Эксцентричность британцев
Эксцентричность британцев
Жители Британии всегда были особыми людьми. У них отличный от других народов юмор, свой этикет и свои представления о смысле жизни. Они гордятся своей эксцентричностью и непохожестью на другие народы. Английский джентльмен - это не только консервативный ценитель чая. Он неистощим на выдумки и всегда готов бросить вызов общественному мнению. История Соединенного Королевства полна рассказами о таких уникумах, что даже привычные ко всему жители Туманного Альбиона испытывали от их выходок шок…
Дела семейные
Годовой доход мистера Хоу составлял 10 тысяч фунтов. Прекрасная юная девушка (из небогатой семьи) по имени мисс Маллет полюбила в нем не только деньги, но и мужчину и вышла за него замуж. После свадьбы молодого мужа обуяли сомнения, по любви ли вышла за него замуж его жена. После недолгих раздумий он встал из-за обеденного стола со словами, что у него важное дело в Сити. Жена ждала, ждала, а муж все не возвращался.
Хоу никуда не уезжал. Он снял комнату у медника и лет десять жил в ней под чужим именем. Никто не знал его, потому что в Лондон он приехал недавно. Целыми днями Хоу ничего не делал, только выходил в одно кафе прочесть газету. Однажды в газете он наткнулся на собственное имя: жена обратилась в парламент с просьбой начать процесс по объявлению его умершим. Хладнокровного англичанина это не взволновало, больше того, позже он с удовлетворением прочитал в газете, что его объявили умершим.
Хоу ждал, что произойдет дальше. А дальше ничего не произошло. Его жена не вышла вновь замуж. В жизни «погибшего» мужа изменилось только то, что в конце десятого года он поменял квартиру. Упрямый покойник получил меблированную комнату в том же доме, где жила его жена. Еще семь лет он играл в прятки по соседству с женой с такой выдержкой и ловкостью, что никто не разгадал его тайны. Через семнадцать лет, в годовщину того дня, когда исчез муж, жене доставили письмо. Анонимный автор просил ее, чтобы по очень важному делу она пришла в 10 часов утра следующего дня в парк Сент-Джеймс, в такое-то и такое-то место.
Любопытная женщина в сопровождении своей старшей сестры пошла в парк. Спустя какое-то время появился мистер Хоу, как ни в чем не бывало, поприветствовал самым естественным образом свою супругу, заявил, что он завершил свое дело в Сити, и вежливо предложил руку. Миссис Хоу приняв во внимание вышесказанное, взяла супруга под руку и с потерявшимся, но нашедшимся мужем пошла домой продолжать семейную жизнь. Перерыв между свадьбой и первой брачной ночью составил ровно семнадцать лет.
Странная «семейная жилка» проявляется и в случае, который произошел с жившим одиноко лондонским миллионером по имени Лоуэлл. В семидесятилетнем возрасте он пришел к выводу, что рожден для того, чтобы разрушать женские сердца, и начал вращаться в женском обществе. Рядом с ним, видимо, бывали и более молодые мужчины, потому что у одной из входящих в состав компании девушек произошло недоразумение с добродетелью. В делах о признании отцовства суд обычно считал решающим доказательством показания матери-одиночки. Оказавшись в затруднительной ситуации, девушка решилась пойти на не совсем нравственный поступок: она подала в суд на старика Лоуэлла. Результат превзошел все ожидания. Тщеславный старец даже не пытался защищаться, он признал ребенка своим и заплатил деньги. После этого осмелели все оказавшиеся в подобной ситуации местные дамы, они бросились на легкую добычу и всегда добивались аналогичного результата. За два года суд признал мистера Лоуэлла отцом шестидесяти двух детей.
Полцарства за коня!
В жизни британских аристократов важную роль играло слово «spleen». Это слово по-английски означает селезенку. Когда-то считали, что меланхолия рождается в селезенке. Поэтому слово «spleen» начали использовать для определения меланхолии, и его значение постепенно расширилось: оно стало означать скуку, хандру, уныние, плохое настроение в целом. Естественно, к сплину склонны только богатые люди: бедняку некогда грустить.
