буковки
Оригинал взят у a_str в буковки
Я тут вконец замолчал, потому что снаружи событий море, причем буквально.
Время от времени за меня пишет отчеты
krissja, она мне тут персональный Вергилий, и надо сказать, что в городе и вокруг найдется очень мало камней, о которых она не могла бы рассказать.
И в ее отчетах начал проскальзывать кодовый термин "скандинавское кино". Меня уже спрашивали, что это такое, я подумал, как бы это объяснить, а потом сел и написал. Имена - максимально выдуманные, этих людей, конечно, не существует. А вот кино показывают каждый день.
Скандинавское кино
Февраль на черноморском побережье - мертвый сезон. На пляже - только местные, и то в очень хорошую погоду, в остальное же время, когда ветер, холод, время от времени срывается дождь - кинотеатр пуст.
Он очерчен зданием двух баров и одного ресторана с трех сторон, с четвертой, там, где сцена - неизменно море. Пляж спускается пологим амфитеатром, на песке в беспорядке расставлены кресла, к вечеру они все мокрые если не от дождя, то от росы. Под террасой бара - что-то вроде ложи для вип-клиентов, потому что плетеные продавленные кресла в ней - всегда сухие. Гута и Йоки приходят туда курить каждый вечер, садятся в кресла, смотрят на море.
Картинка всегда одна и та же - море, огни маяков и кораблей, по огням кораблей можно вычислить горизонт, в остальном же - царит непроглядная тьма, из нее тяжело, словно нехотя, приходят волны, стылая вода еле шевелится, наваливаясь на берег густым стеклянным телом.
- Все это очень похоже на какой-нибудь скандинавский фильм, - говорит Гута. - Представляешь? Многосерийный такой. Долгие-долгие кадры стылого моря, вот чайка иногда пролетит, и опять - только волны, и так час за часом.
- Ага, - говорит Йоки. - А в следующей серии корабль стоит немного по-другому.
- Или ме-е-едленно идет в порт.
- А не взять ли нам вина в баре?
- А возьмем. А то здорово холодно, зима все-таки.
- Такая очень скандинавская зима, ну да.
- Да, только на Черном море и с кипарисами.
На следующий вечер корабль на горизонте стоит немного по-другому. Днем прошел дождь, выстудил воздух окончательно, и море парит тонким слоем тумана, легчайшая дымка стоит над каждой волной, светлеет на гребнях, темнеет во впадинах.
- Скандинавы знают толк в кадре, - говорит Йоки.
- Точно. Но необходимо какое-то действие, развитие сюжета, что ли. У нас мелодрама или триллер?
- Еще не знаю, посмотрим, как пойдет. Но вот, скажем, в шестой серии в кадр входят двое. Кстати, вон они входят.
Гута прикуривает еще сигарету и комментирует:
- В кадр входят двое, останавливаются у кромки, потом она берет его под руку и они уходят вдоль пляжа, в следующем сезоне они подумают, не поговорить ли о том, что нужно бы что-то менять в их жизни, но не поговорят.
- Но у нее будет новый шарфик.
- Да, у нее будет новый шарфик.
- Знаешь что? В следующий раз надо взять с собой чего-нибудь пожрать.
- Типа попкорна?
На пятый вечер ресторан неожиданно освещен ярко, как рождественская елка. А с верхней террасы, направленный прямо в море, горит софит. Там, где свет касается черной воды, она обретает цвет, у берега светло-зеленый, дальше - в синий, пока не сливается с чернотой. Пятна света лежат как дорога, такие плотные, что хоть вставай и иди по ним до самого горизонта.
- Ага, - понимающе говорит Йоки, - это, значит, мастер по свету и режиссер, пришли к сценаристу ругаться - сколько можно, это же полная безнадега, вот софит хотя бы, звезды там, может, самолет чтобы пролетел.
- А он им такой - что вы вообще понимаете в зиме, сапожники! Зима должна быть безнадежной! Чтобы промозгло, холодно и кипарисы чтобы гнулись под ветром чуть ли не пополам, и никакого тепла никогда! И никаких звезд и самолетов, это все летом, а у нас сейчас зима!
- И весна только в третьем сезоне.
- И весна только в третьем сезоне. И то - исключительно в разговорах. Ну вот разве что можно саундрек сменить. С симфоний на, скажем, фортепьяно.
