Натан Моисеевич Гимельфарб. из "Записок опального директора", часть 1
Большая редкость: Воспоминания директора мясокомбината.
Родился в 1924, в 16 лет добровольцем вступил в РККА, воевал вторым номером пулеметного расчета,973-й стрелковый полк 270-ой стрелковой дивизии. После тяжелого ранения стал инвалидом, закончил в 1948 Одесский институт пищевой и холодильной промышленности. Работал в Белоруссии во многих городах на различных предприятиях мясной промышленности, восстанавливая и проводя реконструкцию.Много лет был директором крупнейшего в Белоруссии предприятия. Автор многочисленных изобретений. Выборка из книги его воспоминаний.
На летнюю производственную практику после четвёртого курса меня направили в город Тирасполь. Эта практика имела свои особенности, связанные со сбором материалов для дипломного проектирования. Мне и Боре Шнайдеру - студенту-отличнику нашего курса, задолго до выдачи заданий на дипломное проектирование другим студентам, поручили разработку проекта строительства нового консервного завода в городе Калораше - центре богатого фруктово-виноградного района Молдавии. Рабочий проект этого завода уже разрабатывался проектным институтом «Южпищепромпроект» в Одессе, но руководство треста «Молдконсервпром» обратилось в наш институт с просьбой включить эту тему в перечень реальных проектов на дипломное проектирование студентам с тем, чтобы иметь возможность сопоставления двух проектов для максимального использования положительных особенностей и исключения возможных ошибок и недостатков.
Нашим руководителем при проектировании был декан факультета Фан-Юнг, который считался одним из лучших специалистов в стране в этой области и являлся автором ряда учебников по консервированию плодов и овощей. Мы привезли с собой в Тирасполь много разработанных Фан-Юнгом бланков, таблиц и диаграмм, для заполнения которых требовалось собрать огромное количество показателей, цифр и других материалов, которые могли понадобиться при проектировании. Среди них были сведения о сроках созревания и урожайности всех плодов, овощей и винограда, радиусах их доставки на будущий завод, погодных условиях и преобладающем направлении ветров в Калораше, состоянии шоссейных и железных дорог в районе, наличии свободной рабочей силы и многое, многое другое. Все это требовало немало времени и большого усердия. Наше отношение к работе и эрудиция не остались незамеченными руководителями завода имени Первого Мая и треста, и к концу практики мы оба получили приглашение на работу в Тирасполь после окончания института. Как потом выяснилось, такое приглашения на вакантную должность получили очень немногие студенты нашего курса.
Фан-Юнг подробно интересовался моей общественной работой. Он был удивлён тому, что, будучи на протяжении двух лет секретарём комсомольской организации института, я не стал там кандидатом в члены партии и советовал подумать об этом сейчас. К этому вопросу он потом возвращался неоднократно. Фан-Юнг больше касался не идейной, а практической стороны принадлежности к правящей партии. Как и во всём, он был со мной откровенен, в его доводах была железная логика и у меня не было сомнений в том, что его советы доброжелательны.
Александр Фёдорович рассуждал так: институт дает молодым людям образование и специальность, которые должны быть наиболее эффективно использованы в жизни. Подавляющее большинство специалистов, заканчивающих ВУЗы, становятся рядовыми инженерами, учителями, врачами и остаются ими всю жизнь без реальной перспективы роста. В лучшем случае они со временем становятся старшими или получают более высокую категорию, что даёт прибавку к их зарплате на десять, двадцать или тридцать рублей. Так как зарплата специалистов с высшим образованием была ниже зарплаты квалифицированных рабочих, которая тоже была невысокой, то даже с этой прибавкой инженеры остаются на всю жизнь нищими интеллигентами.
Только небольшая часть специалистов имеют перспективу роста и становятся со временем руководителями предприятий, организаций, ведомств, отраслей промышленности или занимают другие ведущие позиции в науке и обществе. Для этого мало иметь хорошие знания и способности. Нужно еще, как минимум, быть членом правящей партии. Хорошо ещё к тому иметь соответствующее национальное и социальное происхождение, но это изменить нельзя, а вот стать членом партии, при большом к тому стремлении, можно. Это тоже даётся не просто. В партию в первую очередь принимали рабочих и крестьян. Стоит любому слесарю, грузчику, колхознику или уборщице поддаться уговорам о вступлении в партию и они тут же становятся коммунистами. Только после приёма четырёх-пяти рабочих любая партийная организация имеет право принять одного представителя интеллигенции. Иначе бы партия «испортила» свой социальный состав и не могла бы считаться рабочей. Убеждая меня вступить в партию, Фан-Юнг утверждал, что мои умственные и организаторские способности останутся невостребованными, если я не стану коммунистом. Он считал, что это особенно важно для евреев, которые при всех прочих равных условиях всегда отодвигались на задний план.
На конкретных примерах из жизни нашего института Александр Фёдорович подтверждал свои доводы. Сам он, как и Марх, были беспартийными и их высокое служебное положение в институте было тем редким исключением, которое кое-когда встречалось, когда для обеспечения успеха в каком-то важном деле допускалось использование беспартийных и даже евреев на руководящей работе. К моему удивлению мне не пришлось ожидать долгое время в очереди, как многим другим студентам и преподавателям. Кандидатскую карточку мне вручили через несколько месяцев после подачи заявления. Наверное при этом учли мой досрочный и добровольный уход в армию в начале войны, ранения, активную общественную работу в комсомоле и профсоюзе, отличную учёбу.
1948. Распределение в институте "В первую очередь выбор места работы предлагался отличникам, активистам партийно-комсомольской и другой общественной работы, инвалидам и участникам Отечественной войны. С учётом этого я был приглашён на комиссию первым, когда все наличные места были ещё свободны. Был большой выбор городов Союза, предприятий и организаций пищевой и мясомолочной промышленности с различными вакантными должностями.
Шаройко Марфа Дмитриевна, заместитель наркома мясной и молочной промышленности Белоруссии. Она предложила инженерную должность в производственном отделе наркомата с предоставлением комнаты в Минске. Не знаю почему, но я тогда проникся уважением к этой властной женщине. Может быть её солидный внешний вид располагал к доверию, может убеждённость в правоте своих доводов, а может и депутатский значок на груди сыграл свою роль, но её предложение показалось мне заманчивым. Шаройко убеждала, что мне не придётся жалеть о своём выборе, что в Белоруссии очень нуждаются в грамотных специалистах для возрождения разрушенной войной промышленности, что она лично поможет мне в первое время и в обиду не даст. Я попросил сохранить за мной эту вакансию и вышел посоветоваться с Анечкой, которая ждала меня за дверью.
За мной вслед вышел Фан-Юнг и посоветовал дать согласие на работу в Белоруссии. Раньше он предлагал мне поработать три года в Тирасполе, поступить в заочную аспирантуру, а после защиты диссертации обещал устроить в институте. Однако, учитывая хорошие перспективы открывающиеся в Минске с предоставлением жилплощади, посчитал целесообразным согласиться с предложением Шаройко. Он рассказал, что накануне она долго беседовала с ним по вопросу отбора специалистов и, по его совету, остановилась на моей кандидатуре. Председателем комиссии по защите дипломных проектов обычно был начальник Главконсервпрома Наркомата Союза Осипов и институту было важно, чтобы реальные проекты, подобные нашему, получили хорошую оценку заказчика и Главка. С Борей Шнайдером мы распределили работу справедливо и мне достались ТЭО, Генплан, основные технологические листы, объяснительная записка и доклад на защите. Он выполнял расчётную часть, подбор оборудования, монтажные листы, электротехническую, холодильную и теплотехнические части, водопровод и канализацию. Выступило несколько членов комиссии и главный инженер Молдконсервтреста, который заявил, что основные проектные решения выполнены в полном соответствии с заданием на проектирование и будут использованы при строительстве завода в Калораше.