Другое характерное английское качество - «whim», означает какой-то «заскок». Этим словом называют человека, одержимого какой-то причудливой, претендующей на оригинальность идеей.
Понятно уже, что тот, кто впал в сплин и хочет от него освободиться, попадает под обманчивое влияние вима. Он согласен на любой экспансивный поступок, только бы вырваться из трясины сплина, хотя бы на время. Так вспыхивает лихорадка споров, пари.
Если англичанин играл на скачках, это еще не свидетельствовало о том, что он глуп. Эта игра для него - как участие в ярмарке надежд, в прекрасной обстановке, в остроте переживаний. О распухшей селезенке и усохшем мозге можно говорить только в том случае, если кто-то переживает столь желанное волнение, рискуя ради этого крупной суммой, а то и всем состоянием (а такое в Британии случалось неоднократно).
Летописцы скачек увековечили самый необыкновенный случай. Его герой был потомком древнейшего рода, о чем свидетельствует и его блестящее имя: Генри Уэйсфорд Чарльз Плантагенет, лорд Гастингс.
Семь лет он блистал на скачках. Вначале выигрывал. Не менее тридцати тысяч фунтов в год, по его словам. Потом колесо фортуны сделало еще более стремительный оборот: на жеребце Цесаревиче на одних единственных скачках он извлек из карманов букмекеров 75 тысяч фунтов. Но потом счастье отвернулось от лорда. Фаворитом Дерби был Хермит, жеребец некоего Генри Чэплина. Лорд Гастингс поставил против Хермита, рискнув 100 тысячами фунтов. И Хермит доставил ему столь желанные волнения, придя к финишу первым. Сто тысяч фунтов - огромное состояние даже по английским понятиям - разделили между собой букмекеры.
Осенью того же года лорд Гастингс на ньюмаркетских скачках проиграл 50 тысяч фунтов. Теперь уже ему хватало волнений, которые были связаны с продажей на аукционе его конюшни, замка, поместья. Он даже поседел раньше времени, а потом вообще стал инвалидом. На последние в его жизни скачки его привезли в кресле на колесиках, но никто уже не заговаривал о бывшем герое скачек. Лорд скончался 11 ноября 1868 года возрасте двадцати шести лет.
Джентльмены, предлагаю пари!
Страсть заключать пари охватывает не только посетителей ипподромов. Она может вспыхнуть где угодно и когда угодно. Хандрящий человек всегда готов заключить пари. Даже для самого незначительного спора в Британии существует популярная фраза: «I lay any thing» (спорим на что угодно). Спорили, например, на сколько осколков рассыплется большое зеркало в трактире, если разбить его. Выигрывал тот, чье предположение оказывалось ближе к истине.
Фокс, один из крупнейших государственных мужей Англии, заключил в клубе пари на 1000 фунтов. Их должен был получить тот, кто ближе других угадает номер фиакра, который первым проедет под окнами клуба. В этот раз Фокс выиграл, но уже через пару лет его состояние было намного меньше размера его долгов за проигранные пари.
Еще один томящийся тоской джентльмен поспорил, что в течение года каждую ночь он будет проводить в другом доме. Он выдержал три месяца, потом сдался и заплатил. Более забавное пари было заключено в 1773 году: за три часа надо было проскакать верхом на коне сорок английских миль, выпить три бутылки вина и «развязать пояс у трёх девушек». Этот необычный олимпийский вид спорта выиграл тренированный чемпион. Мы не знаем подробностей, которые, наверняка, были интересными, но нет сомнений, что земля еще не носила на себе более глупого человека, чем уплативший пятьдесят гиней за то, чтобы другой выпил вино и общался с девушками...
Заключалось пари, умрет заболевший король или нет. Спорили, утонет ли упавший в Темзу человек или же выплывет, и злобно кричали при этом с моста на спасателей в лодке: не трогайте его, мы заключили пари!
С одним иностранцем по имени Карачиоли случилось, что в Лондоне он отправился на верховую прогулку, и лошадь понесла его. Отчаянно дергая уздечку, он вдруг услышал, что вслед за ним скачут несколько английских джентльменов, которые кричали на ходу:
- Сломает шею!
