Впечатление о пребывании в США в 1995 году.
Поскольку мы каждый день слышим о кознях наших врагов с Запада, решила выложить отрывок из своего автобиографического романа "История моих ошибок", в котором описаны мои впечатления об этой совершенно незнакомой для россиян стране, которую нам выдавали тогда за партнера, лучшего друга и помощника в освоении Западных ценностей.
История моих ошибок. Глава 55. Открытие Америки.
Весной состоялся второй визит наших ново-обретенных друзей, более короткий, да и группа на этот раз была малочисленной - всего четыре или пять человек. Переводила одна я, правда, пару раз забегал пообщаться парнишка, который работал летом, так что мне удавалось немного отдохнуть. Если в прошлый раз я согласилась поработать, потому что в семье было туго с деньгами (мужу не платили зарплату месяцами, а когда ее все-таки выдавали, инфляция превращала ее в конфетные фантики, на которые и хлеба-то купить было невозможно), тем более, что обещали заплатить приличную сумму - впрочем, конечно же, обманули, разделив на десять - мне пришлось еще свои деньги добавить, чтобы отнести в храм и не выглядеть при этом скрягой; то весной я пошла переводить ради собственного удовольствия: попрактиковаться в языке и пообщаться с новыми знакомыми. В клубе меня, наверное, посчитали наивной дурочкой и об оплате даже не заикнулись.
Вообще, удивительно , как люди жили одним днем, совершенно не заботясь о будущем: получив осенью с группы первых туристов тридцать тысяч долларов, и уже оформляя следующую делегацию, руководство клуба не сочло нужным достойно оплатить работу переводчиков, без которых невозможно строить никакие международные отношения. Они все понемногу изъяснялись на английском, очень примитивном «рязанском» диалекте, и даже не представляли, как это должно быть на самом деле - в исполнении профессионала.
На открытии программы второго визита американцев присутствовал заместитель директора института, в конце вечера он подошел ко мне и рассыпался в комплиментах: «Наталья, ты молодец: сроду не слышал, чтобы так бойко и грамотно переводили. Я восхищен!» Конечно, я его поблагодарила за теплые слова, но объяснила, что я профессиональный переводчик, поэтому просто делаю работу, которой меня обучили, а раньше все их мероприятия обслуживали либо школьные учителя, либо ученые-физики, которым пришлось контактировать с носителями языка на конференциях у нас в стране, или выезжая за рубеж. Естественно, что ни те, ни другие не обладали достаточно высоким уровнем знания языка, чтобы выполнять эту довольно сложную работу грамотно и с легкостью, а иностранцы сразу почувствовали разницу. Он же поинтересовался, есть ли у меня загранпаспорт, и посоветовал поскорее его оформить, чтобы сопровождать вторую группу в США. На мое замечание, что у меня нет двух тысяч долларов на поездку, он махнул рукой и сказал, что мне будет достаточно оплатить билет на самолет за шестьсот баксов, ведь я буду там работать для их фирмы.
Предложение было настолько заманчивым, что я бросилась в ОВИР немедленно, но, несмотря на усилия начальника этого ведомства, сделавшего все возможное, чтобы свести ожидание до минимума, документ опоздал на пару дней, и группе пришлось отправляться без меня, прихватив с собой одного ученого-химика, который разрекламировал себя как крутого переводчика. В Америке он произвел такое ужасное впечатление, что мне пришлось через пару лет, чуть ли не со слезами на глазах, уговаривать заокеанских друзей привлечь его для обслуживания нескольких мероприятий во время их приезда в Россию, потому что я не могла отменить уроки в эти дни, а школьные учителя, наслышанные об опозорившейся Татьяне, боялись браться за перевод, понимая, что не потянут. Правда с этого горе-переводчика клуб содрал полную сумму - 2000 баксов, как и со всех остальных членов группы, так что отчасти он был прав, заявив по прибытии в США: «С какой стати я должен здесь вкалывать? Я такой же турист, как и все остальные!» Жаль только, что эта вполне справедливая мысль посетила его за океаном, а не дома, когда ему не терпелось попасть в список счастливчиков. В общем, и на этот раз группа столкнулась с трудностями перевода - как оказалось, на мое счастье.
Американцы еще весной активно приглашали меня в гости: им хотелось познакомить со мной свои семьи, друзей и прихожан церкви, которые очень заинтересовались жизнью нашей страны, наслушавшись рассказов своих земляков, посмотрев видео и фотографии. Как мне позднее, по секрету, рассказала Марджори, некоторые члены первой российской группы вели себя так раскованно и даже вызывающе, что просто шокировали своих пуританских хозяев, в чьих домах жизнь текла сонно и пристойно до появления гостей. Теперь у меня был паспорт, чтобы ехать, а у американской стороны созрело желание обеспечить следующий визит грамотным переводчиком. В это время, как раз кстати, у мужа на работе появился Интернет, и я стала посылать и получать письма по электронной почте. В неделю по несколько раз муж приносил мне послания от разных американских знакомых, и все они, как один, звали меня к себе. Мне очень хотелось поехать, ведь я всем сердцем прикипела к этим людям, принимая их настойчивую доброжелательность за искреннюю симпатию. В октябре меня официально пригласили посетить США, обещая оплатить и дорогу, и проживание. Кроме меня приглашение получила Ольга и Римма,жена партийного секретаря института, в чьем доме во время визитов в наш город останавливался пастор, которого когда-то приняли за министра. Я с радостью согласилась, ведь это было осуществлением моей мечты, вероятность которого была немногим выше, чем при желании полететь на Марс.
