ГДЕ ТЫ БЫЛ ЕРОФЕЙ ? часть-1
Исторический детектив
Ерофей Хабаров
В 1981 году в газете «Тихоокеанская звезда» была опубликована заметка, в которой сообщалось о находке на Амуре в селе Калинино (бывшей деревне Монастырщина) каменной плиты с хорошо различимыми словами «Ерофей Павлович...». В связи с этим появилась версия, что Хабаров таки вернулся на Амур и там доживал свои последние годы. Тема получила продолжение в обширной статье о Хабарове, опубликованной в 1996 году в журнале «Аргументы времени» почетным членом Приамурского географического общества Г. Левкиным. Правда, автор статьи, сообщив, что плита была обнаружена на кладбище села Калинино (бывшей деревне Монастырской) близ устья Нерчи, тут же выразил сомнение, что она лежала на могиле Ерофея Хабарова. Слишком уж большая разница, писал автор, в дате смерти, приводимой полевым, и временем возникновения Успенского монастыря на берегу Шилки против Нерчинского острога, где позже появилась деревня Монастырская.
От себя добавлю, что сомнение вызывает и целый ряд других обстоятельств, прежде всего то, что в «Тихоокеанской звезде» речь шла о селе Калинино - бывшей деревне Монастырщина, в статье же Левкина - деревня Монастырская, что не одно и то же. Кроме того, это ведь даже и не Амур, а побережье Шилки, где Хабаров, насколько это можно судить по его отпискам, никогда не бывал. Мог ли он вопреки воле властей бежать с Лены и устраиваться на житье под носом у нерчинских воевод? Нет, здесь что-то не так.
Тем не менее информация заинтриговала меня предположением о возможном возвращении Хабарова на Амур. Ведь так и остается неизвестным, где и когда умер Ерофей Хабаров, есть лишь ничем не подтвержденные предположения, что он умер, находясь на Лене, и похоронен у стен Киренского монастыря. (О публикации нашей газеты и развернувшейся после этого дискуссии мы расскажем в конце этого очерка.)
История одной находки
В течение нескольких лет я собирал и анализировал исторические материалы в надежде найти подтверждение возвращению Хабарова на Амур, а вместе с этим и объяснить загадочную находку, о которой писала «Тихоокеанская звезда».
Дополнительные сведения принесло знакомство с материалами амурской эпопеи генерал-губернатора Муравьева. Это по его инициативе одно из казачьих поселений было названо Монастырщиной - по фамилии подпоручика Петра Монастырщины, который командовал 2 ротой 13 сибирского линейного батальона, снабжавшей продовольствием казаков сводной Амурской сотни, что несли службу на Сунгарийском посту. В советское время этот населенный пункт тоже был переименован в Калинино.
Поиски на карте этого села обрадовали меня результатом. Оказалось, что оно расположено неподалеку от устья Буреи, выше которого начинается Хинганское ущелье. Недалеко от Калинино я обнаружил старинное село Крестовоздвиженка, название которого явно указывало на установление там когда-то и кем-то «Креста Господня».
Занимаясь в то время подготовкой к печати книги «Сибирский конкистадор Ерофей Хабаров», я был неплохо осведомлен о деталях его амурских походов. Неясными оставались лишь несколько фрагментов, среди них - странное поведение Хабарова как раз в этом районе - близ устья Буреи - в 1652 и в 1653 годах, накануне его ареста Зиновьевым. Именно в этих местах он, казалось бы, совершенно беспричинно, задерживался на довольно продолжительное время - от полутора до двух месяцев.
Когда я читал обо всем, что происходило в это время на Амуре, то не раз задавался вопросом: располагал ли в это время Хабаров средствами, чтобы расплатиться с долгами перед казной? И если да, то где хранилось все это добро?
Надо думать, средства у него были, причем не малые - и деньгами, и мягкой рухлядью, и разного рода изделиями, награбленными у князцов и улусных «лутших людей». Средства от продажи своим людям вина и пива, пищалей и серпов с косами, свинца и пороха и т.п.
