Еще про тысячелетнюю деревню в головах
Оригинал взят у morreth в Еще про тысячелетнюю деревню в головах
У деревни всего мира есть черта, которая действует на моск сильней, чем любая религия, ай гаранти.
Это тотальная прозрачность жизни в ней. Кто чем занимается, у кого в доме беда, у кого веселье, у кого муж и к кому гуляет - все все знают.
И в значительной степени этому посвящен досуг.
Поэтому главным регулятором общественных отношений выступает не совесть, а стыд. Ну и мальца страх, что поймают за воротами и поколотят, или петуха пустят. Но в основном стыд. Каждый считает твою жизнь своим достоянием и не преминет тебе высказать, если ты не соответствуешь его представлениям о прекрасном.
В результате у большинства селян внутренняя этическая машинка, называемая совестью, не развивается. А зачем? Во-первых, стыд - достаточно эффективный регулятор, а во-вторых, человек с развитой совестью перестает быть конформистом, а значит, становится неудобен в управлении.
Соесть необходима горожанину, чья общественная жизнь протекает за пределами круга в сто-двести человек, где все всех знают. То есть, в детстве и горожанина, и селянина воспитывают одинаково на тему, скажем, "ельзя любить гусей", скажем, но мотивируют по-разному: селянин говорит, что будешь любить гусей, тебя быстро попалят, потому что все всех знают, и вломят красной звезды так, что неделю не встанешь, да еще и на все село прославишься как гуселюб, и тебя будут называть гуселюбом всю жизнь, и дети твои будут Гуселюбовы, и прижить их ты сможешь только в соседнем селе, потому что тут за гуселюба никто не пойдет.
НО! Если в этой деревне по каким-то причинам принято любить гусей (ну, традишн такой сложился за века), то селюку уже толком не объяснишь, почему это плохо. Максимум, на что он способен - это принцип "попал в Рим, делай как римлянин". Вот я попал в город, а тут никто не любит гусей и о гуселюбах говорят с нескрываемым отвращением - все, я закрываю рот на замок и притворяюсь, что я не любил гусей вообще и никогда, и даже на пять метров не подхожу к этим скверным птицам.
С городским же человеком малость сложнее - городские родители даже в первом поколении понимают, что дитя довольно скоро начнет тусоваться среди людей чужих и незнакомых, и придумывают более возвышенные мотивации: гуселюбство недостойно человека и неугодно Богу, оно негигиеничо и несимпатично, жестоко по отношению к гусям, гуселюбы заболевают противными болезнями и плохо пахнут. Не потому что родители сами по себе возвышенные и нравственные люди, а потому что им нужен эффективный механизм поведенческой регуляции дитяти, который пребудет и после того, как дитя покинет отчий кров и пороть его станет уже невозможно.
Поэтому городской человек дает преимущество закону над обычаем. В т. ч. и нравственому закону.
Когда селюк попадает в город всерьез и надолго, он в какой-то момент осознает, что тут можно за всю жизнь ни разу не попалиться на гуселюбстве. Дальше все зависит от того, насколько сильно в нем развит конформизм и насколько сильно он вожделеет гусей. Если конформизм побеждает, человек начинает "делать как римлянин", сливается с фоном и не вякает.
Если же побеждает вожделение к гусям, то ситуацию, в которой отсутствует "неусыпное наблюдение каждого за всеми" чел начинает воспринимать как "ура, можно любить гусей!". И пускается во все тяжкие.
(как вариант: он видит, что в городе можно ходить в коротких штанах, с длинными волосами, без паранджи - словом, что тут нет множества неписаных сельских конвенций - а значит, тут точно можно любить гусей, и если горожане не делают этого на улицах, то лишь потому, что у себя в туалете удобнее)
Еще хуже, если в селе было принято любить гусей, а в город на работы перетаскивается половина села. Человек оказывается среди своих, со своими конвенциями в голове, без стимула "делай как римляне", но при этом и без сельского общественного контроля. Гуляй, рванина. Отсюда дикие инциденты вроде группового изнасилования правозащитницы и ее дочери в лагере для сирийских беженцев.
Почему в обществах догоняющей модернизации, например, так неистребима коррупция? Потому что в сознании селянина это нормальная форма оплаты труда, и он дает чиновнику за подписаную бумажку точно так же, как дал бы плотнику за починенную крышу. И сам чиновник, вчерашний поселянин, относится к вопросу точно так же. Продвигась по лестнице вверх, он сильнее убеждатеся, что все так делают и от этого растут только размеры взяток, а совести при воспитании не положили, и умения мыслить дальней перспективой тоже.
Я не думаю, что тут можно что-то сделать волевым усилием. Да, хорошо бы завести торжество закона, да вот беда - служители закона сами селюки, в лучшем случае - во втором поколении. Со всеми вытекающими.
