Михаил Рувимович Хейфец
Большая часть мифов была придумана и унаследована Россией с дореволюционных времен. ... ленинградский историк Вадим Вилинбахов (его прадед служил помощником государственного секретаря в эпоху Александра III) поделился своим «потаенным» открытием: хотя всем известно, что святой Александр Невский победил на Неве шведского правителя ярла Биргера и лично поразил того копьем в лицо, а через два года он же разгромил на льду Чудского озера войско Ливонского ордена и убил гроссмейстера крестоносцев, что замечательно изобразил в знаменитом кинофильме Сергей Эйзенштейн, но почему-то ни в шведских источниках, ни в рыцарских хрониках об этих ужасных поражениях от славных русичей нет ни слова. Зато известно, что Биргер и гроссмейстер благополучно правили в своих замках именно тогда, когда их якобы истреблял наш великий и святой Александр.
Особенно Вадим горячился, доказывая, что в русской летописи (Лаврентьевской) сражения Александра Ярославича никак особо не отмечены в ряду обыденных пограничных схваток, и, например, о победе отца Александра Невского, князя Ярослава, над рыцарями Ливонского ордена сообщалось в летописи куда внушительнее.
- Значит, не было сражения, остановившего натиск рыцарей?
- Почему? Битва, гибель гроссмейстера, приостановка походов ливонцев на Русь - все было. Только не при Александре.
- ?
- Битва произошла четверть века спустя, в 1268 году. Сражение новгородцев с орденом при Раквере. Роман Дмитрия Балашова читал? (Я о битве при Раквере тогда не то что не читал - не слыхал.)
- А почему…
- А потому, что Ивану Грозному, повелевшему во время его войны с Ливонией канонизировать Александра, не нужна была память в народе о новгородской дружине, спасшей северную Русь. И Петру, заложившему Лавру на месте битвы на Неве, тоже не нужен был в истории Руси вольный Новгород, победитель шведов.
- Но все же почему избрали на эту роль Александра, а не князя, скажем, который командовал новгородцами при Раквере?
- Да кто, по-твоему, основал династию великих князей московских?! - уже рассердился на мою тупость Вадим.
Сей миф, очень популярный благодаря фильму великого режиссера (сочинившего, к слову сказать, не менее популярный миф и о «штурме Зимнего дворца в октябре 1917 года») изложен здесь в силу его особой наглядности - для доказательства, как именно мифология окутывает русскую историю в самых неожиданных пунктах, и к этому читателю надо быть постоянно готовым. А конкретно, то есть в рамках избранной темы, меня интересуют два парных русских мифа: миф об извечной российской отсталости и параллельный миф о российском дореволюционном процветании. Миф о вечном петербургско-московском империализме-мессианизме и столь же достоверный миф о полной российской невинности в совершившейся европейской катастрофе.
Про российскую дореволюционную отсталость люди моего поколения знали всюду и всегда. Вот как в 1935 году писал об этой стране прекрасный американский эссеист и историк, «прививший русский побег к стволу американской культуры», т. е. введший в литературу США своего друга Владимира Набокова (значит, было где ему добыть информацию), Эдмунд Вильсон: «Свинская отсталая страна, полная обожравшихся помещиков и пышных фруктовых садов, жалких рабов и маньяков-господ. Старые дворянские гнезда Тургенева с их путаницей родственных отношений и стадами угнетаемых рабов… Ленин, конечно, объявил всему этому войну.»
В картинке легко угадываются не только Гоголь с Тургеневым, но Достоевский, Чехов (Гаев с Фирсом)… Ошибка Вильсона состояла не в сознательном извращении фактов - все перечисленное существовало в реальности, он узнал о нем из русской литературы - но в его представлении о России как о застойном обществе, неподвижном от Ивана Грозного до Николая «Кровавого». Между тем в России потому и сумела появиться ее великая обличительная литература, что стремительными темпами в XIX-XX веках вырастало гражданское общество, рождавшее и потреблявшее именно такую литературу. Это была страна постоянного внутреннего неспокойствия, медленно и трудно решаемых национальных задач (модернизации и вестернизации), великих, хотя стесненных сил, современного городского капитала, страна опытной внешней политики, искусной государственной машины. «Страна с искаженной жизнью, но уже давно знающая, что это искажение не заслужено ею и что для нее возможна жизнь в силе, свободе и счастье» (Н. Берковский).
