10 дней тишины
В этом январе я не разговаривала десять дней, вставала в четыре утра и десять часов в сутки сидела на полу, сложив ноги крестиком.
Накануне.
В крошечную деревушку Ödeshog я добиралась с четырьмя пересадками. На одной из станций, в ожидании стокгольмского поезда я засунула руку в карман рюкзака и нащупала что-то холодное, твердое и шелестящее. Это оказалась пара бутербродов с сыром, плотно завернутая в фольгу. Видимо, Шуша положила их сумку этим утром, пока я второпях расчесывала волосы и запихивала сонные ноги в холодные сапоги. Дежавю. Всего каких-то пять дней назад в зоне досмотра аэропорта Леонардо да Винчи я вытащила из этого же рюкзака точно такой же пакет - внутри оказался кусок домашнего пирога, который Кристиан испек накануне вечером.
Следующая остановка Mjölby. Здесь у меня два часа, которые кажутся бесконечными в промозглую и ветряную погоду. Заглядываю в местную церковь, но там нарядные люди ожидают начала какого-то торжества. Я смущаюсь и выхожу на улицу. Пытаясь найти обратную дорогу среди древних могильных обелисков, сталкиваюсь на тропинке с человеком возраста моего отца. Он идет в окружении нарядных детей и смотрит мне прямо в глаза. Так непривычно для Швеции. Я снова смущаюсь, делаю шаг на край тропинки, чтобы он смог пройти. Неожиданно он подходит ко мне вплотную, обнимает и говорит:"здравствуй". Я пытаюсь освободиться и сказать, что, верно, он меня с кем-то перепутал, но поднимаю глаза и вижу, что нет, не перепутал. Через пару секунд он уже идет по тропинке в церковь, а я остаюсь стоять среди могил обалдевшая от этой неожиданной встречи. Кто это был и зачем он обнимал меня я так, наверное, никогда и не узнаю.
Автобус медленно катиться в Ödeshog, собирая на ходу шумных школьников и местных лентяев, свободных от работы уже в два часа дня. Такое непередаваемое спокойствие, которого я не ощущаю ни в одной другой стране - редкие домики, холмы, замерзшие поля. Такой Швецию видела Сельма Лагерлёф; такой же ее видели поколения после. Такой же она останется и тогда, когда меня не будет здесь, и тогда, когда меня не будет вообще. Разве можно себе такое представить?
В Ödeshog нас ждет такси. Мы как-то все неожиданно знакомимся - две шведские девушки, парни из Дании и Норвегии, белокурая красотка из Эстонии и я. Просто как-то само собой становится ясно, что все мы приехали сюда за одним и тем же.
Весельчак-таксист за каких-то полчаса довозит нас до медитационного центра, берет деньги и быстро уезжает. Кто-то с тоской смотрит ему в след.
Огромный дом полон народу. Потом уже я узнаю, что на курсе 70 человек. Большинство говорит по-английски, все веселые, щебечут. Я заполняю кучу бумаг, и отдаю все свои ценные вещи на хранение. Подписываю бумагу, где написано, что в течение 10 дней я не могу разговаривать (в том числе жестами), смотреть в глаза другим студентами, читать, писать, слушать музыку, фотографировать. Мне дают номерок с цифрой моей комнаты. Мужские и женские корпуса находятся отдельно, для мужчин и женщин предусмотрены разные столовые и даже разные входы в медитационный зал.
Мои соседки по комнате - милейшие женщины. Хелене прилично за 50. У ее тридцатилетнего сына, живущего в Лондоне, пятеро детей. Правда, Хелена быстро поправляется: четверо живых, а пятый умер в родах, но мы его тоже считаем. Вторая моя соседка - Анна-Клара. О ней я могу сказать гораздо меньше по причине моего скудного шведского и ее еще более бедного английского. Анна-Клара запомнилась мне своими роскошными дредами и тем фактом, что у нее двое детей-школьников и большая собака, а еще тем, что она обожает красное итальянское вино.
Вечером в коридоре вывешивают расписание, а после восьми начинается тишина. Обет молчания.