В клубе мне сказали, что очередная группа почти сформирована, и поездка состоится в конце января-начале февраля следующего года. Оставалось около трех месяцев на подготовку, а за это время нужно было переделать кучу дел: заранее провести половину пропущенных уроков (вторую часть я планировала наверстать после возвращения), приобрести себе новую одежду, чтобы не выглядеть, как бедная родственница, а самое главное - подготовить подарки всем знакомым, как, впрочем, и сувениры для вручения представителям тех организаций, которые мы собирались посетить. Чего я только не накупила: деревянные расписные брошки, ложки и блюда, а также ручки с крошечными матрешками на конце (их я везла около ста штук, и ни одной не осталось - все раздала детишкам в школах и церкви), гжельские изделия, даже настенные часы в виде бело-голубой тарелки с фирменными узорами, шкатулки, резные фигурки, павловские платки и украшения из янтаря и других поделочных камней. Получилось у меня два чемодана: один с вещами, а другой - с подарками, а еще была ручная кладь с нашей национальной гордостью - русской водкой. Никто не остался обойденным вниманием и обиженным мной. Так приятно было видеть радость на лицах знакомых! Воспитанные люди не хотят остаться в долгу - и меня завалили подарками, так что «молнии» на чемоданах не закрывались, поэтому пришлось багаж обматывать скотчем, чтобы не развалился до дома.
Ольга ехать не хотела: ей ужасно не понравилось первое посещение, она говорила о том,как их принимали, с таким сарказмом, граничившим с издевательством, что мне порой становилось не по себе. Конечно, иногда от ее рассказов у меня невольно сжималось сердце в каком-то тягостном предчувствии, но я старалась себя успокоить и развеять все сомнения, ведь и Марджори ей не нравилась, а я полюбила ее всей душой. Вдруг компьютерный клуб начал требовать с нас троих какие-то деньги за то, что включили нас в свою группу. И Ольга, и Римма наотрез отказались платить, а стало быть, и ехать. Я уже растранжирила все, что накопила на билет - ведь его мне оплатили американцы, но готова была влезть в долги и осуществить свою мечту, потому что директор клуба объявил, что это последняя поездка, поскольку после возвращения народ жаловался на то, что принимали плохо: не кормили досыта, интересных экскурсий было мало, развлечений вообще никаких, зато все время «грузили» религиозной пропагандой, к тому же протестантской - абсолютно чуждой нашему российскому менталитету. Так что выбора у меня не было, я готова была заплатить за удовольствие, но, конечно, написала обо всем в Америку, чтобы не сердились на Ольгу и Римму. Ответ пришел через пару дней и показался мне несколько холоднее, чем предыдущие письма: церковная администрация обещала передать руководителю группы требуемую у нас клубом сумму, так что вылетели мы в полном составе.
Перелет был долгим - девять часов, ноги затекли, навалилась усталость, которую, впрочем, как рукой сняло, как только мы приземлились. Помню, как шла по длинному коридору, застеленному ковролином, испускавшим какой-то специфический американский запах - я его заметила еще в посольстве, когда получала визу, а сердце радостно подпрыгивало в груди: надо же - судьба занесла меня на край света, в страну, которая в советское время была доступна только узкому кругу партийной верхушки, да их домочадцам и протеже! А я без всякого блата, только благодаря полученным в своей английской школе знаниям (у бездарных и убогих преподавателей так называемого «университета» учиться было нечему), да многолетнему труду, который обогатил мой лексический запас, превратив в опытного специалиста, получила такую уникальную возможность: увидеть собственными глазами совершенно другой мир, о котором так много читала и слышала! Я подняла глаза вверх и мысленно обратилась к Сереже: «Если ты сейчас видишь меня, то как, должно быть, радуешься и гордишься мной, ведь ты всегда и всем говорил: «Мой жёнчик - самый лучший на свете: она у меня и умница, и красавица!» И еще вспомнила Кирилла, с которым судьба меня свела в тяжелую годину, когда я едва держалась на плаву, затягиваемая в пучину горя, а холодные, черные волны отчаяния перехлестывали через мою голову, и если бы не его рука, протянутая во-время, и не его ободряющие слова: «Наталья, ты сильная, ты все сможешь!», пропала бы я, а вот надо же: где очутилась - поди сам Кирилл, с его положением и связями жены, здесь еще не бывал!
Я находилась почти в таком же состоянии эйфории, какое испытала, когда мой сын появился на свет. Нас рассадили по минивэнам, и мы отправились в путь. Был вечер, уже стемнело, но дорога ярко освещалась многочисленными фонарями и указателями, так что все постройки на обочинах было видно довольно хорошо. Меня поразили огромные «грибы» с тонкими длинными ножками и толстыми шляпками, разбросанные по бескрайней темной равнине, только огни домов, как светлячки, парящие над лугом, мерцали то здесь, то там. Казалось, что прибывшие из глубин космоса инопланетяне засеяли эту чужую землю привезенными с собой спорами фантастических гигантов. Увы, все имело вполне прозаичное, земное объяснение: это были водонапорные башни.
