исторические параллели
Оригинал взят у gilliland в post
В ноябре 1791 года в Англии было опубликовано два сообщения. Короткие. Первое сообщение было о том, что умер Потёмкин, второе - о том, что умер Ричард Сазерленд ( в России он был Сутерландом). О Потёмкине сказали, что "в данное время его смерть не имеет значения за пределами России", а о Сутерленде только то, что был он "банкиром российской императрицы". И всё. Я бы конечно в 1791 году написал бы, что они родились одновременно в 1739 году и померли в один день. Но в "Gentelemans Magazine" решили, что баловать подробностями читателя не стоит. Померли и померли: циклоп какой-то страшенный и ростовщик царский.
Про Потёмкина вы всё знаете.
Про Сутерленда знаете немного меньше.
Он был сыном британского кораблестроителя. Носил имя Ричард, отчество Александрович, основал фирму "Уотсон, Сутерленд и компания" и был столпом британской колонии в России. После смерти ещё одного британца Уильяма Хомма ( в России, понятно, Гомма), получил место "банкира двора". Банкир двора не был простым кошельком режима, а фигурой активно занимающейся "освоением России". Банкиры двора, например, занимались российской оборонной промышленностью. Даже в те годы все отрасли российской промышленности были, в принципе, оборонными. Рубка леса на корабли - важнейшая из них.
Предшественник Сутерленда Гомм активно занимался заготовкой российского корабельного леса, продавал его за границу, получал из казны средства для проведения рубки, получал людей для рубки, получал сам лес для вырубки. Задачей Гомма была продажа оборонного сырья зарубеж. С продажи леса в Голландии и Англии Гомм получал деньги и по плану должен был расплачиваться по государственным кредитам, а оставшееся сверх предоставлять в распоряжении императорского дома. Естественно, за процент с "очищенного от кредитного возврата дохода". Жизнь смело внесла коррективы в планы. Гомм всё делал по плану: брал деньги, продавал лес, получал деньги.
Тут наступало время корректировки плана. И Гомм по откорректированному им же плану, деньги в казну не возвращал. Чтобы Гомма не донимали разные крысы-ревизоры, Гомм выбрал правильную тактику - взял к себе в компаньоны главного на то время человека в российской оборонной промышленности Петра Шувалова, президента артиллерийской коллегии, изобретателя "единорогов" и "секретных гаубиц" и человека очень влиятельного при дворе. С надёжным компаньоном Гомм прекрасно вёл свой бизнес по выводу в заграничные банки средств от продажи российского сырья. Сейчас в это абсолютно невозможно поверить: как так можно? А при царизме вот было возможно и такое неслыханное.
Бизнес Гомм-Шувалов действовал отлажено. Но тут Шувалов умер. И Гомм совершил оплошность - завесил на покойника все долги перед казной. Шувалову уже всё равно, а дело страдать не должно. И всё было бы хорошо, но тут императрица появилась, окончательно такая немецкая, Екатерина Алексеевна ( в девичестве Ангальт-Цербст). И стала императрица неоднократно спрашивать у Гомма "где ты девал наши деньги?" Мы могли недавно видеть сюжет в новостях, там про вздорожание каких-то объектов на 7 млрд. Можете себе представить. Все у ребят было хорошо, а тут властелин полумира спохватился, мол, а мне?! Вот так и Екатерина. На Гомма натравили генерала Веймарна. Генерал начал изымать из офисов документацию, используя силовое сопровождение. Сотрудника Гомма печальными птицами смотрели за выемками и подсчётами. Вскоре начались аресты. Скучные серые люди из канцелярии, для начала, насчитали прямо ворованное у Отчизны заграничным менеджером: 737 000 рублей. Для сравнения скажу, что доходная часть бюджета России была в то время, примерно, 18 миллионов рублей.
Получив отчёт ревизии власти, сделали единственный правильный вывод. Если уворованное осело в заграничных банках и достать их невозможно без высадки десанта, что надо сделать с уличённым Гоммом? Правильно - нужно оставить его на прежнем месте. И даже немного помочь, выдав дополнительный государственный кредит. А то Гомму трудно будет работать без финансового оздоровления. Что и сделали: выдали Гомму ещё кредитов как собственно российских, так и иностранных под государственный российские гарантии, чтоб надёжней.
