Джонни Депп (интервью) // «Viva!», №7(44), 26 мая 2011 года
СТРЕЛЯНЫЙ ВОРОБЕЙ
Такого город не видел: перекрытая толпой улица, люди на стремянках, ночующие около кинотеатра школьницы, отмененные занятия, помятые заграждения и скорые, откачивающие особенно впечатлительных… Нет, это не хроника гастролей «Битлз» 40-летней давности. Это приезд Джонни Деппа в Москву с фильмом «Пираты Карибского моря: На странных берегах».
― Какие чувства Вы испытываете, простившись с пиратом уже в четвертый раз?
― Каждый раз, когда готов наш очередной фильм о пиратах, мысли о расставании с Джеком Воробьем неизбежно приходят в голову. Но шестое чувство мне всегда подсказывает: «Мы, скорее всего, увидимся снова, дружок!» И все равно расставаться с персонажем всегда очень печально. Будто теряешь часть себя ― ведь ты был Джеком Воробьем несколько месяцев. Вообще, играя любую роль, ты берешь очень много от своей реальной личности ― слой за слоем. Такая вот странная кухня. И все же нельзя забывать, что кино, особенно такое, как «Пираты»,― страна фантазии. И что ты не живешь, а все-таки играешь. Что все это как бы «подкачанная» реальность, в которой допустимы преувеличения. И никогда нельзя забывать о том, что ты обязан развлечь зрителя. Заставить его смеяться. Помочь ему спрятаться от его реальной жизни хотя бы на пару часов. Мне сложно сказать, как я это делаю. Вроде какой-то тумблер включаю, как перед запуском ракеты. И пошел отсчет до того момента, как зажужжит камера! Если на все это посмотреть со стороны, то может показаться сумасшествием (смеется).
― Какие мысли и чувства у Вас были, когда прочли сценарий первой части?
― Надо вспомнить… (Задумывается.) Тогда характер на страницах сценария был совсем не такой, каким он стал со временем. Но в нем были ингредиенты, которые меня подтолкнули принять роль. На меня сразу накатили идеи, каким можно сделать этого персонажа. Такое редко случается после первого прочтения сценария. Интересно, я как-то сразу почувствовал, что эта история будет со мной всю жизнь. Как видишь, я уже на четвертом отрезке этого путешествия длиною в жизнь (смеется).
― Чем же Джек Воробей так отличается?
― Он будто имеет быть право абсурдным, нелепым. Мы все, да и большая часть персонажей, иногда позволяем себе быть таковыми, а он живет в мире абсурда, который у него в голове.
― У Вас уникальное чувство юмора для драматического актера. Откуда это берется?
― Я долго снимался в драмах, серьезных психологических фильмах. Честно признаюсь, это несколько депрессивно. А если можно получать удовольствие, да еще и за деньги, разве это плохо? При этом на базовом уровне комедия куда труднее драмы. Как ни странно, чтобы быть смешным, нужно быть в сцене искренним и честным, и даже в чем-то драматичным (смеется). В этом смысле меня вдохновляют такие титаны комедии, как Бастер Китон и Чарли Чаплин.
― Но они же блистали в немом кино…
― В этом-то и штука! Им некуда было отступать. Невозможно было спрятаться за словом (смеется). Они все, что нужно, выражали движением, языком тела, эмоциями, выражением глаз, мимикой!
― Есть какие-то сцены, которые всемогущему Деппу дались с трудом?
― Ну, прямо скажем, танцор я неважный, так что процесс был требующий подготовки и сноровки.
― А правда, что Вы готовитесь к ролям в сауне?
― Вот мне интересно, журналисты за мной подглядывают что ли? (Улыбается.) Хотя жар стимулирует фантазию.
― Что из российской культуры стимулирует Вашу фантазию?
― Когда-то очень давно я должен был играть Раскольникова. Однако мне лично очень нравится Михаил Булгаков, и я бы с удовольствием сыграл в экранизации его «Мастера и Маргариты».
― К вопросу о творчестве. Когда-то музыка была важной частью Вашей жизни. А что сегодня?
― У меня душа музыканта, и это неизменно, я и сегодня это чувствую, музыка делает мою жизнь более приятной. У музыкантов меньше эгоизма, чем у актеров (смеется). Я рос как музыкант всю жизнь, лет с двенадцати. Музыка всегда была моей первой любовью. Думаю, что до сих пор подхожу к своей работе в кино как музыкант. Как джазист скорее: я знаю ноты, но могу играть и вне написанного, не по нотам. Мне всегда легче находить общий язык с музыкантами, чем с людьми из мира кино. Мой друг Марлон Брандо прекрасно играл афро-кубинский джаз. Но лично я практически всеяден, люблю разную музыку.