Удивила и протестантская церковь: оказалось, что это огромное, одно-двух-этажное современное здание, расположенное на склоне холма, недалеко от реки. Оно скорее напоминало какой-нибудь дворец культуры или клуб, а не религиозную постройку. Оно, действительно, представляло собой некий культурный комплекс, в котором был молельный зал, где по праздникам и воскресеньям проводились часовые службы, целых три, одна за другой - чтобы прихожане могли выбрать удобное для себя время и не толпились в тесноте и духоте, испытывая раздражение и неудобство вместо религиозного экстаза и смирения. Помещений в здании было множество: и для занятий хоров (младший состоял из двух-пятилетних крох, а старший из абсолютно седых девяностолетних матрон - язык не поворачивается назвать их бабулями, между этими двумя было еще штук шесть - для разных возрастных групп), и для нескольких спортивных секций - настоящие залы, просторные и оснащенные всем необходимым инвентарем. Здесь же находилось несколько групп детского сада - от грудничков, чьи матери вынуждены были работать, до деток, стоящих на пороге школы. Была здесь и огромная библиотека со множеством книг, не только религиозного содержания, но и вполне светских. А обилие кружков могло удовлетворить самые разнообразные вкусы и интересы. Естественно, у женщин был свой клуб, у молодежи свой, да и джентльмены не были обижены. Всем находилось место и занятие по сердцу и карману, никто не чувствовал себя нежеланным или лишним. Думаю, что, если бы наши православные приходы так же радели о своей пастве, то у нас в стране, при нашей-то тяжелой и безрадостной жизни, поголовно все население не вылезало бы из храмов, обретая там понимание и утешение.
В церкви собрались наши старые знакомые и те, пока неизвестные нам люди, которые захотели поселить в своих домах гостей из далекой страны. Меня обступили со всех сторон уже посетившие Россию счастливчики, каждому не терпелось узнать о том, как обстоят дела у их бывших хозяев и друзей. Не успевала я ответить на один вопрос, как тут же слышала еще десяток из
разных уст. Все это было вполне естественно, только немного несвоевременно, ведь меня ждала Марджори, она даже вышла на улицу, несмотря на мороз - так ей хотелось поскорее увидеться и обняться со мной: мы, действительно, соскучились друг по другу. Делегация уже успела занять приготовленные стулья, а меня все рвали на части любопытные. Я понимала, что пора было начинать вечер знакомства и расселения, но в задержке моей вины не было. В конце концов, в приглашении не говорилось ни единого слова о том, что мне предстоит переводить - нас троих позвали в гости в знак благодарности за ту работу, которую мы проделали, принимая их группы у себя. Правда, Ольга не участвовала в организации их визитов, но зато ее муж работал в оборонном институте и имел доступ к государственной тайне - думаю, именно это обстоятельство привлекало американскую сторону, ведь в те годы еще не все секреты были проданы врагам нашими высокопоставленными лицами.
И вот я, в очередной раз пытаясь вырваться из кольца окруживших меня людей, слышу резкий и злобный окрик: «Natasha!» Первая мысль, промелькнувшая у меня в голове: «Таким тоном, должно быть, отдавал приказы Дяде Тому его хозяин-рабовладелец». Потом ощущение ожога, как от удара хлыстом и обида: разве так мы разговаривали с приехавшими к нам гостями! Да уж: русский человек наизнанку вывернется, снимет с себя последнюю рубаху, чтобы гостя уважить, а здесь нас ожидали с опаской и брезгливым интересом (те, кто еще не бывал в России и не имел возможности почувствовать наше гостеприимство и хлебосольство). И я сразу поняла, кому мы были обязаны этим недоверием и даже пренебрежением: эта дама по документам числилась бывшей учительницей, давно вышедшей на пенсию, и возглавившей комитет по обмену делегациями с нашим городом. По всей видимости, она сотрудничала с ЦРУ, потому что ей беспрекословно подчинялись и очень боялись ее не только прихожане, но и сами священники. Куда бы мы не приезжали во время визита, после разговора с американцами, рассказа о нашей Родине, ответа на многочисленные вопросы, задаваемые с искренним интересом - повсюду я слышала одни и те же слова: «Оказывается, русские - такие хорошие люди, веселые, доброжелательные, ничем не отличаются от американцев, а нам говорили совсем другое о них!»