- Не сломает!
- Спорим на что угодно!
- Пятьдесят гиней!
- Согласен!
Взбесившийся конь мчался все быстрее. Перепуганный всадник уже и сам был готов поспорить, что сломает себе шею. Вдруг - луч надежды: перед ним появился шлагбаум. Возле него - таможенные чиновники, которые наверняка задержат, остановят коня. Напрасная надежда: из адского эскорта уже издали прокричали: «Пари! Пропустите его!» И Карачиолли, конечно, пропустили, он оказался за шлагбаумом, свалился с коня и потерял сознание, но шею не сломал.
Джонатан Свифт однажды ехал в карете в Виндзор в обществе лорда Оксфорда. Дорожное однообразие они скрасили пари. Они поспорили: кому из них удастся быстрее насчитать тридцать куриц, клюющих корм вдоль дороги. Каждый из них считал кур только с той стороны, где сидел. Еще одно условие: кошка или старуха сразу стоили тридцать кур. По дороге их нагнал лорд Болингброк, пересел к ним в карету и начал объяснять Оксфорду один важный и сложный политический вопрос. Тот слушал с внимательным выражением лица, кивал головой, но вдруг закричал: «Свифт! Кошка с правой стороны! Я выиграл!»
Чем занимались в суде
Что еще более странно, чем эти странные пари: согласно старинному английскому праву, судья может определить, кто же выиграл в споре. Когда таинственный кавалер Эон приехал в Лондон и там ходил в женском платье, но фехтовал и дрался, как мужчина, падкое на сплетни аристократическое общество чуть не заболело от любопытства: мужчина ли эта женщина, или женщина ли этот мужчина. I lay any things, - говорили на обеих сторонах, и сумма пари, заключаемых в отношении пола кавалера д'Эона, поднялась до миллиона фунтов. Лучше всего было бы получить ответ от самого кавалера, но тот настолько возмутился, что пригрозил любопытствующим мечом и дубиной, а потом оставил Лондон и вернулся во Францию.
Один из спорщиков решил все-таки довести дело до конца и подал в суд. В июле 1777 года дело попало на рассмотрение к судье лорду Мансфилду. Заявитель привел с собой двух явно фальшивых свидетелей, которые показывали, что кавалер является женщиной. Ответчик доказывал, что такое пари аморально и потому не имеет силы. Судья обругал обе стороны, но заявил, что существующие законы не запрещают никаких пари. Жюри вынесло решение в пользу заявителя, и ответчик вынужден был выплатить проигранные 700 фунтов.
Более серьезным испытанием для суда было пари, которое англиканский священник Гильберт заключил с баронетом Сайксом.
В одной компании речь зашла о Наполеоне. Баронет настаивал, что этот человек долго уже не протянет, так много у него врагов, и так много опасностей его окружает. Слово за слово, а потом баронет предложил следующее пари: пусть ему заплатят сразу 100 гиней, а он каждый день, пока Наполеон жив, будет платить по одной гинее. Гильберт честно выдержал условие и на следующий день отправил баронету 100 гиней. А баронет выплачивал ему ежедневно по одной гинее, пока не кончились эти сто гиней, больше того, он платил и позже, целых три года.
После чего ему надоело выплачивать эту ренту, и он передал дело в суд. Суд, руководствуясь высокими побуждениями, признал пари недействительным. «Нельзя терпеть, чтобы интересы английских граждан были связаны с продлением жизни врага Англии, - заявил судья. - Но нельзя позволить также, чтобы в результате таких пари родился бы заговор против Бонапарта».
В 1845 году суды, наконец, освободились от обязанности всерьез заниматься такой чушью. Парламент принял закон, признающий недействительными все обязательства, вытекающие из пари. Спорить можно и сегодня, нельзя только обращаться в суд. В память о несуразных пари того времени остался только предмет одежды. Лорд Спенсер поспорил, что отрежет полы у своего фрака и сделает урезанный фрак модным. Когда он появился в нем в обществе, денди смотрели большими глазами, а на следующий день помчались к портным, и родился спенсер.
