БОГОСЛУЖЕНИЕ. ТИПИКОН НЕ ДЛЯ НАС
Оригинал: «Православие сегодня»: http://pravtoday.ru/bogosluzhenie-tipikon-ne-dlya-nas/
"Устав нужен, чтобы ты замучился"…
Есть такая замечательная фразочка в постсоветской армии, правда, звучит по-жестче, но смысл понятен. И, как и многое другое из армейских понятий (опять таки постсоветских) она прекрасно соединяется с понятиями же церковными. И пусть армейский устав и богослужебный это две большие разницы, подход к ним у нас один. Не важно, в чем там смысл и есть ли он, главное - делать. Или не делать. Это уж как товарищи командиры Высокопреосвященнейшие Деспоты с отцами наместниками изволят да настоятелями изволят. В общем, не важно, зачем на утрени должны читаться кафизмы и петься Песни Писания, главное, чтобы они читались или пелись. Ну, или не читались или не пелись в различных вариантах сборки богослужения «аще изволит настоятель». Какой смысл в этом пении и чтении? Все давным давно забыли и никого не интересует. Главное - вычитать и пропеть, потому как в книжке написано, настоятель сказал, архиерей благословил и, в общем, «так положено».
Положено кем? Кому? Когда?
Ка ни странно, мы не найдем какого-то Собора, который бы приказал на приходах служить по монастырскому Типикону. А, да. Прямо на перво странице Типикона (который, как страшный сон, забывают после сдачи литургики в семинарии) написано, что это книга не для вашего прихода. И даже не для Троице-Сергией Лавры. Это книга про богослужение в Лавре преп. Саввы Освященного в Палестине и написана она для настоятеля и монахов этой самой Лавры. Даже не соседней. Когда ее писали, соседний палестинский монастырь жил по египетскому уставу, а вот тот, в 10 км. на запад, по римскому. В общем, это книга не для прихода. Эта книга для тех, кто ушел в монастырь. И не городской со служением бедным. И не миссионерский с проповедью язычникам. Нет. В монастырь в пустыне, где и делать-то больше нечего, кроме как молиться. Зачем? Вопрос другой. Но задача его с самого начала именно в том, чтобы замолить монаха до потери сознания. Буквально. Пришел в келью, поспал два часа и опять на молитву часов на пять. Снова два часа поспал и так весь день… И если приходской чин богослужения помнил о том, что людя еще нужно и работать и с семьей быть и чем-то еще заниматься, то монастырский устав об этих людях не думал, по причине их отсутствия в стенах монастыря. Как класса. С другой стороны, братия монастыря св. Саввы могла не думать и о том, как же будут служить «уставную» всенощную две клирошанки, чисто физически. Потому как монахов там было, дествительно, множество.
Приходской устав уходил из церкви медленно. Сначала во время иконоборчества монахи-иконопочитатели служили тайно для таких же мирян, как умели. А умели они «по-монастырски». Потом Византию завоевали крестоносцы и заменяли в городах богослужение на латинское. На Руси обычные епископы были монахами из Киево-Печерской Лавры и везли с собой лаврское же богослужение. А потом и у нас монголы добили приходскую традицию, вырезав города. В общем, к 13 веку в православии с богослужение случилась полная беда. Что называется, «служить нельзя сокращать». Потому как та книжка, по которой все мы должны служить, написана для монахов, служивших по 10-15 часов в сутки и вроде как надо ее исполнять, но понятно, что сделать это невозможно. Но духовного образования нет и никто уже и не помнит, что когда-то по-другому было и что вообще может быть не так. А потому сделали вид, что проблемы нет вообще и каждая церковь принялась решать ее по-своему. Путей было три.
1. Многоголосие. Здесь чтец читает кафизмы, там другой поет канон, а если в храме несколько священников, то каждый из них одновременно служит одну службу в одном из пределов. Потому пределы и делались в виде маленьких храмов (см. Покровский Собор у Кремля). Минусы? Ну тут или полная неразбериха в чтении, или ты можешь быть только на одной службе (а надо - на всех по идее).
2. Служить в свое время. Ну какой конюх или там статский советник пойдет в храм на полунощницу или утреню в 3 часа ночи? Вот пусть попы сами для себя и служат, за что им государство деньги платит, в конце концов? А люди почтенные, занятые придут на обедню и на вечерню, если нужным сочтут. И все бы ничего, кабы не всенощные. Особенно длинные уставные богослужения, да еще и без перерывов. К слову, доволно поздно появляются и весьма отдаленно связаны с ночными богослужениями первых христиан. Если связаны вообще. В общем, государыне Екатерине II выносили стульчик и столик с пасьянсом, но и это не спасало. Потому как было долго и не слишком понятно.