- Найман.
- Можно и Наймана, только тогда весна получится... Нет, пожалуй, лучше без Наймана.
Всю следующую неделю никакого софита нет, только над пляжем время от времени включается яркий белый свет с террасы бара, горит несколько минут, потом выключается снова, снова гаснет - и через какое-то время кажется, что это не свет выключается, а зажигается темнота. Время от времени белым воздушным змеем в этой тьме вспыхивает чайка - яркий крест на белесо-черном фоне.
Море колышется тяжело, как огромный больной зверь, снова очень холодно.
- Вот честное слово, я хотел бы видеть сценариста всего этого…
- Безобразия?
- Великолепия.
- А мы типа статисты, что ли?
- Мы зрители. Часть необходимая, но внешняя. По эту сторону.
В плетеном кресле, невидимый в темной нише, сидит человек. Время от времени кончик его сигареты вспыхивает красным, да у самого прибоя вода светится бутылочным зеленым стеклом, в остальном картинка черно-белая.
В белых руках - только кисти торчат из черных рукавов пальто - толстая стопка офисной бумаги, компьютерная распечатка жирно исчиркана помарками, вставками, иногда так густо, что едва видно поля.
Белой рукой человек отрывает одну за другой узкие полоски белой бумаги с черным текстом и пускает по ветру. Ветер подхватывает эти полоски как чаек, как туман, - на них даже можно иногда прочитать «чайки», «туман», - как снежные хлопья, как пепел от сигареты, и разносит по белому пляжу над самым черным на свете морем.
Когда пачка листов порвана до конца, над дальними холмами уже растекается белесый свет. На пляж выходит еще один человек. Молча садится в кресло рядом с первым, закидывает ногу на ногу и смотрит на него так долго и внимательно, будто сам его выдумал. У того, кто просидел всю ночь, кончились сигареты и замерзли руки. Он достает из внутреннего кармана записную книжку и быстро пишет: «Пятый сезон, эпизод первый, призраки". Потом еще раз смотрит на море, встает, зябко поводит плечами, смотрит на пустое кресло рядом и уходит.
This entry was originally posted at http://a-str.dreamwidth.org/1122183.html. Please comment there using OpenID.
Я тут вконец замолчал, потому что снаружи событий море, причем буквально.
Время от времени за меня пишет отчеты
krissja, она мне тут персональный Вергилий, и надо сказать, что в городе и вокруг найдется очень мало камней, о которых она не могла бы рассказать.
И в ее отчетах начал проскальзывать кодовый термин "скандинавское кино". Меня уже спрашивали, что это такое, я подумал, как бы это объяснить, а потом сел и написал. Имена - максимально выдуманные, этих людей, конечно, не существует. А вот кино показывают каждый день.
Скандинавское кино
Февраль на черноморском побережье - мертвый сезон. На пляже - только местные, и то в очень хорошую погоду, в остальное же время, когда ветер, холод, время от времени срывается дождь - кинотеатр пуст.
Он очерчен зданием двух баров и одного ресторана с трех сторон, с четвертой, там, где сцена - неизменно море. Пляж спускается пологим амфитеатром, на песке в беспорядке расставлены кресла, к вечеру они все мокрые если не от дождя, то от росы. Под террасой бара - что-то вроде ложи для вип-клиентов, потому что плетеные продавленные кресла в ней - всегда сухие. Гута и Йоки приходят туда курить каждый вечер, садятся в кресла, смотрят на море.
Картинка всегда одна и та же - море, огни маяков и кораблей, по огням кораблей можно вычислить горизонт, в остальном же - царит непроглядная тьма, из нее тяжело, словно нехотя, приходят волны, стылая вода еле шевелится, наваливаясь на берег густым стеклянным телом.
- Все это очень похоже на какой-нибудь скандинавский фильм, - говорит Гута. - Представляешь? Многосерийный такой. Долгие-долгие кадры стылого моря, вот чайка иногда пролетит, и опять - только волны, и так час за часом.
- Ага, - говорит Йоки. - А в следующей серии корабль стоит немного по-другому.
- Или ме-е-едленно идет в порт.
- А не взять ли нам вина в баре?
- А возьмем. А то здорово холодно, зима все-таки.
- Такая очень скандинавская зима, ну да.
- Да, только на Черном море и с кипарисами.
