Виктор Пелевин. Круть. Цитаты. Часть 6.
Я не знал, почему некоторые мысли поддаются расшифровке, а другие нет. До конца этого не понимает никто. Результат скана зависит от множества факторов - визуальных ассоциаций, текстовых референций, омрачающего действия эмоций и так далее. Иногда нейросеть может найти наперсток, под которым спрятан шарик. Иногда видит шарик, но не замечает наперстка.
Статистически скан позволяет понять пятьдесять процентов чужой ментальной активности. Но когда Сердюков начинал размышлять о научных проблемах, его мысли обретали стройную оформленность, и ум становился гораздо прозрачнее.
Иногда Сердюков отвлекался, и мысли теряли читабельность. Они делались похожи на энергетические фонтаны, своего рода темные сквозняки - непонятные, но сильные. Я почти не угадывал их смысла. В общем, эта технология подходила скорее для промышленного шпионажа (для которого обычно и применялась), чем для интимного знакомства с глубинами человеческого духа.
Легендарное оружие, лежащее на красном бархате под пуленепробиваемым музейным стеклом, не было, собственно, нейрострапоном. Это была слегка изогнутая стальная пика длиной в фут, повторяющая формой эрегированный фаллос (заточенное острие, конечно, отходило от анатомической точности). Цугундер был выточен из металла удивительно изящно.
Рядом экспонировался предполагаемый искусствоведами (но не установленный точно) источник вдохновения карбонового мастера: шаловливый рисунок из амстердамского издания Михаила Кузьмина. Художник Сомов.
Сколько же смертей ты накликал, Михаил Сомов.
«Первые пайкерши жили в карбоне, - думал Сердюков. - Культурная элита эпохи. Кем была Варвара Цугундер в реальности, мы не знаем. Это, скорей всего, псевдоним. Но ее дневник, несомненно, значимое произведение литературы. Даже сам Шарабан-Мухлюев похвалил сквозь зубы… Но почему сохранились только отрывки? Была, возможно, какая-то тайна…»
Или эта загадочная «Рыба», - думал Сердюков. - Говорят, она сейчас в банке. Знала ли ее Варвара лично или они только обменивались постами? Наверно, Рыбу уже сто раз допросили еще в позднем карбоне. Вряд ли ей известно что-то еще. Но почему в их постах такой странный шифр? Почему слово «Янагихара»? Это вообще на каком языке? По-японски? Сердюков наморщился, получая медленную и кривую сердобольскую справку.
«Ива, растущая в животе? Без иероглифов точно не поймешь… Может, это метафорическое описание патологического оргазма, сопровождающего акт пайкинга?»«У них у всех на животе Варвара выколота, - думал Сердюков. - Вот это я понимаю - фема оставила исторический след. Но импульс, который заставлял Варвару убивать… Он ведь не вызван имплант-коррекцией. В карбоне ее не было. Значит, речь идет о несколько ином психическом аффекте. Узнаем ли мы, в чем там было дело? Или нет? Истину можно установить ретроспективно - шанс всегда остается. Ведь выяснили через триста лет, что так называемый Джек-Потрошитель - это две лондонские лесбиянки из высшего общества, работавшие тандемом…»
Взгляд Сердюкова сполз на тюремную фотографию Кукера с оперенным гребнем - и ментальная прозрачность вдруг пропала.
Меня словно затянуло в темный водоворот. Я ощутил интенсивный всплеск мысли, куда омнилинк не мог проникнуть даже в режиме глубокого скана.
Время от времени я воспринимал фрагменты этого потока - сначала вынырнул министр ветрогенезиса генерал Курпатов, затем Мощнопожатный. Потом мелькнула майор Тоня - и лик Даши Троедыркиной.
В остальном всплеск сердюковской мысли остался для меня тайной. Я понимал только, что все вертится вокруг Кукера с Троедыркиной и как-то связано с низшим сердобольским начальством.
- Я о бюсте. Вот так уголовная культура незаметно проникает в гражданскую. Вы ведь в курсе, что наши заключенные переделывают героев Добросуда в пристанища духов? Пропиливают бюсту лоб, чтобы дух мог войти, а потом мажут жиром и охрой?