Отпущенный Гомм принялся за дело. К нему были приставлены силовые генералы, чтобы оборонлес не попал в какую-нибудь очередную неприятность. В государственных портах на суда государственными людьми грузился государственный лес и отправлялся в Европу. Кредиты позволили увеличить число лесорубов, были повышено нормы выработки, снижено жалование (менеджмент должен быть эффективным) и леса за границу стали продавать больше. А чтобы Гомма никто больше в нечестности не заподозрил, то и дешевле. В обомлевшей Англии упали цены на корабельный лес по итогу. Гомм пришёл к контролирующим его работу генералам и сказал: "цены на сырьё упали! такая беда! как теперь мне продолжать носить своё честное имя?! Не подскажете?" Генералы-кураторы встревожились. Не надо ли Гомму ещё денег дать? А то его векселя не учитывают на амстердамской бирже! И бескорыстные силовики выдали Гомму ещё один кредит в 200 000. Кредитные деньги взяли у московского генерал-губернатора. Тогда генерал-губернаторы в Москве ещё могли себе такое позволить: 200 000 вынуть и выдать по сигналу от вертикали власти. Теперь представить подобное невозможно - руководство Москвы получает зарплату небольшую. А при Екатерине всё было иначе, но вектор был схож с нынешним. Если вся вертикаль и была в париках и кружевах - это ведь не отменяет мужественности в отстаивании государственных интересов. Кредит решили сделать "секретным", потому как дело касалось стратегических государственных интересов. Получив новый кредит, Гомм подумал, посоветовался с кураторами, и сообщил вскоре, что финансовая ситуация складывается в Европе неблагоприятная. Курс рубля падает на бирже по отношению к голландскому штиверу. И 200 000 рублей - мало. Курс падает, поэтому мало 200 000.
И тут о секретном кредите узнаёт Екатерина, узнаёт стороной, почти случайно - один из кураторов почувствовал себя неуютно и сдал императрице прекрасную схему. Гомма уволили. И совсем было решили жесточайше наказать. Но тут выяснилось, что Гомм - не просто прекрасный иностранный бизнесмен, но ещё и глава британской масонской ложи "Совершенное Согласие". И в зарубежной печати поднялась волна в защиту утесняемого бизнесмена. А Екатерина была слаба по части иностранного мнения о себе, Гомма пришлось отпустить. Остался вопрос о возврате средств. Хотя бы 200 000, взятых у московского генерал-губернатора. Гомм посмотрел на всех с недоумением. И написал открытое письмо: "Россия не сумела использовать свои собственные ресурсы для создания собственного флота и не стала значительной морской державой. Мне, сделавшему столько в обеспечение претензий России и для её процветания, не оказывалась никакая помощь и, более того, семь лет я находился под несправедливым следствием. Если мне позволят продолжить начатое мной дело свободно, в соответствии с европейскими традициями коммерции, то российские корабли под российскими флагами по всем морям Европы (sur toutes les mers de l Europe sous le Pavillon Riss ) утвердят, что Россия достойна быть европейским государством.". Отправив письмо, Гомм быстро стал членом британского посольства и по дипломатическим документам выехал из России в Гаагу. За неимением Гомма в камере, Россия освободила его от всех долгов российской казне, по настоянию британского правительства.
И на ещё неостывшее гоммово место заступил Сутерленд. Ещё одна звезда коммерческой мысли и практического либерализма. Учитывая опыт Гомма, Сутерленд решил ничего самостоятельно из России не вывозить. Он выбрал другую стезю: консультацию зарубежных предпринимателей в России и, как пишет Э. Кросс, "посредничество во взаимоотношениях между иностранными предпринимателями и Коммерц-коллегии Российской империи". И тут неизбежен рассказ про банкира и поэта.
Финансовый вдохновитель пересылки в Новороссию судимых итальянцев - Сутерланд, ставший придворным банкиром Екатерины Алексеевны, он итальянцев решил в Крым завосить не просто так. Им двигали причины. Причины были разые.
Потёмкин хотел завозить в Таврию англичан, осужденных к отправке в далёкие южные земли: в Астралию, в Южную Африку и пр. Перед англичанами светлейший развернул с энтузиазмом картину потрясающей экономии средств. Везти за тридевять земель всяких убийц, воров, разбойников не надо. Вы, англичане, их только к нам в Крым завезите, мы им такую встречу организуем, любо-дорого! Посчитайте, сколько вы средств тратите на транспортировку своих извергов, а обратно суда идут порожняком! Это же чистый убыток. Потом, вам в Австралии надо караулы держать, кормить-поить-жалование платить. А у нас всё уже готово: и караулы, и бараки, и всё для вас будет совершенно даром! И более того, мы ещё за упырей ваших платить будем, принимая на вес, практически, весь ваш преступный сброд. Если вы волнуетесь, что сброд этот у нас будет жировать да лакомиться - не волнуйтесь! Планов у нас много, мы империя в фазе территориального разбухания, дел, от которых дохнут, у нас более чем достаточно.
