города - ещё не самые худшие.
12-13. Там, где были шахты и заводы.
14-15. Частые гости Шахт коммунисты, продолжающие оглуплять народ своими побасенками. Рядом с Зюгановым - главный на Дону коммунист Коломойцев. Именно он трижды обращался в суд (и были многочисленные и многолетние судебные заседания) по поводу сноса наших Мемориалов в Еланской.
16-18. Как и в 20-е - нашли чем отвлечь шахтинцев от их нищенской жизни. Военно-историческое представление на параде 9 мая. Немцы входят в город и жестоко расправляются с горожанами, которых спасают особые подразделения СМЕРШа. При этом те, кто дожил с военной поры до сего дня, сегодня еле выживают в городе.
А последнее фото - это актив города с участниками представления. Сняв, после фотографирования, плащ-палатки, они продолжат дербанить город и загонять его в ещё большую нищету…