Легенды и байки журфака МГУ, ч. 2
***
Конкурсный отбор в телегруппу всегда принимал заведующий кафедрой телевидения Георгий Владимирович Кузнецов. Собеседовал он как-то с одной девушкой. И всякие ей вопросы задавал с подковыркой. А девица то ли сама не очень сообразительная была, то ли от волнения никак не могла толково ответить: все краснела, мялась и в тему не попадала. В какой-то момент Кузнецов не выдержал:
- Девушка, скажите, а борщ варить вы умеете?
Студентка, подобрав отпавшую челюсть, робко ответила, что, мол, да, умеет.
- Так вот, идите домой и варите борщ, - недобро сказал Кузнецов. - А про журналистику и думать забудьте!
прислала Ольга Яковина
***
Решили меня отчислить с журфака. По традиции, пригласили к Засурскому на «последнее слово». Я понял, что надо что-то делать, или мне конец. Там ещё присутствовал Станислав Илларионович Галкин - руководитель моего курса. Я говорю:
- Ясен Николаевич, понимаете, я знаю точно, что я без журналистики не проживу и журналистика без меня тоже. А Станислав Илларионович это вам подтвердит.
Галкин удивился такой наглости, но всё-таки покивал головой. Меня оставили учиться на журфаке дальше.
Рассказал Игорь Чернышков, выпускник 1979 года.
Истории Инессы Рассказовой, выпускницы 1998 года
Моей подруге и однокурснице Юле Минаковой на вступительном собеседовании был задан вопрос:
- Кого из современных, действующих журналистов вы считаете образцом гражданского мужества и верности свободе слова?
- Степана Гаврилова, - не моргнув глазом, ответила абитуриентка. - Политического обозревателя «Волгоградских ведомостей».
Преподаватели со смешком переглянулись. Никто из них ни минуты не сомневался, что никакого Степана Гаврилова, да и газеты с таким названием нет и никогда не существовало в природе. Но реакция абитуриента им пришлась по душе. С усилием сделав серьезные лица, кивнули и продолжили спрашивать как ни в чем не бывало. Юля Минакова была допущена к экзаменам.
***
Приходит одна студентка под конец семестра на семинар по современному русскому языку.
- О Господи! - с притворным ужасом всплескивает руками преподаватель. - Словно явилась не студентка, а ни дать ни взять, кентервильское привидение. Как ваша фамилия?
- Рассказова.
- М-да-а, студентка Рассказова. Плохи ваши дела. Ноль контрольных работ, ноль курсовых, ноль рефератов, стопроцентная непосещаемость. Вы получите у меня на экзамене «неуд». Да я, впрочем, вас к нему и не допущу.
- А я в университет не за оценками пришла, - сообщает студентка с вызовом.
Преподаватель взглядывает на нее с неподдельным интересом:
- Оригинальное заявление! Вам оно, может быть, и зачтется. Так зачем же вы пришли, позвольте полюбопытствовать?
- За знаниями, - под дружный хохот группы изрекает студентка. - И, поверьте, они у меня есть.
- Так-так, - все более оживляется преподаватель. - Занятно. Верить вам я не собираюсь, но проверить ваши утверждения хочу. Садитесь. И возьмите у своих одногруппников темы письменных работ, номера упражнений.
К следующему занятию я жду от вас все, что вы мне задолжали. Другого выхода у вас нет.
- Спасибо, - пробормотала она.
- Но все-таки! Почему вы прогуливаете?
- Я работаю. В ежедневной газете. Ничего не успеваю. Вернее, на работе успеваю, а на учебу меня уже не хватает. Катастрофически.
- В какой газете?
- «Сегодня».
- Ну что ж. «Сегодня» я выписываю. Поищу там ваши статьи.
На следующем семинаре преподаватель сказала:
- Я прочла статьи Рассказовой. Вы действительно великолепно владеете русским языком. Я допущу вас к экзамену, прощу все ваши прогулы. Но к остальным прогульщикам это не относится! Гонять буду как сидоровых коз!
***
История из разряда «нарочно не придумаешь». Все произошло настолько стремительно, что студентка даже не успела вникнуть в детали. Один из экзаменов на четвертом курсе она сдала на «хорошо», так и не уяснив для себя ни фамилий принимавших экзамен преподавателей, ни самого названия предмета!
В разгар сессии эта студентка влетела в здание факультета. Понеслась по лестнице наверх, прыгая через две ступеньки. На балюстраде мелькнули знакомые лица: однокурсники что-то напряженно учили, кто-то строчил шпаргалки.