Думаю, что для зарождения лучшего взаимопонимания и доверия между нашими народами, такие поездки и встречи обычных людей, простых тружеников принесли гораздо больше пользы, чем официальные визиты высокопоставленных чиновников. По-видимому, такое развитие отношений не соответствовал задуманному сценарию, поэтому Хелен, наш Цербер, неизменно окатывала ледяной водой своих соотечественников, в чьих сердцах загорелся огонек дружелюбия к тем, кого они привыкли считать врагами всю свою жизнь. Она неизменно бросала в толпу одну и ту же фразу: «Никакие они не добрые - они все перегрызлись между собой в собственной стране!» Где она успела подметить эту российскую особенность - мне неведомо, тем более, что ее у нас только что не облизывали, да и ссор никаких я ни разу не слышала, даже выяснения отношений. Здесь она всегда была приторно любезна, внимательно слушала, расспрашивала обо всех сферах нашей жизни, о настроении людей, об отношении к разным политическим партиям - видимо, собирала материал. Сотрудники клуба сразу заподозрили, что она прекрасно понимает все, что говорится вокруг нее на русском языке, хотя она все время сожалела о том, что не знает ни единого слова.
Наконец все перезнакомились и разъехались по домам, нас с Ольгой взяла к себе на постой Марджори. У нее был довольно большой двухэтажный дом с четырьмя спальнями на втором этаже, а на первом располагались огромная гостиная, просторная столовая и вместительная кухня. Когда-то в этом доме проживала большая семья: родители и трое детей, но потом муж умер, причем, был еще довольно молод - всего 54 года, а дети выросли и разлетелись по разным городам и штатам. У двоих были ребятишки-школьники, так что Марджори была бабушкой троих внуков, но больше всех любила младшего, который пока жил в этом же городе, оставшись с матерью после развода родителей. Им предстояла скорая разлука, потому что мама снова вышла замуж и родила очаровательную дочку, но у нового мужа что-то не заладилось с работой здесь, и они готовились к переезду в его родной штат, расположенный в тысяче миль от дома бабушки. Внук оставался единственной ниточкой, которая удерживала Марджори в этом городе, поэтому она уже начала запасаться коробками, готовясь переехать поближе к старшей дочери, у которой не было семьи, но жить планировала в отдельном доме, где-нибудь на соседней улице, чтобы не мешать друг другу. Сын, любитель природы и уединения, поселился в горах, купив себе небольшой участок земли, на котором сначала смастерил хижину, состоявшую из одной комнаты, но каждое лето пристраивал то кухню, то веранду, то еще одну комнату, расширяя свои владения, чтобы со временем принять своего подросшего отпрыска в просторном доме: мать согласилась отдать мальчика отцу, когда ему исполнится тринадцать лет.
В соседнем штате жила младшая дочь, у нее личная жизнь тоже не сложилась: прожив с мужем несколько лет и родив сына и дочь, она предпочла все-таки с ним расстаться и воспитывать детей в одиночку - каким же надо быть человеком, чтобы женщина на это решилась, ведь он не был ни пьяницей, ни наркоманом. Жилось ей нелегко, постоянной работы не было, поэтому Марджори ей старалась помогать материально. В Америке не принято поддерживать взрослых детей - считается, что они сами несут ответственность за свою жизнь, поэтому должны с детства проявлять самостоятельность и целеустремленность, чтобы получить востребованную профессию и заработать много денег. Деньги - вот, что самое главное в США, только деньги, которые открывают широкие возможности на пути к еще большему богатству, дающему власть над другими людьми.
Марджори в этом плане, как и во многом другом, была не похожа на рядовых американцев, она не молилась Золотому Тельцу, для нее гораздо важнее были человеческие чувства и привязанности. Она довольно поздно вышла замуж и родила детей одного за другим. Наверное, как и я , она так долго этого ждала, что дети были в ее жизни главной ценностью, поэтому в свои семьдесят пять лет она продолжала помогать и дочери, и сыну, стараясь хоть как-то облегчить их жизнь. Да, она была воистину неординарной женщиной, способной на глубокие чувства и благородные поступки! Ей хотелось порадовать близких, побаловать их. Сколько подарков она накупила моим детям: каждый день, возвращаясь домой поздно вечером, я находила на своей кровати очередные сумочки, пеналы, фломастеры. Она и одежду попыталась купить, прочитав мой список, составленный дома, но я сразу же пресекла эти попытки, каждый раз возвращая деньги по чеку, ведь она и так меня очень выручала - мне было некогда бегать по магазинам.
Группа оказалась непростой: только четыре женщины и десяток мужиков, причем почти все начальники, привыкшие командовать подчиненными, гонористые и избалованные. Организаторы поездки, видимо, наобещали им золотые горы, а в семьях их не очень-то радушно принимали: утром наливали стакан пустого чая, не предложив даже простого бутерброда, ведь церковь никому ничего не платила для того, чтобы угощать квартирантов, а американцы привыкли считать каждый цент, поэтому не собирались тратиться на каких-то русских. Злые от постоянного голода громадные мужики стали мне жаловаться, ведь они-то заплатили за поездку о-очень большие деньги, да еще привезли кучу дорогих подарков: расписные самовары, огромные полутораметровые павловские шали, палехские лаковые шкатулки, изделия из янтаря - все, что в Америке стоит довольно дорого. Почему-то все решили, что, раз я свободно говорю по-английски, значит, должна решать с хозяевами все возникшие проблемы. Оказалось, что у одного расстройство желудка, у другого разболелся зуб, а у третьего все время болит голова. Русской бабе своего мужика приходится всю жизнь нянчить, а тут на моем попечении оказался целый десяток - вот счастье-то привалило! Наконец, они меня буквально скрутили, требуя решить их проблемы, пришлось мне пойти на неприятный разговор, который привел к неожиданным результатам.