перед отъездом из Одессы я зашёл попрощаться с Туллерами, и они узнали, что я еду в Белоруссию, Янкель Туллер подарил мне небольшую книжицу «Мстители гетто», автором которой был Герш Смоляр. Янкель сказал, что ещё недавно у него в киоске эта книга свободно продавалась, но потом была изъята из продажи и его предупредили о её запрете. Он просил никому эту книгу не показывать, так как за это могут быть серьёзные неприятности.
После приема у наркома в Минске: "...в душе мне тогда хотелось больше остаться в столице, где, как мне казалось, будет легче жить и работать, но под воздействием настроения, овладевшего мной на приёме у наркома, я заявил, что согласен поехать туда, куда меня сочтут нужным послать и буду работать там, где во мне больше нуждаются. Такой мой ответ пришелся по душе наркому, он встал со стула, пожал мою руку в знак благодарности, и предложил прямо завтра выехать с ним в Оршу, где лично познакомит меня с руководством комбината и позаботится о моём обустройстве.
По дороге между наркомом Мельниковым и Перетицким шел оживлённый разговор о ходе работ по восстановлению гиганта мясной индустрии Белоруссии. Из него я узнал, что прибывшее дорогостоящее импортное оборудование, в том числе купленная за валюту английская линия «BLISS» для изготовления жестяных банок и производства мясных и мясорастительных консервов, хранится под открытым небом. Она подвергается коррозии, из неё расхищаются ценные приборы и детали, а монтаж задерживается из-за низкой готовности производственных площадей и отсутствия грамотных специалистов
Нарком поделился новостью, что 18-го августа в Москве созывается Всесоюзное совещание работников консервной промышленности с участием заместителя Председателя Совета Министров СССР и члена Политбюро ЦК КПСС Анастаса Ивановича Микояна, курировавшего в правительстве пищевые отрасли промышленности. На нём планируется организовать выставку консервной продукции. Нарком Союза Кузьминых считал крайне важным участие двух мясоконсервных предприятий Белоруссии в этом совещании и представление на выставке образцов их продукции. От этого зависело выделение капиталовложений в строительство и дефицитных материалов для новостроек.
Перетицкий утверждал, что, Орша смогла бы, по его мнению, в оставшиеся полтора месяца смонтировать оборудование и выпустить первую партию консервов. Я в разговоре не участвовал и только отвечал на адресованные мне вопросы касательно технологии или организации консервного производства. Как выяснилось, в этих вопросах они были абсолютно не сведущи и помочь им до сих пор в этом никто из работников наркомата или главка не мог. Вот оказывается почему так усиленно агитировала меня Шаройко дать согласие на работу в наркомате Белоруссии и в чём была причина столь внимательного и тёплого отношения ко мне наркома.
Директор Оршанского мясоконсервного комбината Поляков знал о приезде высокого начальства и встречал машину наркома у здания заводоуправления. Это был средних лет мужчина, закончивший до войны Московский институт инженеров железнодорожного транспорта. До недавнего времени он работал в службе движения железной дороги и на мясокомбинат его направил горком партии после ареста предыдущего директора за хищение соцсобственности в крупных размерах. Тогда партийные органы часто направляли на укрепление кадров коммунистов из различных отраслей народного хозяйства, подобно тому, как когда-то, во время коллективизации, направляли коммунистов-рабочих на подъём сельского хозяйства.
Возле проходной нас встретил главный инженер Алпатов, который взял на себя функции гида. Он бодро докладывал о производственных делах и ходе строительства, подчеркивая достигнутые успехи, словно представлял комбинат к правительственной награде. Мельников и Перетицкий терпеливо слушали хвастливый рапорт Алпатова, пока они не подошли к ящикам с импортным оборудованием, многие из которых были полуоткрыты, стояли в лужах от недавно прошедших дождей и имели неприкрытые следы хищения приборов, аппаратуры и электродвигателей. Здесь их терпению пришел конец и Перетицкий, не подбирая слов и выражений отругал главного инженера за допущенную бесхозяйственность и халатность. Еще в большую ярость он пришел в консервном и жестянобаночном цехах, где за последний месяц после его посещения комбината ничто существенно не сдвинулось в монтаже и наладке оборудования. И совсем сник Алпатов в подвальном помещении, которое оказалось затопленным водой, в связи с чем были приостановлены работы по сооружению термостатных камер и склада консервов.
Нарком выразил также недовольство низкими темпами реконструкции котельной, трансформаторной подстанции, очистных сооружений и холодильника. На оперативном совещании он критиковал руководство предприятия и подрядные строительно-монтажные организации за неудовлетворительную организацию строительства и поставил задачу завершить работы по пусковому комплексу консервного цеха к 15-му августа. Директору было предложено любой ценой доставить в Москву образцы изготовленной в цехе продукции ко дню открытия Всесоюзного совещания. Перед отъездом Мельников велел Полякову выделить мне квартиру и создать необходимые условия для работы.
Первый день работы в должности начальника ещё не существующего консервного цеха я посвятил изучению проектной документации и составлению перечня подлежащих выполнению работ для пробного пуска цеха. Подготовил также ведомость недостающего оборудования, приборов и материалов для комплектации первой очереди строительства.Несмотря на то, что меня почти никто не отвлекал на текущие дела, закончить эту работу в длинный летний день не удалось и я продолжил её в отведенной мне жилой комнате, где кроме металлической кровати и прикроватной тумбочки был небольшой столик, два стула и настольная лампа.Уже было далеко за полночь, когда работа была, в основном, закончена.
Рано утром, задолго до начала рабочего дня, вооружённый подготовленными накануне материалами, я ожидал директора и главного инженера в их приёмной. Первым пришел Поляков. Свой ранний приход он объяснил тем, что любит поработать утром с почтой.Я начал с того, что теперешние темпы работ исключают возможность выполнить задание наркома по вводу цеха в эксплуатацию к середине августа. В подтверждение этого я показал подготовленные мною комплектовочные ведомости и перечень оставшихся работ. Мною было предложено готовить суточные задания по монтажу и наладке оборудования и проверять их исполнение на ежедневных планёрках до начала работы с участием руководителей подрядных организаций и специалистов комбината. Кроме того я просил дать указание по набору рабочих и организации месячных курсов по их подготовке.
В беседе с прорабами подрядных организаций Алпатов призвал ускорить работы с расчётом их завершения к середине августа. Его призывы не возымели на них должного воздействия и они открыто называли эти планы авантюрой. По их оценке сдать цех в эксплуатацию раньше октября было просто невозможно. Настроение прорабов заметно не изменилось и после того, как им было обещано бесплатное питание для строителей и выделение дополнительных рабочих из ремонтных служб комбината. Признаюсь, что и мне тогда не верилось в возможность выполнения такого большого объёма работ за несколько недель. Самую большую тревогу вызывал монтаж и наладка импортной линии «Bliss» производительностью 80 банок в минуту. По своему техническому уровню и степени автоматизации она существенно отличалась от подобной отечественной техники. Не было и опыта её эксплуатации. Вся документация была на английском языке, которым прилично владел только главный энергетик Миша Минц - выпускник Одесского политехнического института, направленный на комбинат по распределению специалистов в прошлом году. Я попросил Алпатова договориться с Мишей о переводе на русский язык объяснительной записки и инструкции по эксплуатации линии.
