Музы и их художники.
Такие истории, как эта, про заброшенную парижскую квартиру леди Марты де Флориан, во мне всегда вызывают бурю эмоций.
http://julia-f.livejournal.com/83618.html
Неуловимый дух истории, красивой беспечной жизни, европейской роскоши, любовных интриг, духов, жемчужных ниток.... все это витает в старинных интерьерах. Семейные сервизы, обеденные столы с резными ножками, туалетные столики ручной работы, обитые шелком диваны и кресла, тяжелые шторы на больших окнах, фарфоровые китайские вазы, привезенные дядей дипломатом из Шанхая, персидские ковры, чучела животных (вероятно, подстреленных тем же дядей во время прогулки по Сафари) небрежно разбросаны по нескольким большим и светлым комнатам на правом берегу Сены. И, наконец, картины. Много картин - портреты, пейзажи, жанровые сценки. И среди прочих - он, портрет самой Марты де Флориан кисти Джованни Болдини. Историки пришли к выводу, что у модели с художником был роман. Не надо быть экспертом, чтобы об этом догадаться. Думаю, что увидеть женщину настолько прекрасной может если не влюбленный, то сильно увлеченный ею мужчина. А ведь она здесь, действительно хороша.
Эта история и портрет Марты де Флориан натолкнули меня на размышления о музах и их художниках. Однажды на открытии художественной выставки в Фейетвилле, которую меня пригласил помочь организовывать мой дорогой друг Александр, ко мне подошел мужчина и протянул листок бумаги. Мужчина так быстро затерялся в толпе, что я едва успела понять, что произошло и что-либо ему сказать. На листке бумаги было написано от руки вот это стихотворение:
She was already here
Like the blues
With the face of a little girl
Cool like fire behind ice
Her eyes
opened doors into danger,
While her lips broke my heart Mona Lisa
Tall and serene
the queen of sun going down
When she stood
she walked like tress in the wind
No question to claim
Her beauty is answer enough
And I was the one feeling
Through fog
lost in the mystery
of a million unasked questons...
Это был первый раз в моей жизни, когда я стала чьей-то музой. Тогда я, признаюсь, почти ничего не поняла и не знала, что об этом думать. Я больше думала о том, почему он не познакомился со мной.
В ту беспечную пору я выглядела так:
Только на открытии выставки одежды на мне было побольше. Эта же фотография была сделана в антикварном салоне Metro French Antique родителей Александра в Фейетвилле. Я сижу на кресле то ли 18, то ли 19 века.
А вот мы вместе с Александром на старинном диване. За нами шкаф, кажется, 16 столетия и старинные часы, которые обычно стояли в парижских гостиных. Все это - аутентичная французская мебель, которую он и его родители находят во Франции и затем продают в Америке. Их магазин антикварной мебели для американцев как для нас случайно обнаруженная парижская квартира Марты де Флориан, где все дышит навсегда ушедшей и никому не доступной эпохой.
Навсегда ушла и Марта де Флориан, а вместе с ней тайна об оставленной ею квартире в Париже, о ее художнике, о диванах, на которых она позировала ему, а он ей, о туалетном столике, за которым она прихорашивалась перед его приходом и чучелах животных, оставленных на хранение дядей дипломатом.
Со временем исчезает всё. Остаются только музы и их художники.
http://julia-f.livejournal.com/83618.html
Неуловимый дух истории, красивой беспечной жизни, европейской роскоши, любовных интриг, духов, жемчужных ниток.... все это витает в старинных интерьерах. Семейные сервизы, обеденные столы с резными ножками, туалетные столики ручной работы, обитые шелком диваны и кресла, тяжелые шторы на больших окнах, фарфоровые китайские вазы, привезенные дядей дипломатом из Шанхая, персидские ковры, чучела животных (вероятно, подстреленных тем же дядей во время прогулки по Сафари) небрежно разбросаны по нескольким большим и светлым комнатам на правом берегу Сены. И, наконец, картины. Много картин - портреты, пейзажи, жанровые сценки. И среди прочих - он, портрет самой Марты де Флориан кисти Джованни Болдини. Историки пришли к выводу, что у модели с художником был роман. Не надо быть экспертом, чтобы об этом догадаться. Думаю, что увидеть женщину настолько прекрасной может если не влюбленный, то сильно увлеченный ею мужчина. А ведь она здесь, действительно хороша.
Эта история и портрет Марты де Флориан натолкнули меня на размышления о музах и их художниках. Однажды на открытии художественной выставки в Фейетвилле, которую меня пригласил помочь организовывать мой дорогой друг Александр, ко мне подошел мужчина и протянул листок бумаги. Мужчина так быстро затерялся в толпе, что я едва успела понять, что произошло и что-либо ему сказать. На листке бумаги было написано от руки вот это стихотворение:
She was already here
Like the blues
With the face of a little girl
Cool like fire behind ice
Her eyes
opened doors into danger,
While her lips broke my heart Mona Lisa
Tall and serene
the queen of sun going down
When she stood
she walked like tress in the wind
No question to claim
Her beauty is answer enough
And I was the one feeling
Through fog
lost in the mystery
of a million unasked questons...
Это был первый раз в моей жизни, когда я стала чьей-то музой. Тогда я, признаюсь, почти ничего не поняла и не знала, что об этом думать. Я больше думала о том, почему он не познакомился со мной.
В ту беспечную пору я выглядела так:
Только на открытии выставки одежды на мне было побольше. Эта же фотография была сделана в антикварном салоне Metro French Antique родителей Александра в Фейетвилле. Я сижу на кресле то ли 18, то ли 19 века.
А вот мы вместе с Александром на старинном диване. За нами шкаф, кажется, 16 столетия и старинные часы, которые обычно стояли в парижских гостиных. Все это - аутентичная французская мебель, которую он и его родители находят во Франции и затем продают в Америке. Их магазин антикварной мебели для американцев как для нас случайно обнаруженная парижская квартира Марты де Флориан, где все дышит навсегда ушедшей и никому не доступной эпохой.
Навсегда ушла и Марта де Флориан, а вместе с ней тайна об оставленной ею квартире в Париже, о ее художнике, о диванах, на которых она позировала ему, а он ей, о туалетном столике, за которым она прихорашивалась перед его приходом и чучелах животных, оставленных на хранение дядей дипломатом.
Со временем исчезает всё. Остаются только музы и их художники.