История моих ошибок. Глава 55. Открытие Америки.
Весной состоялся второй визит наших ново-обретенных друзей, более короткий, да и группа на этот раз была малочисленной - всего четыре или пять человек. Переводила одна я, правда, пару раз забегал пообщаться парнишка, который работал летом, так что мне удавалось немного отдохнуть. Если в прошлый раз я согласилась поработать, потому что в семье было туго с деньгами (мужу не платили зарплату месяцами, а когда ее все-таки выдавали, инфляция превращала ее в конфетные фантики, на которые и хлеба-то купить было невозможно), тем более, что обещали заплатить приличную сумму - впрочем, конечно же, обманули, разделив на десять - мне пришлось еще свои деньги добавить, чтобы отнести в храм и не выглядеть при этом скрягой; то весной я пошла переводить ради собственного удовольствия: попрактиковаться в языке и пообщаться с новыми знакомыми. В клубе меня, наверное, посчитали наивной дурочкой и об оплате даже не заикнулись.
Вообще, удивительно , как люди жили одним днем, совершенно не заботясь о будущем: получив осенью с группы первых туристов тридцать тысяч долларов, и уже оформляя следующую делегацию, руководство клуба не сочло нужным достойно оплатить работу переводчиков, без которых невозможно строить никакие международные отношения. Они все понемногу изъяснялись на английском, очень примитивном «рязанском» диалекте, и даже не представляли, как это должно быть на самом деле - в исполнении профессионала.
На открытии программы второго визита американцев присутствовал заместитель директора института, в конце вечера он подошел ко мне и рассыпался в комплиментах: «Наталья, ты молодец: сроду не слышал, чтобы так бойко и грамотно переводили. Я восхищен!» Конечно, я его поблагодарила за теплые слова, но объяснила, что я профессиональный переводчик, поэтому просто делаю работу, которой меня обучили, а раньше все их мероприятия обслуживали либо школьные учителя, либо ученые-физики, которым пришлось контактировать с носителями языка на конференциях у нас в стране, или выезжая за рубеж. Естественно, что ни те, ни другие не обладали достаточно высоким уровнем знания языка, чтобы выполнять эту довольно сложную работу грамотно и с легкостью, а иностранцы сразу почувствовали разницу. Он же поинтересовался, есть ли у меня загранпаспорт, и посоветовал поскорее его оформить, чтобы сопровождать вторую группу в США. На мое замечание, что у меня нет двух тысяч долларов на поездку, он махнул рукой и сказал, что мне будет достаточно оплатить билет на самолет за шестьсот баксов, ведь я буду там работать для их фирмы.
Предложение было настолько заманчивым, что я бросилась в ОВИР немедленно, но, несмотря на усилия начальника этого ведомства, сделавшего все возможное, чтобы свести ожидание до минимума, документ опоздал на пару дней, и группе пришлось отправляться без меня, прихватив с собой одного ученого-химика, который разрекламировал себя как крутого переводчика. В Америке он произвел такое ужасное впечатление, что мне пришлось через пару лет, чуть ли не со слезами на глазах, уговаривать заокеанских друзей привлечь его для обслуживания нескольких мероприятий во время их приезда в Россию, потому что я не могла отменить уроки в эти дни, а школьные учителя, наслышанные об опозорившейся Татьяне, боялись браться за перевод, понимая, что не потянут. Правда с этого горе-переводчика клуб содрал полную сумму - 2000 баксов, как и со всех остальных членов группы, так что отчасти он был прав, заявив по прибытии в США: «С какой стати я должен здесь вкалывать? Я такой же турист, как и все остальные!» Жаль только, что эта вполне справедливая мысль посетила его за океаном, а не дома, когда ему не терпелось попасть в список счастливчиков. В общем, и на этот раз группа столкнулась с трудностями перевода - как оказалось, на мое счастье.
Американцы еще весной активно приглашали меня в гости: им хотелось познакомить со мной свои семьи, друзей и прихожан церкви, которые очень заинтересовались жизнью нашей страны, наслушавшись рассказов своих земляков, посмотрев видео и фотографии. Как мне позднее, по секрету, рассказала Марджори, некоторые члены первой российской группы вели себя так раскованно и даже вызывающе, что просто шокировали своих пуританских хозяев, в чьих домах жизнь текла сонно и пристойно до появления гостей. Теперь у меня был паспорт, чтобы ехать, а у американской стороны созрело желание обеспечить следующий визит грамотным переводчиком. В это время, как раз кстати, у мужа на работе появился Интернет, и я стала посылать и получать письма по электронной почте. В неделю по несколько раз муж приносил мне послания от разных американских знакомых, и все они, как один, звали меня к себе. Мне очень хотелось поехать, ведь я всем сердцем прикипела к этим людям, принимая их настойчивую доброжелательность за искреннюю симпатию. В октябре меня официально пригласили посетить США, обещая оплатить и дорогу, и проживание. Кроме меня приглашение получила Ольга и Римма,жена партийного секретаря института, в чьем доме во время визитов в наш город останавливался пастор, которого когда-то приняли за министра. Я с радостью согласилась, ведь это было осуществлением моей мечты, вероятность которого была немногим выше, чем при желании полететь на Марс.