С помощью старожилов удалось разыскать опытного механика по жестяно-баночному оборудованию, который работал на комбинате ещё с довоенных времён и в прошлом году ушел на пенсию. Иван Захарович Михайлов был механиком самоучкой. Хоть у него и не было никакого технического образования, он имел редкое чутьё к пониманию техники, позволявшее ему сравнительно быстро изучить практически любое, даже самое сложное оборудование. Этому способствовали его умелые руки и большой опыт. До войны его часто приглашали на другие консервные предприятия страны в случаях неполадок в жестяно-баночных цехах. Правда, с такой сложной и высокопроизводительной техникой, как линия «Bliss», ему пришлось встретиться впервые, но, польщенный вниманием и персональным окладом, который ему назначили, Михайлов смело взялся за порученное дело.
В течение нескольких дней положение в цехе резко изменилось. Количество строителей и монтажников удвоилось, организовали двухсменную работу, возросла организация труда и ответственность за выполнение заданий.На ежедневных планёрках оперативно решались возникающие проблемы и с каждым днём росла уверенность в возможности пуска цеха в установленный срок. К каждой планёрке я готовил информацию о выполнении заданий и перечень возникших нерешённых вопросов.
Нужно отдать должное Алпатову. Он проводил в цехе большую часть своего рабочего времени и проявил завидные организаторские способности. При этом он умело пользовался различными методами поощрения, включая доплаты за сверхурочные работы, аккордную оплату труда, премии за выполнение особо важных заданий. Наиболее трудные вопросы нередко решались за бутылкой. При этом стоимость спиртного обычно оплачивалась им из собственного кармана. Нужно сказать, что такой способ решения трудных проблем оказывался тогда весьма эффективным. От него не отказывальись и позднее. Более того, масштабы его применения всё более росли и им пользовались практически на всех уровнях управления и руководства народным хозяйством страны.
Когда работа пошла на лад и уже не было сомнений в её своевременном завершении, случилась беда, чуть не сорвавшая всё дело. В конце июля арестовали Алпатова. Его привезли на комбинат для передачи дел в милицейской спецмашине с решетками на окнах, в сопровождении двух милиционеров. Обвиняли его в хищении в особо крупных размерах. Тогда действовал Указ Президиума Верховного Совета СССР от 7-го июня 1947-го года, согласно которому даже за мелкое хищение виновные осуждались на срок до семи лет тюремного заключения. По этому Указу за решеткой оказались миллионы людей во всех отраслях экономики, но больше всего от него пострадали работники пищевой промышленности.
Многим было трудно удержаться от соблазна и не прихватить из цеха, уходя домой, кольцо колбасы или кусок мяса, когда семья голодала, а зарплаты хватало, в лучшем случае, на хлеб и молоко. Как не ухищрялись спрятать «патепу», как тогда называли краденую продукцию, как не договаривались с охраной о расчётах за пронесенные через проходную продукты и их дележе, при налётах и засадах милиции и проводимых ими тщательных обысках, похищенные продукты часто изымались и расхитители оказывались на скамье подсудимых. Судили тогда очень жестоко, не принимая во внимание никакие причины и обстоятельства. Указ был подготовлен по личному указанию Сталина и его исполнение находилось под жёстким контролем. Особо строго наказывались групповые хищения и воровство в особо крупных размерах. Алпатова именно в этом и обвиняли. Вместе с ним были тогда арестованы ряд других работников производственных цехов и отдела сбыта комбината. Судя по тому, как бывший главный инженер тратил личные деньги на покупку дефицитных материалов для строительства консервного цеха, можно было догадаться, что деньги эти не были трудовыми и что он был соучастником или организатором хищения в крупных размерах.
Как мне тогда рассказали, за последние четыре года на комбинате сменилось четыре директора и шесть главных инженеров. Почти все они обвинялись в хищениях, к которым были сами причастны, или не смогли предотвратить. Трудно сказать были ли все они действительно в этом повинны, но за решёткой на большие сроки оказались все. Тогда часто нельзя было доказать свою правоту, если даже ты не совершал преступления. В случае с Алпатовым не было сомнений в его виновности. Тем не менее мне было очень жаль, что мы лишились организатора строительства. Его арест не мог не сказаться на темпах стройки. Они заметно снизились и ввод цеха в установленный срок вновь стал вызывать большие сомнения. Исполнение обязанностей главного инженера было возложено на главного механика Кобышева. Он к этой должности не рвался, чувствовал себя в ней временно, поэтому большой инициативы и активности не проявлял. В этой обстановке помочь делу мог только директор. Он хоть и мало разбирался в строительстве, совершенно не знаком был с производством, но всё же активно включился в работу.
Теперь он, а не главный инженер, проводил ежедневные планёрки и оперативно решал возникающие проблемы. Особенно эффективным было его участие в решении кадровых вопросов. По его указанию отделом кадров были, в основном, укомплектованы штаты инженерно-технических работников и произведен набор рабочих. Была создана школа по их подготовке. Обучением технологии консервного производства мне приходилось заниматься самому, что оказалось полезным не только для рабочих, но и для меня. Пришлось подробно изучить технологические инструкции и незнакомое импортное оборудование.
Несмотря на большие старания подрядных, субподрядных организаций и всех служб комбината, сдать цех в эксплуатацию к назначенному наркомом сроку не удалось. Государственная приёмочная комиссия, санитарная и пожарная инспекции нашли ряд недостатков, исключающих возможность приёмки пускового комплекса консервного и жестянобаночного цехов, и требующих некоторого времени для их устранения. Однако, учитывая, что основные работы были закончены, комиссия разрешила изготовление пробной партии консервов с целью проверки работоспособности основных узлов и агрегатов импортной линии. В процессе пробного пуска цеха производственным испытаниям подверглись агрегат для образования корпусов банок из листов белой жести, прессы для штамповки крышек и донышек, закаточные машины для образования банок, тестеры для проверки на герметичность, конвейеры для транспортировки банок в ходе их наполнения сырьём и специями, автоклавы для стерилизации консервов и другое оборудование. При этом были изготовлены опытные партии консервов трёх наименований: «Мясо тушёное», «Гуляш мясной», «Паштет печёночный». На крышках банок значились цифры, обозначающие номер предприятия-изготовителя - Оршанского мясоконсервного комбината. В акте заводской приёмочной комиссии подтверждалась работоспособность линий по производству банок и изготовления консервов, их готовность к пуску в эксплуатацию после устранения вскрытых недоделок.
Проверку прошли также люди, которым предстояло работать в двух новых цехах комбината. Я называю их новыми потому, что производственный корпус, в котором до войны производили консервы был полностью разрушен и в эксплуатацию вводился новый комплекс зданий и сооружений, оснащённых импортной техникой на базе прогрессивной технологии. В ходе строительства был создан коллектив работников, обученных процессам производства и способных работать на новом высокопроизводительном оборудовании. В день производственных испытаний этот небольшой дружный коллектив отмечал свой первый день рождения, который стал настоящим праздником. Изготовленные в этот день консервы подверглись химическим и бактериологическим анализам, проверке дегустационной комиссией и были признаны соответствующими действующим стандартам и техническим условиям. Директор Поляков тепло поздравил меня с достигнутым успехом и велел готовиться к отъезду в Москву для участия во Всесоюзном совещании консервщиков.
Конечно, это был не только мой успех. В напряжённой работе по строительству цеха, монтажу и наладке оборудования, освоению технологии участвовали сотни работников. Большая заслуга в этом была директора Полякова и бывшего главного инженера Алпатова, руководителей многих служб и отделов. Выполнение такой большой и сложной работы за столь короткое время иначе как коллективным подвигом назвать нельзя, но почему-то все тогда связывали этот успех с моим приездом в Оршу, считая, что без меня консервного цеха в том году не было бы. Может быть такое мнение и имело основание, но мне тогда казалось, что мои заслуги явно преувеличивались. Как бы там ни было, но поздравления с достигнутой победой шли в мой адрес, и я принял как должное решение директора командировать именно меня в Москву на почётную встречу с Микояном.
