Древний
Сковали грудь тиски нордического льда.
И взгляд подёрнут сонной пеленою.
Здесь он застыл, как будто навсегда.
Лишь утреннею освещен звездою.
Века. Мелькают чередою снов
Тысячелетий прошлых вереницы.
Восстанье Шуту - проклятых рабов,
И отреченье смертных от Денницы.
Как миф добра и зла он развенчал,
Разрушив планы "вечного изгоя".
Ему на радость человек восстал
Отбросив гнёт эдемского покоя.
И изредка проносится Синай.
И идол, Нехуштаном наречённый.
Мольбы пощады, как собачий лай.
Он отступил, стенаньями смягчённый...
Он спал, до этой горестной поры.
Сынов Арея гнев не остывает.
Здесь лишние кочевников шатры.
И время пробудиться наступает.
И взгляд подёрнут сонной пеленою.
Здесь он застыл, как будто навсегда.
Лишь утреннею освещен звездою.
Века. Мелькают чередою снов
Тысячелетий прошлых вереницы.
Восстанье Шуту - проклятых рабов,
И отреченье смертных от Денницы.
Как миф добра и зла он развенчал,
Разрушив планы "вечного изгоя".
Ему на радость человек восстал
Отбросив гнёт эдемского покоя.
И изредка проносится Синай.
И идол, Нехуштаном наречённый.
Мольбы пощады, как собачий лай.
Он отступил, стенаньями смягчённый...
Он спал, до этой горестной поры.
Сынов Арея гнев не остывает.
Здесь лишние кочевников шатры.
И время пробудиться наступает.