Конечно, часть добра, прежде всего мягкой рухляди, Хабаров, видимо, уже переправил на Лену со своими доверенными людьми - братом Никифором и племянником Артемием. Что же касается оплаты своего долга Францбекову и казне, то с этим он не торопился. Складывалось впечатление, что он даже и не намеревался этого делать. Переправлять на Лену остальное свое добро он, видимо, не считал возможным. Потому ли, что не хотел огласки, которая была неизбежна при таком числе окружавших его людей, в том числе критически к нему настроенных. Или потому, что опасался, как бы все это не было у него отобрано властями и не отписано в казну.
Где же находилось все это добро? У меня нет другого ответа, кроме того, что он возил все это в трюме головного дощаника своей флотилии - своей походной резиденции.
Здесь мы подходим к замечательному моменту истории хабаровской эпопеи на Амуре, истории в духе романа Роберта Стивенсона «Остров сокровищ». Вряд ли Хабаров был столь опрометчивым, чтобы рисковать накопленным добром. Есть все основания предполагать, что в критический момент он упрятал его где-то, как сейчас говорят, в «схроне». Не тогда ли перед Хинганским ущельем в мае 1652 года, когда он узнал от дючеров, что его разыскивает отряд служилых людей Нагибы? Не этими ли обстоятельствами была вызвана задержка Хабарова, его нежелание идти на розыски этого отряда? К слову сказать, дикое Хинганское ущелье со своими труднодоступными скалами и разломами являлось весьма подходящим местом для такого рода акции.
Нечто подобное произошло и в 1653 году. Отряд Хабарова отплыл под парусами от Мингальского улуса 19 мая. Об этом свидетельствуют сохранившиеся исторические документы. В архивах не обнаружено никаких сведений о том, где был и чем занимался Ерофей Хабаров до 25 августа, когда он в устье Зеи встретил прибывшего на Амур государева посланника дворянина Зиновьева. Не известно, ни как он прошел устье Сунгари, ни то, чем занимался отряд и сам Ерофей в течение трех месяцев. Не использовал ли он это время для тех же целей - упрятать накопленное в походе добро в «Хинганском схроне». Обстановка складывалась критическая, Ерофей не мог не видеть, что над его головой сгущаются тучи. Это тем более вероятно, что теперь с ним были его брат Никифор и племянник Артемий Петриловский. Можно даже предположить, что они провели эту операцию втроем, перепрятав добро в другое место. Теперь уже без посторонних свидетелей. Времени для этого было достаточно.
Следует при этом иметь в виду, что Ерофей относился к такому способу временного укрытия ценностей вполне позитивно, об этом свидетельствует тот факт, что осенью 1653 года, когда он с Зиновьевым находился в Тугирском острожке, именно по совету Ерофея и под его руководством было закопано в землю 80 пудов пороха и другие боевые припасы, предназначенные для амурского войска.
Выйдя к Зее, Хабаров встретил там московского дворянина Зиновьева с более чем трехсотенным войском, в котором было 150 московских стрельцов. Судя по сохранившимся историческим документам, Хабаров к такой встрече был готов. Был у него собранный ясак, были ясачные книги, заведенные Поляковым в Гиляцкой земле, были захваченные в походах аманаты и ясырь. Собственного имущества было при Ерофее относительно немного - лишь соболи да меховые изделия. Да и те, надо думать, Ерофей оставил под рукой, чтобы использовать при необходимости для взяток и откупов.
Кресты над схронами
Обнаружив на карте неподалеку от поселка Калинино село Крестовоздвиженка, я невольно вспомнил, что когда Ерофей Хабаров под надзором сына боярского Федора Пущина прибыл в 1658 году на Тунгирский волок, чтобы раскопать спрятанные в схроне боеприпасы, то обнаружил «порозжие ямы», а возле них - крест, поставленный воровским войском Михаила Сорокина. Была такая древняя русская традиция - монументальные кресты высотою до нескольких метров ставили в памятных местах. Тем самым человек или просил Божьей милости и помощи, или возносил благодарственную молитву Господу в связи с успешным завершением какого-либо дела. На крестах, как правило, указывалось, чьим «повелением» они поставлены.
