Русский военный корабль, иди нахуй!
В первые дни войны было не до ЖЖ как и многие годы после ухода на пенсию и работы с пациентами и мирной жизнью обыкновенного украинского б*ндеровца (* здесь, звездочка предполагает не цензуру, а фонетико-семантические разночтения). Но не сносить же в гневе этот блог, тем более что он может еще послужить. Хотя, учитывая, что физически ЖЖ в РФ, то и накроется он как и она сама довольно скоро.
И все же, поскольку мой ФБ создавался лишь для формального пользования и постов проекта Янчицкого "Гнездо черепахи", и мне до сих пор претит там все - публикую здесь то, что написал в первые дни войны как ответ на короткое письмо в почте от старого знакомого из Москвы, писателя, умного и тонкого человека: "Просто пишу, спросить, как ты? Успел ли встретиться с мамой, до всей этой мясорубки... Мои друзья из Киева только вышли на связь, пишут, сидят по домам, стрельба, мародёрство... Страшно за всех, пишу всем, чтобы понять, что живы-здоровы, иначе никак не уснуть... Спасибо, если ответишь Держись, пусть обойдет стороной беда. Обнимаю, шлю тепло и свет". Разумеется, письмо было заботливым и искренним, и его публикация никак не заденет автора, а тем боле не укажет на него и не накажет за "пособничество", а мой ответ не содержит ничего иного кроме моей реакции, и как стало понятно в процессе его написания, даже не имеет адресата.
Получается так, что "с той стороны окопа", где войны всегда выглядит иначе даже оптически - не слышат и самих себя, полагая что они слышат собственные мнения. Но это уже не важно сегодня, на седьмой день войны, когда убито столько детей и женщин, разрушено столько жилых домов и больниц, что неважно будет и завтра и послезавтра, поскольку все уже вписано кровью в нашей земле. И нашей кровью и кровью российского оккупанта.
Итак, мой ответ на письмо: "Жив. Днепр пока что островок, где лишь сирены воздушной тревоги десяток раз в день, но самолеты и ракеты сбивали на подлете, так что пока без потерь. Жаль будет, если разрушится то, что построено за последние годы. Как это в Мелитополе сейчас, где мэр заботливый и юный превратил его за последние годы в уютный приморский городок, что сейчас напоминает сцены Уэллса из "Войны миров". Да, повторяю, Днепру повезло. Лишь в первый день войны, в половину шестого утра бомбили взлетную полосу аэродрома. Но наземное вторжение всегда с окраин не быстро, а мой город практически в центре Украины. Поэтому он максимально готовится к обороне. Территориальная оборона из гражданских добровольцев, полиция, нацгвардия, большинство жителей, все планомерно взаимодействуют - информируют друг друга, селят беженцев, сдают кровь, ищут метки для бомбоударов (даже стихотворение местные написали "основанное на реальных событиях" под названием "Чел в Днепре насрал на метку"), готовят коктейли Молотова, ловят диверсантов которые тут как оказалось с декабря "спали", етс. Потому и мародерства нет, как в Мелитополе, где оккупационные войска на это не обращают внимания, а мэр не в состоянии справиться так как лишен такой возможности и занимается лишь восстановлением электро и водоснабжения, отоплением и поиском продуктов для населения. А они (мародеры) были есть и будут. Но не они составляют гражданское общество. Оно им пофигу.
Не уверен, что тебе нужно то что я тут пишу, словно на риторический вопрос "как дела" отвечаю полно. Да, ты спросила о маме. С ней несколько дней не было связи, а так как она живет в доме рядом с красной линией, то переживал конечно же. Писал ей смски, которые проходили когда сеть восстанавливалась. Вчера только дозвонилась, найдя место возле дома где сигнал был стойкий. Удивительно, что в разговоре с ней, плакал я.
По Киеву. Там идет оборона города и уже пятый день успешная. Все крупные центры стоят. Да, Бердянск, Мелитополь, Каховка - юг оказался менее всего защищен, но это тактически оправдано, поскольку курица без головы сама прыгнет в кастрюлю. Меня утешает, что пятый день мы держимся и все уверенней, что весь здравый мир нас поддерживает, что наш народ объединился еще теснее чем в 2014-м, а тем более в прошлые трудности. Не помню, говорил ли тебе, что пишу роман (кст, 2 марта уже как три года), с условной темой "об Агасфере", но он там лишь как объединяющий времена своими роадмуви приключениями, персонаж, и по совпадению, вторая книга над которой работаю с осени, действие в ней, происходит ровно сто лет назад, в 22 году в Таврии, и буквально там, где сейчас проходит линия обороны по югу, у Энергодара. Период оккупации Мелитополя, как принято говорить "немецко-фашистскими захватчиками" у меня был описан в первой книге, (а он основан на воспоминаниях дедушки "тульского мастерового" который отвоевывал Мелитополь и был ранен и встретился тут с моей бабушкой, а после победы на ней женился) ну и я родился и вырос на улице Речной, что была и есть окраина города и проходила вдоль "линии Вотан" на реке Молочной. Теперь будет чем дополнить, и уже пишут "русско-фашистские захватчики". Боюсь лишь другого повторения, поскольку мама, родившаяся в 1947-м, в год последнего Голодомора, его пережила с помощью своих родителей, а в нынешнее время запасов они и не могли сделать достаточно, но и любые заканчиваются.