3. В общем, богослужение стали сокращать. Как? Его структуру, происхождение и подлинный смысл понимали плохо. От слова «никак». А потому резали все, что попадалось под руку и как придется. Впрочем, а какой еще был выбор? Вот кафизмы, например. Отрывки из Псалтыри. Убрать их? Так Писания в богослужении станет меньше. Оставить? Так придется песнопения в честь дня или святого убирать. В итоге пришли к «компромиссу». Мы часто делаем вид, что их читаем. А читаем одну вместо двух (часто и сокращенную). Или 1020 стихов вместо всей (как в МДА). А потом так же сокращаем канон, оставляя одну Песнь Писания из всех, «Величит душа моя Господа». Казалось бы, можно же собраться вместе епископам, составить новый порядок чтения Псалрыри и канона на богослужениях, но… Но тогда надо сказать, что с этим есть проблема. Что наш Типикон не подходит для приходов. И даже не потому. что приходы плохие и обмирщенные, а потому что он и написан-то не для них. Вместо этого…
Вместо этого часто начинается игра в уставное богослужение. Такое соревнование «кто меньше сократит». Ему, надо сказать, помогает то, что сами участники этого поп-соревнования Типикон не читали, не знают и считают «уставным», например, богослужение в Троице-Сергиевой Лавре, а то и местном епархиальном монастыре. Особенно любят заниматься этим в Великий Пост. Тут уж почти все вспоминают, что есть еще и Повечерие, а кое кто даже и то, что Полунощница не только на Пасху положена. В общем, кошмар. Почему? Ну, почитали бы Вы один 4-6 часов без перерывов, как мне не раз доводилось, поняли бы. Игра эта добавляет +100 к репутации «старца», «ревнителя» и «антимодернизму», а что служба в пытку превращается, так это ж только «благодать-разблагодать». И не спрашивайте, зачем это Богу и радует ли Его это. Раз в книжке написано, что надо…
Замечательный пример мы увидим на этой неделе. Канон преп. Андрея Критского. «Не нужно переводить на русский язык, все равно люди не поймут смысла этого канона, если не будут знать Библию, надо ее преподавать». Что в итоге? В итоге Библию людям лучше преподавать не начинают. Потому как людям, которые такое говорят, приятнее объяснять про «самодержавную власть», «русский мир» и «печать антихриста». А для прихожан канон из проповеди-молитвы на темы Писания превращается в мантру «Помилуй мя Боже, помилуй мя». Пение мантр (кто пробовал - подтвердят) процесс увлекательный, вызывающий измененное состояние сознания, транс и особое чувство наслаждения. Только и Библия не об этом, и сам канон (как не относись к этому примеру истинно-греческого многословия с многократными повторениями мыслей и сюжетов) тоже. Если подумать о смысле, для чего его писал преп. Андрей, то я бы с этими людьми отчасти согласился, но и не согласился бы совсем. Вот одновременно. Лучше бы, и полезней, было бы прочитать проповеди на какие-то темы канона, чем читать его целиком в храме. Для желающих сейчас нет проблемы прочитать его дома или прослушать в аудио/видео записи хоть на русском, хоть на славянском, хоть на греческом. Точно так же было бы лучше, я думаю, читать один псалом с объяснением и переводом, чем тридцать, но кое-как, в спешке или выбрасывая все. Одну Песнь Писания вместо девяти, но с объяснением. Одну песнь канона, но с проповедью о жизни святого. Давайте уже будем честны. Мы сами-то в алтаре не особенно слушаем ни канон, ни кафизмы с шестопсалмием. А если и решаем…
«Читайте медленней…» И не важно, что ей надо забрать детей из садика и готовить ужин не слишком верующему мужу. Так и бегаем. Кто служит минут сорок, лишь бы пробежать, отбыл, поставил крестик в журнале и пошел. Кто стремится «замолить» всех вокруг. Но научила ли кого-то чему-то эта служба? Молились ли на ней люди на самом деле или «выстаивали»? Да какая разница. Богослужение становится для жрецов («иереев») или работой, или кумиром, но оно перестало быть средством, которое бы учило людей, вдохновляло думать над Библией, жить по-христиански. Потому для них и не важно, что богослужение непонятно людям или что оно в нынешнем виде вообще не нуждается в мирянах (ну стойте, раз пришли), для нас самих становится повторением слов и ритуалов, а то и превращается в «шоу» (архиерейская литургия - двунадесятый праздник и страшный суд в одном флаконе, только сегодня - летающие трикирии).
И только не говорить, что мы так-де служим Богу. Бог говорит не так: «Я милости хочу, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжений» (Ос.6,6) и «молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны; не уподобляйтесь им» (Мф.6:7-8).
ONE COMMENT
Николай МАР 16, 2016 AT 15:43
М-да… В статье затронута насущная «вечная» тема: о понимании Богослужения, об отправлении Богослужения на церковно-славянском языке, о реформе языка и т.п.
Сам проф. М.Н.Скабалланович во вступительной главе к «Толковому Типикону» (наверное, сам того не подозревая) косвенно признает неприемлемость Типикона в повседневной жизни.
Цитата:
«Наш богослужебный чин составлялся не сразу, и не случайными людьми, но вырабатывался веками как соборное творение Церкви лучшими сынами ее. Непосредственными авторами богослужебного устава были люди, не имевшие другой жизни, кроме молитвы и поста, которым сладость «богослужения» позволяла принимать пищу раз в пять дней, и спать не иначе, как стоя или сидя…».
А вот не так давно один человек рассказал следующее:
«В Великую субботу провел на утренней службе и Литургии 4 с лишним часа. Из всего что читали (из Ветхого Завета, из Апостола) не понял ничего. Спрашивается, зачем ходил?».