Пример с Вильсоном прошу не воспринимать как привычную для россиян насмешку над близоруким иностранцем, который «умом Россию не поймет» и пьет чай под кустом развесистой клюквы. Потому что я сам, наряду с миллионами современников, с уважительным вниманием изучал труды вождя моего народа, который объяснил нам, что царскую Россию всегда били. Били татарские ханы, били турецкие беки, били польские паны, били шведские феодалы. «Били за отсталость.» Хотя все мы уже в четвертом классе знали, что в истории все было наоборот и вышеперечисленные оказались Россией разбитыми, но вождя чтили, ему верили, отказываясь собственными глазами и мозгами анализировать что бы то ни было, происходившее на месте действия.
Так что нет у россиян права иронизировать над туристом Вильсоном, предположившим в Ленинграде 1935 года, что мрачный вид обитателей города объясняется крепостническим прошлым их родителей. Я, во всяком случае, урожденный ленинградец, не чувствую за собой права на иронию, ибо услышал о «кировском потоке» только в 60-х годах, при чтении «Ракового корпуса». Насколько вильсоновское, общепризнанное, представление о России было далеким от истинной картины, к примеру, начала XX века - можно увидеть по таким цифрам. За 20 довоенных лет царствования Николая II сборы зерна выросли в империи на 78%, добыча угля, тогдашнего «хлеба промышленности», - на 300%, нефти - на 65%, меди - на 275%, выплавка чугуна и стали на - 275%, выработка текстиля - на 388%, а сахара - на 245%. Золотой запас вырос в 2,5 раза.
Для кого проценты не доказательны (для выученных на советской статистике), приведу данные из советской книжки, вовсе не склонной преувеличивать дореволюционные достижения (Р. Ананьич, Россия и международный капитал. Л., Наука, 1970): по металлургии и машиностроению - четвертое место в мире, по нефти - второе, по углю - пятое, по длине железных дорог - второе… Важнейшие промышленные показатели той эпохи.
В чем причины разрыва между традиционным представлением о России и реальными цифрами ее же хозяйственного развития? Одна из них (не единственная) - в быстроте развития, которое с запозданием осознавалось мировой и отечественной общественной мыслью. Ибо Россия действительно - это не легенда - была очень отсталой от Запада страной. Как весь остальной мир. Но вот в 60-х годах XIX века начался почти одновременный исторический рывок четырех молодых держав вослед европейским империям: Германии, наконец-то объединенной канцлером Бисмарком, США, покончившими с рабством на Юге, Японии, осуществившей революцию Мейдэи, и России эпохи великих реформ. Наивысшего темпа погоня великой четверки за лидерами хозяйственного прогресса достигла в предвоенное десятилетие (для России - после ее первой революции).
Царь октроировал (даровал) фактическую конституцию (Манифест об усовершенствовании государственного порядка) после следующего доклада статс-секретаря Сергея Витте:
«Волнение, охватившее разнообразные слои русского общества, не может быть рассматриваемо как следствие частичных несовершенств… или только как результат организованных действий крайних партий. Корни этого волнения несомненно лежат глубже. Они - в нарушенном равновесии между идейными стремлениями русского мыслящего общества и внешними формами его жизни. Россия переросла форму существующего строя. Она стремится к строю правовому на основе гражданской свободы».
Сразу зарегистрировалось 16 общеимперских партий. Был избран, хотя на непрямой, «цензовой», как тогда говорили, основе, парламент, Государственная дума. Николай уступил этим нововведениям помимо своей воли и сердца - он не доверял «анархическим», «противогосударственным», «нежизненным» конституционным порядкам. Распустив две первые Думы, он и для третьей заранее приготовил указ о роспуске, который лежал в кабинете министров подписанным, но не датированным.Указ, однако, и не был датирован: на дарование свобод народы России ответили грандиозным ростом сил и мощи страны.
