Однажды в меня влюбилась красивая женщина
http://www.isrageo.com/2018/09/28/belvo274/
С первого взгляда.
А я её обманул.
Дело было в 1988 году примерно. Она торговала в молочном магазине. Была такая «стекляшка» (маленький павильончик) на задах дома номер 64 по улице Горького. Последний дом перед Тверской заставой, то есть площадью Белорусского вокзала. Сейчас номер у этого дома другой, потому что улицу Горького не только переименовали, но и разделили на две части, а сзади давно нет никакой «стекляшки», а стоят новые дома.
В этот магазинчик я почему-то зашел за сыром. Сыра, конечно, не было. Был творог в белых пластиковых колбасках, по 55 копеек, и еще какие-то молочные продукты. Я стоял и рассматривал прилавок, и то, что за прилавком, хотя там не было ничего, кроме стеклянной таблички с изречением Сервантеса про вежливость. Тогда это висело во многих торговых точках. Я не уходил, потому что нутром чуял - сыр есть. Есть здесь сыр! Я просто ждал, пока все уйдут, и я останусь с продавщицей наедине.
Она была красивая, чуть полноватая натуральная блондинка, в тонких золотых очках с минусовыми стеклами. На руках много золотых колец: на правой одно ажурное, другое с лиловым камешком, третье как бы мужское, с плоской печаткой, а на левой руке с красным камешком, и тонкое с брильянтиком рядом с толстым обручальным - но, граждане, на левой руке! Ей было не больше сорока, а мне - тридцать семь.
Когда, запихнув свои покупки в кошелки, ушла последняя тетка, я прошелся по пустому павильону, покосился в широкое окно на зеленые башенки и петушки Белорусского вокзала, потом подошел к прилавку и, заглянув в двоящиеся из-за сильных очков глаза продавщицы, спросил вполголоса:
«Сыр есть?»
«Приезжий, что ли?» - почему-то спросила она в ответ.
«Ну! - сказал я. - У нас там, - и я повел плечом в сторону вокзала, - сыр уж забыли, как он вообще на вкус».
«В Белоруссии-то?» - усомнилась она.
«Все в Москву гонят», - сказал я.
«Жизнь! - вздохнула она. - А как вообще-то жизнь?»
«В смысле?» - не понял я.
«Ну так, - вдруг засмущалась она. - Я просто так, вообще спросила. Не хочешь, не говори. Женатый?»
«Как видишь, - вздохнул я и показал кольцо на правой руке. - Разная жизнь, сама понимаешь…» - я тоже перешел на «ты».
«Это бывает! Это у всех так! - засмеялась она и полушепотом спросила: - “Российский” будешь?»
«А то!» - сказал я.
«Сколько возьмешь? Могу грамм восемьсот, не больше».
«Давай!» - обрадовался я.
Она взвесила мне сыр, завернула в серую с древесными прожилками бумагу, положила на прилавок и спросила:
«Надолго приехал, приезжий?»
«А что?», - сказал я, кладя на пластмассовую тарелку два рубля тридцать копеек, без сдачи.
«Ну что, что… - сказала она, смущенно улыбаясь. - А вот, например, что ты сегодня вечером делаешь?»
Я положил сыр в портфель и ответно вздохнул:
«Поезд у меня в семь пятнадцать… В Гродно».
«Ну и езжай, - сказала она, и голос ее дрогнул. - Езжай, угощай свою жену московским сыром!»
«Обиделась? - спросил я. - Возьми назад!»
Я решительно вытащил из портфеля брусок сыра и бросил его на прилавок.
«Ничего не надо! - сказал я. - Деньги отдать не забудь!»
«Ну что ты, что ты, что ты! - она выскочила из-за прилавка, силком раскрыла мне портфель и запихнула туда сыр. - А ты еще приедешь?»
«Конечно, - сказал я. - Я же в командировки езжу раз в полгода, а то и чаще».
«Зайдешь?» - спросила она, улыбнувшись.
«Конечно! - сказал я. - Обязательно!»
***
Года три я старался не ходить мимо этого места. Но потом все-таки решил зайти к ней. Там был забор, за забором стройка, и всё.