- Где сдаем? - выдохнула она, не удосужившись даже поинтересоваться: а что, собственно, сдаем?
Каков вопрос, таков и ответ. Несколько рук указали в сторону одной из аудиторий.
Постучавшись, ничего толком не соображая от быстрого бега (она мчалась на всех парах из редакции, только-только сдав первополосный текст, а впереди еще было назначено два интервью), она вошла в аудиторию. За столом сидели двое убеленных сединами преподавателей.
Студентка положила перед ними свою зачетку.
- Ох-хо-хо, - прозвучал привычный для ее ушей упрек. - Сплошные пропуски на семинарах, несданные письменные работы. Да как же мы вас допустим к экзамену? Простите, юная леди, но это совершенно невозможно!
- Возможно, - поддавшись порыву неясного вдохновения, с напором сказала она, улыбаясь как можно обаятельнее. - И не спрашивайте меня ни о чем! Я все равно ничего не знаю, а списывать, пользоваться шпаргалками не хочу. И времени писать рефераты, курсовые у меня нет. Поставьте мне, пожалуйста, оценку, и не будем мучить друг друга. Ну что вам, в конце концов, жалко, что ли?!
Последняя фраза их сразила, похоже, просто наповал.
- Ну, ты когда-нибудь что-нибудь подобное слышал? - спросил один почтенный преподаватель другого, смахивая выступившие от смеха слезы.
- Тридцать лет в университете работаю, - отозвался его коллега, сотрясаясь от разбиравшего его беззвучного хохота. - Думал, что все уже видел. Все слышал. Рассказы о страшных, смертоносных болезнях с цитатами из анамнезов на латыни, трагедии с близкими родственниками, разыгранные в лицах… Но таких предложений, прямо… ха-ха-ха!... обезоруживающих своей простотой и искренностью, мне до сей поры не поступало. «Вам что, жалко что ли?». Ха-ха-ха! Да уж, развеселили вы нас, девушка. Все нас боятся, как прокаженных, слезы перед нами льют ручьями, прямо надоело уже. А вы… Нет, мне, пожалуй, не жалко! Давай поставим ей, а? Просто так.
- И мне не жалко, - согласился второй преподаватель. - И я бы поставил. Без тени сомнения. Если бы это был зачет. Но у нас экзамен. Какую же оценку вам прикажете поставить?
- Я предлагаю «отлично». К чему мелочиться? - объявила студентка, чувствуя, что симпатична преподавателям, и оттого все более расходясь.
Они опять рассмеялись:
- Нет, «отлично» вы не заслужили. Но и тройкой портить вам зачетку жалко. Словом, ставим «хорошо». Готово! Забирайте зачетку. Но постойте… Письменные работы все-таки привезите нам на кафедру. Хотя бы в течение двух недель.
Она тяжело вздохнула:
- Извините меня, пожалуйста, но я не могу вам этого обещать. Человек слаб. Не буду я вас обманывать. Раз уж оценка у меня в кармане, то о каких письменных работах теперь может идти речь? Ну, скажу я вам «привезу», а сама уже сейчас знаю, что не привезу и не сделаю ничего.
- Верно! - отчего-то обрадовано воскликнули они. - И правда: все в таких случаях обещают, но никто ничего не приносит. Успехов вам! И оставайтесь такой подольше: искренней, непосредственной… Вы сами не понимаете, как вы прекрасны. Ах, молодость, молодость… Неужели и мы с тобой когда-то были такими…
***
Владимир Владимирович Шахиджанян, легендарный автор харизматического бестселлера «1001 вопрос про ЭТО», столь популярного у студентов старшего поколения, вел, помимо всего прочего, на курсе 90-х годов такой скромный и неброский предмет, как «Машинопись».
Конечно, одной машинописью этот оригинальный человек не ограничивался. На семинарах, именовавшихся «Психология журналистского мастерства», Шахиджанян устраивал прямо куперовские приключения. Студенты, например, получали от Шахиджаняна задания: «Пробиться на громкую премьеру в «Современник» без билета». И кто-то ведь пробивался!
Шахиджанян был потрясающим психологом. Неслучайно он много лет проработал научным сотрудником в лаборатории знаменитого психиатра Арона Исааковича Белкина, президента Общества психоаналитиков РФ.
Две однокурсницы и соседки по комнате в ДАСе пришли сдавать машинопись.
Шахиджанян бросил на них беглый взгляд.