Дворцовому банкиру Сутерланду планы Потёмкина не нравились. Как шотландцу ему, конечно, было по сердцу, что тысячи англичан загнутся у него на глазах, но вот деньги, деньги мимо просвистят! Ведь какие же бешенные деньги уйдут на покупку английских криминальных элементов, на их содержание и тому подобное. Нет "Северный каторжный поток" надо отменять, заменив его на "Южный каторжный поток"! Брать надо итальянцев. Они гораздо лучше! Хоть бы потому, что все деньги на итальянский проект пойдут через Сутерланда.
Борьба "северного и южного потоков" захлестнула двор Екатерины. Попробовал в эту борьбу влезть граф Панин, у которого были виды на завоз немцев, но Панину дали понять, что немецкую тему при Екатерине Алексеевне лучше вообще не поднимать. Тема немцев эта для Екатерины Алексеевны очень болезненная. При ней даже борьба норманистов с антинорманистами стихла. При Елизавете Петровне норманисты и антинорманисты страшным образом ругались и писали друг на друга письма властям, как это принято в научной дискуссии. Ломоносов написал Елизавете: "Ежели положить, что Рурик и его потомки, были шведского рода, не будут ли выводить из этого какого опасного следствия?" Враги нашей Родины, от которых исходит угроза миру?! Что называется, Лиза, пойми! Признаем за шведами происхождение родоначальника, выйдет так, что шведы смогут полнять вопрос, а чьё тут право на управление более законно: исконное, шведско-рюриковское, или вот твоё, Лиза, скажем, непойми какое? Тем более, что ты официально бездетная... Лиза поняла всё правильно и Ломоносов в научной дискуссии воспарил над всякими шлёцерами да миллерами. Он и раньше немцев в Академии бил так, что пришлось в тюрьме сидеть, а тут вовсе во вкус вошёл.
При Екатерине, которая ни к шведам, ни к Романовым отношения кровного не имела, дискуссия стала опасной. Панину велели помалкивать. Забыть про соблазны.
В конце концов, победило южное направление, итальянцев, греков, молдован стали расселять по отвоёванным черноморским берегам. Потом на этих берегах завелись и прочие народы, наделённые спецификой. И я считаю, что хорошо получилось. Неизвестно, как бы выглядела Одесса, если бы её англичане заселили. Как бы тогда звучала одесская речь, например?
Сутерланд стал завозить итальянцев. Что благотворно сказывалось на его благосостоянии. А люди, они же завитливые до ужаса. На Сутерланда посыпались доносы. Как вы думаете откуда посыпались доносы с самого начала? Правильно, из российского посольства в Лондоне! Там ведь тоже все готовились к закупке английских упырей, у всех были планы, а тут облом. И Потёмкин метал молнии из уцелевшего глаза, что аж гобелены дымылись, ему тоже было обидно. Поэтому первые доносы были из Лондона. А потом откуда доносы посыпались? Правильно - из Германии, в которой русские комиссары по вербовке остались не у дел. И наконец поступил донос из самой Италии, из самого сердца -источника южного потока. Сутерланд как-то забыл в спешке о том, что надо материально заинтересовывать своих контрагентов. И вот российский посланник во Флоренции, граф Диметрио Мосениго обвинил Сутеланда в фактическом хищении 120 000 рублей.
В 1791 года Екатерина II даёт распоряжение своему статс-секретарю Г.Р. Державину донос "на государственного банкира Сутерланда рассмотреть и...доложить Ея Величеству".
Державин принялся за дело. И двольно быстро понял, что ему, скорее всего, настал полный и окончательный пиздец.
Через слежку, тайную выемку бумаг, обшаривание кабинетов и допросы агентуры Гавриилу Романовичу стало известно, что государственному банкиру Сутерленду все кругом должны деньги. Ну, как должны? Просто берут у Сутерленда деньги - вот и всё. А расплачивается кто чем может. Державин по ночам составлял списки и чертил линии, связующие Сутерланда и верхушку империи.
Деньги у Сутерланда брали: наследник российского престола великий князь Павел Петрович, вице-канцлер империи граф Остерман, неподкупный генерал-прокурор Сената князь Вяземский, деже светлейший князь Потёмкин брал у Сутерленда деньги. У государственного банкира в сейфе, к которому удалось подобраться следствию, хранились долговые обязательства от наследника престола, министров, генералов, губернаторов и пр. На одного Потёмкина ты был заведён специальный ящик, содержащий потёмкинских векселей на 800 000 рублей. Общая сумма, присвоенная банкиром, составляла 2 000 000 рублей, размещённых в банках Гамбурга и Лондона. На такую же, примерно, сумму у банкира было векселей от князей, министров, сенаторов, послов и командующих армиями.