Не мог ли, подумал я, Хабаров со своими спутниками поставить такой крест в знак благодарности Господу после успешного опорожнения «Хинганского схрона»? А это значит, что он действительно побывал на Амуре, несмотря на запрет властей.
Нельзя, конечно, с полной уверенностью утверждать, что этот крест установил Ерофей Хабаров, но такая версия, нам кажется, имеет право на существование. Во всяком случае, она позволяет объяснить и появление села Крестовоздвиженка неподалеку от поселка Калиново, и каменной плиты со словами «Ерофей Павлович...».
Казаки, поселившиеся на берегу Амура во второй половине XIX столетия, когда имя Хабарова, что называется, было «на слуху», обнаружив этот полуистлевший поклонный крест и прочитав надпись на нем, пожелали заменить его памятной каменной плитой с именем землепроходца, посчитав, что он доживал свой век в этих местах.
Впрочем, могла оказаться эта плита и возле Нерчинска. Маловероятно, чтобы такую плиту вытесали и выбили на ней надпись в небольшом казачьем поселении на Амуре - там для этого не было ни условий, ни мастеров. А вот на горных заводах Нерчинского края это вполне можно было сделать и потом доставить плиту Шилкой и Амуром в село Монастырщина. Могло случиться так, что плита при погрузке по оплошности «работных людей» раскололась. Сомнительно, чтобы окончание надписи на ней стерто, как пишет об этом Г. Левкин, - это же немалый труд, да и для чего? Скорее всего, оно отколото. И потому изувеченная плита так и осталась лежать на берегу Шилки возле Нерчинска (да и на кладбище ли?).
В.Бахмутов, г.Красноярск.
----------
Хабаров - противоречивая и неоднозначная фигура в российской истории. Драматичной была сама его судьба. Не случайно остались в ней не до конца развязанные «узелки».
Ерофей Хабаров
В 1981 году в газете «Тихоокеанская звезда» была опубликована заметка, в которой сообщалось о находке на Амуре в селе Калинино (бывшей деревне Монастырщина) каменной плиты с хорошо различимыми словами «Ерофей Павлович...». В связи с этим появилась версия, что Хабаров таки вернулся на Амур и там доживал свои последние годы. Тема получила продолжение в обширной статье о Хабарове, опубликованной в 1996 году в журнале «Аргументы времени» почетным членом Приамурского географического общества Г. Левкиным. Правда, автор статьи, сообщив, что плита была обнаружена на кладбище села Калинино (бывшей деревне Монастырской) близ устья Нерчи, тут же выразил сомнение, что она лежала на могиле Ерофея Хабарова. Слишком уж большая разница, писал автор, в дате смерти, приводимой полевым, и временем возникновения Успенского монастыря на берегу Шилки против Нерчинского острога, где позже появилась деревня Монастырская.
От себя добавлю, что сомнение вызывает и целый ряд других обстоятельств, прежде всего то, что в «Тихоокеанской звезде» речь шла о селе Калинино - бывшей деревне Монастырщина, в статье же Левкина - деревня Монастырская, что не одно и то же. Кроме того, это ведь даже и не Амур, а побережье Шилки, где Хабаров, насколько это можно судить по его отпискам, никогда не бывал. Мог ли он вопреки воле властей бежать с Лены и устраиваться на житье под носом у нерчинских воевод? Нет, здесь что-то не так.
Тем не менее информация заинтриговала меня предположением о возможном возвращении Хабарова на Амур. Ведь так и остается неизвестным, где и когда умер Ерофей Хабаров, есть лишь ничем не подтвержденные предположения, что он умер, находясь на Лене, и похоронен у стен Киренского монастыря. (О публикации нашей газеты и развернувшейся после этого дискуссии мы расскажем в конце этого очерка.)