- Вы многое пережили, - обратился он к одной из них. - И я вам поставлю зачет. Можете ничего и не сдавать.
В состоянии глубокого изумления, почти прострации, она протянула свою зачетку.
- А вы, - сказал он ее подруге, - понятия не имеете о трудностях. И я вам их устрою. Сдавать мне будете и пересдавать. До кровавого пота! Вы будете злиться, ненавидеть меня. Ничего. Я привык. Но когда-нибудь, возможно, и скажете слова благодарности. Потому что сама жизнь вам рано или поздно преподаст жестокий и суровый урок. Так лучше это сделаю я. И, будьте покойны, в гораздо более мягкой форме.
Самое удивительное, что Шахиджанян угадал. На долю первой студентки в самом начале учебы выпало немало трудностей. Временами она откровенно голодала, т.к. ее мама, жившая на Украине и работавшая в НИИ, получала зарплату иногда мукой, иногда крупой, а то и обувью, но не деньгами, и не имела возможности помогать дочери. А родители ее подруги находились недалеко, в трех часах от Москвы, и каждые выходные проведывали дочку с полными сумками продуктов. Конечно, однокурсницы жили дружно и ели продукты вместе. Но каков Шахиджанян! Как, каким образом он в одно мгновение столь многое о них понял?!
***
Матрена ходила в университет в тренировочном костюме, синем таком, шерстяном, с широкими белыми лампасами и буквами "СССР" во всю грудную клетку. Сверху она нахлобучивала бежевый плащ, на ногах белели кроссовки. В руке нередко болталась авоська, где блаженно побулькивала, ожидая скорой расправы, початая бутылка водки «Привет» и пара хорошо вымытых помидоров.
Матрена была знаменитой якутской поэтессой. Приезжая на каникулы на родину, в республику Саха, она давала интервью тамошним репортерам прямо у трапа самолета. Я смутно припоминаю заголовки: «Матрена Григорьева: «Я хочу фантастической любви!». Или: «Матрена Григорьева: «Один - ноль в мою пользу». С любовью понятно, ее все хотят, а вот о чем шла речь в «Один-ноль в мою пользу», хоть убейте - не соображу. Разве только... Курсе на третьем мы сдавали государственный экзамен по английскому языку, Матрена иноземным наречиям принципиально не обучалась, и поэтому, подсев к комиссии, неразборчиво залепетала по-якутски. Экзамен у нее приняли с оценкой «хорошо», видимо, просто решили, что у человека плохо с дикцией. Какие, право, деликатные люди. Мне, окончившей английскую спецшколу, тоже поставили «хорошо». Я, впрочем, была не в претензии.
Истории Ивана Алексеевича Панкеева
На первой лекции представляюсь:
- Имя и отчество запомнить легко: меня зовут, как Бунина.
Тишина. Сначала подумал, что все знают, потом усомнился и решил по-иному, проще:
- Как Бунина, то есть Иван Алексеевич.
... Прошло два месяца. Начало сессии. Быстро иду по коридору - опаздываю в издательство. В коридоре больше никого. За мной кто-то бежит. Слышу:
- Извините, пожалуйста, Антон Павлович!
Подбегает девушка и начинает что-то говорить о досрочной сдаче.
- Но почему - «Антон Павлович»? - прихожу в себя.
- Но вы же сами сказали, что вас зовут, как этого...
- Кого?
- Ну, как классика!
- Тогда и зовите так - Александр Сергеевич.
- Как Пушкина? - уточняет она.
- Нет, как Грибоедова.
- А он что, тоже Иван Алексеевич? - вдруг вырывается из ее подсознания.
***
Известно, что хороший слух на экзамене - незаменимое подспорье. Но только тогда, когда что-то знаешь. Иначе... Молодой человек знает романы Горького, но не может вспомнить ни одного рассказа. Сзади девушка что-то подсказывает. Он быстро записывает, лицо его светлеет. Подходит к столу экзаменатора, садится, отвечает:
- «Старуха Изз-еэргиль» и «Челкаш»!
Экзаменатора насторожило, как студент произнес «Изергиль». Он посмотрел в лежащий перед студентом листок. Там было написано «Старуха из Эргиля».
- Прошу, отвечайте.
- Жила старуха в Эргиле... - начал студент.
- Всё понятно, - остановил его преподаватель. - А что скажете о Челкаше?
- Ну, это был начальник...
Экзаменатор смотрит: на листке студент написал, как услышал: «Челкаш был боссом». Девушка, вероятно, подсказала - «босым».