Когда Державин решился отправиться на доклад к императрице с полученными данными и составлеными выводами, под окно к нему подбросили две копии долговых расписок Сутерланду, выданных португальской женой Державина, в девичестве Бастидон.
На содействие имперской тайной политической полиции -"Тайной экспедиции", Державин рассчитывать не мог. Ею руководил должник Сутерланда - князь Александр Алексеевич Вяземский.
Державин на доклад отправился всё равно. И Екатерина его прогнала. Не захотела слушать. Державин отправился во второй раз. И снова Екатерина его прогнала. В третий. В четвёртый. В пятый раз. В шестой. Гавриил Романович был человеком упорным и отчаянно смелым. Между третьим и четвёртым разом его едва не сбивает карета. После пятого доклада в доме у Державина обнаруживают отравленных собак. Придя в шестой раз с доклада, оборванный на полуслове царицей, Державин нашёл у порога чью-то отрубленную руку.
В седьмой раз Державину доложить царице удалось. Это был не отчёт, не речь статс-секретаря перед властительницей. Фактически, это был скандал. Державин говорил с императрицей на повышенных тонах, отказался сесть, отказался от кофе, который царица наливала сама своим ближним гостям. Немолодая женщина, величайшая умница, жить которой осталось совсем немного, не отвыкшая за годы, полные разочарований, пить воду с лица своего окружения, слушала приговор своей императорской деятельности. Все её переписки с европейскими мудрецами, введение в России регламентов и человеколюбивых правил, все её победы, все орлы, летающие у неё над головой, тонны исписанной ею бумаги, весь блеск её царствования, завершался кипой мятых листов, из которых следовало, что какой-то там Сутерланд держит всю её команду, её нелюбимого наследника и любимого Потёмкина, распорядительных министров, отважных генералов и прочих, за яйца. Не она держит за яйца своих людей, а какой-то Сутерланд управляет вместе с ней Россией, манипулируя её ближайшим кругом.
Закончив доклад, Державин без поклона вышел из кабинета. Дверь за ним закрылась. Екатерина осталась одна. Заканчивалось лето.
5 октября 1791 года государственный банкир Ричард Сутерленд, барон Российской империи и кавалер был обнаружен мёртвым в своём доме на Английской набережной. Державин в своих воспоминаниях "предположил", что банкир отравился сам. При получении известия о смерти государственного банкира, Екатерина громко произнесла: "Устрицы теперь, должно, подешевеют!"
5 октября 1791 года светлейший князь Григорий Александрович Потёмкин-Таврический, высланный незадолго по приказу императрицы из Санкт-Петербурга, остановился под молдавским селом Рэдений Веки. "Вот и всё - некуда ехать. Я умираю. Выньте меня из коляски: я хочу умереть на поле". При вести о смерти Потёмкина, Екатерина попросила сделать её кровопускание. К "отворению крови" Екатерина обращалась всякий раз после принятия тяжелых решений. Так ей Дидро советовал. После кровопускания Екатерина плакали и билась в истерике.
Глава "Тайной экспедиции", генерал-прокурор Сената князь Вяземский был отправлен в оставку и через год скончался. Он скончался бы и раньше, но его дочь была женой Д.А. Зубова, а Екатерине не хватало сил огорчать своего любимого Платошу Зубова.
Великий князь, цесаревич Павел Петрович выставил вдоль дороги Петербург-Гатчина усиленные караулы из верных ему войск. С осени 1791 года два его любимых коня - Чёрт и Волчик, посменнно, находились под седлом. Екатерина спешно женила своего внука Александра и написала барону Гримму: "Сперва мой Александр женится, а там со временем и будет коронован..." В замке Лоде ( Эстляндия) были тайно подготовлены помещения "для высокопоставленного узника".
Г. Р. Державин был отправлен в оставку с поста статс-секретаря и отправлен в Сенат, в который при Екатерина собирали всех, подвергшихся опале. Больше Екатерина к услугам Державина не обращалась. Державина не без сарказма назначат позже президентом Коммерц-колегии. Долги своей жены перед Сутерлендом Гавриил Романович выплатит.
Прочие крупные долги перед Сутерландом были погашены государственной казной.
Фирме Сутерленда, которую возглавили его наследники, это странным образом не помогло и в начале 1794 году её объявили несостоятельной.