Расписание я, наверное, буду помнить еще долго.
4 00- подъем
4 30 - 6 30 медитация
6 30 - 8 00 завтрак
8 00 - 11 00 медитация
11 00 - 13 00 обед и интервью с учителем
13 00 - 17 00 медитация
17 00 - 18 00 вечерний чай
18 00 - 19 00 медитация
19 00 - 20 15 лекция
20 15 - 21 00 медитация
21 00 - 21 30 вопросы учителю
21 30 отбой
Первый день.
Вставать в 4 часа утра оказывается не так уж и плохо. Поднимаюсь по первому звуку гонга. На первой медитации меняю положение ног и рук не меньше, чем 10 раз в час. Сидеть два часа с прямой спиной кажется невозможно. Мысли скачут в голове с такой скоростью, что остановить их кажется еще труднее, чем выпрямить спину. Почему-то мне особенно запомнилось, что в первый день я не могла сосредоточиться на дыхании из-за того, что в моей голове все время звучали разные языки - обрывки каких-то шведских и немецких разговоров, что-то итальянское.
На обед готовят вегетарианскую еду, ее совсем немного, да и есть не очень-то хочется. Последний прием пищи около 11 утра, вечером можно только выпить чашку чая и съесть половинку яблока или банана.
На вечерней лекции говорят, что второй и шестой день самые тяжелые.
Молчать целый день - замечательно. Спится прекрасно.
Второй день.
Вставать в 4 часа уже не так весело, но все-таки неплохо. Целый день пытаюсь сосредоточиться на дыхании, но успокоить мешанинe мыслей в голове никак не получается. В медитационном холле все чаще слышны вздохи, зевания и другие шорохи. Сидеть по 2-3 часа, сложив ноги крестиком, очень сложно. Мысли-мысли-мысли.
Третий день.
Наверное, со мной что-то не в порядке. Молчать так комфортно, а медитировать так хорошо, что, кажется, я могла бы остаться тут не на десять дней, а на целый месяц. Утром и в обед прогуливаюсь по специально оборудованной тропинке в лесу. Около семи утра встречаю необыкновенно красивый рассвет - тонкая полоска неба в лесу тихонько розовеет, на ветке поет какая-то сумасшедшая птица. Так красиво и спокойно, что хочется плакать. В полдень записываюсь на интервью к учителю и спрашиваю, что со мной не так - почему мне не хочется уйти и вообще не тяжело. Он тихо улыбается и говорит, что это пройдет.
Четвертый день.
С трудом встаю в 4 часа. Бесконечно меняю позы на медитации, не могу сосредоточиться на дыхании, мысли заполняют голову, воспоминания из самого разного времени захватывают настолько, что я уже не могу даже сопротивляться. Ужасно болит спина, отваливаются ноги. Пропуская завтрак, обед и вечерний чай. Вечером лежу на кровати вниз лицом. Не хочу ничего - только спать.
Пятый день.
Как-то встаю в 4. С этого дня в расписании появляются изменения - три часа в день (три раза по часу) нельзя менять положение рук и ног во время медитации. Выпал первый снег - такой красивый и чистый, что настроение становится лучше. Весь перерыв провожу в лесу - наворачиваю бесконечные круги по тропинке. Тишина так прекрасна. Пытаюсь почувствовать свое тело, мыслей в голове все меньше. Зато ощущения такие явные, такие чистые. К концу дня добиваюсь того, что меняю положение ног только один раз в час. Больно.
Шестой день.
Встаю спокойно и остаюсь медитировать в комнате. Почему-то захотелось снять крест и надеть цепочку с сердечком, которую Кристиан дарил мне на новый год. Тишина снаружи, тишина внутри. Я вдруг так ясно понимаю, как мои мысли, мое сознание и мое тело взаимосвязаны. Как каждое из этих звеньев важно. Вечером иду в душ - долго стою под струей горячей воды и слышу как шлепаются отдельные капли на мое мокрое и холодное тело. Засыпаю счастливой.
Седьмой день.