Ладно. Периодически меня отвлекали сирены воздушных тревог (боже, как это звучит.. у Младена Долара в "Голос и ничего больше" об этом хорошо написано) и продолжающиеся сессии с пациентами, удаленно - так что писал это письмо словно персонажи из известного мультфильма, у которых "и дна нет и горлышко запаяно". Перечитываю эпилог "Войны миров" и поражаюсь как актуально:
"Во всяком случае, грозит ли нам вторичное вторжение или нет, наш взгляд на будущность человечества, несомненно, сильно изменился благодаря всем этим событиям. Теперь мы знаем, что нельзя считать нашу планету вполне безопасным убежищем для человека; невозможно предвидеть тех незримых врагов или друзей, которые могут явиться к нам из бездны пространства.
Быть может, вторжение марсиан не останется без пользы для людей; оно отняло у нас безмятежную веру в будущее, которая так легко ведет к упадку, оно подарило нашей науке громадные знания, оно способствовало пропаганде идеи о единой организации человечества. Быть может, там, из бездны пространства, марсиане следили за участью своих пионеров, приняли к сведению урок и при переселении на Венеру поступили более осторожно. Как бы то ни было, еще в течение многих лет, наверное, будут продолжаться внимательные наблюдения за Марсом, а огненные небесные стрелы - падающие метеоры - долго еще будут пугать людей.
Кругозор человечества вследствие вторжения марсиан сильно расширился.
[...]
Я должен сознаться, что после всех пережитых ужасов у меня осталось чувство сомнения и неуверенности. Иногда я сижу в своем кабинете и пишу при свете лампы, и вдруг мне кажется, что цветущая долина внизу вся в пламени, а дом пуст и покинут. Я иду по Байфлит-роуд, экипажи проносятся мимо, мальчишка-мясник с тележкой, кэб с экскурсантами, рабочий на велосипеде, дети, идущие в школу, - и вдруг все становится смутным, призрачным, и я снова крадусь с артиллеристом в жаркой мертвой тишине. Ночью мне снится черная пыль, покрывающая безмолвные улицы, и исковерканные трупы; они поднимаются, страшные, обглоданные собаками. Они что-то бормочут, беснуются, тускнеют, расплываются - искаженные подобия людей, и я просыпаюсь в холодном поту во мраке ночи.
Если я еду в Лондон и вижу оживленную толпу на Флит-стрит и Стрэнде, мне приходит в голову, что это лишь призраки минувшего, двигающиеся по улицам, которые я видел такими безлюдными и тихими; что это лишь тени мертвого города, мнимая жизнь в гальванизированном трупе.
Так странно стоять на Примроз-Хилле - я был там за день перед тем, как написал эту последнюю главу, - видеть на горизонте сквозь серо-голубую пелену дыма и тумана смутные очертания огромного города, расплывающиеся во мглистом небе, видеть публику, разгуливающую по склону среди цветочных клумб; толпу зевак вокруг неподвижной машины марсиан, так и оставшейся здесь; слышать возню играющих детей и вспоминать то время, когда я видел все это разрушенным, пустынным в лучах рассвета великого последнего дня...
Но самое странное - это держать снова в своей руке руку жены и вспоминать о том, как мы считали друг друга погибшими."
И кстати "марсиане не хоронили своих убитых товарищей" что очень символично выглядит в свете того что четыре с половиной тысячи (цифра на сегодня) трупов россиян, их родина отказывается не то чтобы забирать, а и признавать. Так что в вышеприведенном отрывке из Уэллса, смело можно заменить означающие "марсиане" и "Марс" на очевидные соответствующие. (Но и тут есть выход, подсказанный жительницей Геническа, которая в день его оккупации подошла в солдату РФ и сказала: “Какого хера вы пришли с оружием? Семечки [в карманы] положите сырые, пусть подсолнухи вырастут, когда вы здесь ляжете”).
Думаю, что ты понимаешь, что иначе и я не мог ответить. В."
p.s. На сегодня цифра трупов оккупантов: 8 с хвостиком тысяч. И с каждым днем она будет увеличиваться минимум на тысячу, так что коронавирус окажется цветочками. Тут речь о подсолнухах!
p.p.s. В этой фразе нахуй пишется слитно, потому как наречие, которое является обстоятельством и указывает направление.