История одной находки
В течение нескольких лет я собирал и анализировал исторические материалы в надежде найти подтверждение возвращению Хабарова на Амур, а вместе с этим и объяснить загадочную находку, о которой писала «Тихоокеанская звезда».
Дополнительные сведения принесло знакомство с материалами амурской эпопеи генерал-губернатора Муравьева. Это по его инициативе одно из казачьих поселений было названо Монастырщиной - по фамилии подпоручика Петра Монастырщины, который командовал 2 ротой 13 сибирского линейного батальона, снабжавшей продовольствием казаков сводной Амурской сотни, что несли службу на Сунгарийском посту. В советское время этот населенный пункт тоже был переименован в Калинино.
Поиски на карте этого села обрадовали меня результатом. Оказалось, что оно расположено неподалеку от устья Буреи, выше которого начинается Хинганское ущелье. Недалеко от Калинино я обнаружил старинное село Крестовоздвиженка, название которого явно указывало на установление там когда-то и кем-то «Креста Господня».
Занимаясь в то время подготовкой к печати книги «Сибирский конкистадор Ерофей Хабаров», я был неплохо осведомлен о деталях его амурских походов. Неясными оставались лишь несколько фрагментов, среди них - странное поведение Хабарова как раз в этом районе - близ устья Буреи - в 1652 и в 1653 годах, накануне его ареста Зиновьевым. Именно в этих местах он, казалось бы, совершенно беспричинно, задерживался на довольно продолжительное время - от полутора до двух месяцев.
Когда я читал обо всем, что происходило в это время на Амуре, то не раз задавался вопросом: располагал ли в это время Хабаров средствами, чтобы расплатиться с долгами перед казной? И если да, то где хранилось все это добро?
Надо думать, средства у него были, причем не малые - и деньгами, и мягкой рухлядью, и разного рода изделиями, награбленными у князцов и улусных «лутших людей». Средства от продажи своим людям вина и пива, пищалей и серпов с косами, свинца и пороха и т.п.
Конечно, часть добра, прежде всего мягкой рухляди, Хабаров, видимо, уже переправил на Лену со своими доверенными людьми - братом Никифором и племянником Артемием. Что же касается оплаты своего долга Францбекову и казне, то с этим он не торопился. Складывалось впечатление, что он даже и не намеревался этого делать. Переправлять на Лену остальное свое добро он, видимо, не считал возможным. Потому ли, что не хотел огласки, которая была неизбежна при таком числе окружавших его людей, в том числе критически к нему настроенных. Или потому, что опасался, как бы все это не было у него отобрано властями и не отписано в казну.
Где же находилось все это добро? У меня нет другого ответа, кроме того, что он возил все это в трюме головного дощаника своей флотилии - своей походной резиденции.
Здесь мы подходим к замечательному моменту истории хабаровской эпопеи на Амуре, истории в духе романа Роберта Стивенсона «Остров сокровищ». Вряд ли Хабаров был столь опрометчивым, чтобы рисковать накопленным добром. Есть все основания предполагать, что в критический момент он упрятал его где-то, как сейчас говорят, в «схроне». Не тогда ли перед Хинганским ущельем в мае 1652 года, когда он узнал от дючеров, что его разыскивает отряд служилых людей Нагибы? Не этими ли обстоятельствами была вызвана задержка Хабарова, его нежелание идти на розыски этого отряда? К слову сказать, дикое Хинганское ущелье со своими труднодоступными скалами и разломами являлось весьма подходящим местом для такого рода акции.
Нечто подобное произошло и в 1653 году. Отряд Хабарова отплыл под парусами от Мингальского улуса 19 мая. Об этом свидетельствуют сохранившиеся исторические документы. В архивах не обнаружено никаких сведений о том, где был и чем занимался Ерофей Хабаров до 25 августа, когда он в устье Зеи встретил прибывшего на Амур государева посланника дворянина Зиновьева. Не известно, ни как он прошел устье Сунгари, ни то, чем занимался отряд и сам Ерофей в течение трех месяцев. Не использовал ли он это время для тех же целей - упрятать накопленное в походе добро в «Хинганском схроне». Обстановка складывалась критическая, Ерофей не мог не видеть, что над его головой сгущаются тучи. Это тем более вероятно, что теперь с ним были его брат Никифор и племянник Артемий Петриловский. Можно даже предположить, что они провели эту операцию втроем, перепрятав добро в другое место. Теперь уже без посторонних свидетелей. Времени для этого было достаточно.