Столько воспоминаний, столько чувств. Кажется, я помню каждую секунду своей жизни, каждый момент. Вспоминаю всех людей, с которыми была когда-то знакома, даже тех, с кем столкнулась мельком. Понимаю, кто они и зачем они были мне нужны. Самое главное чувство этого дня - огромная благодарность. Если бы у меня был дом, мне бы очень захотелось сейчас туда вернуться.
Восьмой день.
Могу сидеть с прямой спиной и скрещенными ногами часами. Несколько раз ловлю себя на мысли, что не чувствую времени, и в то же время чувствую его очень явно. Звук гонга, означающий конец медитации пару раз заставляет меня недоумевать - неужели прошло уже два часа?
Девятый день.
Я возьму от випассаны самый максимум, который я могу взять. Мысли, ощущения, воспоминания - все вдруг становится таким значимым. Я уже знаю, что я буду делать, когда уеду отсюда.
Десятый день.
Днем разрешают разговаривать друг с другом. Мне не хочется никого видеть. Очень странно слышать звук собственного голоса, никак не могу выбрать нужный язык - начинаю на одном, заканчиваю другим. Наворачиваю круги по тропинке в лесу, вечером долго смеемся с Хеленой и Анной-Кларой в нашей комнате, делимся впечатлениями, замолкаем только к десяти вечера. Завтра домой.
После.
В последний день мы моем дом, помогаем убираться на кухне, и около девяти утра выдвигаемся домой. Меня вызвался подбросить до моей деревни милый француз. Мы весело болтаем всю дорогу, покупаем в придорожном кафе коробку конфет, но не можем съесть даже половину. Все-таки десять дней моченой капусты не прошли даром.
После мне чаще всего задавали два вопроса: "Зачем тебе это?" и "Какие результаты?". Ни о том, ни о другом, мне не хочется говорить много. Эти десять дней дали мне возможность побыть в тишине с самой собой, не отвлекаясь ни на что, кроме собственных мыслей. По сути, такой жизнью живут в монастыре, добровольно отказываясь от суеты обыкновенной жизни. Вряд ли я когда-то соглашусь на это, но, может быть, когда-нибудь возьму другие десять дней. Это кажется мне важным.
Накануне.
В крошечную деревушку Ödeshog я добиралась с четырьмя пересадками. На одной из станций, в ожидании стокгольмского поезда я засунула руку в карман рюкзака и нащупала что-то холодное, твердое и шелестящее. Это оказалась пара бутербродов с сыром, плотно завернутая в фольгу. Видимо, Шуша положила их сумку этим утром, пока я второпях расчесывала волосы и запихивала сонные ноги в холодные сапоги. Дежавю. Всего каких-то пять дней назад в зоне досмотра аэропорта Леонардо да Винчи я вытащила из этого же рюкзака точно такой же пакет - внутри оказался кусок домашнего пирога, который Кристиан испек накануне вечером.
Следующая остановка Mjölby. Здесь у меня два часа, которые кажутся бесконечными в промозглую и ветряную погоду. Заглядываю в местную церковь, но там нарядные люди ожидают начала какого-то торжества. Я смущаюсь и выхожу на улицу. Пытаясь найти обратную дорогу среди древних могильных обелисков, сталкиваюсь на тропинке с человеком возраста моего отца. Он идет в окружении нарядных детей и смотрит мне прямо в глаза. Так непривычно для Швеции. Я снова смущаюсь, делаю шаг на край тропинки, чтобы он смог пройти. Неожиданно он подходит ко мне вплотную, обнимает и говорит:"здравствуй". Я пытаюсь освободиться и сказать, что, верно, он меня с кем-то перепутал, но поднимаю глаза и вижу, что нет, не перепутал. Через пару секунд он уже идет по тропинке в церковь, а я остаюсь стоять среди могил обалдевшая от этой неожиданной встречи. Кто это был и зачем он обнимал меня я так, наверное, никогда и не узнаю.