В ноябре 1791 года в Англии было опубликовано два сообщения. Короткие. Первое сообщение было о том, что умер Потёмкин, второе - о том, что умер Ричард Сазерленд ( в России он был Сутерландом). О Потёмкине сказали, что "в данное время его смерть не имеет значения за пределами России", а о Сутерленде только то, что был он "банкиром российской императрицы". И всё. Я бы конечно в 1791 году написал бы, что они родились одновременно в 1739 году и померли в один день. Но в "Gentelemans Magazine" решили, что баловать подробностями читателя не стоит. Померли и померли: циклоп какой-то страшенный и ростовщик царский.
Про Потёмкина вы всё знаете.
Про Сутерленда знаете немного меньше.
Он был сыном британского кораблестроителя. Носил имя Ричард, отчество Александрович, основал фирму "Уотсон, Сутерленд и компания" и был столпом британской колонии в России. После смерти ещё одного британца Уильяма Хомма ( в России, понятно, Гомма), получил место "банкира двора". Банкир двора не был простым кошельком режима, а фигурой активно занимающейся "освоением России". Банкиры двора, например, занимались российской оборонной промышленностью. Даже в те годы все отрасли российской промышленности были, в принципе, оборонными. Рубка леса на корабли - важнейшая из них.
Предшественник Сутерленда Гомм активно занимался заготовкой российского корабельного леса, продавал его за границу, получал из казны средства для проведения рубки, получал людей для рубки, получал сам лес для вырубки. Задачей Гомма была продажа оборонного сырья зарубеж. С продажи леса в Голландии и Англии Гомм получал деньги и по плану должен был расплачиваться по государственным кредитам, а оставшееся сверх предоставлять в распоряжении императорского дома. Естественно, за процент с "очищенного от кредитного возврата дохода". Жизнь смело внесла коррективы в планы. Гомм всё делал по плану: брал деньги, продавал лес, получал деньги.
Тут наступало время корректировки плана. И Гомм по откорректированному им же плану, деньги в казну не возвращал. Чтобы Гомма не донимали разные крысы-ревизоры, Гомм выбрал правильную тактику - взял к себе в компаньоны главного на то время человека в российской оборонной промышленности Петра Шувалова, президента артиллерийской коллегии, изобретателя "единорогов" и "секретных гаубиц" и человека очень влиятельного при дворе. С надёжным компаньоном Гомм прекрасно вёл свой бизнес по выводу в заграничные банки средств от продажи российского сырья. Сейчас в это абсолютно невозможно поверить: как так можно? А при царизме вот было возможно и такое неслыханное.
Бизнес Гомм-Шувалов действовал отлажено. Но тут Шувалов умер. И Гомм совершил оплошность - завесил на покойника все долги перед казной. Шувалову уже всё равно, а дело страдать не должно. И всё было бы хорошо, но тут императрица появилась, окончательно такая немецкая, Екатерина Алексеевна ( в девичестве Ангальт-Цербст). И стала императрица неоднократно спрашивать у Гомма "где ты девал наши деньги?" Мы могли недавно видеть сюжет в новостях, там про вздорожание каких-то объектов на 7 млрд. Можете себе представить. Все у ребят было хорошо, а тут властелин полумира спохватился, мол, а мне?! Вот так и Екатерина. На Гомма натравили генерала Веймарна. Генерал начал изымать из офисов документацию, используя силовое сопровождение. Сотрудника Гомма печальными птицами смотрели за выемками и подсчётами. Вскоре начались аресты. Скучные серые люди из канцелярии, для начала, насчитали прямо ворованное у Отчизны заграничным менеджером: 737 000 рублей. Для сравнения скажу, что доходная часть бюджета России была в то время, примерно, 18 миллионов рублей.
Получив отчёт ревизии власти, сделали единственный правильный вывод. Если уворованное осело в заграничных банках и достать их невозможно без высадки десанта, что надо сделать с уличённым Гоммом? Правильно - нужно оставить его на прежнем месте. И даже немного помочь, выдав дополнительный государственный кредит. А то Гомму трудно будет работать без финансового оздоровления. Что и сделали: выдали Гомму ещё кредитов как собственно российских, так и иностранных под государственный российские гарантии, чтоб надёжней.