Невероятно, но факт!
Одного джентльмена звали Теллис, и жил он в поселке Баркотт. В один прекрасный день мистер Теллис обратил внимание на то, что ему холодно. От холода он защищался тем, что надевал несколько рубашек. Вначале две, потом три, четыре, восемь, десять. В конце концов, неисчислимое количество рубах придавило его так, что он уже не мог ходить. Тогда англичанин решил находиться постоянно в постели, консервируя таким образом необходимое количество тепла.
Он заказал себе девять спальных колпаков, на каждый из которых пошло по 2-3 аршина фланели, и в постели не снимал их. Именно «их», потому что колпаки он носил не по очереди, а все вместе, надевая один на другой. Но этого ему было недостаточно. На девять колпаков он натягивал напоминающее по форме корону творение из 40 аршинов фланели, а сверху надевались еще восемь фланелевых колпаков. В общем, на защиту его головы от холода уходило 84 аршина фланели: это сразу бросалось в глаза - его голова напоминала огромный пчелиный рой.
Рубахи он тоже заказывал с подкладкой на фланели, из фланели были сшиты и двенадцать одеял, которые, само собой разумеется, наброшенные друг на друга оберегали от холода зябнущего джентльмена. В зимнее время для надежности он затыкал нос двумя пробками из пробкового дерева. Из постели он не поднимался, оставаясь в ней, даже когда надо было поменять постельное белье. В такой момент он сдвигался в угол кровати. Раз в год он менял кровать: новую кровать плотно придвигали к старой, и он перебирался в новый дом. 28 лет парился мистер Теллис в своих фланелевых одеяниях, делал это упрямо и настойчиво. Ему было 72 года, когда, дрожа от холода, он перебрался в мир иной…
Английский помещик из Йоркшиpa дал обет всю свою жизнь избегать дневного света. Он распорядился замуровать все окна в своем доме. Днем он спал или читал. От контакта с окружением он не отказывался, но гостей принимал только после того, как наступала ночь. Когда гости уходили, выезжал на верховую прогулку или гулял по своему имению, оставаясь на улице до появления утренней звезды. Она была сигналом, что пора прятаться в созданную им самим темноту...
Как-то ночью сторож увидел на Нью-роуд двух человек, занятых странным делом. Один надевает другому петлю на шею и собирается повесить его на фонарном столбе. Жертва не сопротивляется и спокойно переносит подготовку к роковому деянию. Ночной сторож вмешивается, но те двое возмущаются этим вмешательством, вместе они набрасываются на непрошенного адвоката и колотят его. Появляется полицейский, вся компания оказывается в участке. Выясняется, что эти двое играли в карты и один из них проиграл все деньги. Он поставил на кон оставшуюся на нем одежду, но второй спросил, а что же будет, если тот проиграет. Ведь не может же джентльмен пойти домой голым! «Ничего, если проиграю, жить все равно не стоит: повесишь меня, а одежда мне не понадобится.»
О грустном с улыбкой
Есть нечто, от чего ни один чудак, даже британский, никак не может избавиться. Чудак понимает, что конец придет неминуемо, поэтому он хватается за последнюю возможность, чтобы развернуться в полную силу. Составляя завещание, он дает волю своей фантазии и добивается того, чтобы о нем говорили и после его смерти. Кто с удивлением, кто со смехом, кто с раздражением.
Как все порядочные люди, джентльмен начинает свое завещание с того, что надо сделать с его бренными останками. Где его следует похоронить? Как его следует похоронить? Мизантроп и после смерти не хочет покоиться в обществе, он подбирает себе удаленное от посещаемых уголков место и указывает, чтобы его похоронили там. Дорсетский лорд Томас Холлис завещал своим наследникам, чтобы его закопали на глубине 10 футов на ближайшем поле, а потом всю землю перепахали бы и засеяли.
