Немного о влиянии дополнительных внешних факторов на восприятие окружающей действительности.
Банные всегда полагали себя вершиной пищевой цепочки если не во всем мире, то в Санатории точно. Нет, они конечно знали, что еда приходит в дом от нас с Грушей, но всегда считали это приятным бонусом.
То есть мы, само собой, были в их глазах, если не выше, то где-то рядом.
Максимум по диагонали пресловутой цепи плюс-минус метр.
Понятно, что чем кормим мы, это замечательно и они это ценят, но ещё есть разные мыши, птицы и тойтерьеры, а в крайнем случае можно поохотится на замороженную груду мяса, что стоит во дворе, пока она не исчезла.
Вот такая идеальная пищевая база на бескрайних шкиньских просторах.
Стоит ли говорить, что отношение к еде у них было снисходительным.
Бабы взяли привычку водить жалом над миской мяса и выбирать что повкуснее, да и собирались на кормление с ленцой, вальяжно потягиваясь, да и не каждый раз.
По крайней мере так было, пока не появился Барсик, «…и не зашёл Барсик на веранду бани, где на полу стояла миска мяса, и не сказал Барсик, что мы с вами одной крови, хоть вы об этом пока не догадываетесь, и сожрал Барсик всё, что было для банных отложено на пару дней…
После этого Барсик возлежал рядом с набитым пузом и сказал, что это хорошо…» <евангелий от Барсика>
Вот где-то тут до банных немножко дошло, что появилась конкуренция в пищевой цепочке.
Она, конкуренция, к счастью, не покушается на них, но еды становится ощутимо меньше, патамушта мальчик всегда во включённом режиме собакопылесоса.
Ещё сутки команда по главе с тёткой Изей переваривала съеденное ранее и полученную информацию, а потом вышла всей великолепной пятёркой на ужин.
Иииии… пошла спать солона не хлебавши, патамушта снова Барсик.
Мальчик ловко проник через непредусмотрительно оставленной открытую дверь, сказал всем «Привет! Это я удачно зашёл!» и всосал пять порций кошачьей еды в один клюв.
После чего сыто икнул и улёгся рядом, ожидая продолжения банкета.
Банные приподняли бровь, слегка пошипели в пространство, на Барсика и пустую тарелку, после чего уселись на лестнице и стали гордо вылизываться.
На охоту они не пошли, поскольку грязно и дождь.
Примерно в таком ритме прошло ещё пару дней, в которые им иногда удавалось поесть, иногда нет.
Мы особо не вмешивались, руководствуясь заветами великого Хэрриота.
Первой не выдержала Дуся.
Две недели голодных похождений по сельской местности расположили не брезговать никакой едой, после чего ушла на промысел и вернулась с мышой, которую в одиночку и сточила под жадно-голодно-заинтересованные взгляды окружающих.
Зато на следующее питание все коши собрались вокруг тарелки сразу и без колебаний и промедлений слопали всё туда положенное.
Когда спустя пару минут на веранде снова нарисовался Барсик и бросился первым делом к тарелке, "...в плошке его ждала великая пустыня и обуяла Барсика тоска неподъёмная, да печаль неземная, и возлегла грусть зело великая на чело его, после чего пошёл он бродить сорок минут по Великой Санатории пока силы не оставили его и упал он в забытье, аки подкошенный...".
То есть мы, само собой, были в их глазах, если не выше, то где-то рядом.
Максимум по диагонали пресловутой цепи плюс-минус метр.
Понятно, что чем кормим мы, это замечательно и они это ценят, но ещё есть разные мыши, птицы и тойтерьеры, а в крайнем случае можно поохотится на замороженную груду мяса, что стоит во дворе, пока она не исчезла.
Вот такая идеальная пищевая база на бескрайних шкиньских просторах.
Стоит ли говорить, что отношение к еде у них было снисходительным.
Бабы взяли привычку водить жалом над миской мяса и выбирать что повкуснее, да и собирались на кормление с ленцой, вальяжно потягиваясь, да и не каждый раз.
По крайней мере так было, пока не появился Барсик, «…и не зашёл Барсик на веранду бани, где на полу стояла миска мяса, и не сказал Барсик, что мы с вами одной крови, хоть вы об этом пока не догадываетесь, и сожрал Барсик всё, что было для банных отложено на пару дней…
После этого Барсик возлежал рядом с набитым пузом и сказал, что это хорошо…» <евангелий от Барсика>
Вот где-то тут до банных немножко дошло, что появилась конкуренция в пищевой цепочке.
Она, конкуренция, к счастью, не покушается на них, но еды становится ощутимо меньше, патамушта мальчик всегда во включённом режиме собакопылесоса.
Ещё сутки команда по главе с тёткой Изей переваривала съеденное ранее и полученную информацию, а потом вышла всей великолепной пятёркой на ужин.
Иииии… пошла спать солона не хлебавши, патамушта снова Барсик.
Мальчик ловко проник через непредусмотрительно оставленной открытую дверь, сказал всем «Привет! Это я удачно зашёл!» и всосал пять порций кошачьей еды в один клюв.
После чего сыто икнул и улёгся рядом, ожидая продолжения банкета.
Банные приподняли бровь, слегка пошипели в пространство, на Барсика и пустую тарелку, после чего уселись на лестнице и стали гордо вылизываться.
На охоту они не пошли, поскольку грязно и дождь.
Примерно в таком ритме прошло ещё пару дней, в которые им иногда удавалось поесть, иногда нет.
Мы особо не вмешивались, руководствуясь заветами великого Хэрриота.
Первой не выдержала Дуся.
Две недели голодных похождений по сельской местности расположили не брезговать никакой едой, после чего ушла на промысел и вернулась с мышой, которую в одиночку и сточила под жадно-голодно-заинтересованные взгляды окружающих.
Зато на следующее питание все коши собрались вокруг тарелки сразу и без колебаний и промедлений слопали всё туда положенное.
Когда спустя пару минут на веранде снова нарисовался Барсик и бросился первым делом к тарелке, "...в плошке его ждала великая пустыня и обуяла Барсика тоска неподъёмная, да печаль неземная, и возлегла грусть зело великая на чело его, после чего пошёл он бродить сорок минут по Великой Санатории пока силы не оставили его и упал он в забытье, аки подкошенный...".