Со слезами на глазах
На днях ходили в театр на спектакль "У войны не женское лицо" Волгоградского молодежного театра. Все получилось как-то спонтанно. Надо было за две минутки сказать, иду я или нет, а то пригласительный бы пропал.
А я лихорадочно думала. Помню,давным-давно смотрели спектакль с таким же названием на сцене Дворца детства и юности (кажется, в исполнении ребят, там и занимавшихся). Было настолько пронзительно, что я ревела не останавливаясь. Это вообще сложно объяснить, но на День Победы, который я очень люблю, я часто не могу сдержать слез.
В общем, пошла и на эту версию "неженского лица войны". Сильно! Семь девушек, вернувшихся с войны живыми, рассказывают, как их отчували быть женщинами, носить юбки, как неудобно было носить мужские трусы, как окружающие теперь считали их солдатскими подстилками, как они любили на войне, как притуплялось чувство страха и боязни смерти. На сцене почти не было реквизита. Весь спектакль внимание к словам, к монологам, к воспоминаниям. За нами сидел дедуля, наверняка ветеран Великой Отечественной, и смтрел, не отрываясь. А когда закончилось действие и включили свет, он одним из первых поднялся, чтобы апплодировать стоя.
Важно, что актрисы играли как играли, они не старались специально выдавить слезу у зрителя, как это иногда бывает. Я держалась изо всех сил, внутри все сжималось от некоторых воспоминаний. Но одна история меня заставила заплакать... О том, как жители деревни с маленькими детьми на руках прятались в холодном болоте от немцев, которые пытались узнать, где партизаны. Этот рассказ одной из героинь спектакля не был самым душещипательным, но слезы потекли. Сами собой. Не останавливаясь.
Мою прабабушку, Анну Логиновну, немцы промозглой осенью 1942 года вместе с другими жителями деревни (во Псковской области) загнали в пруд. И держали там. Немцы рассчитывали, что замерзающие в пруду русские скажут, где скрываются партизаны. Но русские женщины молчали. А на берегу стояла свекровь моей прабабушки и держала на руках ее плачущую годовалую дочку - мою бабушку. Партизанов так и не выдали. А прабабушка на всю жизнь потеряла слух. Она дожила до 98 лет. А мы все надеялись, что доживет до 100. Я помню, как собиралась писать в районную газету портретный материал к ее столетию. О доброй, всегда готовой откликнуться на чужую беду, прошедшей войну, ценящий жизнь.
Удивительно, но в свои 98 она помнила дни рождения всех родственников и друзей семьи. Стремилась в огород полоть грядки, ну или хотя бы руководить процессом. Умела прять. На чердаке и сейчас пылится настоящая прялка.
Она рассказывала, как раскулачивали крепостных, как раньше фамилии давали по отцу. Вот она Логиновна, и девичья фамилия ее была Логинова.
Помню, как она удивилась, что телефон (мобильный) может работать без проводов. Мама разговаривала по мобильному, а бабушка, не слыша этого, что-то рассказывала. Мама попросила помолчать, показав, что говорит по телефону. Мы потом еще долго объясняли ей, что такое мобильник.
Она была очень светлым человеком.
А я лихорадочно думала. Помню,давным-давно смотрели спектакль с таким же названием на сцене Дворца детства и юности (кажется, в исполнении ребят, там и занимавшихся). Было настолько пронзительно, что я ревела не останавливаясь. Это вообще сложно объяснить, но на День Победы, который я очень люблю, я часто не могу сдержать слез.
В общем, пошла и на эту версию "неженского лица войны". Сильно! Семь девушек, вернувшихся с войны живыми, рассказывают, как их отчували быть женщинами, носить юбки, как неудобно было носить мужские трусы, как окружающие теперь считали их солдатскими подстилками, как они любили на войне, как притуплялось чувство страха и боязни смерти. На сцене почти не было реквизита. Весь спектакль внимание к словам, к монологам, к воспоминаниям. За нами сидел дедуля, наверняка ветеран Великой Отечественной, и смтрел, не отрываясь. А когда закончилось действие и включили свет, он одним из первых поднялся, чтобы апплодировать стоя.
Важно, что актрисы играли как играли, они не старались специально выдавить слезу у зрителя, как это иногда бывает. Я держалась изо всех сил, внутри все сжималось от некоторых воспоминаний. Но одна история меня заставила заплакать... О том, как жители деревни с маленькими детьми на руках прятались в холодном болоте от немцев, которые пытались узнать, где партизаны. Этот рассказ одной из героинь спектакля не был самым душещипательным, но слезы потекли. Сами собой. Не останавливаясь.
Мою прабабушку, Анну Логиновну, немцы промозглой осенью 1942 года вместе с другими жителями деревни (во Псковской области) загнали в пруд. И держали там. Немцы рассчитывали, что замерзающие в пруду русские скажут, где скрываются партизаны. Но русские женщины молчали. А на берегу стояла свекровь моей прабабушки и держала на руках ее плачущую годовалую дочку - мою бабушку. Партизанов так и не выдали. А прабабушка на всю жизнь потеряла слух. Она дожила до 98 лет. А мы все надеялись, что доживет до 100. Я помню, как собиралась писать в районную газету портретный материал к ее столетию. О доброй, всегда готовой откликнуться на чужую беду, прошедшей войну, ценящий жизнь.
Удивительно, но в свои 98 она помнила дни рождения всех родственников и друзей семьи. Стремилась в огород полоть грядки, ну или хотя бы руководить процессом. Умела прять. На чердаке и сейчас пылится настоящая прялка.
Она рассказывала, как раскулачивали крепостных, как раньше фамилии давали по отцу. Вот она Логиновна, и девичья фамилия ее была Логинова.
Помню, как она удивилась, что телефон (мобильный) может работать без проводов. Мама разговаривала по мобильному, а бабушка, не слыша этого, что-то рассказывала. Мама попросила помолчать, показав, что говорит по телефону. Мы потом еще долго объясняли ей, что такое мобильник.
Она была очень светлым человеком.