Лично мне после этого разговора, в свою очередь, вспомнился рассказ одного старого священника (бывшего так называемого «обновленца») о том, как совершались службы в послевоенное время (сам я в ту пору был еще совсем юным, и с интересом и жадностью слушал этого священника):
- «Служа на приходе, я внимательно присматривался, кто туда приходил. Приходили: фронтовики; безвременно овдовевшие женщины; люди, ставшие калеками-инвалидами; люди, пережившие холод, голод, страдания и лишения; люди, уставшие от того страшного времени… Они шли за тем, чтобы помочь своей душе, получить на сердце бальзам веры, укрепиться в том житейском и трудовом подвиге, который они совершали каждый на своем месте в послевоенное время. Работали они все шесть дней, только в воскресенье был выходной, потом дали два выходных. Работали они до шести вечера. Заботы житейские, неустроенный послевоенный быт, коммунальные квартиры - все это заставляло людей торопливо прийти и помолиться. Тогда в сознании возник вопрос: как сделать так, чтобы люди получали хотя бы малое удовольствие от своего пребывания в храме Божием, в доме молитвы. Мы сокращали службы, не все стихиры читали. Пропели три стихиры, «Слава и ныне…», канон обыкновенно читался на три, на четыре, а иногда даже на два. А та практика уставная для монастырских храмов, я скажу прямо, она нигде не исполнялась. Да и не было тогда никаких уставщиков, не было певчих, не было чтецов, кто бы мог так красиво преподнести святые строки стихир и канонов. И здесь требовалась душа, душа священника, душа дьякона, душа псаломщика. Часть непонятных слов сами переводили на русский, во время краткой (но емкой) проповеди дублировали чтение Евангелия на русском языке. Люди приходили и получали духовное утешение, и самое главное - духовную поддержку в своей не до конца потерявшейся вере в Бога. Как могли, мы их поддерживали, чтобы они действительно думали о Боге, а не о ногах. Как говорил митрополит Филарет Дроздов: «Лучше сидя думать о Боге, чем стоя - о ногах». И мы старались так в течение 1,5 максимум 2-х часов дать возможность людям получить утешение для своей души, получить хотя бы малую толику благодати Божьей, почувствовать встречу с Богом. Вот по этой причине народ старался ходить именно в наш храм, где язык Богослужения был ему более понятен, и сама служба не была ему в тягость. Поэтому храм в воскресные и праздничные дни почти всегда был забит полностью. Фраза в Типиконе «аще изволит настоятель…» - как-бы дарует настоятелю такую свободу, однако при этом Типикон не раскрывает общих принципов этой свободы и механизма ее реализации. Поэтому каждый священник делал эти свои маленькие реформы и сокращения на свой страх и риск; делали эти сокращения, не имея на то никаких указаний и разрешений от епархиального архиерея. Я в период «своего обновленчества» считал, да и сейчас считаю, что давным-давно назрела необходимость сокращению богослужения, а также необходимость по грамотному и красивому переложению богослужебных текстов на русский язык. При этом, я не имею злого умысла расколоть Церковь. Но мне не понятно, почему нельзя служить и молиться по-русски? Почему православные англичане молятся по-английски, немцы по-немецки, даже якутам можно по-якутски, а русским по-русски нельзя? Я люблю славянский язык и славянское богослужение. Я привык к нему. Именно поэтому вижу, какой огромный пласт литургического богатства и богословия «пролетает мимо ушей» наших прихожан…».
Во такие вот воспоминания….
А вот выдержка их статьи «Читать Евангелие и «жить здорово», опубликованной в журнале «Фома» № 12 (128) декабрь 2013 г.:
«Недавно студентам факультета журналистики престижного московского ВУЗа дали факультативное задание: прочесть одно Евангелие, самое короткое и простое по изложению - от Марка. С задачей справились трое из десяти. И те признались, что с трудом «продирались» через текст и… ничего не поняли!».
Вот что думали и думают (и раньше, и сегодня) сами священнослужители, сторонники решения этой застарелой проблемы.
Вот некоторые высказывания делегатов Поместного Собора 1917 года (где в общей сложности по данному вопросу прозвучало 54 выступления 39-и участников; из числа выступавших 20 высказались за литургическое употребление русского и украинского языков, 16 - против, позиция троих осталась не определённой):
- «Доказана непригодность богослужебных книг, оставленных нам справщиками 17 века, и желательно их перевести на русский язык».
- «Наше чудное умилительное, трогательное богослужение пропадает для православного народа. Если Достоевский плакал у плащаницы, как же бы все рыдали, если бы понимали это «бдение над гробом Жизнодавца?» Как может человек правильно логически и с чувством читать для других то, что он сам не понимает? Какие азбучные истины, и не проводятся в жизнь».
Архиепископ Ярославский Иаков: «Возвышенное богослужение наше из-за пристрастия к умершему языку превращается в непонятное словоизвержение для поющих, читающих и слушающих» и предлагал «приступить немедленно к новому переводу на новославянский, всем понятный и вразумительный».
«Тупое пристрастие к обряду и магии непонятного языка, твёрдое убеждение, что Богу и невозможно молиться на другом языке».
Священник М.С. Елабужский: «Перевод богослужебных книг на русский язык необходим в силу нелепости славянского текста. Ничем не доказано, что апостолы и Христос молились на древнееврейском языке».
Протоиерей А.Устьинский: «Необходимо без всякого промедления ввести русскую стихотворную речь в богослужение и в проповедь. Почему бы иногда вместо чтения кафизм и шестопсалмия, не пропеть положенную на ноты оду «Бог» или что-либо подобное?».
Протоиерей С.Щукин потребовал «открыть двери свободному творчеству священника»; «Следовало бы допустить в наше богослужение личное творчество священника и вообще свободное творчество родного русского слова. Да не убоятся религиозные люди».
«В комиссии архиепископа Иеронима рекомендуется «читать и петь псалмы по русскому переводу Священного Писания». Для домашнего употребления следует заучивать молитвы в понятном русском тексте. Особенно нужно это - в отношении детей: им следует дать возможность молиться Богу с пониманием слов молитв. Православная служба остается мёртвою по причине недоступности языка для народного понимания. Все народы славят Бога на родном языке, а мы на чужом. Богослужение будет достигать своей цели тогда, когда будет совершаться на языке, понятном для всех, то есть на родном русском языке».
