Симон)
Если вы любите творчество Наринэ Абгарян, то ни за что не пропускайте! Я прочитала на одном дыхании! И эта книга просто сделала мо не то чтобы день, а месяц! И продолжает делать дальше! Мудрая,c xedcndjv .vjhf b k.,jdm.)
Симон
Давно ли вам рассказывали историю, от которой становилось по-настоящему тепло на душе?
Мне - буквально вчера. Одной из первых я выцепила по предзаказу новую книгу моей любимой Наринэ Абгарян - роман под названием «Симон». И согрелась им в последний день октября…
Мир не сотворён с нашим рождением. Удивительно, но не все, даже преодолев 30-летний рубеж, осознают эту очевидную истину.
В мире было ВСЁ, за маленьким исключением - нас с нашим эгоцентричным представлением о любви, успехе, предательстве и боли. Каждому из нас кажется, что всё, выпавшее на нашу долю, штучно и пронзительно-неповторимо.
Нам чудится, что так, как любили мы, никто и никогда не любил. Те испытания, которые надорвали нам сердце и сделали нас новыми - улучшенными версиями прежних, - никогда не постигали других.
В любом встречном мы не видим того пути, который он прошёл, прежде чем стать таким, каким мы его узнали...
Это с головой выдаёт в нас детей. Капризных, упрямых, кичливых, способных на самые разные чувства - с усами и сисями, счетами в банках, домами и своими собственными детьми, компаниями, кредитами и остеохондрозом. Но всё таких же беззащитных и готовых верить в чудо ДЕТЕЙ.
... Симон - каменщик из армянского городка Берд, откуда родом сама Наринэ. Когда идут бои за земли Карабаха, там не просто слышно - там по-настоящему страшно. Но о военном конфликте в романе нет ни слова! Он о другом…
О неслучайности встреч. О традициях, предрассудках, свободе и желании быть счастливыми. О прощении и благодарности. О преодолении страха и любви вопреки всему.
Наринэ показывает нам пять главных женщин в жизни Симона, собравшихся на его похоронах (про жену - меньше всего). Они стары и комичны - такими предстают в самом начале. Но потом автор, с нежностью любящей матери, рассказывает нам историю каждой. Показывая их красоту и глубину. Заставляя вдохновиться их силой и мудростью. И тем самым влюбляет нас в своих героинь и делает совершенно невозможным выбор в пользу одной из них.
***
Меланья по молодости устраивала мужу сцены ревности, но с годами научилась смотреть на его похождения сквозь пальцы. И все же иногда, чтоб не слишком зарывался, закатывала скандалы с битьем тарелок и чашек, которые заранее откладывала из щербатых, предназначенных на выброс. Симон наблюдал с нескрываемым восхищением, как жена мечется по дому, грохая об пол посуду.
- Ишь! - комментировал, подметая потом осколки. Пока он прибирался, Меланья курила на веранде, стряхивая пепел в парадные туфли мужа. Жили, в общем, душа в душу.
***
Запрет на «карантин» нарушили только для сватов, выбравшихся навестить внука из Иджевана. Ревниво и подобострастно рассмотрев спящего младенца, сватья сразу же с удовлетворением объявила, что он - копия ее отца, потому назвать его нужно в честь деда Багдасаром. Вдовая Сильвия хотела было возразить, что подобным ветхозаветным именем не всякий в наши дни решится ребенка обозвать, но ее опередил сват. Повертев в характерном недоумевающем жесте воздетый к потолку указательный палец, он обрушил на жену водопад негодования:
- У этого ребенка на лице вместо носа кнопка от телевизионного пульта! Какой из него Багдасар?
- А что, Багдасар означает «носатый»? - уставилась на него сбитая с толку сватья.
- Конечно, раз под носом твоего отца в дождь вся наша улица собиралась!
- Ну раз ребенок носом не вышел, может, его тогда Вараздатом назовем? В честь твоего отца-пьяницы?