- Знаю, - вздохнула Тоня. - Мы боремся. В смысле, когда видим в камерах. Я как-то значения не придавала.
- Бороться не надо, - сказал Сердюков, рассматривая бюст Лукина. - Надо изучать. Стремиться понять. Петя - это кто?
- Рецидивист, - ответила Тоня. - Конокрад и насильник.
- Насильник? - нахмурился Сердюков. - Что, бескукушник? Или имплант-сбой был?
- Нет. Он над лошадьми насильник. Людей не трогал.
- Да, - кивнул Сердюков. - Людей сейчас мало кто трогает. Кроме наших затейниц.
- Не волнуйтесь только, Дронослав Маринович. То, что вам уплатили… Ну, понимаете… Это возвращать не надо. Все были предупреждены о рисках.
- Да я не об этом думаю, как же вы не поймете, - ответил Сердюков с досадой. - У меня новаторская научная теория. В науке так не бывает, чтобы все с первого раза получилось. Бывают проколы, неудачи. Но в случае с Троедыркиной моя теория вообще ни при чем. И вы это знаете.
Майор Тоня поджала губы.
- Она жить-то будет?
- Будет, - кивнула Тоня. - Повезло шлынде.
- Может, объясните, что произошло?
- И вы тоже терзать хотите. Дело закрыли уже. Накинули Дашке три года, а у нее и так пожизненное.
- С каким заключением закрыли?
- Блатные разборки, - ответила Тоня и сделала каменное лицо.
- Тоня, - сказал Сердюков нежно, - я ведь не госкомиссия. Мне для себя понять надо, что случилось. Я все понимаю про блатные разборки. Но ведь просто так никто куру в петуха не переделает. Это инвестиций требует. Скажите, кто?
- Не суйтесь в это, Дронослав Маринович, - сказала Тоня. - От всего сердца вам советую. Одно могу сказать точно, в вашу теорию специально никто не целил. Тут не в вас дело, а в Кукере.
- Я так и знал… Намекните. Обещаю молчать. Троедыркину специально готовили?
- Ее на три недели увозили, - ответила Тоня. - По документам все чисто. Следственные действия на местах прошлых убийств. Но чем она там на самом деле занималась, я не знаю.
- А кто ее на мужскую зону пропустил?
- Я не видела. Но если между нами, думаю, охрана ветроредуктора. Мне они не подчиняются и о приказах не докладывают.
- Редукторную будку под ветряком видели?
- Видел.
- Внутрь заходили?
- Нет. Туда и не зайдешь - три улан-батора на часах.
- Вы думали когда-нибудь, зачем? Сердюков сделал озабоченное лицо.
- Ну как. Редуктор охраняют. Это же важное устройство - крутильный момент передает на вышку.
- Понятно, - сказала майор Тоня и ухмыльнулась. - А такое видели - полный штиль, сидят люди на рамах, крутят педали, а винт на мачте еле движется?
- Видел.
- А почему, как считаете? Сердюков пожал плечами.
- Вы правда ребенок такой? - недоверчиво покачала головой Тоня. - Или прикидываетесь?
- Я ученый, - сказал Сердюков виновато. - Некоторых вещей не понимаю совсем. Зато другие лучше вижу.
- Вы думаете, наши зэки пропеллеры крутят?
- А что они делают?
Тоня перегнулась через стол, приблизила свое лицо к Сердюкову.
- Они деревяк майнят, - прошептала она. Сердюков побледнел.
- Да вы что.
- Бизнес генерала Курпатова. Ну не только его, он просто общак держит. Все оборудование для майнинга в редукторной будке, поэтому туда и не пускают никого. Крутящий момент и на пропеллер перепадает, конечно. Но не весь. Если в будку кто полезет, убьют.
- Во всех колониях так? - спросил Сердюков.
- Не суйтесь в это, - махнула рукой Тоня. - Вам же лучше будет. Вы просили объяснить, я объясняю. Понимаете, почему петухов-отказников по всем зонам режут? Они же в отказе от крутилова. Из-за них народ крутить не ходит. А куры в отказе далеко не все. И заправляют у них не отказницы.