Выступление Микояна слушали с особым вниманием. Говорил Анастас Иванович свободно, не часто заглядывая в лежащие перед ним тезисы, с заметным армянским акцентом, что делало его речь ещё более живой и интересной. Он критически оценил уровень развития консервной промышленности страны. По объёму производства консервов Америка опережала СССР в 15 раз, а по производительности труда в этой отрасли в десятки раз. Это не только отрицательно сказывалось на обеспечении полноценного питания населения, но исключало возможность создания надлежащих продовольственных резервов для нужд армии в военное время. Микоян призвал ученых и новаторов совершенствовать технологию консервного производства, создавать новые образцы техники, которые бы позволили сократить ручной труд и повысить его производительность.
Он рассказал эпизод из его поездки в начале войны в США с целью заключения договора на поставку мясных консервов для армии и голодающего населения страны. Американцы с пониманием отнеслись к этой проблеме и в принципе были готовы организовать производство и поставку в СССР необходимого количества консервов, но когда речь зашла о производстве мясной тушёнки по советским стандартам, категорически от этого отказались из-за множества ручных работ, неизбежных при соблюдении нашей технологии. Они отказались, к примеру, от выполнения технологических операций сортировки мяса, на три сорта с укладкой в банку весовых порций по сортам, отделения сухожилий и других трудоёмких процессов. Американские специалисты предложили свою технологию, согласно которой мясо измельчалось на мощных мясорезательных машинах и в виде фарша автоматически загружалось в банки специальными объёмными наполнителями. Такая технология исключала ручной труд на этих операциях и многократно повышала производительность, а по внешнему виду и вкусовым качествам американская тушёнка была не хуже нашей и сыграла важную роль в обеспечении армии и народа продовольствием в трудные годы войны.
Микоян поставил задачу удвоить производство консервов в первой послевоенной пятилетке, а в течении 15-20 лет достичь объёмов их производства в развитых капстранах, включая США. Он обещал всемерную помощь правительства в этом деле, в том числе в выделении капиталовложений на строительство и реконструкцию отрасли. Речь признанного вождя пищевой индустрии часто прерывалась аплодисментами, а когда он её закончил, все поднялись со своих мест и устроили ему дружную овацию. Несмотря на то, что доставленные мною образцы были самыми малочисленными и содержали только три наименования консервов, Микоян задержался возле нашего столика, подробно расспрашивал о ходе реконструкции комбината, похвалил за восстановление консервного цеха и в знак благодарности крепко пожал руку Мельникову и мне. Стоящему рядом наркому Кузьминых он предложил отметить наши успехи премией.
В приподнятом настроении, с чувством выполненного долга и гордые от похвалы Микояна, уезжали мы поздно вечером того же дня из Москвы. Поляков выслушал мой рассказ о совещании в Москве с большим вниманием и предложил повторить его на созванном в тот же день собрании актива с участием руководителей служб, цехов и отделов комбината. Рассказал я об участии в совещании и встрече с Микояном и работникам консервного цеха. Информация вызвала большой интерес. Строители обещали ускорить работы по устранению недоделок, а работники цеха заверили, что не подведут и выполнят годовой план производства консервов. Хоть цех ещё не был введен в эксплуатацию, плановое задание уже было доведено и до конца года нужно было выпустить полмиллиона банок консервной продукции.
За выполнение плана тогда очень строго спрашивали. За это был строгий спрос и раньше и позднее, во времена правления Хрущева, Брежнева, Андропова, но в годы диктатуры Сталина ответственность была особой. Мало того, что руководителей, не выполняющих план, привлекали к дисциплинарной и партийной ответственности и освобождали от занимаемой должности, они ещё становились объектом пристального внимания правоохранительных и других органов, последствия которого были непредсказуемыми. План считали законом, который нужно выполнять.
Так обстояло дело в первый год моей работы в должности начальника цеха. Нужно было иметь крепкую поддержку сверху, со стороны руководства, и снизу, со стороны рабочих, чтобы в сложившихся сложных условиях обеспечить выполнение плана. И такую поддержку я получил. Поддержали строители, устранившие в обещанные сроки недоделки. В конце августа Государственная приёмочная комиссия приняла в эксплуатацию пусковой комплекс жестяно-баночного и консервного цехов и разрешила производство консервов. Руководство комбината обеспечило цех необходимым сырьём, материалами, инвентарём на начальный период освоения производства. Рабочие изучили технологические процессы и с первых же дней активно включились в работу.
Не всё поначалу ладилось. Особенно много проблем возникало в жестяно-баночном цехе. Никак не удавалось наладить стабильную работу корпусообразующей машины. На помощь со стороны мы рассчитывать не могли и все надежды были только на Ивана Захаровича Михайлова. И этот пожилой человек, которому бы наслаждаться рыбалкой, находясь на заслуженном отдыхе, не уходил из цеха сутками, пытаясь установить причины брака и наладить работу сложного агрегата. Ему нелегко это давалось. Не хватало образования и знания английского для изучения техдокументации на импортное оборудование, не было опыта работы с такой сложной техникой. Мы допоздна оставались вдвоём в цехе, разбирались со словарём в документации и вместе терпеливо искали решения возникающих проблем. Часто это делалось методом проб и ошибок, но настойчивость и терпение всё же дали результат. Брака стало меньше и через несколько недель производство банок намного превысило потребность консервного цеха, работавшего тогда ещё в одну смену.
Заботы по организации производства консервов легли, в основном, на плечи Анечки. Несмотря на плохое самочувствие она много и напряжённо работала, выполняя обязанности и мастера, и технолога, и инструктора по производственному обучению. Наши опасения на счет семейственности были напрасными. Отношение к нам было добрым и уважительным, как со стороны подчинённых, так и со стороны руководителей. Были проблемы с освоением производства и в консервном цехе. Долго не могли наладить работу агрегата для автоматической закатки банок. При тестировании выявлялась негерметичность шва и банки шли в брак. В наладке этой сложной машины отличился молодой парень, выпускник ГПТУ Лёва Лифшиц, который часами после работы возился возле неё, проявляя при этом завидное упорство, трудолюбие и смекалку. Его старания, наконец, увенчались успехом и дело пошло на лад. Много неполадок было в работе автоклавного отделения. Только благодаря усердию и настойчивости уже немолодого опытного аппаратчика Бурлацкого, работавшего на этом участке ещё в довоенное время, удалось преодолеть все трудности на этом важном участке производства.
Когда возникали проблемы, мешающие нормальной работе, всегда находились люди желающие прийти на помощь. И делали они это искренне, без расчёта на материальное вознаграждение или выгоду. Благодаря такой поддержке коллектива удалось в сравнительно короткий срок наладить ритмичную работу и обеспечить стабильное выполнение производственных планов. На доброе отношение людей к нам мы старались ответить вниманием и чуткостью к ним. Я находил время посещать заболевших рабочих дома и в больнице, отмечались важные даты в жизни работников цеха, оказывалась помощь в решении бытовых вопросов. В цехе редко звучал приказной тон и окрики, установилась та гармония отношений, которая характерна для дружного и сплочённого коллектива.
Вспоминая начальный период работы в Орше, первую в своей жизни руководящую должность в качестве специалиста пищевой промышленности, могу сказать, что эти годы стали для меня настоящей школой познания науки человеческих взаимоотношений - личных, служебных, производственных. На мой взгляд, знания эти нельзя получить ни в одном учебном заведении, их невозможно почерпнуть из книг или учебников, они не перенимаются из чужого опыта. Здесь у каждого своя школа. Оглядываясь назад с высоты своего жизненного пути вижу, что Оршанская школа снабдила меня бесценными знаниями и опытом, сыгравшими важную роль на всех последующих этапах жизни и работы.
