Серьезный разговор на музыкальные темы
"Самым достопримечательным в мистере Гомере Лейне было его почти фанатическое пристрастие к музыке, в частности, к симфонической поэме Чайковского «1812 год». Его достойные всяческого сочувствия соседи давно установили, что наибольшим успехом у мистера Лейна пользовалась эта большая композиция, ярко живописующая ход знаменитого сражения. Соседи пытались протестовать. Был составлен протокол о нарушении общественного спокойствия, но заядлый меломан не пожелал внять гласу общественности.
В его спальне был установлен самый мощный из современных граммофонов. Этот дорогой и громоздкий аппарат был снабжён хитроумным устройством, позволяющим возобновлять звучание пластинки, автоматически переводя иглу в исходное положение.
Но хуже всего было то, что мистер Лейн избирал для своих музыкальных сеансов именно ночные часы.
В полицейском участке, куда его вызывали для серьёзного разговора на музыкальные темы, он заявил, что граммофонная музыка - единственное средство успокоения его измученных нервов, а композиция «1812 год» обладает поистине целебными свойствами.
Что и говорить, мистер Лейн был верхом отзывчивости и милосердия!"
...
"Когда речь шла о наказании преступника, Гонзалес не знал ни усталости, ни препятствий в достижении цели. Ни один полководец не разрабатывал так подробно план сражения, как Леон - план возмездия.
В тот же день он тщательно обследовал местность, в которой проживал мистер Лейн.
- Великолепно! Редкая удача, Джордж! - выпалил он с порога. - Этот негодяй оказался заядлым меломаном! У него в квартире установлен какой-то фантастически мощный граммофон! Это потрясающе!
- Не хочешь выпить стакан воды? - осведомился спокойно Манфред.
- Нет! Собирайся!
- Куда?
- Слушать концерт!
Когда поздним вечером друзья подошли к дому мистера Лейна, они были оглушены треском барабанов, грохотом пушек и колокольным звоном, такими привычными для невольных слушателей симфонической поэмы Чайковского, которые имели несчастье оказаться соседями мистера Лейна.
- Что это? - спросил Манфред.
- Чайковский. «1812 год», - торжественно произнёс Леон.
Навстречу им шёл полицейский.
- Ужасный шум, не правда ли? - сказал он, поравнявшись с друзьями.
- Как это терпят соседи? - спросил Манфред.
- Привыкли.
- И как долго длится этот… концерт? Надеюсь, не всю ночь? - поинтересовался Гонзалес.
- Нет, всего час-полтора. Хозяин этого ужасного граммофона не может заснуть без музыки. Видно, артист какой-нибудь…
- В своём роде, - улыбнулся Леон."
...
"Полисмен, незадолго до того разговаривавший с друзьями на улице, проходил в это время мимо дома. Услышав музыку, он усмехнулся и остановился. К нему подошёл один из соседей Лейна.
- Он опять затеял свой ужасный концерт, - раздражённо заметил сосед.
- Вы правы, это ужасно. Хоть бы сменил пластинку, - поддержал его полисмен. - Будто кто-то дёргает кошку за хвост и при этом вопит о помощи.
- Отвратительная музыка! И так каждый вечер, - добавил сосед.
Полисмен пошёл своей дорогой.
А из спальни Лейна продолжали доноситься трубы и барабаны, гром и пальба в сочетании с воплями и причитаниями, которые, однако, не имели никакого отношения к Чайковскому."
Эдгар Уоллес. "Сильнее Скотленд-Ярда".
В его спальне был установлен самый мощный из современных граммофонов. Этот дорогой и громоздкий аппарат был снабжён хитроумным устройством, позволяющим возобновлять звучание пластинки, автоматически переводя иглу в исходное положение.
Но хуже всего было то, что мистер Лейн избирал для своих музыкальных сеансов именно ночные часы.
В полицейском участке, куда его вызывали для серьёзного разговора на музыкальные темы, он заявил, что граммофонная музыка - единственное средство успокоения его измученных нервов, а композиция «1812 год» обладает поистине целебными свойствами.
Что и говорить, мистер Лейн был верхом отзывчивости и милосердия!"
...
"Когда речь шла о наказании преступника, Гонзалес не знал ни усталости, ни препятствий в достижении цели. Ни один полководец не разрабатывал так подробно план сражения, как Леон - план возмездия.
В тот же день он тщательно обследовал местность, в которой проживал мистер Лейн.
- Великолепно! Редкая удача, Джордж! - выпалил он с порога. - Этот негодяй оказался заядлым меломаном! У него в квартире установлен какой-то фантастически мощный граммофон! Это потрясающе!
- Не хочешь выпить стакан воды? - осведомился спокойно Манфред.
- Нет! Собирайся!
- Куда?
- Слушать концерт!
Когда поздним вечером друзья подошли к дому мистера Лейна, они были оглушены треском барабанов, грохотом пушек и колокольным звоном, такими привычными для невольных слушателей симфонической поэмы Чайковского, которые имели несчастье оказаться соседями мистера Лейна.
- Что это? - спросил Манфред.
- Чайковский. «1812 год», - торжественно произнёс Леон.
Навстречу им шёл полицейский.
- Ужасный шум, не правда ли? - сказал он, поравнявшись с друзьями.
- Как это терпят соседи? - спросил Манфред.
- Привыкли.
- И как долго длится этот… концерт? Надеюсь, не всю ночь? - поинтересовался Гонзалес.
- Нет, всего час-полтора. Хозяин этого ужасного граммофона не может заснуть без музыки. Видно, артист какой-нибудь…
- В своём роде, - улыбнулся Леон."
...
"Полисмен, незадолго до того разговаривавший с друзьями на улице, проходил в это время мимо дома. Услышав музыку, он усмехнулся и остановился. К нему подошёл один из соседей Лейна.
- Он опять затеял свой ужасный концерт, - раздражённо заметил сосед.
- Вы правы, это ужасно. Хоть бы сменил пластинку, - поддержал его полисмен. - Будто кто-то дёргает кошку за хвост и при этом вопит о помощи.
- Отвратительная музыка! И так каждый вечер, - добавил сосед.
Полисмен пошёл своей дорогой.
А из спальни Лейна продолжали доноситься трубы и барабаны, гром и пальба в сочетании с воплями и причитаниями, которые, однако, не имели никакого отношения к Чайковскому."
Эдгар Уоллес. "Сильнее Скотленд-Ярда".