В 1913 году редактор парижского «Economiste Europeen» Э.Терри по поручению французских министров провел обследование русской экономики. (Францию интересовало реальное состояние главного ее союзника в Европе и главного должника ее банкиров.) Вот несколько цифр из его отчета, интересных для нас потому, что они отражают развитие за послереволюционную «пятилетку» (1907-12 гг.): производство пшеницы выросло за 5 лет на 37,5%, кукурузы - на 45%, ячменя - на 62%, машиностроение - почти в полтора раза, угледобыча - почти на 80%, В целом рост посевов и поголовья скота опережал прирост населения вдвое, а выручка от экспорта масла вдвое превышала стоимость золотодобычи в империи. Особенно бурно развивались Украина и Сибирь: за первые 15 лет века население нынешней Целиноградской (тогда Акмолинской) области выросло в 15 раз. А за предвоенное десятилетие Алтайский край в пять раз повысил товарную продажу хлеба (с 10,5 до 50 млн пудов. Я когда-то был комсомольцем-целинником, поэтому цифры отобрал в эту книгу исходя из лично-сентиментальных соображений.)
Число крестьянских кооперативов выросло с 286 в 1900 году до 10.350 в 1915-м, среди них было 2700 маслодельных. К слову: были ассигнованы Думой 37 миллионов рублей на строительство Днепрогэса, утвержден проект Волховстроя, фирма «Копикуз» готовила строительство Кузбасского металлургического центра.
Отдельно - о военной мощи империи.До сих пор бытует в СССР мнение, якобы легкомысленный (даже если он не был предателем) министр Владимир Сухомлинов плохо подготовил армию к войне. Вспомним однако, что ей приходилось в то десятилетие сражаться с лучшими по общему мнению армиями XX века: сначала с японской, потом с германской, против которых один на один вообще никто не мог в мире выстоять. Так вот, мнение о русской армии начальника германского генштаба Мольтке-младшего, изложенное для статс-секретаря (министра иностранных дел) фон Ягова 24.2.1914 года, было таково:
«Боевая готовность России со времен русско-японской войны сделала совершенно исключительные успехи и находится ныне на никогда ранее не достигавшейся высоте. Следует отметить, что некоторыми чертами она превосходит боевую готовность других народов, включая Германию.»
«Если дела европейских наций с 1912 года по 1950 будут идти так же, как шли они с 1900 по 1912, то к середине века Россия станет госпожой Европы в политическом, экономическом и финансовом отношении», - таков был вывод Эдмона Терри.
Мне бы не хотелось, однако, чтобы вильсоновский миф о свинской стране помещиков заменили сегодня не менее вредным, но более современным мифом о российском изобилии, когда сами вволю жили и всю Европу кормили (что-то в этом роде заявил председатель Верховного совета РСФСР после своего избрания.) Так тоже никогда не было: наверно, могло бы стать, но до этого империя не успела дожить. Ибо верно, что хлебный экспорт России заполнял иногда до 40% мирового рынка, но ведь недаром же звали его в те годы «голодным экспортом»: чистый выход зерна с русских полей составлял до начала столыпинских реформ (после вычета затрат на семена) 3,7 центнера с га, а во Франции и Германии уже брали по десять на круг. И недаром министр финансов Иван Вышнеградский в 80-х годах призывал: «Голодать будем, но вывезем», - хлеб обеспечивал до 30% русского экспорта, а продукты сельского хозяйства доводили этот процент до 94-х!
Страна остро нуждалась в капиталах для создания современной промышленности и от своих ртов отнимала необходимое, чтобы было на что ей расти. Как говорят в США, бесплатных обедов не бывает, и за беспрецедентный взлет мощи империи кто-то должен был платить. Во всем мире, не только в России, платило эту цену прежде всего самое многочисленное сословие - крестьянское: так возникала промышленность и в Германии, и в Японии. То же произошло в России: крестьянство, основная масса населения, жило скудно, экономило на еде и на прочем (недаром в 1930 году, во время насильственной коллективизации, когда разоряемые крестьяне резали скот, лишь бы не отдавать его в колхозы, один из проводников проекта, будущий нарком (министр) земледелия Чернов горько шутил, что мужики впервые в жизни вволю наедятся мяса.) Крестьянство центральных и северных областей России вообще не могло прокормиться с наделов, как бы старательно ни работало: об этом свидетельствует философ Федор Степун, который в годы гражданской войны четыре сезона крестьянствовал на выделенной ему усадьбе в Подмосковье. А экономист Александр Чаянов подсчитал, что в бедной Вятской губернии примерно две трети денежных доходов крестьян уходило на прикупку продовольствия.
