Приап
ПЕРВЫЙ АВТОРСКИЙ ЛИСТ. ГЛАВКА ПЕРВАЯ
Но разве не тем же безумием одержимы декламаторы, вопящие: «Эти раны я получил за свободу отечества, ради вас я потерял этот глаз. Дайте мне вожатого, да отведёт он меня к чадам моим, ибо не держат изувеченные стопы тела моего»
«Сатирикон», Петроний Арбитр
…Такую историю рассказал мне Приап, и стал яростно чесать головку своего члена, которая наковальней возлежала на коленной чашечке левой ноги.
- Триппер, - пожаловался он. - Тем и хороши фьезоланские нимфы, что от них никакой заразы не подхватишь.
Я смотрел на Приапа и думал: нет, он всё-таки полукровка. В нём нет эллинского свободомыслия и профиль у него отнюдь не римский, зато угадывалась азиатская дикость. Только там, на Востоке, могли придумать обрезание. И только там, среди этих дремучих культов, гермафродитов возводили в ранг божества. Им подносили яства, каких не знали ни Рим, ни Китай. Во славу их курились благовония, и заботливые руки купали их в маслах. Им отдавали самых красивых женщин и самых крепких мужчин. А потом приносили в жертву, иначе, боялись, однажды солнце не встанет на востоке или взойдёт с запада.
Приап был из таких. Вполне себе гермафродитен. Этакое священное чудовище, достойное оказаться в объективе Педро Альмодовара. Так и вижу его с вульгарно накрашенными губами, с накладными ресницами, на одиннадцатисантиметровых шпильках. А ниже подола качается его маятник. Ни один Calvin Klein на такое богатство трусы не сошьёт.
А что! На улицах Мадрида он ничем не выделялся бы. Особенно во время карнавала, на которые так падки католики.
- Ладно! Мне пора идти, пока ваши сбербанковцы не заточили меня обратно в небытие, - Приап помахал мне кредитной карточкой, уныло и обречённо. Так могла бы помахать пакетиком марихуаны Дженис Джоплин в году, этак, 67-ом.
- Постой! - окликнул я его уже в дверях.
Приап вопросительно обернулся.
- Какой она была? Полная версия «Сатирикона».
- Безудержными сатурналиями она была. Я пришёл в себя только к 98-ой книге и понял, что я единственный трезвый человек - ну, ладно! полубог! - на этом празднике жизни. Мне стало невероятно мерзко и паскудно. Захотелось кого-нибудь толкнуть, пнуть, укусить. Одним словом, Алиса Лидделл проснулась, и Страна Чудес рассыпалась, как карточный домик.
Кстати сказать, а ты знал, что Кэрролл был большим охотником и неистощимым фантазёром по части…
- Нет-нет, и слышать ничего не хочу! Хватит с меня твоих сатурналий!
С этими словами я вытолкнул Приапа в двери: пускай сам теперь разбирается со своими авантюрно-сбербанковскими делишками и тинтобрассовскими историйками.
Именно поэтому, мой благовоспитанный читатель, ты начал читать меня с отточия. Я никак не мог позволить себе записать ту сальную историю, которую он мне рассказал. Тем более что она была связана с отправлением культа малоизвестной переднеазиатской богиней Кибелой. Догадываюсь, что она приходится ему какой-нибудь двоюродной бабкой.
Я не ханжа, но Лондон увидеть всё-таки хочу!
Но разве не тем же безумием одержимы декламаторы, вопящие: «Эти раны я получил за свободу отечества, ради вас я потерял этот глаз. Дайте мне вожатого, да отведёт он меня к чадам моим, ибо не держат изувеченные стопы тела моего»
«Сатирикон», Петроний Арбитр
…Такую историю рассказал мне Приап, и стал яростно чесать головку своего члена, которая наковальней возлежала на коленной чашечке левой ноги.
- Триппер, - пожаловался он. - Тем и хороши фьезоланские нимфы, что от них никакой заразы не подхватишь.
Я смотрел на Приапа и думал: нет, он всё-таки полукровка. В нём нет эллинского свободомыслия и профиль у него отнюдь не римский, зато угадывалась азиатская дикость. Только там, на Востоке, могли придумать обрезание. И только там, среди этих дремучих культов, гермафродитов возводили в ранг божества. Им подносили яства, каких не знали ни Рим, ни Китай. Во славу их курились благовония, и заботливые руки купали их в маслах. Им отдавали самых красивых женщин и самых крепких мужчин. А потом приносили в жертву, иначе, боялись, однажды солнце не встанет на востоке или взойдёт с запада.
Приап был из таких. Вполне себе гермафродитен. Этакое священное чудовище, достойное оказаться в объективе Педро Альмодовара. Так и вижу его с вульгарно накрашенными губами, с накладными ресницами, на одиннадцатисантиметровых шпильках. А ниже подола качается его маятник. Ни один Calvin Klein на такое богатство трусы не сошьёт.
А что! На улицах Мадрида он ничем не выделялся бы. Особенно во время карнавала, на которые так падки католики.
- Ладно! Мне пора идти, пока ваши сбербанковцы не заточили меня обратно в небытие, - Приап помахал мне кредитной карточкой, уныло и обречённо. Так могла бы помахать пакетиком марихуаны Дженис Джоплин в году, этак, 67-ом.
- Постой! - окликнул я его уже в дверях.
Приап вопросительно обернулся.
- Какой она была? Полная версия «Сатирикона».
- Безудержными сатурналиями она была. Я пришёл в себя только к 98-ой книге и понял, что я единственный трезвый человек - ну, ладно! полубог! - на этом празднике жизни. Мне стало невероятно мерзко и паскудно. Захотелось кого-нибудь толкнуть, пнуть, укусить. Одним словом, Алиса Лидделл проснулась, и Страна Чудес рассыпалась, как карточный домик.
Кстати сказать, а ты знал, что Кэрролл был большим охотником и неистощимым фантазёром по части…
- Нет-нет, и слышать ничего не хочу! Хватит с меня твоих сатурналий!
С этими словами я вытолкнул Приапа в двери: пускай сам теперь разбирается со своими авантюрно-сбербанковскими делишками и тинтобрассовскими историйками.
Именно поэтому, мой благовоспитанный читатель, ты начал читать меня с отточия. Я никак не мог позволить себе записать ту сальную историю, которую он мне рассказал. Тем более что она была связана с отправлением культа малоизвестной переднеазиатской богиней Кибелой. Догадываюсь, что она приходится ему какой-нибудь двоюродной бабкой.
Я не ханжа, но Лондон увидеть всё-таки хочу!