- Женщина, ты соображаешь, что говоришь? В сотый раз повторяю: он не пьяницей был, а ценителем тутовки! И вообще! Тебе внука не жаль? Какой Багдасар, какой Вараздат? Имя у мальчика должно быть современным. А главное, звонким и стремительным, словно выпущенная из лука стрела.
- Стремительным?! Назовите тогда сразу Гепард. Чего мелочиться-то? - встряла в перепалку Вдовая Сильвия, уязвленная тем, что никто не поинтересовался ее мнением.
Сваты, спохватившись, сразу же принялись советоваться с ней. В итоге, после недолгих и почти кровопролитных препирательств, право выбора благоразумно решено было оставить за родителями младенца. Те, обещав придумать такое имя, которое устроит всех, развели взрослых по углам ринга.
***
Сильвия тяготилась присутствием Симона. Она провела половину дня в уборке и хотела сейчас лишь одного - помывшись и переодевшись в чистое, провести остаток выходного в беззаботной праздности. Но Симон не торопился уходить: выпросил кофе, заставил сидеть с ним за столом, хотя попыток завести разговор не предпринимал, односложно отвечая на ее вежливые расспросы и думая о чем-то своем. Сравнявшись в возрасте со своим дядей, он удивительным образом напоминал его не только наружностью, но и жестами. Перед тем как поставить чашку, он, ровно как дядя, касался края блюдца, будто бы страхуясь, чтобы не промахнуться. Сильвия рассказала бы ему об этом, но он сидел, опустив глаза, не выказывая никакого желания общаться, только изредка щелкал по краю стола двумя пальцами.
Когда молчание затянулось, она спросила:
- Зачем ты пришел?
Он не удивился ее вопросу, он ждал его. Ответил, не кривя душой: сам не знаю, будто дом держит меня. И добавил, не поднимая глаз: и пеленка в рамке. Она нахмурилась, но говорить ничего не стала. Он отодвинул пустую чашку, поднялся, направился к выходу. Потоптался у порога, вернулся:
- Я на днях еще зайду?
Ей не хватило духу ему возразить.
Симон
Давно ли вам рассказывали историю, от которой становилось по-настоящему тепло на душе?
Мне - буквально вчера. Одной из первых я выцепила по предзаказу новую книгу моей любимой Наринэ Абгарян - роман под названием «Симон». И согрелась им в последний день октября…
Мир не сотворён с нашим рождением. Удивительно, но не все, даже преодолев 30-летний рубеж, осознают эту очевидную истину.
В мире было ВСЁ, за маленьким исключением - нас с нашим эгоцентричным представлением о любви, успехе, предательстве и боли. Каждому из нас кажется, что всё, выпавшее на нашу долю, штучно и пронзительно-неповторимо.
Нам чудится, что так, как любили мы, никто и никогда не любил. Те испытания, которые надорвали нам сердце и сделали нас новыми - улучшенными версиями прежних, - никогда не постигали других.
В любом встречном мы не видим того пути, который он прошёл, прежде чем стать таким, каким мы его узнали...
Это с головой выдаёт в нас детей. Капризных, упрямых, кичливых, способных на самые разные чувства - с усами и сисями, счетами в банках, домами и своими собственными детьми, компаниями, кредитами и остеохондрозом. Но всё таких же беззащитных и готовых верить в чудо ДЕТЕЙ.
... Симон - каменщик из армянского городка Берд, откуда родом сама Наринэ. Когда идут бои за земли Карабаха, там не просто слышно - там по-настоящему страшно. Но о военном конфликте в романе нет ни слова! Он о другом…
О неслучайности встреч. О традициях, предрассудках, свободе и желании быть счастливыми. О прощении и благодарности. О преодолении страха и любви вопреки всему.