― А кто все-таки кем управляет в кадре? Джонни капитаном Джеком или капитан Джек ― Джонни?
― Не знаю. (Смеется.) Как только ты вселяешься в характер или он в тебя, персонаж странным образом начинает тебе диктовать разные вещи. Постоянно задаешь себе вопрос: а что Джек бы сделал в этой или в той ситуации? Что можно прочитать между строк? Для меня важнее то, что не сказано словами, чем то, что произнесено.
― Джонни, Вы, как заправский пират, весь в татуировках: они что-то означают?
― Ну, это часть пазла (смеется). Я так их воспринимаю. Это открытки из моего путешествия по жизни. Я начал делать тату с младых ногтей, когда татуировки были табу для актеров Голливуда. Мне было 17 лет, когда я сделал свою первую татуировку: она связана с моим индейским наследием. Потом ― мои детки. Вот Лили-Роуз, вот Джек (показывает). Между прочим, мой сын Джек появился на свет до появления моего капитана Джека ― просто ирония судьбы (смеется). А тут разные посвящения семье, родным. Моя мама была официанткой в отеле Holiday Inn в Кентукки, и вот ее изображение за работой…
― Как выходцу из простой семьи, Вам, наверное, мешает пристальное внимание к себе и своей семье. Удается сохранить хоть какую-то приватность?
― Жизнь во Франции, где наша приватность как-то защищена, помогает сохранять баланс между необходимостью пребывать на публике и моей частной жизнью. Это делает популярность вполне терпимой. У меня также есть собственный остров, но я не могу там находиться слишком долго. Если бы мне пришлось жить несколько лет вдали от человечества, я бы стал из пальм вырезать скульптуры людей (смеется). Я должен обязательно что-то создавать, творить в компании единомышленников, быть на людях.
― Французское вино любите? Или Вам не близок этот стиль жизни?
― О, боже! Франция, вино… Самое лучшее, что я пробовал,― это Haut-Brion 1989 года. Лучшее время для бокала хорошего вина ― ранний вечер, незадолго до обеда. Перед закатом солнца. Детки играют во дворе… Как будто находишься в картине хорошего художника.
― Но вот солнце опустилось, семья отобедала, садится перед телевизором и смотрит фильмы… О пиратах…
― О, нет! Как только детки запускают фильмы с Джеком Воробьем, я поспешно удаляюсь из комнаты (смеется). То же самое, когда они смотрят другие мои фильмы. Я по-прежнему чувствую себя некомфортно, когда смотрю на себя на экране. Зато я проверяю своих персонажей на детях, они, наверное, думают, что папа сумасшедший, когда я начинаю говорить странным голосом. Например, как Вилли Вонка из «Шоколадной фабрики» (смеется).
― Дети комментируют Вашу игру в фильмах?
― Еще как! Только вы не захотите этого услышать (смеется). Но все-таки самый большой комплимент, который я когда-либо слышал,― это когда мои дети говорят, что я самый лучший папа в мире!
― А как жена Ванесса Паради отзывается о Ваших фильмах?
― Она совершенно не объективна. Ей очень нравится мой Джек Воробей. Но больше всего, я думаю, она ценит мою работу в фильме «Эд Вуд» (фильм 2004 года. ― Прим. ред.). Можете себе представить? Этому фильму почти 20 лет!
― Какие ценности и традиции Вы с Ванессой культивируете в вашей семье?
― Самая любимая традиция наших детей ― открывать подарки (смеется). На Рождество, да и по другим случаям. А вообще, как всякие нормальные родители, мы стараемся прививать детям проверенные веками ценности ― сострадание к другим людям, честность, справедливость.
― Джонни, Вы и близко не выглядите на свои 47 лет. В четвертых «Пиратах» Джек Воробей решает не пить «эликсир молодости». Представься Вам такая возможность, что бы Вы сделали?
― Ни за что не стал бы его пить…
― И в чем же тогда Ваш личный «эликсир молодости»?
― Чтобы оставаться молодым, не нужно вдаваться в метафизику. Нужно жить сегодняшним днем и не слишком много думать о том, что случилось с тобой в прошлом. Или быть под стрессом ожидания того, что может принести (или не принести) будущее. Его ведь не существует, пока оно не настанет. Я благословлен моими детками, которые делают каждое мгновение моей жизни счастливым. Моя семья дает мне силы жить и двигаться вперед. И мне помогает забывать о возрасте моя профессия, ведь я занимаюсь тем, что так сильно люблю.
беседовал Сергей Рахлин
фото: Максим Ли
.
.