В то время кремация была еще не модной, а ведь она намного расширяет возможности уничтожения! Саундерс, чемпион Англии по крикету, завещал, чтобы бы его тело кремировали и прах рассеяли по крикетной площадке. Мир перевернулся! Ведь раньше в Британии по воздуху рассеивали прах сожженных на костре злодеев, чтобы он не загрязнял землю-матушку.
Последовательные ассоциации руководили скончавшимся в прошлом веке англичанином по имени Джек Фуллер, который в завещании написал, чтобы его тело замуровали в пирамиде. Он считал, что после смерти все происходит следующим образом: тело съедают черви, червей - утки, а уток - родственники. Лорд считал вполне достаточным, что его деньги попадут в карманы родственников, он не мог смириться с тем, что и сам он тоже попадет к ним в желудок.
Но самым разумным было решение одного отставного майора. Он распорядился, чтобы его похоронили головой вниз. Дело в том, что в настоящее время в мире все перевернуто вверх дном. Когда пройдут эти глупые времена и порядок в мире восстановится, его тело будет единственным, которое займет нормальное положение.
Менее удачным оказалось завещание ненавидевшей мужчин старой девы из Эссекса. Она умерла в 1791 году, прожив 83 года, и всю жизнь ненавидела мужчин. Женщина завещала, чтобы ее похороны были праздничными, траурная процессия вела бы себя весело, а вокруг ее могилы пусть танцуют шесть юных дев. Мужчин она хотела вообще исключить из церемонии, но местный обычай требовал, чтобы на похоронах саван за углы держали мужчины. Поэтому старая дева должна была пойти на уступку. Ладно, пускай четверо мужчин держат саван за углы, и пусть каждый из них получит по сто фунтов - но ни один из них не может быть моложе 40 лет, и каждый из них должен поклясться на Библии, что ни разу не был на свидании с женщиной. Во всей округе не нашлось ни одного мужчины, который рискнул бы дать такую клятву. Душеприказчик вынужден был пригласить на эту роль четырех незамужних женщин. Клятву он с них предусмотрительно не требовал…
Юмор на смертном одре
Бывало, что британские чудаки превращали в юмористическое чтиво свое завещание. Они хотели оставаться оригинальным и после смерти, и последняя радость их угасающей жизни - сознание, какими глазами будут смотреть чиновники на завещание, когда откроют конверт и вместо торжественных строк, достойных серьезности момента, увидят танцующие буквы нелепой шутки.
Достоверны хранящиеся в английских офисах завещания.
1770. - «Я, Стефан Свэйн, оставляю на Джона Аббота и его жену по имени Мэри по шесть пенни на каждого, чтобы на эти деньги они купили себе веревку и повесились, ибо, боюсь, шериф до сих пор не позаботился об этом».
1785. - «Я, Чарльз Паркер, книготорговец, оставляю 50 фунтов Элизабет Паркер, которую в слепом помешательстве взял в жены, не принимая во внимание ее семью, репутацию и бедность, и которая в благодарность засыпала меня всяческими клеветническими заявлениями: она только что не оповестила всех, что я разбойник с большой дороги».
1793. - Последний пункт завещания уэльского джентльмена Эвана Джонцеса:
«Что касается остающихся тысячи фунтов, которые вложены в 3-х процентные ломбардные квитанции, я распоряжаюсь следующим образом:
Половину этой суммы я оставляю на то, чтобы снести проклятую насыпную дорогу, которая ведет от моего дома до Рокса (прости меня, Господи, за богохульство) и на которой мою карету ужасно трясло, от чего я постоянно ругался. Вместо нее пусть построят нормальную дорогу.
Вторую половину пусть получит моя племянница, которая сбежала с моим слугой и вышла за него замуж. Заявляю, однако, что я без радости оставляю эти деньги племяннице, распутной бабе. Если бы было возможно, я с большим удовольствием оставил бы их на то, чтобы повесить всех расположившихся по соседству адвокатов, потому что, честное слово, я не обнаружил среди них ни одного честного парня».