Следует при этом иметь в виду, что Ерофей относился к такому способу временного укрытия ценностей вполне позитивно, об этом свидетельствует тот факт, что осенью 1653 года, когда он с Зиновьевым находился в Тугирском острожке, именно по совету Ерофея и под его руководством было закопано в землю 80 пудов пороха и другие боевые припасы, предназначенные для амурского войска.
Выйдя к Зее, Хабаров встретил там московского дворянина Зиновьева с более чем трехсотенным войском, в котором было 150 московских стрельцов. Судя по сохранившимся историческим документам, Хабаров к такой встрече был готов. Был у него собранный ясак, были ясачные книги, заведенные Поляковым в Гиляцкой земле, были захваченные в походах аманаты и ясырь. Собственного имущества было при Ерофее относительно немного - лишь соболи да меховые изделия. Да и те, надо думать, Ерофей оставил под рукой, чтобы использовать при необходимости для взяток и откупов.
Кресты над схронами
Обнаружив на карте неподалеку от поселка Калинино село Крестовоздвиженка, я невольно вспомнил, что когда Ерофей Хабаров под надзором сына боярского Федора Пущина прибыл в 1658 году на Тунгирский волок, чтобы раскопать спрятанные в схроне боеприпасы, то обнаружил «порозжие ямы», а возле них - крест, поставленный воровским войском Михаила Сорокина. Была такая древняя русская традиция - монументальные кресты высотою до нескольких метров ставили в памятных местах. Тем самым человек или просил Божьей милости и помощи, или возносил благодарственную молитву Господу в связи с успешным завершением какого-либо дела. На крестах, как правило, указывалось, чьим «повелением» они поставлены.
Не мог ли, подумал я, Хабаров со своими спутниками поставить такой крест в знак благодарности Господу после успешного опорожнения «Хинганского схрона»? А это значит, что он действительно побывал на Амуре, несмотря на запрет властей.
Нельзя, конечно, с полной уверенностью утверждать, что этот крест установил Ерофей Хабаров, но такая версия, нам кажется, имеет право на существование. Во всяком случае, она позволяет объяснить и появление села Крестовоздвиженка неподалеку от поселка Калиново, и каменной плиты со словами «Ерофей Павлович...».
Казаки, поселившиеся на берегу Амура во второй половине XIX столетия, когда имя Хабарова, что называется, было «на слуху», обнаружив этот полуистлевший поклонный крест и прочитав надпись на нем, пожелали заменить его памятной каменной плитой с именем землепроходца, посчитав, что он доживал свой век в этих местах.
Впрочем, могла оказаться эта плита и возле Нерчинска. Маловероятно, чтобы такую плиту вытесали и выбили на ней надпись в небольшом казачьем поселении на Амуре - там для этого не было ни условий, ни мастеров. А вот на горных заводах Нерчинского края это вполне можно было сделать и потом доставить плиту Шилкой и Амуром в село Монастырщина. Могло случиться так, что плита при погрузке по оплошности «работных людей» раскололась. Сомнительно, чтобы окончание надписи на ней стерто, как пишет об этом Г. Левкин, - это же немалый труд, да и для чего? Скорее всего, оно отколото. И потому изувеченная плита так и осталась лежать на берегу Шилки возле Нерчинска (да и на кладбище ли?).
В.Бахмутов, г.Красноярск.
----------
Хабаров - противоречивая и неоднозначная фигура в российской истории. Драматичной была сама его судьба. Не случайно остались в ней не до конца развязанные «узелки».