Наринэ показывает нам пять главных женщин в жизни Симона, собравшихся на его похоронах (про жену - меньше всего). Они стары и комичны - такими предстают в самом начале. Но потом автор, с нежностью любящей матери, рассказывает нам историю каждой. Показывая их красоту и глубину. Заставляя вдохновиться их силой и мудростью. И тем самым влюбляет нас в своих героинь и делает совершенно невозможным выбор в пользу одной из них.
***
Меланья по молодости устраивала мужу сцены ревности, но с годами научилась смотреть на его похождения сквозь пальцы. И все же иногда, чтоб не слишком зарывался, закатывала скандалы с битьем тарелок и чашек, которые заранее откладывала из щербатых, предназначенных на выброс. Симон наблюдал с нескрываемым восхищением, как жена мечется по дому, грохая об пол посуду.
- Ишь! - комментировал, подметая потом осколки. Пока он прибирался, Меланья курила на веранде, стряхивая пепел в парадные туфли мужа. Жили, в общем, душа в душу.
***
Запрет на «карантин» нарушили только для сватов, выбравшихся навестить внука из Иджевана. Ревниво и подобострастно рассмотрев спящего младенца, сватья сразу же с удовлетворением объявила, что он - копия ее отца, потому назвать его нужно в честь деда Багдасаром. Вдовая Сильвия хотела было возразить, что подобным ветхозаветным именем не всякий в наши дни решится ребенка обозвать, но ее опередил сват. Повертев в характерном недоумевающем жесте воздетый к потолку указательный палец, он обрушил на жену водопад негодования:
- У этого ребенка на лице вместо носа кнопка от телевизионного пульта! Какой из него Багдасар?
- А что, Багдасар означает «носатый»? - уставилась на него сбитая с толку сватья.
- Конечно, раз под носом твоего отца в дождь вся наша улица собиралась!
- Ну раз ребенок носом не вышел, может, его тогда Вараздатом назовем? В честь твоего отца-пьяницы?
- Женщина, ты соображаешь, что говоришь? В сотый раз повторяю: он не пьяницей был, а ценителем тутовки! И вообще! Тебе внука не жаль? Какой Багдасар, какой Вараздат? Имя у мальчика должно быть современным. А главное, звонким и стремительным, словно выпущенная из лука стрела.
- Стремительным?! Назовите тогда сразу Гепард. Чего мелочиться-то? - встряла в перепалку Вдовая Сильвия, уязвленная тем, что никто не поинтересовался ее мнением.
Сваты, спохватившись, сразу же принялись советоваться с ней. В итоге, после недолгих и почти кровопролитных препирательств, право выбора благоразумно решено было оставить за родителями младенца. Те, обещав придумать такое имя, которое устроит всех, развели взрослых по углам ринга.
***
Сильвия тяготилась присутствием Симона. Она провела половину дня в уборке и хотела сейчас лишь одного - помывшись и переодевшись в чистое, провести остаток выходного в беззаботной праздности. Но Симон не торопился уходить: выпросил кофе, заставил сидеть с ним за столом, хотя попыток завести разговор не предпринимал, односложно отвечая на ее вежливые расспросы и думая о чем-то своем. Сравнявшись в возрасте со своим дядей, он удивительным образом напоминал его не только наружностью, но и жестами. Перед тем как поставить чашку, он, ровно как дядя, касался края блюдца, будто бы страхуясь, чтобы не промахнуться. Сильвия рассказала бы ему об этом, но он сидел, опустив глаза, не выказывая никакого желания общаться, только изредка щелкал по краю стола двумя пальцами.
Когда молчание затянулось, она спросила:
- Зачем ты пришел?
Он не удивился ее вопросу, он ждал его. Ответил, не кривя душой: сам не знаю, будто дом держит меня. И добавил, не поднимая глаз: и пеленка в рамке. Она нахмурилась, но говорить ничего не стала. Он отодвинул пустую чашку, поднялся, направился к выходу. Потоптался у порога, вернулся:
- Я на днях еще зайду?
Ей не хватило духу ему возразить.