Родился в 1924, в 16 лет добровольцем вступил в РККА, воевал вторым номером пулеметного расчета,973-й стрелковый полк 270-ой стрелковой дивизии. После тяжелого ранения стал инвалидом, закончил в 1948 Одесский институт пищевой и холодильной промышленности. Работал в Белоруссии во многих городах на различных предприятиях мясной промышленности, восстанавливая и проводя реконструкцию.Много лет был директором крупнейшего в Белоруссии предприятия. Автор многочисленных изобретений. Выборка из книги его воспоминаний.
На летнюю производственную практику после четвёртого курса меня направили в город Тирасполь. Эта практика имела свои особенности, связанные со сбором материалов для дипломного проектирования. Мне и Боре Шнайдеру - студенту-отличнику нашего курса, задолго до выдачи заданий на дипломное проектирование другим студентам, поручили разработку проекта строительства нового консервного завода в городе Калораше - центре богатого фруктово-виноградного района Молдавии. Рабочий проект этого завода уже разрабатывался проектным институтом «Южпищепромпроект» в Одессе, но руководство треста «Молдконсервпром» обратилось в наш институт с просьбой включить эту тему в перечень реальных проектов на дипломное проектирование студентам с тем, чтобы иметь возможность сопоставления двух проектов для максимального использования положительных особенностей и исключения возможных ошибок и недостатков.
Нашим руководителем при проектировании был декан факультета Фан-Юнг, который считался одним из лучших специалистов в стране в этой области и являлся автором ряда учебников по консервированию плодов и овощей. Мы привезли с собой в Тирасполь много разработанных Фан-Юнгом бланков, таблиц и диаграмм, для заполнения которых требовалось собрать огромное количество показателей, цифр и других материалов, которые могли понадобиться при проектировании. Среди них были сведения о сроках созревания и урожайности всех плодов, овощей и винограда, радиусах их доставки на будущий завод, погодных условиях и преобладающем направлении ветров в Калораше, состоянии шоссейных и железных дорог в районе, наличии свободной рабочей силы и многое, многое другое. Все это требовало немало времени и большого усердия. Наше отношение к работе и эрудиция не остались незамеченными руководителями завода имени Первого Мая и треста, и к концу практики мы оба получили приглашение на работу в Тирасполь после окончания института. Как потом выяснилось, такое приглашения на вакантную должность получили очень немногие студенты нашего курса.
Фан-Юнг подробно интересовался моей общественной работой. Он был удивлён тому, что, будучи на протяжении двух лет секретарём комсомольской организации института, я не стал там кандидатом в члены партии и советовал подумать об этом сейчас. К этому вопросу он потом возвращался неоднократно. Фан-Юнг больше касался не идейной, а практической стороны принадлежности к правящей партии. Как и во всём, он был со мной откровенен, в его доводах была железная логика и у меня не было сомнений в том, что его советы доброжелательны.
Александр Фёдорович рассуждал так: институт дает молодым людям образование и специальность, которые должны быть наиболее эффективно использованы в жизни. Подавляющее большинство специалистов, заканчивающих ВУЗы, становятся рядовыми инженерами, учителями, врачами и остаются ими всю жизнь без реальной перспективы роста. В лучшем случае они со временем становятся старшими или получают более высокую категорию, что даёт прибавку к их зарплате на десять, двадцать или тридцать рублей. Так как зарплата специалистов с высшим образованием была ниже зарплаты квалифицированных рабочих, которая тоже была невысокой, то даже с этой прибавкой инженеры остаются на всю жизнь нищими интеллигентами.
Только небольшая часть специалистов имеют перспективу роста и становятся со временем руководителями предприятий, организаций, ведомств, отраслей промышленности или занимают другие ведущие позиции в науке и обществе. Для этого мало иметь хорошие знания и способности. Нужно еще, как минимум, быть членом правящей партии. Хорошо ещё к тому иметь соответствующее национальное и социальное происхождение, но это изменить нельзя, а вот стать членом партии, при большом к тому стремлении, можно. Это тоже даётся не просто. В партию в первую очередь принимали рабочих и крестьян. Стоит любому слесарю, грузчику, колхознику или уборщице поддаться уговорам о вступлении в партию и они тут же становятся коммунистами. Только после приёма четырёх-пяти рабочих любая партийная организация имеет право принять одного представителя интеллигенции. Иначе бы партия «испортила» свой социальный состав и не могла бы считаться рабочей. Убеждая меня вступить в партию, Фан-Юнг утверждал, что мои умственные и организаторские способности останутся невостребованными, если я не стану коммунистом. Он считал, что это особенно важно для евреев, которые при всех прочих равных условиях всегда отодвигались на задний план.
На конкретных примерах из жизни нашего института Александр Фёдорович подтверждал свои доводы. Сам он, как и Марх, были беспартийными и их высокое служебное положение в институте было тем редким исключением, которое кое-когда встречалось, когда для обеспечения успеха в каком-то важном деле допускалось использование беспартийных и даже евреев на руководящей работе. К моему удивлению мне не пришлось ожидать долгое время в очереди, как многим другим студентам и преподавателям. Кандидатскую карточку мне вручили через несколько месяцев после подачи заявления. Наверное при этом учли мой досрочный и добровольный уход в армию в начале войны, ранения, активную общественную работу в комсомоле и профсоюзе, отличную учёбу.
1948. Распределение в институте "В первую очередь выбор места работы предлагался отличникам, активистам партийно-комсомольской и другой общественной работы, инвалидам и участникам Отечественной войны. С учётом этого я был приглашён на комиссию первым, когда все наличные места были ещё свободны. Был большой выбор городов Союза, предприятий и организаций пищевой и мясомолочной промышленности с различными вакантными должностями.
Шаройко Марфа Дмитриевна, заместитель наркома мясной и молочной промышленности Белоруссии. Она предложила инженерную должность в производственном отделе наркомата с предоставлением комнаты в Минске. Не знаю почему, но я тогда проникся уважением к этой властной женщине. Может быть её солидный внешний вид располагал к доверию, может убеждённость в правоте своих доводов, а может и депутатский значок на груди сыграл свою роль, но её предложение показалось мне заманчивым. Шаройко убеждала, что мне не придётся жалеть о своём выборе, что в Белоруссии очень нуждаются в грамотных специалистах для возрождения разрушенной войной промышленности, что она лично поможет мне в первое время и в обиду не даст. Я попросил сохранить за мной эту вакансию и вышел посоветоваться с Анечкой, которая ждала меня за дверью.
За мной вслед вышел Фан-Юнг и посоветовал дать согласие на работу в Белоруссии. Раньше он предлагал мне поработать три года в Тирасполе, поступить в заочную аспирантуру, а после защиты диссертации обещал устроить в институте. Однако, учитывая хорошие перспективы открывающиеся в Минске с предоставлением жилплощади, посчитал целесообразным согласиться с предложением Шаройко. Он рассказал, что накануне она долго беседовала с ним по вопросу отбора специалистов и, по его совету, остановилась на моей кандидатуре. Председателем комиссии по защите дипломных проектов обычно был начальник Главконсервпрома Наркомата Союза Осипов и институту было важно, чтобы реальные проекты, подобные нашему, получили хорошую оценку заказчика и Главка. С Борей Шнайдером мы распределили работу справедливо и мне достались ТЭО, Генплан, основные технологические листы, объяснительная записка и доклад на защите. Он выполнял расчётную часть, подбор оборудования, монтажные листы, электротехническую, холодильную и теплотехнические части, водопровод и канализацию. Выступило несколько членов комиссии и главный инженер Молдконсервтреста, который заявил, что основные проектные решения выполнены в полном соответствии с заданием на проектирование и будут использованы при строительстве завода в Калораше.