Автобус медленно катиться в Ödeshog, собирая на ходу шумных школьников и местных лентяев, свободных от работы уже в два часа дня. Такое непередаваемое спокойствие, которого я не ощущаю ни в одной другой стране - редкие домики, холмы, замерзшие поля. Такой Швецию видела Сельма Лагерлёф; такой же ее видели поколения после. Такой же она останется и тогда, когда меня не будет здесь, и тогда, когда меня не будет вообще. Разве можно себе такое представить?
В Ödeshog нас ждет такси. Мы как-то все неожиданно знакомимся - две шведские девушки, парни из Дании и Норвегии, белокурая красотка из Эстонии и я. Просто как-то само собой становится ясно, что все мы приехали сюда за одним и тем же.
Весельчак-таксист за каких-то полчаса довозит нас до медитационного центра, берет деньги и быстро уезжает. Кто-то с тоской смотрит ему в след.
Огромный дом полон народу. Потом уже я узнаю, что на курсе 70 человек. Большинство говорит по-английски, все веселые, щебечут. Я заполняю кучу бумаг, и отдаю все свои ценные вещи на хранение. Подписываю бумагу, где написано, что в течение 10 дней я не могу разговаривать (в том числе жестами), смотреть в глаза другим студентами, читать, писать, слушать музыку, фотографировать. Мне дают номерок с цифрой моей комнаты. Мужские и женские корпуса находятся отдельно, для мужчин и женщин предусмотрены разные столовые и даже разные входы в медитационный зал.
Мои соседки по комнате - милейшие женщины. Хелене прилично за 50. У ее тридцатилетнего сына, живущего в Лондоне, пятеро детей. Правда, Хелена быстро поправляется: четверо живых, а пятый умер в родах, но мы его тоже считаем. Вторая моя соседка - Анна-Клара. О ней я могу сказать гораздо меньше по причине моего скудного шведского и ее еще более бедного английского. Анна-Клара запомнилась мне своими роскошными дредами и тем фактом, что у нее двое детей-школьников и большая собака, а еще тем, что она обожает красное итальянское вино.
Вечером в коридоре вывешивают расписание, а после восьми начинается тишина. Обет молчания.
Расписание я, наверное, буду помнить еще долго.
4 00- подъем
4 30 - 6 30 медитация
6 30 - 8 00 завтрак
8 00 - 11 00 медитация
11 00 - 13 00 обед и интервью с учителем
13 00 - 17 00 медитация
17 00 - 18 00 вечерний чай
18 00 - 19 00 медитация
19 00 - 20 15 лекция
20 15 - 21 00 медитация
21 00 - 21 30 вопросы учителю
21 30 отбой
Первый день.
Вставать в 4 часа утра оказывается не так уж и плохо. Поднимаюсь по первому звуку гонга. На первой медитации меняю положение ног и рук не меньше, чем 10 раз в час. Сидеть два часа с прямой спиной кажется невозможно. Мысли скачут в голове с такой скоростью, что остановить их кажется еще труднее, чем выпрямить спину. Почему-то мне особенно запомнилось, что в первый день я не могла сосредоточиться на дыхании из-за того, что в моей голове все время звучали разные языки - обрывки каких-то шведских и немецких разговоров, что-то итальянское.
На обед готовят вегетарианскую еду, ее совсем немного, да и есть не очень-то хочется. Последний прием пищи около 11 утра, вечером можно только выпить чашку чая и съесть половинку яблока или банана.
На вечерней лекции говорят, что второй и шестой день самые тяжелые.
Молчать целый день - замечательно. Спится прекрасно.
Второй день.
Вставать в 4 часа уже не так весело, но все-таки неплохо. Целый день пытаюсь сосредоточиться на дыхании, но успокоить мешанинe мыслей в голове никак не получается. В медитационном холле все чаще слышны вздохи, зевания и другие шорохи. Сидеть по 2-3 часа, сложив ноги крестиком, очень сложно. Мысли-мысли-мысли.
Третий день.
