можно изредка поразмазывать сопли же
Нашла в ярушке запись:
"Напоминайте мне иногда о том, что я вот это написала.
Напоминайте, что я хочу
- заняться танцами
- выучить немецкий
- поучиться испанскому
- научиться рисовать
- и фотошопить
- побывать на крыше на канале Грибоедова
- жить на Ваське"
Никто, конечно, не напоминал, но с тех пор (9 октября 2012, пхаха) я побывала на крыше на Грибанале, живу на Ваське и учусь рисовать.
Да и вообще странно иногда перечитывать себя прежнюю. То есть понятное дело, время идет, взросление там, вот это все, но дело не только в этом. Мне двадцать два, я научилась быть домохозяйкой и даже хорошо готовить, уживаться, читать прямо на рабочем месте, злить больше, чем злиться, удовольствоваться одиночеством, разумно тратить свободное время. Вообще во мне вирус художников, я становлюсь улиткой, питаюсь, как они, никуда не спешу и все успеваю, при необходимости просто ныкаюсь в домик, а в остальное время невозмутимо пру куда захочется. И сейчас мне не смешно, не стыдно и не жалко вспоминать себя прежнюю, какой я была совсем недавно: замученной метаниями, в вечном бодуне и недосыпе, в своих дурацких принципах (которые даже тогда, даже близкие люди иногда считали беспринципностью), в одежде со следами бурной молодости, ежесекундно и беспомощно пытающуюся разобраться в бешеном тайфуне развивающихся вокруг событий повышенной насыщенности, почти каждый день задумывающуюся о самовыпиле не в теории. Это ведь действительно часть меня. Это ведь действительно было со мной: терминальная ложь, терминальная страсть, терминальная апатия, по сравнению с которой моя нынешняя - жалкая пародия; диаметральные перемены, случавшиеся чуть ли не каждый день; вечное таскание с собой смены белья, косметики, дезодоранта и иногда даже обычной одежды, потому что никогда не знаешь, где будешь ночевать сегодня, кому и как это объяснишь, чтобы потом не запутаться в показаниях и официальных версиях; ощущение бродяжничества не только физического, но и духовного, нет покоя, нет пристанища... Все это пройдено, но это - часть меня. Страдания, переживания, воспоминания, все это нарастает, как древесные круги. И как я не знаю многого о прошлом человека, с которым делю кров, кровать и иногда футболку, так и он, по сути, живет только с как бы наружным слоем Яны, под которым, как под матрешечными слоями, еще много других Ян поменьше, входящих одна в другую. И, вероятно, я не одна такая матрешка. И то, что я ничего не знаю, меня безмерно огорчает.
"Напоминайте мне иногда о том, что я вот это написала.
Напоминайте, что я хочу
- заняться танцами
- выучить немецкий
- поучиться испанскому
- научиться рисовать
- и фотошопить
- побывать на крыше на канале Грибоедова
- жить на Ваське"
Никто, конечно, не напоминал, но с тех пор (9 октября 2012, пхаха) я побывала на крыше на Грибанале, живу на Ваське и учусь рисовать.
Да и вообще странно иногда перечитывать себя прежнюю. То есть понятное дело, время идет, взросление там, вот это все, но дело не только в этом. Мне двадцать два, я научилась быть домохозяйкой и даже хорошо готовить, уживаться, читать прямо на рабочем месте, злить больше, чем злиться, удовольствоваться одиночеством, разумно тратить свободное время. Вообще во мне вирус художников, я становлюсь улиткой, питаюсь, как они, никуда не спешу и все успеваю, при необходимости просто ныкаюсь в домик, а в остальное время невозмутимо пру куда захочется. И сейчас мне не смешно, не стыдно и не жалко вспоминать себя прежнюю, какой я была совсем недавно: замученной метаниями, в вечном бодуне и недосыпе, в своих дурацких принципах (которые даже тогда, даже близкие люди иногда считали беспринципностью), в одежде со следами бурной молодости, ежесекундно и беспомощно пытающуюся разобраться в бешеном тайфуне развивающихся вокруг событий повышенной насыщенности, почти каждый день задумывающуюся о самовыпиле не в теории. Это ведь действительно часть меня. Это ведь действительно было со мной: терминальная ложь, терминальная страсть, терминальная апатия, по сравнению с которой моя нынешняя - жалкая пародия; диаметральные перемены, случавшиеся чуть ли не каждый день; вечное таскание с собой смены белья, косметики, дезодоранта и иногда даже обычной одежды, потому что никогда не знаешь, где будешь ночевать сегодня, кому и как это объяснишь, чтобы потом не запутаться в показаниях и официальных версиях; ощущение бродяжничества не только физического, но и духовного, нет покоя, нет пристанища... Все это пройдено, но это - часть меня. Страдания, переживания, воспоминания, все это нарастает, как древесные круги. И как я не знаю многого о прошлом человека, с которым делю кров, кровать и иногда футболку, так и он, по сути, живет только с как бы наружным слоем Яны, под которым, как под матрешечными слоями, еще много других Ян поменьше, входящих одна в другую. И, вероятно, я не одна такая матрешка. И то, что я ничего не знаю, меня безмерно огорчает.