Май darling
Кусок майских выходных я провел на широте Бордо. На несколько дней залип в гостях у знакомых в крохотном поселке под Одессой.
У знакомых есть дочь. Мне двадцать шесть лет и я умею бренькать на фортепиано по десятку нот нескольких мелодий. Ей шесть и она играет на фортепиано лучше, чем Гришаня "Туз" - в покер. Кроме того, каждый день пиликает на виолончели какие-то фуги и "легкие инструментальные пьески", от которых я начинаю тяжко завидовать. Выходишь на улицу, перед тобой дикое морское побережье, носятся какие-то соседские цыганчата, орут недорезанные гуси. Возвращаешься в дом, а там объявляют: сегодня для нашего гостя небольшой концерт. И малолетний человек-оркестр сначала пианинит, потом виолончелит, а затем танцует балет под Ала Джерро. Привет, комплексы.
Отправились фотографировать на остатки колхоза.
Вдруг мимо проносится раздолбанная телега, запряженная русской тройкой украинской одиночкой, с нее два каких-то бугогана орут: "Фото коровы платное!", и с диким гоготом уносятся в клубы пыли. Призванный их заклятьем, к нам подходит некий потрепанный субъект.
- А шо вы тут фотоагра. Афограто. Фотографаривы, - пытается проартикулировать он.- Вы из газеты? - заходит с другой стороны вопроса.
- Неа, - вру я. - Мы для себя снимаем, - говорю правду я.
- А хотите что-нибудь еще посмотреть? - в надежде на легкую наживу от "туристов, епты" предлагает местный.
Отказываемся и уходим на другую сторону коровника, откуда до нас периодически доносятся его теоретические выкладки коллегам: "Я, сука, бля, ото його кажу, надо потому шо бля пиздец будет, я тебе отвечаю, нахуй!" Русский язык велик и могуч, он гоняет стаи туч.
Кроме того, снял на ферме одну кобылку со стройными ножками и смазливыми копытами. Телефончик не дала, но зато сфотографировались вместе.
У знакомых есть дочь. Мне двадцать шесть лет и я умею бренькать на фортепиано по десятку нот нескольких мелодий. Ей шесть и она играет на фортепиано лучше, чем Гришаня "Туз" - в покер. Кроме того, каждый день пиликает на виолончели какие-то фуги и "легкие инструментальные пьески", от которых я начинаю тяжко завидовать. Выходишь на улицу, перед тобой дикое морское побережье, носятся какие-то соседские цыганчата, орут недорезанные гуси. Возвращаешься в дом, а там объявляют: сегодня для нашего гостя небольшой концерт. И малолетний человек-оркестр сначала пианинит, потом виолончелит, а затем танцует балет под Ала Джерро. Привет, комплексы.
Отправились фотографировать на остатки колхоза.
Вдруг мимо проносится раздолбанная телега, запряженная русской тройкой украинской одиночкой, с нее два каких-то бугогана орут: "Фото коровы платное!", и с диким гоготом уносятся в клубы пыли. Призванный их заклятьем, к нам подходит некий потрепанный субъект.
- А шо вы тут фотоагра. Афограто. Фотографаривы, - пытается проартикулировать он.- Вы из газеты? - заходит с другой стороны вопроса.
- Неа, - вру я. - Мы для себя снимаем, - говорю правду я.
- А хотите что-нибудь еще посмотреть? - в надежде на легкую наживу от "туристов, епты" предлагает местный.
Отказываемся и уходим на другую сторону коровника, откуда до нас периодически доносятся его теоретические выкладки коллегам: "Я, сука, бля, ото його кажу, надо потому шо бля пиздец будет, я тебе отвечаю, нахуй!" Русский язык велик и могуч, он гоняет стаи туч.
Кроме того, снял на ферме одну кобылку со стройными ножками и смазливыми копытами. Телефончик не дала, но зато сфотографировались вместе.