***
Зная, что я люблю балет, студент решил оправдать пропуск семинарского занятия так:
- Редкий случай: подарили билет на балет, не мог пропустить...
- И что же смотрели? - интересуюсь я.
- «Хованщину»!
- В следующий раз сходите на «Князя Игоря» - советую студенту. - Там тоже неплохо танцуют.
***
- О каком времени повествуется в «Дон Кихоте»? - интересуется у студента экзаменатор.
- Это было давно, очень давно, когда точно - не помню, - вздыхает студент.
- А помните, как звали лошадь Дон Кихота?
- Кажется, Рислинг...
- Но почему Рислинг? - удивился экзаменатор, помня, что так называется сорт лёгкого вина.
- Понимаете, это была такая кляча, без всякой крепости в ногах...
- Ясно. А была бы с «крепостью», то назвали бы коньяком?
***
Диалог на экзамене.
- Итак, «Бедная Лиза». Кто автор? - интересуется преподаватель.
- Карамазов! - уверенно отвечает студентка.
Отметив про себя, что «Карамзин» и «Карамазов» действительно в чем-то похожие фамилии, преподаватель всё же уточняет:
- И кто же из братьев?
- Каких братьев? - не поняла студентка. - Он один был.
- Странно, - вздохнул преподаватель, - у меня о Карамазовых другие сведения. А о чем произведение?
Девушка начинает смущаться, потом вздыхает и говорит, мудро обходя ситуацию с фамилией писателя:
- Он, автор то есть, описывает, как умеют любить крестьянки.
- Допустим, селянки, - уточняет экзаменатор. - И что же - не так, как горожанки?
- Нет! - объясняет девушка. - Дело в том, что селянки, они после ЭТОГО, ну вы понимаете... они обычно топятся...
Сквозь смех в аудитории слышен чей-то бас:
- Поэтому никого уже в деревне и не осталось.
***
- К следующей лекции прошу сравнить несколько разных изданий «Декамерона».
- Как-как? - не расслышала студентка.
- «Де-ка-ме-рон», - повторяет по слогам преподаватель.
Студентка выводит в конспекте - «Д.К. Мирон».
Преподаватель в ужасе:
- Что вы написали?
- Что вы продиктовали, то я и написала.
***
Устная подсказка на экзамене - дело опасное. Забыла студентка блоковскую строку из стихотворения «На поле Куликовом» («И вечный бой! Покой нам только снится»), кто-то подсказал через два стола, в результате получилось: «И вечный бой покойным только снится».
Впрочем, этому эффекту много лет. В мои студенческие годы (более тридцати лет назад) сокурсник, к ужасу преподавателя, несколько раз Дульсинею Тобосскую отчетливо называл Тобольской.
***
Если своими глазами не видел напечатанное - не верь уху. На диктанте звучит: «Поэта дом опальный, о Пущин мой, ты первый посетил». В тетрадке студента появляется: «Поэта дом опальный опущен мой…».
Остается только догадываться, почему это стало возможным.
***
Желая украсить ответ на экзамене выражением «замок из слоновьей кости», студент громко произносит:
- Писатель предпочитал жить в своем замке из слоновьих костей.
Разница вроде бы не очень большая, а представить страшно.
***
Преподаватель русской стилистики Рахманин принимает зачет у заочников.
- Вы ничего не знаете, милая барышня. - Я вынужден поставить вам неуд.
На это Ада Мак, студентка из Одессы, надавила свою грудь и ее кофточка намокла.
- Вы видите, я кормящая мать. пока молоко есть, но если я расстроюсь, оно исчезнет и бедный мой малыш... Что будет с ним?
- Ну это другое дело, -сказал деликатный преподаватель.- Давайте вашу зачетку.
***
Однажды на семинаре по английскому языку мне удалось нарисовать в тетрадке очень забавного бычка. Он вышел доверчивым и ужасно смешным. Чем дольше я смотрела на него, тем больше меня разбирал смех. Я зажала рот, но смех рвался наружу.
- В чем дело? - моя соседка Марина Логвинова заглянула в мою тетрадку и прыснула на всю аудиторию. Тут уже и я не смогла сдержаться. Мы громко и радостно ржали. попробовали остановиться, но не могли. Началась смеховая истерия.
Англичанка была новенькая, она только что приехала с Дальнего Востока и чувствовала себя неуверенно. Решила, что мы смеемся над ней. Вначале - выгнала с занятия, а на экзамене завалила. Я полгода занималась с репетитором. Зато теперь читаю англо-американскую литературу в оригинале.