У деревни всего мира есть черта, которая действует на моск сильней, чем любая религия, ай гаранти.
Это тотальная прозрачность жизни в ней. Кто чем занимается, у кого в доме беда, у кого веселье, у кого муж и к кому гуляет - все все знают.
И в значительной степени этому посвящен досуг.
Поэтому главным регулятором общественных отношений выступает не совесть, а стыд. Ну и мальца страх, что поймают за воротами и поколотят, или петуха пустят. Но в основном стыд. Каждый считает твою жизнь своим достоянием и не преминет тебе высказать, если ты не соответствуешь его представлениям о прекрасном.
В результате у большинства селян внутренняя этическая машинка, называемая совестью, не развивается. А зачем? Во-первых, стыд - достаточно эффективный регулятор, а во-вторых, человек с развитой совестью перестает быть конформистом, а значит, становится неудобен в управлении.
Соесть необходима горожанину, чья общественная жизнь протекает за пределами круга в сто-двести человек, где все всех знают. То есть, в детстве и горожанина, и селянина воспитывают одинаково на тему, скажем, "ельзя любить гусей", скажем, но мотивируют по-разному: селянин говорит, что будешь любить гусей, тебя быстро попалят, потому что все всех знают, и вломят красной звезды так, что неделю не встанешь, да еще и на все село прославишься как гуселюб, и тебя будут называть гуселюбом всю жизнь, и дети твои будут Гуселюбовы, и прижить их ты сможешь только в соседнем селе, потому что тут за гуселюба никто не пойдет.
НО! Если в этой деревне по каким-то причинам принято любить гусей (ну, традишн такой сложился за века), то селюку уже толком не объяснишь, почему это плохо. Максимум, на что он способен - это принцип "попал в Рим, делай как римлянин". Вот я попал в город, а тут никто не любит гусей и о гуселюбах говорят с нескрываемым отвращением - все, я закрываю рот на замок и притворяюсь, что я не любил гусей вообще и никогда, и даже на пять метров не подхожу к этим скверным птицам.
С городским же человеком малость сложнее - городские родители даже в первом поколении понимают, что дитя довольно скоро начнет тусоваться среди людей чужих и незнакомых, и придумывают более возвышенные мотивации: гуселюбство недостойно человека и неугодно Богу, оно негигиеничо и несимпатично, жестоко по отношению к гусям, гуселюбы заболевают противными болезнями и плохо пахнут. Не потому что родители сами по себе возвышенные и нравственные люди, а потому что им нужен эффективный механизм поведенческой регуляции дитяти, который пребудет и после того, как дитя покинет отчий кров и пороть его станет уже невозможно.
Поэтому городской человек дает преимущество закону над обычаем. В т. ч. и нравственому закону.
Когда селюк попадает в город всерьез и надолго, он в какой-то момент осознает, что тут можно за всю жизнь ни разу не попалиться на гуселюбстве. Дальше все зависит от того, насколько сильно в нем развит конформизм и насколько сильно он вожделеет гусей. Если конформизм побеждает, человек начинает "делать как римлянин", сливается с фоном и не вякает.
Если же побеждает вожделение к гусям, то ситуацию, в которой отсутствует "неусыпное наблюдение каждого за всеми" чел начинает воспринимать как "ура, можно любить гусей!". И пускается во все тяжкие.
(как вариант: он видит, что в городе можно ходить в коротких штанах, с длинными волосами, без паранджи - словом, что тут нет множества неписаных сельских конвенций - а значит, тут точно можно любить гусей, и если горожане не делают этого на улицах, то лишь потому, что у себя в туалете удобнее)
Еще хуже, если в селе было принято любить гусей, а в город на работы перетаскивается половина села. Человек оказывается среди своих, со своими конвенциями в голове, без стимула "делай как римляне", но при этом и без сельского общественного контроля. Гуляй, рванина. Отсюда дикие инциденты вроде группового изнасилования правозащитницы и ее дочери в лагере для сирийских беженцев.
Почему в обществах догоняющей модернизации, например, так неистребима коррупция? Потому что в сознании селянина это нормальная форма оплаты труда, и он дает чиновнику за подписаную бумажку точно так же, как дал бы плотнику за починенную крышу. И сам чиновник, вчерашний поселянин, относится к вопросу точно так же. Продвигась по лестнице вверх, он сильнее убеждатеся, что все так делают и от этого растут только размеры взяток, а совести при воспитании не положили, и умения мыслить дальней перспективой тоже.
Я не думаю, что тут можно что-то сделать волевым усилием. Да, хорошо бы завести торжество закона, да вот беда - служители закона сами селюки, в лучшем случае - во втором поколении. Со всеми вытекающими.