перед отъездом из Одессы я зашёл попрощаться с Туллерами, и они узнали, что я еду в Белоруссию, Янкель Туллер подарил мне небольшую книжицу «Мстители гетто», автором которой был Герш Смоляр. Янкель сказал, что ещё недавно у него в киоске эта книга свободно продавалась, но потом была изъята из продажи и его предупредили о её запрете. Он просил никому эту книгу не показывать, так как за это могут быть серьёзные неприятности.
После приема у наркома в Минске: "...в душе мне тогда хотелось больше остаться в столице, где, как мне казалось, будет легче жить и работать, но под воздействием настроения, овладевшего мной на приёме у наркома, я заявил, что согласен поехать туда, куда меня сочтут нужным послать и буду работать там, где во мне больше нуждаются. Такой мой ответ пришелся по душе наркому, он встал со стула, пожал мою руку в знак благодарности, и предложил прямо завтра выехать с ним в Оршу, где лично познакомит меня с руководством комбината и позаботится о моём обустройстве.
По дороге между наркомом Мельниковым и Перетицким шел оживлённый разговор о ходе работ по восстановлению гиганта мясной индустрии Белоруссии. Из него я узнал, что прибывшее дорогостоящее импортное оборудование, в том числе купленная за валюту английская линия «BLISS» для изготовления жестяных банок и производства мясных и мясорастительных консервов, хранится под открытым небом. Она подвергается коррозии, из неё расхищаются ценные приборы и детали, а монтаж задерживается из-за низкой готовности производственных площадей и отсутствия грамотных специалистов
Нарком поделился новостью, что 18-го августа в Москве созывается Всесоюзное совещание работников консервной промышленности с участием заместителя Председателя Совета Министров СССР и члена Политбюро ЦК КПСС Анастаса Ивановича Микояна, курировавшего в правительстве пищевые отрасли промышленности. На нём планируется организовать выставку консервной продукции. Нарком Союза Кузьминых считал крайне важным участие двух мясоконсервных предприятий Белоруссии в этом совещании и представление на выставке образцов их продукции. От этого зависело выделение капиталовложений в строительство и дефицитных материалов для новостроек.
Перетицкий утверждал, что, Орша смогла бы, по его мнению, в оставшиеся полтора месяца смонтировать оборудование и выпустить первую партию консервов. Я в разговоре не участвовал и только отвечал на адресованные мне вопросы касательно технологии или организации консервного производства. Как выяснилось, в этих вопросах они были абсолютно не сведущи и помочь им до сих пор в этом никто из работников наркомата или главка не мог. Вот оказывается почему так усиленно агитировала меня Шаройко дать согласие на работу в наркомате Белоруссии и в чём была причина столь внимательного и тёплого отношения ко мне наркома.
Директор Оршанского мясоконсервного комбината Поляков знал о приезде высокого начальства и встречал машину наркома у здания заводоуправления. Это был средних лет мужчина, закончивший до войны Московский институт инженеров железнодорожного транспорта. До недавнего времени он работал в службе движения железной дороги и на мясокомбинат его направил горком партии после ареста предыдущего директора за хищение соцсобственности в крупных размерах. Тогда партийные органы часто направляли на укрепление кадров коммунистов из различных отраслей народного хозяйства, подобно тому, как когда-то, во время коллективизации, направляли коммунистов-рабочих на подъём сельского хозяйства.
Возле проходной нас встретил главный инженер Алпатов, который взял на себя функции гида. Он бодро докладывал о производственных делах и ходе строительства, подчеркивая достигнутые успехи, словно представлял комбинат к правительственной награде. Мельников и Перетицкий терпеливо слушали хвастливый рапорт Алпатова, пока они не подошли к ящикам с импортным оборудованием, многие из которых были полуоткрыты, стояли в лужах от недавно прошедших дождей и имели неприкрытые следы хищения приборов, аппаратуры и электродвигателей. Здесь их терпению пришел конец и Перетицкий, не подбирая слов и выражений отругал главного инженера за допущенную бесхозяйственность и халатность. Еще в большую ярость он пришел в консервном и жестянобаночном цехах, где за последний месяц после его посещения комбината ничто существенно не сдвинулось в монтаже и наладке оборудования. И совсем сник Алпатов в подвальном помещении, которое оказалось затопленным водой, в связи с чем были приостановлены работы по сооружению термостатных камер и склада консервов.
Нарком выразил также недовольство низкими темпами реконструкции котельной, трансформаторной подстанции, очистных сооружений и холодильника. На оперативном совещании он критиковал руководство предприятия и подрядные строительно-монтажные организации за неудовлетворительную организацию строительства и поставил задачу завершить работы по пусковому комплексу консервного цеха к 15-му августа. Директору было предложено любой ценой доставить в Москву образцы изготовленной в цехе продукции ко дню открытия Всесоюзного совещания. Перед отъездом Мельников велел Полякову выделить мне квартиру и создать необходимые условия для работы.
Первый день работы в должности начальника ещё не существующего консервного цеха я посвятил изучению проектной документации и составлению перечня подлежащих выполнению работ для пробного пуска цеха. Подготовил также ведомость недостающего оборудования, приборов и материалов для комплектации первой очереди строительства.Несмотря на то, что меня почти никто не отвлекал на текущие дела, закончить эту работу в длинный летний день не удалось и я продолжил её в отведенной мне жилой комнате, где кроме металлической кровати и прикроватной тумбочки был небольшой столик, два стула и настольная лампа.Уже было далеко за полночь, когда работа была, в основном, закончена.
Рано утром, задолго до начала рабочего дня, вооружённый подготовленными накануне материалами, я ожидал директора и главного инженера в их приёмной. Первым пришел Поляков. Свой ранний приход он объяснил тем, что любит поработать утром с почтой.Я начал с того, что теперешние темпы работ исключают возможность выполнить задание наркома по вводу цеха в эксплуатацию к середине августа. В подтверждение этого я показал подготовленные мною комплектовочные ведомости и перечень оставшихся работ. Мною было предложено готовить суточные задания по монтажу и наладке оборудования и проверять их исполнение на ежедневных планёрках до начала работы с участием руководителей подрядных организаций и специалистов комбината. Кроме того я просил дать указание по набору рабочих и организации месячных курсов по их подготовке.
В беседе с прорабами подрядных организаций Алпатов призвал ускорить работы с расчётом их завершения к середине августа. Его призывы не возымели на них должного воздействия и они открыто называли эти планы авантюрой. По их оценке сдать цех в эксплуатацию раньше октября было просто невозможно. Настроение прорабов заметно не изменилось и после того, как им было обещано бесплатное питание для строителей и выделение дополнительных рабочих из ремонтных служб комбината. Признаюсь, что и мне тогда не верилось в возможность выполнения такого большого объёма работ за несколько недель. Самую большую тревогу вызывал монтаж и наладка импортной линии «Bliss» производительностью 80 банок в минуту. По своему техническому уровню и степени автоматизации она существенно отличалась от подобной отечественной техники. Не было и опыта её эксплуатации. Вся документация была на английском языке, которым прилично владел только главный энергетик Миша Минц - выпускник Одесского политехнического института, направленный на комбинат по распределению специалистов в прошлом году. Я попросил Алпатова договориться с Мишей о переводе на русский язык объяснительной записки и инструкции по эксплуатации линии.