Епископ Симбирский Гурий: «Вторым недостатком настоящей постановки нашего богослужения, причиною малоучастливого к нему отношения мирян, является чрезмерная трудность языка богослужебных книг, богослужебных чтений и песнопений, не только для малограмотных, но и сравнительно образованных мирян. Нельзя не признать возможным и необходимым заменить другими некоторые слова и выражения богослужебных книг, которые коробят слух («блядива», «блядующий», «понос», «нескверная» - по отношению к Богоматери и многие другие)».
Архиепископ Ярославский Иаков: «В богослужебных книгах много речений устаревших, непонятных не только мирянину, не получившему образования, но и священнику, получившему специальное богословское образование. Что такое «амфо», «прости», «плесне и глезне», «ровенник», «сходники», «гаждение», «вресноту» и т. д.?»
Архиепископ Михаил (Мудьюгин) считает служение на славянском языке антиканоничным: «Чтение в храмах на церковно-славянском языке является одним из «сатанинских ухищрений». Причём наиболее мощно действующим».
Игумен-филолог Иннокентий Павлов: «Церковно-славянский язык - это церковная «феня».
И т.д., и т.п.
Интересно, а что по этому поводу думает сам Патриарх Кирилл?
На встрече Святейшего Патриарха Кирилла со студентами Смоленских ВУЗов был задан вопрос о языке богослужения.
Вопрос (Никита, студент Смоленского государственного университета):
- В одной из своих проповедей Вы сказали о том, что Церковь должна говорить на современном языке. А когда Церковь начнет на нем говорить? К сожалению, богослужебным языком у нас является церковнославянский. Мне кажется, 90 % здесь присутствующих совершенно не понимают богослужебного языка. Как может народ понять проповедь, которую говорит священник, если Евангелие было прочитано на церковнославянском языке и народ совершенно его не понял? С другой стороны, в нашей Церкви существуют и другие точки зрения, согласно которым церковнославянский - это священный язык. Один священник даже сказал, что церковнославянский язык является подлинным языком Христа. Как нам в такой ситуации найти компромисс? Ведь церковнославянский язык является очень важным для нас, это очень красивый язык, и я очень люблю его, но, к сожалению, сейчас он уже становится непонятным. Спасибо.
Ответ:
- Вопрос Ваш как бы имеет несколько измерений. Одно чисто практическое, о котором Вы говорите. Действительно, люди, которые приходят с улицы, у которых отсутствует церковное воспитание, которые не посещали воскресную школу, лишены возможности понимать славянские тексты. Но в Церкви таких людей сегодня, к сожалению, меньшинство. А большинство - это те, для кого славянский язык понятен. Это, знаете, как слова колыбельной песни, это всё с детства, с молодости. И если такому человеку вдруг предложить русский язык во время богослужения, то получится то же самое, что и «Паду ли я, дручком пропертый» в арии Ленского. Помните, из «Евгения Онегина»? Когда перевели на украинский язык, получилась такая вот вещь. Современный язык будет резать ухо и вызывать недовольство. А что такое недовольство? Человек не может из храма выйти недовольным. Он всегда должен выходить утешенным, успокоенным. У него должна состояться встреча с Богом, он должен почувствовать благодать Божию. И поэтому мы не можем вот так взять, тумблер повернуть и перевести на русский язык. Тем более что славянский язык является - думаю, студенты филологического факультета это знают, - калькой с греческого языка. А богослужение написано по-гречески, и даже глагольные формы, которые существуют на славянском, отсутствуют на русском. Кроме того, каноны, которые у нас читаются, выдержаны в стихотворной форме. Это, конечно, не рифма в обычном понимании этого слова, но это особый размер, его легко петь. И для того чтобы перевести это на русский язык, нужен поэт, нужен невероятно талантливый человек, который сделал бы то же самое, только по-русски. Может быть, этим мы станем заниматься в будущем…».
(Взято с сайта храма Живоначальной Троицы в Троцком-Голенищеве: http://kadilo.info/smysl-bogosluzheniya/291-svyatejshij-patriarkh-kirill-o-yazyke-bogosluzheniya.html).
Ну что ту скажешь? Как говорится, комментарии излишни…
О каком литургическом или ином богословии можно вести речь, если сегодня от многих епископов, священников и мирян приходится слышать, что славянский язык - канонический язык. С моей точки зрения учение о существовании канонических языков (на которых можно молиться и служить) и неканонических (на которых нельзя) является самой что ни на есть ересью, с которой боролись свв. Кирилл и Мефодий и их ученики. Хотелось бы услышать хоть один богословски грамотный аргумент, почему нельзя переводить службу на русский язык, а также составить чинопоследование утренних и вечерних служб для городских и сельских приходов. Если таких аргументов не обретается - значит совершается умышленное вредное деяние (действие или бездействие) против своих же русских людей, не сокращая устав и не переводя службу на тот язык, который им не придётся учить, подобно иностранному.
Или, как вариант, давайте заставим прихожан учить греческий и служить на греческом. Чтобы, так сказать, быть ближе к истокам. Слабо? Главное чтение, для которого в храме собираются прихожане - Св.Писание, которое читают на церковно-славянском.
90% прихожан не понимают ничего.
Еще 9%, зная текст, прочитанный на русском дома, по каким-то частично понятным фразам догадываются, какую главу сейчас читают и о чем там вообще приблизительно идет речь…. Оставшийся 1% - это сами священнослужители.
Получается, что устав, традиция и обряд - выше самого Св.Писания.