В клубе мне сказали, что очередная группа почти сформирована, и поездка состоится в конце января-начале февраля следующего года. Оставалось около трех месяцев на подготовку, а за это время нужно было переделать кучу дел: заранее провести половину пропущенных уроков (вторую часть я планировала наверстать после возвращения), приобрести себе новую одежду, чтобы не выглядеть, как бедная родственница, а самое главное - подготовить подарки всем знакомым, как, впрочем, и сувениры для вручения представителям тех организаций, которые мы собирались посетить. Чего я только не накупила: деревянные расписные брошки, ложки и блюда, а также ручки с крошечными матрешками на конце (их я везла около ста штук, и ни одной не осталось - все раздала детишкам в школах и церкви), гжельские изделия, даже настенные часы в виде бело-голубой тарелки с фирменными узорами, шкатулки, резные фигурки, павловские платки и украшения из янтаря и других поделочных камней. Получилось у меня два чемодана: один с вещами, а другой - с подарками, а еще была ручная кладь с нашей национальной гордостью - русской водкой. Никто не остался обойденным вниманием и обиженным мной. Так приятно было видеть радость на лицах знакомых! Воспитанные люди не хотят остаться в долгу - и меня завалили подарками, так что «молнии» на чемоданах не закрывались, поэтому пришлось багаж обматывать скотчем, чтобы не развалился до дома.
Ольга ехать не хотела: ей ужасно не понравилось первое посещение, она говорила о том,как их принимали, с таким сарказмом, граничившим с издевательством, что мне порой становилось не по себе. Конечно, иногда от ее рассказов у меня невольно сжималось сердце в каком-то тягостном предчувствии, но я старалась себя успокоить и развеять все сомнения, ведь и Марджори ей не нравилась, а я полюбила ее всей душой. Вдруг компьютерный клуб начал требовать с нас троих какие-то деньги за то, что включили нас в свою группу. И Ольга, и Римма наотрез отказались платить, а стало быть, и ехать. Я уже растранжирила все, что накопила на билет - ведь его мне оплатили американцы, но готова была влезть в долги и осуществить свою мечту, потому что директор клуба объявил, что это последняя поездка, поскольку после возвращения народ жаловался на то, что принимали плохо: не кормили досыта, интересных экскурсий было мало, развлечений вообще никаких, зато все время «грузили» религиозной пропагандой, к тому же протестантской - абсолютно чуждой нашему российскому менталитету. Так что выбора у меня не было, я готова была заплатить за удовольствие, но, конечно, написала обо всем в Америку, чтобы не сердились на Ольгу и Римму. Ответ пришел через пару дней и показался мне несколько холоднее, чем предыдущие письма: церковная администрация обещала передать руководителю группы требуемую у нас клубом сумму, так что вылетели мы в полном составе.
Перелет был долгим - девять часов, ноги затекли, навалилась усталость, которую, впрочем, как рукой сняло, как только мы приземлились. Помню, как шла по длинному коридору, застеленному ковролином, испускавшим какой-то специфический американский запах - я его заметила еще в посольстве, когда получала визу, а сердце радостно подпрыгивало в груди: надо же - судьба занесла меня на край света, в страну, которая в советское время была доступна только узкому кругу партийной верхушки, да их домочадцам и протеже! А я без всякого блата, только благодаря полученным в своей английской школе знаниям (у бездарных и убогих преподавателей так называемого «университета» учиться было нечему), да многолетнему труду, который обогатил мой лексический запас, превратив в опытного специалиста, получила такую уникальную возможность: увидеть собственными глазами совершенно другой мир, о котором так много читала и слышала! Я подняла глаза вверх и мысленно обратилась к Сереже: «Если ты сейчас видишь меня, то как, должно быть, радуешься и гордишься мной, ведь ты всегда и всем говорил: «Мой жёнчик - самый лучший на свете: она у меня и умница, и красавица!» И еще вспомнила Кирилла, с которым судьба меня свела в тяжелую годину, когда я едва держалась на плаву, затягиваемая в пучину горя, а холодные, черные волны отчаяния перехлестывали через мою голову, и если бы не его рука, протянутая во-время, и не его ободряющие слова: «Наталья, ты сильная, ты все сможешь!», пропала бы я, а вот надо же: где очутилась - поди сам Кирилл, с его положением и связями жены, здесь еще не бывал!
Я находилась почти в таком же состоянии эйфории, какое испытала, когда мой сын появился на свет. Нас рассадили по минивэнам, и мы отправились в путь. Был вечер, уже стемнело, но дорога ярко освещалась многочисленными фонарями и указателями, так что все постройки на обочинах было видно довольно хорошо. Меня поразили огромные «грибы» с тонкими длинными ножками и толстыми шляпками, разбросанные по бескрайней темной равнине, только огни домов, как светлячки, парящие над лугом, мерцали то здесь, то там. Казалось, что прибывшие из глубин космоса инопланетяне засеяли эту чужую землю привезенными с собой спорами фантастических гигантов. Увы, все имело вполне прозаичное, земное объяснение: это были водонапорные башни.