С помощью старожилов удалось разыскать опытного механика по жестяно-баночному оборудованию, который работал на комбинате ещё с довоенных времён и в прошлом году ушел на пенсию. Иван Захарович Михайлов был механиком самоучкой. Хоть у него и не было никакого технического образования, он имел редкое чутьё к пониманию техники, позволявшее ему сравнительно быстро изучить практически любое, даже самое сложное оборудование. Этому способствовали его умелые руки и большой опыт. До войны его часто приглашали на другие консервные предприятия страны в случаях неполадок в жестяно-баночных цехах. Правда, с такой сложной и высокопроизводительной техникой, как линия «Bliss», ему пришлось встретиться впервые, но, польщенный вниманием и персональным окладом, который ему назначили, Михайлов смело взялся за порученное дело.
В течение нескольких дней положение в цехе резко изменилось. Количество строителей и монтажников удвоилось, организовали двухсменную работу, возросла организация труда и ответственность за выполнение заданий.На ежедневных планёрках оперативно решались возникающие проблемы и с каждым днём росла уверенность в возможности пуска цеха в установленный срок. К каждой планёрке я готовил информацию о выполнении заданий и перечень возникших нерешённых вопросов.
Нужно отдать должное Алпатову. Он проводил в цехе большую часть своего рабочего времени и проявил завидные организаторские способности. При этом он умело пользовался различными методами поощрения, включая доплаты за сверхурочные работы, аккордную оплату труда, премии за выполнение особо важных заданий. Наиболее трудные вопросы нередко решались за бутылкой. При этом стоимость спиртного обычно оплачивалась им из собственного кармана. Нужно сказать, что такой способ решения трудных проблем оказывался тогда весьма эффективным. От него не отказывальись и позднее. Более того, масштабы его применения всё более росли и им пользовались практически на всех уровнях управления и руководства народным хозяйством страны.
Когда работа пошла на лад и уже не было сомнений в её своевременном завершении, случилась беда, чуть не сорвавшая всё дело. В конце июля арестовали Алпатова. Его привезли на комбинат для передачи дел в милицейской спецмашине с решетками на окнах, в сопровождении двух милиционеров. Обвиняли его в хищении в особо крупных размерах. Тогда действовал Указ Президиума Верховного Совета СССР от 7-го июня 1947-го года, согласно которому даже за мелкое хищение виновные осуждались на срок до семи лет тюремного заключения. По этому Указу за решеткой оказались миллионы людей во всех отраслях экономики, но больше всего от него пострадали работники пищевой промышленности.
Многим было трудно удержаться от соблазна и не прихватить из цеха, уходя домой, кольцо колбасы или кусок мяса, когда семья голодала, а зарплаты хватало, в лучшем случае, на хлеб и молоко. Как не ухищрялись спрятать «патепу», как тогда называли краденую продукцию, как не договаривались с охраной о расчётах за пронесенные через проходную продукты и их дележе, при налётах и засадах милиции и проводимых ими тщательных обысках, похищенные продукты часто изымались и расхитители оказывались на скамье подсудимых. Судили тогда очень жестоко, не принимая во внимание никакие причины и обстоятельства. Указ был подготовлен по личному указанию Сталина и его исполнение находилось под жёстким контролем. Особо строго наказывались групповые хищения и воровство в особо крупных размерах. Алпатова именно в этом и обвиняли. Вместе с ним были тогда арестованы ряд других работников производственных цехов и отдела сбыта комбината. Судя по тому, как бывший главный инженер тратил личные деньги на покупку дефицитных материалов для строительства консервного цеха, можно было догадаться, что деньги эти не были трудовыми и что он был соучастником или организатором хищения в крупных размерах.
Как мне тогда рассказали, за последние четыре года на комбинате сменилось четыре директора и шесть главных инженеров. Почти все они обвинялись в хищениях, к которым были сами причастны, или не смогли предотвратить. Трудно сказать были ли все они действительно в этом повинны, но за решёткой на большие сроки оказались все. Тогда часто нельзя было доказать свою правоту, если даже ты не совершал преступления. В случае с Алпатовым не было сомнений в его виновности. Тем не менее мне было очень жаль, что мы лишились организатора строительства. Его арест не мог не сказаться на темпах стройки. Они заметно снизились и ввод цеха в установленный срок вновь стал вызывать большие сомнения. Исполнение обязанностей главного инженера было возложено на главного механика Кобышева. Он к этой должности не рвался, чувствовал себя в ней временно, поэтому большой инициативы и активности не проявлял. В этой обстановке помочь делу мог только директор. Он хоть и мало разбирался в строительстве, совершенно не знаком был с производством, но всё же активно включился в работу.
Теперь он, а не главный инженер, проводил ежедневные планёрки и оперативно решал возникающие проблемы. Особенно эффективным было его участие в решении кадровых вопросов. По его указанию отделом кадров были, в основном, укомплектованы штаты инженерно-технических работников и произведен набор рабочих. Была создана школа по их подготовке. Обучением технологии консервного производства мне приходилось заниматься самому, что оказалось полезным не только для рабочих, но и для меня. Пришлось подробно изучить технологические инструкции и незнакомое импортное оборудование.
Несмотря на большие старания подрядных, субподрядных организаций и всех служб комбината, сдать цех в эксплуатацию к назначенному наркомом сроку не удалось. Государственная приёмочная комиссия, санитарная и пожарная инспекции нашли ряд недостатков, исключающих возможность приёмки пускового комплекса консервного и жестянобаночного цехов, и требующих некоторого времени для их устранения. Однако, учитывая, что основные работы были закончены, комиссия разрешила изготовление пробной партии консервов с целью проверки работоспособности основных узлов и агрегатов импортной линии. В процессе пробного пуска цеха производственным испытаниям подверглись агрегат для образования корпусов банок из листов белой жести, прессы для штамповки крышек и донышек, закаточные машины для образования банок, тестеры для проверки на герметичность, конвейеры для транспортировки банок в ходе их наполнения сырьём и специями, автоклавы для стерилизации консервов и другое оборудование. При этом были изготовлены опытные партии консервов трёх наименований: «Мясо тушёное», «Гуляш мясной», «Паштет печёночный». На крышках банок значились цифры, обозначающие номер предприятия-изготовителя - Оршанского мясоконсервного комбината. В акте заводской приёмочной комиссии подтверждалась работоспособность линий по производству банок и изготовления консервов, их готовность к пуску в эксплуатацию после устранения вскрытых недоделок.
Проверку прошли также люди, которым предстояло работать в двух новых цехах комбината. Я называю их новыми потому, что производственный корпус, в котором до войны производили консервы был полностью разрушен и в эксплуатацию вводился новый комплекс зданий и сооружений, оснащённых импортной техникой на базе прогрессивной технологии. В ходе строительства был создан коллектив работников, обученных процессам производства и способных работать на новом высокопроизводительном оборудовании. В день производственных испытаний этот небольшой дружный коллектив отмечал свой первый день рождения, который стал настоящим праздником. Изготовленные в этот день консервы подверглись химическим и бактериологическим анализам, проверке дегустационной комиссией и были признаны соответствующими действующим стандартам и техническим условиям. Директор Поляков тепло поздравил меня с достигнутым успехом и велел готовиться к отъезду в Москву для участия во Всесоюзном совещании консервщиков.
Конечно, это был не только мой успех. В напряжённой работе по строительству цеха, монтажу и наладке оборудования, освоению технологии участвовали сотни работников. Большая заслуга в этом была директора Полякова и бывшего главного инженера Алпатова, руководителей многих служб и отделов. Выполнение такой большой и сложной работы за столь короткое время иначе как коллективным подвигом назвать нельзя, но почему-то все тогда связывали этот успех с моим приездом в Оршу, считая, что без меня консервного цеха в том году не было бы. Может быть такое мнение и имело основание, но мне тогда казалось, что мои заслуги явно преувеличивались. Как бы там ни было, но поздравления с достигнутой победой шли в мой адрес, и я принял как должное решение директора командировать именно меня в Москву на почётную встречу с Микояном.