Представляю себе удивление евреев, которым Христос стал бы проповедует на якутском языке или наречии новозеландских туземцев. А что, учите язык, на котором говорит Мессия! Ах, не хотите? Тогда «се оставляется дом ваш пуст».
"Устав нужен, чтобы ты замучился"…
Есть такая замечательная фразочка в постсоветской армии, правда, звучит по-жестче, но смысл понятен. И, как и многое другое из армейских понятий (опять таки постсоветских) она прекрасно соединяется с понятиями же церковными. И пусть армейский устав и богослужебный это две большие разницы, подход к ним у нас один. Не важно, в чем там смысл и есть ли он, главное - делать. Или не делать. Это уж как товарищи командиры Высокопреосвященнейшие Деспоты с отцами наместниками изволят да настоятелями изволят. В общем, не важно, зачем на утрени должны читаться кафизмы и петься Песни Писания, главное, чтобы они читались или пелись. Ну, или не читались или не пелись в различных вариантах сборки богослужения «аще изволит настоятель». Какой смысл в этом пении и чтении? Все давным давно забыли и никого не интересует. Главное - вычитать и пропеть, потому как в книжке написано, настоятель сказал, архиерей благословил и, в общем, «так положено».
Положено кем? Кому? Когда?
Ка ни странно, мы не найдем какого-то Собора, который бы приказал на приходах служить по монастырскому Типикону. А, да. Прямо на перво странице Типикона (который, как страшный сон, забывают после сдачи литургики в семинарии) написано, что это книга не для вашего прихода. И даже не для Троице-Сергией Лавры. Это книга про богослужение в Лавре преп. Саввы Освященного в Палестине и написана она для настоятеля и монахов этой самой Лавры. Даже не соседней. Когда ее писали, соседний палестинский монастырь жил по египетскому уставу, а вот тот, в 10 км. на запад, по римскому. В общем, это книга не для прихода. Эта книга для тех, кто ушел в монастырь. И не городской со служением бедным. И не миссионерский с проповедью язычникам. Нет. В монастырь в пустыне, где и делать-то больше нечего, кроме как молиться. Зачем? Вопрос другой. Но задача его с самого начала именно в том, чтобы замолить монаха до потери сознания. Буквально. Пришел в келью, поспал два часа и опять на молитву часов на пять. Снова два часа поспал и так весь день… И если приходской чин богослужения помнил о том, что людя еще нужно и работать и с семьей быть и чем-то еще заниматься, то монастырский устав об этих людях не думал, по причине их отсутствия в стенах монастыря. Как класса. С другой стороны, братия монастыря св. Саввы могла не думать и о том, как же будут служить «уставную» всенощную две клирошанки, чисто физически. Потому как монахов там было, дествительно, множество.
Приходской устав уходил из церкви медленно. Сначала во время иконоборчества монахи-иконопочитатели служили тайно для таких же мирян, как умели. А умели они «по-монастырски». Потом Византию завоевали крестоносцы и заменяли в городах богослужение на латинское. На Руси обычные епископы были монахами из Киево-Печерской Лавры и везли с собой лаврское же богослужение. А потом и у нас монголы добили приходскую традицию, вырезав города. В общем, к 13 веку в православии с богослужение случилась полная беда. Что называется, «служить нельзя сокращать». Потому как та книжка, по которой все мы должны служить, написана для монахов, служивших по 10-15 часов в сутки и вроде как надо ее исполнять, но понятно, что сделать это невозможно. Но духовного образования нет и никто уже и не помнит, что когда-то по-другому было и что вообще может быть не так. А потому сделали вид, что проблемы нет вообще и каждая церковь принялась решать ее по-своему. Путей было три.
1. Многоголосие. Здесь чтец читает кафизмы, там другой поет канон, а если в храме несколько священников, то каждый из них одновременно служит одну службу в одном из пределов. Потому пределы и делались в виде маленьких храмов (см. Покровский Собор у Кремля). Минусы? Ну тут или полная неразбериха в чтении, или ты можешь быть только на одной службе (а надо - на всех по идее).
2. Служить в свое время. Ну какой конюх или там статский советник пойдет в храм на полунощницу или утреню в 3 часа ночи? Вот пусть попы сами для себя и служат, за что им государство деньги платит, в конце концов? А люди почтенные, занятые придут на обедню и на вечерню, если нужным сочтут. И все бы ничего, кабы не всенощные. Особенно длинные уставные богослужения, да еще и без перерывов. К слову, доволно поздно появляются и весьма отдаленно связаны с ночными богослужениями первых христиан. Если связаны вообще. В общем, государыне Екатерине II выносили стульчик и столик с пасьянсом, но и это не спасало. Потому как было долго и не слишком понятно.