Удивила и протестантская церковь: оказалось, что это огромное, одно-двух-этажное современное здание, расположенное на склоне холма, недалеко от реки. Оно скорее напоминало какой-нибудь дворец культуры или клуб, а не религиозную постройку. Оно, действительно, представляло собой некий культурный комплекс, в котором был молельный зал, где по праздникам и воскресеньям проводились часовые службы, целых три, одна за другой - чтобы прихожане могли выбрать удобное для себя время и не толпились в тесноте и духоте, испытывая раздражение и неудобство вместо религиозного экстаза и смирения. Помещений в здании было множество: и для занятий хоров (младший состоял из двух-пятилетних крох, а старший из абсолютно седых девяностолетних матрон - язык не поворачивается назвать их бабулями, между этими двумя было еще штук шесть - для разных возрастных групп), и для нескольких спортивных секций - настоящие залы, просторные и оснащенные всем необходимым инвентарем. Здесь же находилось несколько групп детского сада - от грудничков, чьи матери вынуждены были работать, до деток, стоящих на пороге школы. Была здесь и огромная библиотека со множеством книг, не только религиозного содержания, но и вполне светских. А обилие кружков могло удовлетворить самые разнообразные вкусы и интересы. Естественно, у женщин был свой клуб, у молодежи свой, да и джентльмены не были обижены. Всем находилось место и занятие по сердцу и карману, никто не чувствовал себя нежеланным или лишним. Думаю, что, если бы наши православные приходы так же радели о своей пастве, то у нас в стране, при нашей-то тяжелой и безрадостной жизни, поголовно все население не вылезало бы из храмов, обретая там понимание и утешение.
В церкви собрались наши старые знакомые и те, пока неизвестные нам люди, которые захотели поселить в своих домах гостей из далекой страны. Меня обступили со всех сторон уже посетившие Россию счастливчики, каждому не терпелось узнать о том, как обстоят дела у их бывших хозяев и друзей. Не успевала я ответить на один вопрос, как тут же слышала еще десяток из
разных уст. Все это было вполне естественно, только немного несвоевременно, ведь меня ждала Марджори, она даже вышла на улицу, несмотря на мороз - так ей хотелось поскорее увидеться и обняться со мной: мы, действительно, соскучились друг по другу. Делегация уже успела занять приготовленные стулья, а меня все рвали на части любопытные. Я понимала, что пора было начинать вечер знакомства и расселения, но в задержке моей вины не было. В конце концов, в приглашении не говорилось ни единого слова о том, что мне предстоит переводить - нас троих позвали в гости в знак благодарности за ту работу, которую мы проделали, принимая их группы у себя. Правда, Ольга не участвовала в организации их визитов, но зато ее муж работал в оборонном институте и имел доступ к государственной тайне - думаю, именно это обстоятельство привлекало американскую сторону, ведь в те годы еще не все секреты были проданы врагам нашими высокопоставленными лицами.
И вот я, в очередной раз пытаясь вырваться из кольца окруживших меня людей, слышу резкий и злобный окрик: «Natasha!» Первая мысль, промелькнувшая у меня в голове: «Таким тоном, должно быть, отдавал приказы Дяде Тому его хозяин-рабовладелец». Потом ощущение ожога, как от удара хлыстом и обида: разве так мы разговаривали с приехавшими к нам гостями! Да уж: русский человек наизнанку вывернется, снимет с себя последнюю рубаху, чтобы гостя уважить, а здесь нас ожидали с опаской и брезгливым интересом (те, кто еще не бывал в России и не имел возможности почувствовать наше гостеприимство и хлебосольство). И я сразу поняла, кому мы были обязаны этим недоверием и даже пренебрежением: эта дама по документам числилась бывшей учительницей, давно вышедшей на пенсию, и возглавившей комитет по обмену делегациями с нашим городом. По всей видимости, она сотрудничала с ЦРУ, потому что ей беспрекословно подчинялись и очень боялись ее не только прихожане, но и сами священники. Куда бы мы не приезжали во время визита, после разговора с американцами, рассказа о нашей Родине, ответа на многочисленные вопросы, задаваемые с искренним интересом - повсюду я слышала одни и те же слова: «Оказывается, русские - такие хорошие люди, веселые, доброжелательные, ничем не отличаются от американцев, а нам говорили совсем другое о них!»
Думаю, что для зарождения лучшего взаимопонимания и доверия между нашими народами, такие поездки и встречи обычных людей, простых тружеников принесли гораздо больше пользы, чем официальные визиты высокопоставленных чиновников. По-видимому, такое развитие отношений не соответствовал задуманному сценарию, поэтому Хелен, наш Цербер, неизменно окатывала ледяной водой своих соотечественников, в чьих сердцах загорелся огонек дружелюбия к тем, кого они привыкли считать врагами всю свою жизнь. Она неизменно бросала в толпу одну и ту же фразу: «Никакие они не добрые - они все перегрызлись между собой в собственной стране!» Где она успела подметить эту российскую особенность - мне неведомо, тем более, что ее у нас только что не облизывали, да и ссор никаких я ни разу не слышала, даже выяснения отношений. Здесь она всегда была приторно любезна, внимательно слушала, расспрашивала обо всех сферах нашей жизни, о настроении людей, об отношении к разным политическим партиям - видимо, собирала материал. Сотрудники клуба сразу заподозрили, что она прекрасно понимает все, что говорится вокруг нее на русском языке, хотя она все время сожалела о том, что не знает ни единого слова.