Выступление Микояна слушали с особым вниманием. Говорил Анастас Иванович свободно, не часто заглядывая в лежащие перед ним тезисы, с заметным армянским акцентом, что делало его речь ещё более живой и интересной. Он критически оценил уровень развития консервной промышленности страны. По объёму производства консервов Америка опережала СССР в 15 раз, а по производительности труда в этой отрасли в десятки раз. Это не только отрицательно сказывалось на обеспечении полноценного питания населения, но исключало возможность создания надлежащих продовольственных резервов для нужд армии в военное время. Микоян призвал ученых и новаторов совершенствовать технологию консервного производства, создавать новые образцы техники, которые бы позволили сократить ручной труд и повысить его производительность.
Он рассказал эпизод из его поездки в начале войны в США с целью заключения договора на поставку мясных консервов для армии и голодающего населения страны. Американцы с пониманием отнеслись к этой проблеме и в принципе были готовы организовать производство и поставку в СССР необходимого количества консервов, но когда речь зашла о производстве мясной тушёнки по советским стандартам, категорически от этого отказались из-за множества ручных работ, неизбежных при соблюдении нашей технологии. Они отказались, к примеру, от выполнения технологических операций сортировки мяса, на три сорта с укладкой в банку весовых порций по сортам, отделения сухожилий и других трудоёмких процессов. Американские специалисты предложили свою технологию, согласно которой мясо измельчалось на мощных мясорезательных машинах и в виде фарша автоматически загружалось в банки специальными объёмными наполнителями. Такая технология исключала ручной труд на этих операциях и многократно повышала производительность, а по внешнему виду и вкусовым качествам американская тушёнка была не хуже нашей и сыграла важную роль в обеспечении армии и народа продовольствием в трудные годы войны.
Микоян поставил задачу удвоить производство консервов в первой послевоенной пятилетке, а в течении 15-20 лет достичь объёмов их производства в развитых капстранах, включая США. Он обещал всемерную помощь правительства в этом деле, в том числе в выделении капиталовложений на строительство и реконструкцию отрасли. Речь признанного вождя пищевой индустрии часто прерывалась аплодисментами, а когда он её закончил, все поднялись со своих мест и устроили ему дружную овацию. Несмотря на то, что доставленные мною образцы были самыми малочисленными и содержали только три наименования консервов, Микоян задержался возле нашего столика, подробно расспрашивал о ходе реконструкции комбината, похвалил за восстановление консервного цеха и в знак благодарности крепко пожал руку Мельникову и мне. Стоящему рядом наркому Кузьминых он предложил отметить наши успехи премией.
В приподнятом настроении, с чувством выполненного долга и гордые от похвалы Микояна, уезжали мы поздно вечером того же дня из Москвы. Поляков выслушал мой рассказ о совещании в Москве с большим вниманием и предложил повторить его на созванном в тот же день собрании актива с участием руководителей служб, цехов и отделов комбината. Рассказал я об участии в совещании и встрече с Микояном и работникам консервного цеха. Информация вызвала большой интерес. Строители обещали ускорить работы по устранению недоделок, а работники цеха заверили, что не подведут и выполнят годовой план производства консервов. Хоть цех ещё не был введен в эксплуатацию, плановое задание уже было доведено и до конца года нужно было выпустить полмиллиона банок консервной продукции.
За выполнение плана тогда очень строго спрашивали. За это был строгий спрос и раньше и позднее, во времена правления Хрущева, Брежнева, Андропова, но в годы диктатуры Сталина ответственность была особой. Мало того, что руководителей, не выполняющих план, привлекали к дисциплинарной и партийной ответственности и освобождали от занимаемой должности, они ещё становились объектом пристального внимания правоохранительных и других органов, последствия которого были непредсказуемыми. План считали законом, который нужно выполнять.
Так обстояло дело в первый год моей работы в должности начальника цеха. Нужно было иметь крепкую поддержку сверху, со стороны руководства, и снизу, со стороны рабочих, чтобы в сложившихся сложных условиях обеспечить выполнение плана. И такую поддержку я получил. Поддержали строители, устранившие в обещанные сроки недоделки. В конце августа Государственная приёмочная комиссия приняла в эксплуатацию пусковой комплекс жестяно-баночного и консервного цехов и разрешила производство консервов. Руководство комбината обеспечило цех необходимым сырьём, материалами, инвентарём на начальный период освоения производства. Рабочие изучили технологические процессы и с первых же дней активно включились в работу.
Не всё поначалу ладилось. Особенно много проблем возникало в жестяно-баночном цехе. Никак не удавалось наладить стабильную работу корпусообразующей машины. На помощь со стороны мы рассчитывать не могли и все надежды были только на Ивана Захаровича Михайлова. И этот пожилой человек, которому бы наслаждаться рыбалкой, находясь на заслуженном отдыхе, не уходил из цеха сутками, пытаясь установить причины брака и наладить работу сложного агрегата. Ему нелегко это давалось. Не хватало образования и знания английского для изучения техдокументации на импортное оборудование, не было опыта работы с такой сложной техникой. Мы допоздна оставались вдвоём в цехе, разбирались со словарём в документации и вместе терпеливо искали решения возникающих проблем. Часто это делалось методом проб и ошибок, но настойчивость и терпение всё же дали результат. Брака стало меньше и через несколько недель производство банок намного превысило потребность консервного цеха, работавшего тогда ещё в одну смену.
Заботы по организации производства консервов легли, в основном, на плечи Анечки. Несмотря на плохое самочувствие она много и напряжённо работала, выполняя обязанности и мастера, и технолога, и инструктора по производственному обучению. Наши опасения на счет семейственности были напрасными. Отношение к нам было добрым и уважительным, как со стороны подчинённых, так и со стороны руководителей. Были проблемы с освоением производства и в консервном цехе. Долго не могли наладить работу агрегата для автоматической закатки банок. При тестировании выявлялась негерметичность шва и банки шли в брак. В наладке этой сложной машины отличился молодой парень, выпускник ГПТУ Лёва Лифшиц, который часами после работы возился возле неё, проявляя при этом завидное упорство, трудолюбие и смекалку. Его старания, наконец, увенчались успехом и дело пошло на лад. Много неполадок было в работе автоклавного отделения. Только благодаря усердию и настойчивости уже немолодого опытного аппаратчика Бурлацкого, работавшего на этом участке ещё в довоенное время, удалось преодолеть все трудности на этом важном участке производства.
Когда возникали проблемы, мешающие нормальной работе, всегда находились люди желающие прийти на помощь. И делали они это искренне, без расчёта на материальное вознаграждение или выгоду. Благодаря такой поддержке коллектива удалось в сравнительно короткий срок наладить ритмичную работу и обеспечить стабильное выполнение производственных планов. На доброе отношение людей к нам мы старались ответить вниманием и чуткостью к ним. Я находил время посещать заболевших рабочих дома и в больнице, отмечались важные даты в жизни работников цеха, оказывалась помощь в решении бытовых вопросов. В цехе редко звучал приказной тон и окрики, установилась та гармония отношений, которая характерна для дружного и сплочённого коллектива.
Вспоминая начальный период работы в Орше, первую в своей жизни руководящую должность в качестве специалиста пищевой промышленности, могу сказать, что эти годы стали для меня настоящей школой познания науки человеческих взаимоотношений - личных, служебных, производственных. На мой взгляд, знания эти нельзя получить ни в одном учебном заведении, их невозможно почерпнуть из книг или учебников, они не перенимаются из чужого опыта. Здесь у каждого своя школа. Оглядываясь назад с высоты своего жизненного пути вижу, что Оршанская школа снабдила меня бесценными знаниями и опытом, сыгравшими важную роль на всех последующих этапах жизни и работы.