3. В общем, богослужение стали сокращать. Как? Его структуру, происхождение и подлинный смысл понимали плохо. От слова «никак». А потому резали все, что попадалось под руку и как придется. Впрочем, а какой еще был выбор? Вот кафизмы, например. Отрывки из Псалтыри. Убрать их? Так Писания в богослужении станет меньше. Оставить? Так придется песнопения в честь дня или святого убирать. В итоге пришли к «компромиссу». Мы часто делаем вид, что их читаем. А читаем одну вместо двух (часто и сокращенную). Или 1020 стихов вместо всей (как в МДА). А потом так же сокращаем канон, оставляя одну Песнь Писания из всех, «Величит душа моя Господа». Казалось бы, можно же собраться вместе епископам, составить новый порядок чтения Псалрыри и канона на богослужениях, но… Но тогда надо сказать, что с этим есть проблема. Что наш Типикон не подходит для приходов. И даже не потому. что приходы плохие и обмирщенные, а потому что он и написан-то не для них. Вместо этого…
Вместо этого часто начинается игра в уставное богослужение. Такое соревнование «кто меньше сократит». Ему, надо сказать, помогает то, что сами участники этого поп-соревнования Типикон не читали, не знают и считают «уставным», например, богослужение в Троице-Сергиевой Лавре, а то и местном епархиальном монастыре. Особенно любят заниматься этим в Великий Пост. Тут уж почти все вспоминают, что есть еще и Повечерие, а кое кто даже и то, что Полунощница не только на Пасху положена. В общем, кошмар. Почему? Ну, почитали бы Вы один 4-6 часов без перерывов, как мне не раз доводилось, поняли бы. Игра эта добавляет +100 к репутации «старца», «ревнителя» и «антимодернизму», а что служба в пытку превращается, так это ж только «благодать-разблагодать». И не спрашивайте, зачем это Богу и радует ли Его это. Раз в книжке написано, что надо…
Замечательный пример мы увидим на этой неделе. Канон преп. Андрея Критского. «Не нужно переводить на русский язык, все равно люди не поймут смысла этого канона, если не будут знать Библию, надо ее преподавать». Что в итоге? В итоге Библию людям лучше преподавать не начинают. Потому как людям, которые такое говорят, приятнее объяснять про «самодержавную власть», «русский мир» и «печать антихриста». А для прихожан канон из проповеди-молитвы на темы Писания превращается в мантру «Помилуй мя Боже, помилуй мя». Пение мантр (кто пробовал - подтвердят) процесс увлекательный, вызывающий измененное состояние сознания, транс и особое чувство наслаждения. Только и Библия не об этом, и сам канон (как не относись к этому примеру истинно-греческого многословия с многократными повторениями мыслей и сюжетов) тоже. Если подумать о смысле, для чего его писал преп. Андрей, то я бы с этими людьми отчасти согласился, но и не согласился бы совсем. Вот одновременно. Лучше бы, и полезней, было бы прочитать проповеди на какие-то темы канона, чем читать его целиком в храме. Для желающих сейчас нет проблемы прочитать его дома или прослушать в аудио/видео записи хоть на русском, хоть на славянском, хоть на греческом. Точно так же было бы лучше, я думаю, читать один псалом с объяснением и переводом, чем тридцать, но кое-как, в спешке или выбрасывая все. Одну Песнь Писания вместо девяти, но с объяснением. Одну песнь канона, но с проповедью о жизни святого. Давайте уже будем честны. Мы сами-то в алтаре не особенно слушаем ни канон, ни кафизмы с шестопсалмием. А если и решаем…
«Читайте медленней…» И не важно, что ей надо забрать детей из садика и готовить ужин не слишком верующему мужу. Так и бегаем. Кто служит минут сорок, лишь бы пробежать, отбыл, поставил крестик в журнале и пошел. Кто стремится «замолить» всех вокруг. Но научила ли кого-то чему-то эта служба? Молились ли на ней люди на самом деле или «выстаивали»? Да какая разница. Богослужение становится для жрецов («иереев») или работой, или кумиром, но оно перестало быть средством, которое бы учило людей, вдохновляло думать над Библией, жить по-христиански. Потому для них и не важно, что богослужение непонятно людям или что оно в нынешнем виде вообще не нуждается в мирянах (ну стойте, раз пришли), для нас самих становится повторением слов и ритуалов, а то и превращается в «шоу» (архиерейская литургия - двунадесятый праздник и страшный суд в одном флаконе, только сегодня - летающие трикирии).
И только не говорить, что мы так-де служим Богу. Бог говорит не так: «Я милости хочу, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжений» (Ос.6,6) и «молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны; не уподобляйтесь им» (Мф.6:7-8).
ONE COMMENT
Николай МАР 16, 2016 AT 15:43
М-да… В статье затронута насущная «вечная» тема: о понимании Богослужения, об отправлении Богослужения на церковно-славянском языке, о реформе языка и т.п.
Сам проф. М.Н.Скабалланович во вступительной главе к «Толковому Типикону» (наверное, сам того не подозревая) косвенно признает неприемлемость Типикона в повседневной жизни.
Цитата:
«Наш богослужебный чин составлялся не сразу, и не случайными людьми, но вырабатывался веками как соборное творение Церкви лучшими сынами ее. Непосредственными авторами богослужебного устава были люди, не имевшие другой жизни, кроме молитвы и поста, которым сладость «богослужения» позволяла принимать пищу раз в пять дней, и спать не иначе, как стоя или сидя…».
А вот не так давно один человек рассказал следующее:
«В Великую субботу провел на утренней службе и Литургии 4 с лишним часа. Из всего что читали (из Ветхого Завета, из Апостола) не понял ничего. Спрашивается, зачем ходил?».