1797. - Последний взгляд на семейную жизнь богатого йоркширца мистера Гринвэя:
«Несчастьем моей жизни было то, что я вел безрадостную семейную жизнь с моей женой Элизабет, которая не обращала внимания на мои предупреждения, не меняла своего необузданного характера и постоянно ломала голову над тем, как больше огорчить меня. Не помогли и советы наших здравомыслящих знакомых, она рождена мне на муки и до конца не раскаялась. Силы Самсона, гения Гомера, мудрости Августа, хитрости Пирра, сдержанности Иова, глубокомыслия Ганнибала, бдительности Гермогена не хватило бы, чтобы обуздать эту женщину. С учетом вышеперечисленных причин я оставляю ей один шиллинг».
Завещание «chicane»
В энциклопедии говорится, что «chicane - препятствие, воздвигаемое недоброжелателями на пути к цели». Выражение «назло» лучше всего выражает смысл, но все-таки не достаточно полно.
Самую независимую оригинальную проделку устроил в конце XVIII века старик ирландец по фамилии Толэм. Старый господин имел славу скупца, и завещание, как видно, подтвердило такую репутацию:
«Своячнице завещаю пару старых чулок, которые лежат в постели, в ногах.
Далее, моему племяннику Чарльзу завещаю другую пару старых чулок.
Далее, лейтенанту Джону Стейну - синие чулки и мое красное пальто.
Далее, моей племяннице завещаю старые ботинки.
Далее, Ханне - кувшин с трещиной».
Собравшиеся на оглашение родственники с вытянувшимися лицами познакомились со скудным наследством. Они заявили, что отказываются от него, всячески обругали старого сквалыгу и в бешенстве бросились на выход. Ханна, которая была старой служанкой, огорченно пнула попавшийся ей под ноги кувшин с трещиной. Кувшин разбился… И из него во все стороны посыпались золотые монеты. Наследники кинулись к своему барахлу: все завещанные вещи были полны золота. И тогда они решили почтить в молитве память веселого старика.
Как много огорчений и забот приносило наследникам спрятанное наследство!
Настоящее завещание-chicane оставил один лондонский банкир, разбогатевший на бирже. Он завещал свое состояние стоимостью 60 тысяч фунтов племяннику, но с одним твердым условием: племянник обязан каждый рабочий день в 2 часа появляться на бирже и оставаться там до 3-х часов. От этой обязанности его может освободить только документально подтвержденная болезнь. Если он хотя бы один раз не совершит обязательный визит, все состояние должно перейти определенным благотворительным учреждениям.
Этим завещанием банкир хотел выразить уважение к бирже, где он приобрел свое состояние. Но несчастный племянник попал в настоящее рабство. Он не мог никуда уехать, разве что в воскресенье, когда биржа закрыта. Все дела, все свободное время он должен был регулировать в зависимости от посещений биржи. Он ничего не понимал в биржевых делах и все же каждый день должен был совершать паломничество туда и в смертельной скуке проводить там свой официальный час обеда. Об обмане и речи быть не могло, ибо заинтересованные благотворительные учреждения создали свой специальный фонд, из которого оплачивали услуги шпионов-контролеров, и в должное время те всегда находились на посту.
И теперь, только теперь я поняла, чего мне не хватало на Хогвартских Сезонах. Кричать "Англия для англичан" - недостаточно. Надо еще и пытаться их отыгрывать.
Нет, ряд игроков вполне соответствовал некому приятному стереотипу. Например, МакГоногал, если ночью приходилось выскакивать по тревоге, появлялся в ночном колпаке.
И напрасно Лора предлагала каждому преподавателю Хогвартса придумать себе какой-нибудь пунктик. Увы, многие просто проигнорировали этот призыв.
Обычно вместо достоинства я видела спесь, вместо английской невозмутимости - истерию по любому поводу, вместо пари - скандалы. Этакая русская коммуналка в мантиях... Увы, увы, жеманная манерность не способна "смоделировать" хорошие манеры.
В чем проблема? В нашем менталитете, который прорывается сквозь игровую маску? Или в том, что на Хогвартских Сезонах перестали играть в Роулинг, а играют в "Хоббитские Игрища", сменив мечи на волшебные палочки?
А хочется гарипотера...