Отпущенный Гомм принялся за дело. К нему были приставлены силовые генералы, чтобы оборонлес не попал в какую-нибудь очередную неприятность. В государственных портах на суда государственными людьми грузился государственный лес и отправлялся в Европу. Кредиты позволили увеличить число лесорубов, были повышено нормы выработки, снижено жалование (менеджмент должен быть эффективным) и леса за границу стали продавать больше. А чтобы Гомма никто больше в нечестности не заподозрил, то и дешевле. В обомлевшей Англии упали цены на корабельный лес по итогу. Гомм пришёл к контролирующим его работу генералам и сказал: "цены на сырьё упали! такая беда! как теперь мне продолжать носить своё честное имя?! Не подскажете?" Генералы-кураторы встревожились. Не надо ли Гомму ещё денег дать? А то его векселя не учитывают на амстердамской бирже! И бескорыстные силовики выдали Гомму ещё один кредит в 200 000. Кредитные деньги взяли у московского генерал-губернатора. Тогда генерал-губернаторы в Москве ещё могли себе такое позволить: 200 000 вынуть и выдать по сигналу от вертикали власти. Теперь представить подобное невозможно - руководство Москвы получает зарплату небольшую. А при Екатерине всё было иначе, но вектор был схож с нынешним. Если вся вертикаль и была в париках и кружевах - это ведь не отменяет мужественности в отстаивании государственных интересов. Кредит решили сделать "секретным", потому как дело касалось стратегических государственных интересов. Получив новый кредит, Гомм подумал, посоветовался с кураторами, и сообщил вскоре, что финансовая ситуация складывается в Европе неблагоприятная. Курс рубля падает на бирже по отношению к голландскому штиверу. И 200 000 рублей - мало. Курс падает, поэтому мало 200 000.
И тут о секретном кредите узнаёт Екатерина, узнаёт стороной, почти случайно - один из кураторов почувствовал себя неуютно и сдал императрице прекрасную схему. Гомма уволили. И совсем было решили жесточайше наказать. Но тут выяснилось, что Гомм - не просто прекрасный иностранный бизнесмен, но ещё и глава британской масонской ложи "Совершенное Согласие". И в зарубежной печати поднялась волна в защиту утесняемого бизнесмена. А Екатерина была слаба по части иностранного мнения о себе, Гомма пришлось отпустить. Остался вопрос о возврате средств. Хотя бы 200 000, взятых у московского генерал-губернатора. Гомм посмотрел на всех с недоумением. И написал открытое письмо: "Россия не сумела использовать свои собственные ресурсы для создания собственного флота и не стала значительной морской державой. Мне, сделавшему столько в обеспечение претензий России и для её процветания, не оказывалась никакая помощь и, более того, семь лет я находился под несправедливым следствием. Если мне позволят продолжить начатое мной дело свободно, в соответствии с европейскими традициями коммерции, то российские корабли под российскими флагами по всем морям Европы (sur toutes les mers de l Europe sous le Pavillon Riss ) утвердят, что Россия достойна быть европейским государством.". Отправив письмо, Гомм быстро стал членом британского посольства и по дипломатическим документам выехал из России в Гаагу. За неимением Гомма в камере, Россия освободила его от всех долгов российской казне, по настоянию британского правительства.
И на ещё неостывшее гоммово место заступил Сутерленд. Ещё одна звезда коммерческой мысли и практического либерализма. Учитывая опыт Гомма, Сутерленд решил ничего самостоятельно из России не вывозить. Он выбрал другую стезю: консультацию зарубежных предпринимателей в России и, как пишет Э. Кросс, "посредничество во взаимоотношениях между иностранными предпринимателями и Коммерц-коллегии Российской империи". И тут неизбежен рассказ про банкира и поэта.
Финансовый вдохновитель пересылки в Новороссию судимых итальянцев - Сутерланд, ставший придворным банкиром Екатерины Алексеевны, он итальянцев решил в Крым завосить не просто так. Им двигали причины. Причины были разые.
Потёмкин хотел завозить в Таврию англичан, осужденных к отправке в далёкие южные земли: в Астралию, в Южную Африку и пр. Перед англичанами светлейший развернул с энтузиазмом картину потрясающей экономии средств. Везти за тридевять земель всяких убийц, воров, разбойников не надо. Вы, англичане, их только к нам в Крым завезите, мы им такую встречу организуем, любо-дорого! Посчитайте, сколько вы средств тратите на транспортировку своих извергов, а обратно суда идут порожняком! Это же чистый убыток. Потом, вам в Австралии надо караулы держать, кормить-поить-жалование платить. А у нас всё уже готово: и караулы, и бараки, и всё для вас будет совершенно даром! И более того, мы ещё за упырей ваших платить будем, принимая на вес, практически, весь ваш преступный сброд. Если вы волнуетесь, что сброд этот у нас будет жировать да лакомиться - не волнуйтесь! Планов у нас много, мы империя в фазе территориального разбухания, дел, от которых дохнут, у нас более чем достаточно.
