Почему французская модель ассимиляции не работает?
По мнению других, мы больше не предлагаем достаточно привлекательной модели для того, чтобы они захотели приспособиться к ней, когда это бывает нужно. Для успешной ассимиляции необходимо, чтобы то, что предлагается новоприбывшим, обладало притягательной силой.
Как мы можем требовать, чтобы человек примерил на себя одежку француза, если та по виду напоминает лохмотья? Как пишет Паскаль Брюкнер (Pascal Bruckner), «злейший враг Европы это она сама, вечное чувство вины, гипертрофированная щепетильность, которая ведет к общему параличу. Как нас могут уважать, если мы не уважаем себя сами, если мы постоянно приписываем себе самые худшие черты в СМИ и литературе?»
Кроме того, риторика об основных республиканских принципах звучит весьма неубедительно. Мы постоянно твердим, что все те сложности, с которыми сталкиваются иммигранты и их потомки в наших пригородах, связаны с неспособностью Республики сдержать обещания. Чтобы обещания светского государства вновь стали привлекательными, говорит Жиль Кепель (Gilles Kepel), «включение людей в общество путем занятости должно вернуть им веру в национальные ценности, а образование должно предоставить необходимые для того возможности». Обратите внимание на построение фразы. Французская школа «должна предоставить» всем необходимые возможности для выхода на рынок труда. Получается, что гражданин представляет собой некий пассивный и инертный объект, которому Республика все должна дать. Республика обязана обеспечить гражданина, и если он не обладает требуемым уровнем знаний, то это ее вина.
Как бы то ни было, у этой риторики насчет обещаний Республики имеется немало отрицательных моментов. Так, она обычно переоценивает возможности государственных институтов. Она снимает с человека всю ответственность, подрывает личную инициативу, становится аргументом для оправдания личных неудач и превращает госведомства в дойную корову. Она оставляет за бортом тот факт, что девиз Республики это не какая-то общественная программа, которую все институты должны неукоснительно соблюдать на практике, чтобы удовлетворить потребности каждого гражданина. Нет, каждый должен внести вклад в общее дело, сделать усилие над собой. Республиканский девиз это не некая аморфная субстанция. Он заключается в том, что каждый должен сам обеспечить себя средствами к существованию при поддержке государства. Такая риторика обещаний лишает желания двигаться тех, кому нужно приложить самые большие усилия, и утешает тех, кто занимает завидное положение благодаря меритократической системе. Кристофер Лаш (Christopher Lasch) отмечает, что правые и левые политики, которые неизменно критикуют наследственные привилегии, «ограничиваются сомнительными аргументами насчет того, что образование не держит обещаний по поводу стимуляции социальной подвижности. Тем самым они намекают, что в противном случае ни у кого не было бы причин для недовольства».
В своем исследовании Жиль Кепель прекрасно иллюстрирует непомерные ожидания, которые даже не пытаются самостоятельно найти средства для их реализации. Уроженец Марокко Редуан получил во Франции диплом по социально-экономическому администрированию и в настоящий момент работает в ассоциации, которая занимается общественной интеграцией людей. В прошлом он пытался поступить на педагогический факультет, но провалился на экзамене (по какой именно дисциплине нам неизвестно). Он не сдал устный экзамен, на котором «умение говорить, а так же культурный и социальный багаж играют решающую роль», объясняет Жиль Кепель. Чуть дальше мы узнаем, что «он не читает и, по всей видимости, не имеет особого желания расширять кругозор». Но как может человек учить детей, если он сам ничего не читает и не стремится открывать для себя что-то новое? К чему вообще это описание Редуана как человека, который «сидит в западне своего квартала и почти никуда не ходит, что подрывает его возможности добиться лучшего места в обществе»? Сам он доволен своей работой, благодаря которой ему не приходится уходить далеко от дома, хотя он в то же время и хочет уехать из Франции. Но чем же он занимается в свободное время? «Посещает мечети», учит арабский, играет в футбол и катается на велосипеде.
Кроме того, мусульмане не слишком торопятся перенимать наш образ жизни не только потому, что мы сами не ценим и как-то принижаем его, но и потому что они попросту не считают его особенно привлекательным. У них есть собственные причины отвергать наше светское общество, где религия и семья не играют достойную, по их мнению, роль. Как пишет Кристофер Колдуэлл (Christopher Caldwell) по поводу «немецких» турок, «если за ассимиляцию придется расплачиваться невозможностью завести ребенка в зрелом возрасте и одиночеством в старости, то для многих турок эта цена непомерно высока». Привлекательность европейских стран связана с их уровнем жизни и соцобеспечением, а не культурным или историческим престижем. Во Францию переезжают не из-за восхищения страной или гордости за гражданство.
Вообще, значительная часть старой элиты делает все, чтобы сделать ее образ как можно более отталкивающим, перечеркнуть любое восхищение. Антинационалистический лозунг «Не оставляйте нас одних с французами» многое говорит о ненависти к себе. Так как же тогда рассчитывать на сопереживание и симпатию? Если мы не нравимся самим себе, то и у других нет повода любить нас. Редуан не слишком высокого мнения о Франции (он ее ненавидит) и ее СМИ, которые подрывают репутацию таких людей, как он, по всему Западу. Он хочет уехать из Франции, но разве можно его в этом упрекнуть? «Мне нужно уехать, потому что у меня уже нет сил терпеть всех этих людей, которые читают мораль. Как они вообще смеют учить нас жизни, если они сами коррупционеры до мозга костей? Многие иностранцы прекрасные люди. Они заслуживают хорошей жизни куда больше их. Они всю жизнь жили в бедности, но все же пытаются выбраться из нее. А у этих же и так полно бабла, но они все продолжают плести какие-то интриги... Правые, левые, все они...»
Редуан не в восторге от Франции и считает, что «к несчастью, существующая модель общества ведет только к потерям». Его будущая жена должна будет в первую очередь заняться воспитанием детей, а только потом задумываться о работе. Как пишет Кристофер Колдуэлл, «на новое место можно переехать с враждебным к нему отношением или, по крайней мере, не испытывая к нему особого пиетета. Да, иммигранты "просто хотят лучшей жизни", как гласят все стереотипы. Но они вовсе не обязательно хотят европейской жизни. Они могут стремиться к традиционному для себя образу жизни с европейским уровнем жизни».
Мишель Трибала, демограф, специалист по иммиграции.
Мишель Трибала
inosmi.ru