Лично мне после этого разговора, в свою очередь, вспомнился рассказ одного старого священника (бывшего так называемого «обновленца») о том, как совершались службы в послевоенное время (сам я в ту пору был еще совсем юным, и с интересом и жадностью слушал этого священника):
- «Служа на приходе, я внимательно присматривался, кто туда приходил. Приходили: фронтовики; безвременно овдовевшие женщины; люди, ставшие калеками-инвалидами; люди, пережившие холод, голод, страдания и лишения; люди, уставшие от того страшного времени… Они шли за тем, чтобы помочь своей душе, получить на сердце бальзам веры, укрепиться в том житейском и трудовом подвиге, который они совершали каждый на своем месте в послевоенное время. Работали они все шесть дней, только в воскресенье был выходной, потом дали два выходных. Работали они до шести вечера. Заботы житейские, неустроенный послевоенный быт, коммунальные квартиры - все это заставляло людей торопливо прийти и помолиться. Тогда в сознании возник вопрос: как сделать так, чтобы люди получали хотя бы малое удовольствие от своего пребывания в храме Божием, в доме молитвы. Мы сокращали службы, не все стихиры читали. Пропели три стихиры, «Слава и ныне…», канон обыкновенно читался на три, на четыре, а иногда даже на два. А та практика уставная для монастырских храмов, я скажу прямо, она нигде не исполнялась. Да и не было тогда никаких уставщиков, не было певчих, не было чтецов, кто бы мог так красиво преподнести святые строки стихир и канонов. И здесь требовалась душа, душа священника, душа дьякона, душа псаломщика. Часть непонятных слов сами переводили на русский, во время краткой (но емкой) проповеди дублировали чтение Евангелия на русском языке. Люди приходили и получали духовное утешение, и самое главное - духовную поддержку в своей не до конца потерявшейся вере в Бога. Как могли, мы их поддерживали, чтобы они действительно думали о Боге, а не о ногах. Как говорил митрополит Филарет Дроздов: «Лучше сидя думать о Боге, чем стоя - о ногах». И мы старались так в течение 1,5 максимум 2-х часов дать возможность людям получить утешение для своей души, получить хотя бы малую толику благодати Божьей, почувствовать встречу с Богом. Вот по этой причине народ старался ходить именно в наш храм, где язык Богослужения был ему более понятен, и сама служба не была ему в тягость. Поэтому храм в воскресные и праздничные дни почти всегда был забит полностью. Фраза в Типиконе «аще изволит настоятель…» - как-бы дарует настоятелю такую свободу, однако при этом Типикон не раскрывает общих принципов этой свободы и механизма ее реализации. Поэтому каждый священник делал эти свои маленькие реформы и сокращения на свой страх и риск; делали эти сокращения, не имея на то никаких указаний и разрешений от епархиального архиерея. Я в период «своего обновленчества» считал, да и сейчас считаю, что давным-давно назрела необходимость сокращению богослужения, а также необходимость по грамотному и красивому переложению богослужебных текстов на русский язык. При этом, я не имею злого умысла расколоть Церковь. Но мне не понятно, почему нельзя служить и молиться по-русски? Почему православные англичане молятся по-английски, немцы по-немецки, даже якутам можно по-якутски, а русским по-русски нельзя? Я люблю славянский язык и славянское богослужение. Я привык к нему. Именно поэтому вижу, какой огромный пласт литургического богатства и богословия «пролетает мимо ушей» наших прихожан…».
Во такие вот воспоминания….
А вот выдержка их статьи «Читать Евангелие и «жить здорово», опубликованной в журнале «Фома» № 12 (128) декабрь 2013 г.:
«Недавно студентам факультета журналистики престижного московского ВУЗа дали факультативное задание: прочесть одно Евангелие, самое короткое и простое по изложению - от Марка. С задачей справились трое из десяти. И те признались, что с трудом «продирались» через текст и… ничего не поняли!».
Вот что думали и думают (и раньше, и сегодня) сами священнослужители, сторонники решения этой застарелой проблемы.
Вот некоторые высказывания делегатов Поместного Собора 1917 года (где в общей сложности по данному вопросу прозвучало 54 выступления 39-и участников; из числа выступавших 20 высказались за литургическое употребление русского и украинского языков, 16 - против, позиция троих осталась не определённой):
- «Доказана непригодность богослужебных книг, оставленных нам справщиками 17 века, и желательно их перевести на русский язык».
- «Наше чудное умилительное, трогательное богослужение пропадает для православного народа. Если Достоевский плакал у плащаницы, как же бы все рыдали, если бы понимали это «бдение над гробом Жизнодавца?» Как может человек правильно логически и с чувством читать для других то, что он сам не понимает? Какие азбучные истины, и не проводятся в жизнь».
Архиепископ Ярославский Иаков: «Возвышенное богослужение наше из-за пристрастия к умершему языку превращается в непонятное словоизвержение для поющих, читающих и слушающих» и предлагал «приступить немедленно к новому переводу на новославянский, всем понятный и вразумительный».
«Тупое пристрастие к обряду и магии непонятного языка, твёрдое убеждение, что Богу и невозможно молиться на другом языке».
Священник М.С. Елабужский: «Перевод богослужебных книг на русский язык необходим в силу нелепости славянского текста. Ничем не доказано, что апостолы и Христос молились на древнееврейском языке».
Протоиерей А.Устьинский: «Необходимо без всякого промедления ввести русскую стихотворную речь в богослужение и в проповедь. Почему бы иногда вместо чтения кафизм и шестопсалмия, не пропеть положенную на ноты оду «Бог» или что-либо подобное?».
Протоиерей С.Щукин потребовал «открыть двери свободному творчеству священника»; «Следовало бы допустить в наше богослужение личное творчество священника и вообще свободное творчество родного русского слова. Да не убоятся религиозные люди».
«В комиссии архиепископа Иеронима рекомендуется «читать и петь псалмы по русскому переводу Священного Писания». Для домашнего употребления следует заучивать молитвы в понятном русском тексте. Особенно нужно это - в отношении детей: им следует дать возможность молиться Богу с пониманием слов молитв. Православная служба остается мёртвою по причине недоступности языка для народного понимания. Все народы славят Бога на родном языке, а мы на чужом. Богослужение будет достигать своей цели тогда, когда будет совершаться на языке, понятном для всех, то есть на родном русском языке».