Дворцовому банкиру Сутерланду планы Потёмкина не нравились. Как шотландцу ему, конечно, было по сердцу, что тысячи англичан загнутся у него на глазах, но вот деньги, деньги мимо просвистят! Ведь какие же бешенные деньги уйдут на покупку английских криминальных элементов, на их содержание и тому подобное. Нет "Северный каторжный поток" надо отменять, заменив его на "Южный каторжный поток"! Брать надо итальянцев. Они гораздо лучше! Хоть бы потому, что все деньги на итальянский проект пойдут через Сутерланда.
Борьба "северного и южного потоков" захлестнула двор Екатерины. Попробовал в эту борьбу влезть граф Панин, у которого были виды на завоз немцев, но Панину дали понять, что немецкую тему при Екатерине Алексеевне лучше вообще не поднимать. Тема немцев эта для Екатерины Алексеевны очень болезненная. При ней даже борьба норманистов с антинорманистами стихла. При Елизавете Петровне норманисты и антинорманисты страшным образом ругались и писали друг на друга письма властям, как это принято в научной дискуссии. Ломоносов написал Елизавете: "Ежели положить, что Рурик и его потомки, были шведского рода, не будут ли выводить из этого какого опасного следствия?" Враги нашей Родины, от которых исходит угроза миру?! Что называется, Лиза, пойми! Признаем за шведами происхождение родоначальника, выйдет так, что шведы смогут полнять вопрос, а чьё тут право на управление более законно: исконное, шведско-рюриковское, или вот твоё, Лиза, скажем, непойми какое? Тем более, что ты официально бездетная... Лиза поняла всё правильно и Ломоносов в научной дискуссии воспарил над всякими шлёцерами да миллерами. Он и раньше немцев в Академии бил так, что пришлось в тюрьме сидеть, а тут вовсе во вкус вошёл.
При Екатерине, которая ни к шведам, ни к Романовым отношения кровного не имела, дискуссия стала опасной. Панину велели помалкивать. Забыть про соблазны.
В конце концов, победило южное направление, итальянцев, греков, молдован стали расселять по отвоёванным черноморским берегам. Потом на этих берегах завелись и прочие народы, наделённые спецификой. И я считаю, что хорошо получилось. Неизвестно, как бы выглядела Одесса, если бы её англичане заселили. Как бы тогда звучала одесская речь, например?
Сутерланд стал завозить итальянцев. Что благотворно сказывалось на его благосостоянии. А люди, они же завитливые до ужаса. На Сутерланда посыпались доносы. Как вы думаете откуда посыпались доносы с самого начала? Правильно, из российского посольства в Лондоне! Там ведь тоже все готовились к закупке английских упырей, у всех были планы, а тут облом. И Потёмкин метал молнии из уцелевшего глаза, что аж гобелены дымылись, ему тоже было обидно. Поэтому первые доносы были из Лондона. А потом откуда доносы посыпались? Правильно - из Германии, в которой русские комиссары по вербовке остались не у дел. И наконец поступил донос из самой Италии, из самого сердца -источника южного потока. Сутерланд как-то забыл в спешке о том, что надо материально заинтересовывать своих контрагентов. И вот российский посланник во Флоренции, граф Диметрио Мосениго обвинил Сутеланда в фактическом хищении 120 000 рублей.
В 1791 года Екатерина II даёт распоряжение своему статс-секретарю Г.Р. Державину донос "на государственного банкира Сутерланда рассмотреть и...доложить Ея Величеству".
Державин принялся за дело. И двольно быстро понял, что ему, скорее всего, настал полный и окончательный пиздец.
Через слежку, тайную выемку бумаг, обшаривание кабинетов и допросы агентуры Гавриилу Романовичу стало известно, что государственному банкиру Сутерленду все кругом должны деньги. Ну, как должны? Просто берут у Сутерленда деньги - вот и всё. А расплачивается кто чем может. Державин по ночам составлял списки и чертил линии, связующие Сутерланда и верхушку империи.
Деньги у Сутерланда брали: наследник российского престола великий князь Павел Петрович, вице-канцлер империи граф Остерман, неподкупный генерал-прокурор Сената князь Вяземский, деже светлейший князь Потёмкин брал у Сутерленда деньги. У государственного банкира в сейфе, к которому удалось подобраться следствию, хранились долговые обязательства от наследника престола, министров, генералов, губернаторов и пр. На одного Потёмкина ты был заведён специальный ящик, содержащий потёмкинских векселей на 800 000 рублей. Общая сумма, присвоенная банкиром, составляла 2 000 000 рублей, размещённых в банках Гамбурга и Лондона. На такую же, примерно, сумму у банкира было векселей от князей, министров, сенаторов, послов и командующих армиями.