На следующий вечер корабль на горизонте стоит немного по-другому. Днем прошел дождь, выстудил воздух окончательно, и море парит тонким слоем тумана, легчайшая дымка стоит над каждой волной, светлеет на гребнях, темнеет во впадинах.
- Скандинавы знают толк в кадре, - говорит Йоки.
- Точно. Но необходимо какое-то действие, развитие сюжета, что ли. У нас мелодрама или триллер?
- Еще не знаю, посмотрим, как пойдет. Но вот, скажем, в шестой серии в кадр входят двое. Кстати, вон они входят.
Гута прикуривает еще сигарету и комментирует:
- В кадр входят двое, останавливаются у кромки, потом она берет его под руку и они уходят вдоль пляжа, в следующем сезоне они подумают, не поговорить ли о том, что нужно бы что-то менять в их жизни, но не поговорят.
- Но у нее будет новый шарфик.
- Да, у нее будет новый шарфик.
- Знаешь что? В следующий раз надо взять с собой чего-нибудь пожрать.
- Типа попкорна?
На пятый вечер ресторан неожиданно освещен ярко, как рождественская елка. А с верхней террасы, направленный прямо в море, горит софит. Там, где свет касается черной воды, она обретает цвет, у берега светло-зеленый, дальше - в синий, пока не сливается с чернотой. Пятна света лежат как дорога, такие плотные, что хоть вставай и иди по ним до самого горизонта.
- Ага, - понимающе говорит Йоки, - это, значит, мастер по свету и режиссер, пришли к сценаристу ругаться - сколько можно, это же полная безнадега, вот софит хотя бы, звезды там, может, самолет чтобы пролетел.
- А он им такой - что вы вообще понимаете в зиме, сапожники! Зима должна быть безнадежной! Чтобы промозгло, холодно и кипарисы чтобы гнулись под ветром чуть ли не пополам, и никакого тепла никогда! И никаких звезд и самолетов, это все летом, а у нас сейчас зима!
- И весна только в третьем сезоне.
- И весна только в третьем сезоне. И то - исключительно в разговорах. Ну вот разве что можно саундрек сменить. С симфоний на, скажем, фортепьяно.
- Найман.
- Можно и Наймана, только тогда весна получится... Нет, пожалуй, лучше без Наймана.
Всю следующую неделю никакого софита нет, только над пляжем время от времени включается яркий белый свет с террасы бара, горит несколько минут, потом выключается снова, снова гаснет - и через какое-то время кажется, что это не свет выключается, а зажигается темнота. Время от времени белым воздушным змеем в этой тьме вспыхивает чайка - яркий крест на белесо-черном фоне.
Море колышется тяжело, как огромный больной зверь, снова очень холодно.
- Вот честное слово, я хотел бы видеть сценариста всего этого…
- Безобразия?
- Великолепия.
- А мы типа статисты, что ли?
- Мы зрители. Часть необходимая, но внешняя. По эту сторону.
В плетеном кресле, невидимый в темной нише, сидит человек. Время от времени кончик его сигареты вспыхивает красным, да у самого прибоя вода светится бутылочным зеленым стеклом, в остальном картинка черно-белая.
В белых руках - только кисти торчат из черных рукавов пальто - толстая стопка офисной бумаги, компьютерная распечатка жирно исчиркана помарками, вставками, иногда так густо, что едва видно поля.
Белой рукой человек отрывает одну за другой узкие полоски белой бумаги с черным текстом и пускает по ветру. Ветер подхватывает эти полоски как чаек, как туман, - на них даже можно иногда прочитать «чайки», «туман», - как снежные хлопья, как пепел от сигареты, и разносит по белому пляжу над самым черным на свете морем.
Когда пачка листов порвана до конца, над дальними холмами уже растекается белесый свет. На пляж выходит еще один человек. Молча садится в кресло рядом с первым, закидывает ногу на ногу и смотрит на него так долго и внимательно, будто сам его выдумал. У того, кто просидел всю ночь, кончились сигареты и замерзли руки. Он достает из внутреннего кармана записную книжку и быстро пишет: «Пятый сезон, эпизод первый, призраки". Потом еще раз смотрит на море, встает, зябко поводит плечами, смотрит на пустое кресло рядом и уходит.
This entry was originally posted at http://a-str.dreamwidth.org/1122183.html. Please comment there using OpenID.