Епископ Симбирский Гурий: «Вторым недостатком настоящей постановки нашего богослужения, причиною малоучастливого к нему отношения мирян, является чрезмерная трудность языка богослужебных книг, богослужебных чтений и песнопений, не только для малограмотных, но и сравнительно образованных мирян. Нельзя не признать возможным и необходимым заменить другими некоторые слова и выражения богослужебных книг, которые коробят слух («блядива», «блядующий», «понос», «нескверная» - по отношению к Богоматери и многие другие)».
Архиепископ Ярославский Иаков: «В богослужебных книгах много речений устаревших, непонятных не только мирянину, не получившему образования, но и священнику, получившему специальное богословское образование. Что такое «амфо», «прости», «плесне и глезне», «ровенник», «сходники», «гаждение», «вресноту» и т. д.?»
Архиепископ Михаил (Мудьюгин) считает служение на славянском языке антиканоничным: «Чтение в храмах на церковно-славянском языке является одним из «сатанинских ухищрений». Причём наиболее мощно действующим».
Игумен-филолог Иннокентий Павлов: «Церковно-славянский язык - это церковная «феня».
И т.д., и т.п.
Интересно, а что по этому поводу думает сам Патриарх Кирилл?
На встрече Святейшего Патриарха Кирилла со студентами Смоленских ВУЗов был задан вопрос о языке богослужения.
Вопрос (Никита, студент Смоленского государственного университета):
- В одной из своих проповедей Вы сказали о том, что Церковь должна говорить на современном языке. А когда Церковь начнет на нем говорить? К сожалению, богослужебным языком у нас является церковнославянский. Мне кажется, 90 % здесь присутствующих совершенно не понимают богослужебного языка. Как может народ понять проповедь, которую говорит священник, если Евангелие было прочитано на церковнославянском языке и народ совершенно его не понял? С другой стороны, в нашей Церкви существуют и другие точки зрения, согласно которым церковнославянский - это священный язык. Один священник даже сказал, что церковнославянский язык является подлинным языком Христа. Как нам в такой ситуации найти компромисс? Ведь церковнославянский язык является очень важным для нас, это очень красивый язык, и я очень люблю его, но, к сожалению, сейчас он уже становится непонятным. Спасибо.
Ответ:
- Вопрос Ваш как бы имеет несколько измерений. Одно чисто практическое, о котором Вы говорите. Действительно, люди, которые приходят с улицы, у которых отсутствует церковное воспитание, которые не посещали воскресную школу, лишены возможности понимать славянские тексты. Но в Церкви таких людей сегодня, к сожалению, меньшинство. А большинство - это те, для кого славянский язык понятен. Это, знаете, как слова колыбельной песни, это всё с детства, с молодости. И если такому человеку вдруг предложить русский язык во время богослужения, то получится то же самое, что и «Паду ли я, дручком пропертый» в арии Ленского. Помните, из «Евгения Онегина»? Когда перевели на украинский язык, получилась такая вот вещь. Современный язык будет резать ухо и вызывать недовольство. А что такое недовольство? Человек не может из храма выйти недовольным. Он всегда должен выходить утешенным, успокоенным. У него должна состояться встреча с Богом, он должен почувствовать благодать Божию. И поэтому мы не можем вот так взять, тумблер повернуть и перевести на русский язык. Тем более что славянский язык является - думаю, студенты филологического факультета это знают, - калькой с греческого языка. А богослужение написано по-гречески, и даже глагольные формы, которые существуют на славянском, отсутствуют на русском. Кроме того, каноны, которые у нас читаются, выдержаны в стихотворной форме. Это, конечно, не рифма в обычном понимании этого слова, но это особый размер, его легко петь. И для того чтобы перевести это на русский язык, нужен поэт, нужен невероятно талантливый человек, который сделал бы то же самое, только по-русски. Может быть, этим мы станем заниматься в будущем…».
(Взято с сайта храма Живоначальной Троицы в Троцком-Голенищеве: http://kadilo.info/smysl-bogosluzheniya/291-svyatejshij-patriarkh-kirill-o-yazyke-bogosluzheniya.html).
Ну что ту скажешь? Как говорится, комментарии излишни…
О каком литургическом или ином богословии можно вести речь, если сегодня от многих епископов, священников и мирян приходится слышать, что славянский язык - канонический язык. С моей точки зрения учение о существовании канонических языков (на которых можно молиться и служить) и неканонических (на которых нельзя) является самой что ни на есть ересью, с которой боролись свв. Кирилл и Мефодий и их ученики. Хотелось бы услышать хоть один богословски грамотный аргумент, почему нельзя переводить службу на русский язык, а также составить чинопоследование утренних и вечерних служб для городских и сельских приходов. Если таких аргументов не обретается - значит совершается умышленное вредное деяние (действие или бездействие) против своих же русских людей, не сокращая устав и не переводя службу на тот язык, который им не придётся учить, подобно иностранному.
Или, как вариант, давайте заставим прихожан учить греческий и служить на греческом. Чтобы, так сказать, быть ближе к истокам. Слабо? Главное чтение, для которого в храме собираются прихожане - Св.Писание, которое читают на церковно-славянском.
90% прихожан не понимают ничего.
Еще 9%, зная текст, прочитанный на русском дома, по каким-то частично понятным фразам догадываются, какую главу сейчас читают и о чем там вообще приблизительно идет речь…. Оставшийся 1% - это сами священнослужители.
Получается, что устав, традиция и обряд - выше самого Св.Писания.
Представляю себе удивление евреев, которым Христос стал бы проповедует на якутском языке или наречии новозеландских туземцев. А что, учите язык, на котором говорит Мессия! Ах, не хотите? Тогда «се оставляется дом ваш пуст».