Когда Державин решился отправиться на доклад к императрице с полученными данными и составлеными выводами, под окно к нему подбросили две копии долговых расписок Сутерланду, выданных португальской женой Державина, в девичестве Бастидон.
На содействие имперской тайной политической полиции -"Тайной экспедиции", Державин рассчитывать не мог. Ею руководил должник Сутерланда - князь Александр Алексеевич Вяземский.
Державин на доклад отправился всё равно. И Екатерина его прогнала. Не захотела слушать. Державин отправился во второй раз. И снова Екатерина его прогнала. В третий. В четвёртый. В пятый раз. В шестой. Гавриил Романович был человеком упорным и отчаянно смелым. Между третьим и четвёртым разом его едва не сбивает карета. После пятого доклада в доме у Державина обнаруживают отравленных собак. Придя в шестой раз с доклада, оборванный на полуслове царицей, Державин нашёл у порога чью-то отрубленную руку.
В седьмой раз Державину доложить царице удалось. Это был не отчёт, не речь статс-секретаря перед властительницей. Фактически, это был скандал. Державин говорил с императрицей на повышенных тонах, отказался сесть, отказался от кофе, который царица наливала сама своим ближним гостям. Немолодая женщина, величайшая умница, жить которой осталось совсем немного, не отвыкшая за годы, полные разочарований, пить воду с лица своего окружения, слушала приговор своей императорской деятельности. Все её переписки с европейскими мудрецами, введение в России регламентов и человеколюбивых правил, все её победы, все орлы, летающие у неё над головой, тонны исписанной ею бумаги, весь блеск её царствования, завершался кипой мятых листов, из которых следовало, что какой-то там Сутерланд держит всю её команду, её нелюбимого наследника и любимого Потёмкина, распорядительных министров, отважных генералов и прочих, за яйца. Не она держит за яйца своих людей, а какой-то Сутерланд управляет вместе с ней Россией, манипулируя её ближайшим кругом.
Закончив доклад, Державин без поклона вышел из кабинета. Дверь за ним закрылась. Екатерина осталась одна. Заканчивалось лето.
5 октября 1791 года государственный банкир Ричард Сутерленд, барон Российской империи и кавалер был обнаружен мёртвым в своём доме на Английской набережной. Державин в своих воспоминаниях "предположил", что банкир отравился сам. При получении известия о смерти государственного банкира, Екатерина громко произнесла: "Устрицы теперь, должно, подешевеют!"
5 октября 1791 года светлейший князь Григорий Александрович Потёмкин-Таврический, высланный незадолго по приказу императрицы из Санкт-Петербурга, остановился под молдавским селом Рэдений Веки. "Вот и всё - некуда ехать. Я умираю. Выньте меня из коляски: я хочу умереть на поле". При вести о смерти Потёмкина, Екатерина попросила сделать её кровопускание. К "отворению крови" Екатерина обращалась всякий раз после принятия тяжелых решений. Так ей Дидро советовал. После кровопускания Екатерина плакали и билась в истерике.
Глава "Тайной экспедиции", генерал-прокурор Сената князь Вяземский был отправлен в оставку и через год скончался. Он скончался бы и раньше, но его дочь была женой Д.А. Зубова, а Екатерине не хватало сил огорчать своего любимого Платошу Зубова.
Великий князь, цесаревич Павел Петрович выставил вдоль дороги Петербург-Гатчина усиленные караулы из верных ему войск. С осени 1791 года два его любимых коня - Чёрт и Волчик, посменнно, находились под седлом. Екатерина спешно женила своего внука Александра и написала барону Гримму: "Сперва мой Александр женится, а там со временем и будет коронован..." В замке Лоде ( Эстляндия) были тайно подготовлены помещения "для высокопоставленного узника".
Г. Р. Державин был отправлен в оставку с поста статс-секретаря и отправлен в Сенат, в который при Екатерина собирали всех, подвергшихся опале. Больше Екатерина к услугам Державина не обращалась. Державина не без сарказма назначат позже президентом Коммерц-колегии. Долги своей жены перед Сутерлендом Гавриил Романович выплатит.
Прочие крупные долги перед Сутерландом были погашены государственной казной.
Фирме Сутерленда, которую возглавили его наследники, это странным образом не помогло и в начале 1794 году её объявили несостоятельной.