С первого взгляда.
А я её обманул.
Дело было в 1988 году примерно. Она торговала в молочном магазине. Была такая «стекляшка» (маленький павильончик) на задах дома номер 64 по улице Горького. Последний дом перед Тверской заставой, то есть площадью Белорусского вокзала. Сейчас номер у этого дома другой, потому что улицу Горького не только переименовали, но и разделили на две части, а сзади давно нет никакой «стекляшки», а стоят новые дома.
В этот магазинчик я почему-то зашел за сыром. Сыра, конечно, не было. Был творог в белых пластиковых колбасках, по 55 копеек, и еще какие-то молочные продукты. Я стоял и рассматривал прилавок, и то, что за прилавком, хотя там не было ничего, кроме стеклянной таблички с изречением Сервантеса про вежливость. Тогда это висело во многих торговых точках. Я не уходил, потому что нутром чуял - сыр есть. Есть здесь сыр! Я просто ждал, пока все уйдут, и я останусь с продавщицей наедине.
Она была красивая, чуть полноватая натуральная блондинка, в тонких золотых очках с минусовыми стеклами. На руках много золотых колец: на правой одно ажурное, другое с лиловым камешком, третье как бы мужское, с плоской печаткой, а на левой руке с красным камешком, и тонкое с брильянтиком рядом с толстым обручальным - но, граждане, на левой руке! Ей было не больше сорока, а мне - тридцать семь.
Когда, запихнув свои покупки в кошелки, ушла последняя тетка, я прошелся по пустому павильону, покосился в широкое окно на зеленые башенки и петушки Белорусского вокзала, потом подошел к прилавку и, заглянув в двоящиеся из-за сильных очков глаза продавщицы, спросил вполголоса:
«Сыр есть?»
«Приезжий, что ли?» - почему-то спросила она в ответ.
«Ну! - сказал я. - У нас там, - и я повел плечом в сторону вокзала, - сыр уж забыли, как он вообще на вкус».
«В Белоруссии-то?» - усомнилась она.
«Все в Москву гонят», - сказал я.
«Жизнь! - вздохнула она. - А как вообще-то жизнь?»
«В смысле?» - не понял я.
«Ну так, - вдруг засмущалась она. - Я просто так, вообще спросила. Не хочешь, не говори. Женатый?»
«Как видишь, - вздохнул я и показал кольцо на правой руке. - Разная жизнь, сама понимаешь…» - я тоже перешел на «ты».
«Это бывает! Это у всех так! - засмеялась она и полушепотом спросила: - “Российский” будешь?»
«А то!» - сказал я.
«Сколько возьмешь? Могу грамм восемьсот, не больше».
«Давай!» - обрадовался я.
Она взвесила мне сыр, завернула в серую с древесными прожилками бумагу, положила на прилавок и спросила:
«Надолго приехал, приезжий?»
«А что?», - сказал я, кладя на пластмассовую тарелку два рубля тридцать копеек, без сдачи.
«Ну что, что… - сказала она, смущенно улыбаясь. - А вот, например, что ты сегодня вечером делаешь?»
Я положил сыр в портфель и ответно вздохнул:
«Поезд у меня в семь пятнадцать… В Гродно».
«Ну и езжай, - сказала она, и голос ее дрогнул. - Езжай, угощай свою жену московским сыром!»
«Обиделась? - спросил я. - Возьми назад!»
Я решительно вытащил из портфеля брусок сыра и бросил его на прилавок.
«Ничего не надо! - сказал я. - Деньги отдать не забудь!»
«Ну что ты, что ты, что ты! - она выскочила из-за прилавка, силком раскрыла мне портфель и запихнула туда сыр. - А ты еще приедешь?»
«Конечно, - сказал я. - Я же в командировки езжу раз в полгода, а то и чаще».
«Зайдешь?» - спросила она, улыбнувшись.
«Конечно! - сказал я. - Обязательно!»
***
Года три я старался не ходить мимо этого места. Но потом все-таки решил зайти к ней. Там был забор, за забором стройка, и всё.