Наверное, со мной что-то не в порядке. Молчать так комфортно, а медитировать так хорошо, что, кажется, я могла бы остаться тут не на десять дней, а на целый месяц. Утром и в обед прогуливаюсь по специально оборудованной тропинке в лесу. Около семи утра встречаю необыкновенно красивый рассвет - тонкая полоска неба в лесу тихонько розовеет, на ветке поет какая-то сумасшедшая птица. Так красиво и спокойно, что хочется плакать. В полдень записываюсь на интервью к учителю и спрашиваю, что со мной не так - почему мне не хочется уйти и вообще не тяжело. Он тихо улыбается и говорит, что это пройдет.
Четвертый день.
С трудом встаю в 4 часа. Бесконечно меняю позы на медитации, не могу сосредоточиться на дыхании, мысли заполняют голову, воспоминания из самого разного времени захватывают настолько, что я уже не могу даже сопротивляться. Ужасно болит спина, отваливаются ноги. Пропуская завтрак, обед и вечерний чай. Вечером лежу на кровати вниз лицом. Не хочу ничего - только спать.
Пятый день.
Как-то встаю в 4. С этого дня в расписании появляются изменения - три часа в день (три раза по часу) нельзя менять положение рук и ног во время медитации. Выпал первый снег - такой красивый и чистый, что настроение становится лучше. Весь перерыв провожу в лесу - наворачиваю бесконечные круги по тропинке. Тишина так прекрасна. Пытаюсь почувствовать свое тело, мыслей в голове все меньше. Зато ощущения такие явные, такие чистые. К концу дня добиваюсь того, что меняю положение ног только один раз в час. Больно.
Шестой день.
Встаю спокойно и остаюсь медитировать в комнате. Почему-то захотелось снять крест и надеть цепочку с сердечком, которую Кристиан дарил мне на новый год. Тишина снаружи, тишина внутри. Я вдруг так ясно понимаю, как мои мысли, мое сознание и мое тело взаимосвязаны. Как каждое из этих звеньев важно. Вечером иду в душ - долго стою под струей горячей воды и слышу как шлепаются отдельные капли на мое мокрое и холодное тело. Засыпаю счастливой.
Седьмой день.
Столько воспоминаний, столько чувств. Кажется, я помню каждую секунду своей жизни, каждый момент. Вспоминаю всех людей, с которыми была когда-то знакома, даже тех, с кем столкнулась мельком. Понимаю, кто они и зачем они были мне нужны. Самое главное чувство этого дня - огромная благодарность. Если бы у меня был дом, мне бы очень захотелось сейчас туда вернуться.
Восьмой день.
Могу сидеть с прямой спиной и скрещенными ногами часами. Несколько раз ловлю себя на мысли, что не чувствую времени, и в то же время чувствую его очень явно. Звук гонга, означающий конец медитации пару раз заставляет меня недоумевать - неужели прошло уже два часа?
Девятый день.
Я возьму от випассаны самый максимум, который я могу взять. Мысли, ощущения, воспоминания - все вдруг становится таким значимым. Я уже знаю, что я буду делать, когда уеду отсюда.
Десятый день.
Днем разрешают разговаривать друг с другом. Мне не хочется никого видеть. Очень странно слышать звук собственного голоса, никак не могу выбрать нужный язык - начинаю на одном, заканчиваю другим. Наворачиваю круги по тропинке в лесу, вечером долго смеемся с Хеленой и Анной-Кларой в нашей комнате, делимся впечатлениями, замолкаем только к десяти вечера. Завтра домой.
После.
В последний день мы моем дом, помогаем убираться на кухне, и около девяти утра выдвигаемся домой. Меня вызвался подбросить до моей деревни милый француз. Мы весело болтаем всю дорогу, покупаем в придорожном кафе коробку конфет, но не можем съесть даже половину. Все-таки десять дней моченой капусты не прошли даром.
После мне чаще всего задавали два вопроса: "Зачем тебе это?" и "Какие результаты?". Ни о том, ни о другом, мне не хочется говорить много. Эти десять дней дали мне возможность побыть в тишине с самой собой, не отвлекаясь ни на что, кроме собственных мыслей. По сути, такой жизнью живут в монастыре, добровольно отказываясь от суеты обыкновенной жизни. Вряд ли я когда-то соглашусь на это, но, может быть, когда-нибудь возьму другие десять дней. Это кажется мне важным.