Наконец все перезнакомились и разъехались по домам, нас с Ольгой взяла к себе на постой Марджори. У нее был довольно большой двухэтажный дом с четырьмя спальнями на втором этаже, а на первом располагались огромная гостиная, просторная столовая и вместительная кухня. Когда-то в этом доме проживала большая семья: родители и трое детей, но потом муж умер, причем, был еще довольно молод - всего 54 года, а дети выросли и разлетелись по разным городам и штатам. У двоих были ребятишки-школьники, так что Марджори была бабушкой троих внуков, но больше всех любила младшего, который пока жил в этом же городе, оставшись с матерью после развода родителей. Им предстояла скорая разлука, потому что мама снова вышла замуж и родила очаровательную дочку, но у нового мужа что-то не заладилось с работой здесь, и они готовились к переезду в его родной штат, расположенный в тысяче миль от дома бабушки. Внук оставался единственной ниточкой, которая удерживала Марджори в этом городе, поэтому она уже начала запасаться коробками, готовясь переехать поближе к старшей дочери, у которой не было семьи, но жить планировала в отдельном доме, где-нибудь на соседней улице, чтобы не мешать друг другу. Сын, любитель природы и уединения, поселился в горах, купив себе небольшой участок земли, на котором сначала смастерил хижину, состоявшую из одной комнаты, но каждое лето пристраивал то кухню, то веранду, то еще одну комнату, расширяя свои владения, чтобы со временем принять своего подросшего отпрыска в просторном доме: мать согласилась отдать мальчика отцу, когда ему исполнится тринадцать лет.
В соседнем штате жила младшая дочь, у нее личная жизнь тоже не сложилась: прожив с мужем несколько лет и родив сына и дочь, она предпочла все-таки с ним расстаться и воспитывать детей в одиночку - каким же надо быть человеком, чтобы женщина на это решилась, ведь он не был ни пьяницей, ни наркоманом. Жилось ей нелегко, постоянной работы не было, поэтому Марджори ей старалась помогать материально. В Америке не принято поддерживать взрослых детей - считается, что они сами несут ответственность за свою жизнь, поэтому должны с детства проявлять самостоятельность и целеустремленность, чтобы получить востребованную профессию и заработать много денег. Деньги - вот, что самое главное в США, только деньги, которые открывают широкие возможности на пути к еще большему богатству, дающему власть над другими людьми.
Марджори в этом плане, как и во многом другом, была не похожа на рядовых американцев, она не молилась Золотому Тельцу, для нее гораздо важнее были человеческие чувства и привязанности. Она довольно поздно вышла замуж и родила детей одного за другим. Наверное, как и я , она так долго этого ждала, что дети были в ее жизни главной ценностью, поэтому в свои семьдесят пять лет она продолжала помогать и дочери, и сыну, стараясь хоть как-то облегчить их жизнь. Да, она была воистину неординарной женщиной, способной на глубокие чувства и благородные поступки! Ей хотелось порадовать близких, побаловать их. Сколько подарков она накупила моим детям: каждый день, возвращаясь домой поздно вечером, я находила на своей кровати очередные сумочки, пеналы, фломастеры. Она и одежду попыталась купить, прочитав мой список, составленный дома, но я сразу же пресекла эти попытки, каждый раз возвращая деньги по чеку, ведь она и так меня очень выручала - мне было некогда бегать по магазинам.
Группа оказалась непростой: только четыре женщины и десяток мужиков, причем почти все начальники, привыкшие командовать подчиненными, гонористые и избалованные. Организаторы поездки, видимо, наобещали им золотые горы, а в семьях их не очень-то радушно принимали: утром наливали стакан пустого чая, не предложив даже простого бутерброда, ведь церковь никому ничего не платила для того, чтобы угощать квартирантов, а американцы привыкли считать каждый цент, поэтому не собирались тратиться на каких-то русских. Злые от постоянного голода громадные мужики стали мне жаловаться, ведь они-то заплатили за поездку о-очень большие деньги, да еще привезли кучу дорогих подарков: расписные самовары, огромные полутораметровые павловские шали, палехские лаковые шкатулки, изделия из янтаря - все, что в Америке стоит довольно дорого. Почему-то все решили, что, раз я свободно говорю по-английски, значит, должна решать с хозяевами все возникшие проблемы. Оказалось, что у одного расстройство желудка, у другого разболелся зуб, а у третьего все время болит голова. Русской бабе своего мужика приходится всю жизнь нянчить, а тут на моем попечении оказался целый десяток - вот счастье-то привалило! Наконец, они меня буквально скрутили, требуя решить их проблемы, пришлось мне пойти на неприятный разговор, который привел к неожиданным результатам.