Без понимания мифологичности сегодняшних воздыханий о благодетельной жизни «до» невозможно разобраться в том общественном конфликте, что возник в России «после», в первые десятилетия нашего века. Крестьяне видели, что, много и тяжело работая, они постоянно недоедают, а владельцы крупных имений продают хлеб и в города, и даже за границу и получают огромные по мужицким представлениям прибыли. Постепенно, однако, мужицкие хозяйства крепли, это мирило с привычными нехватками: жизнь год от году становилась лучше и богаче. Но когда наработанное десятилетиями народных трудов стало уходить в бесплодную прорву войны, вот тогда убеждение хлеборобов в неправильности общественного устройства, при котором собственный народ недоедает, считает спички при свете лучины, а в это время страна занимает первое место в мире по продаже хлеба, оно и подняло массы на революцию. Ведь США продавали тогда на экспорт хлеба меньше, чем Россия, это правда, но правда и то, что в России на душу населения собирали по 3,58 центнера зерна, а в странах, где у русских хлеб прикупали, брали по 3,9, а в Америке, которая хлеб не прикупала, а продавала, собирали на душу прилично за тонну.
(Когда же произошла революция и крестьяне устроили «порядок по совести», то помещиков не стало, но не стало и хлебного экспорта: мужики выращивали зерна не меньше, чем до революции, но, естественно, съедали почти все сами. Поэтому вовсе не из чистого злодейства большевики, перед которыми стояли те же задачи государственно-индустриального развития, что и перед Вышнеградским, решили восстановить помещичьи острова в крестьянском море, назвав их колхозами и совхозами. Уничтоженные мужиками в процессе революции, искусственно вынутые из хозяйственного механизма страны усадьбы «культурных хозяев», как звали до революции помещиков, сумевших выстоять на земле после отмены крепостного права, потребовали себе эквивалента в новых условиях: иначе страна не могла бы модернизироваться, следовательно, выжить. Ну, а товарищ Сталин упростил действительно сложную ситуацию и всю Россию сделал единой «культурной» усадьбой, вернув мужиков к привычному голодному пайку, похуже дореволюционного. Все это упоминается вскользь, с целью напомнить, что в основе революционных конфликтов 1917-1930-х годов лежали серьезные хозяйственные причины. Вовсе не дурость, дикость, злодейство диктовали поведение масс, как это видится иногда современному взгляду, знакомому с последствиями, а не с побудительными мотивами событий.)
...Сколько фильмов о Рейли было снято! Начиная, скажем, со знаменитого роммовского «Ленин в 1918 году», где Рейли обозначен как «некто Константинов», и именно он намазывает пули для Фанни Каплан смертоносным ядом (конечно, Фанни подослал к Ленину именно Рейли)… Потом шёл в кинотеатрах «Капитан "Старой черепахи"», ещё какие-то легендарные ленты… И в конце 60-х вышел длиннющий телевизионный фильм «Операция "Трест"», где рассказывалось, как великие советские контрразведчики Артузов со компанией сочинили легенду о ложной антисоветской организации «Трест» (исторически она звалась «Синдикатом», о ней в разговоре со мной упоминал Роман Ким) и прислали от её имени приглашение Рейли посетить СССР. Тот клюнул на наживку, пошёл через границу, был, оказывается, вовсе не застрелен на границе (туда для маскировки подсунули чей-то труп. Интересно, чей? Специально для такой цели кого-то пристрелили?), арестован, допрошен в подвалах ВЧК и потом расстрелян.
Интерес Пименова к теме возник как раз после просмотра фильма. Его заинтересовал простой вопрос: зачем Рейли расстреляли вообще, тем более, всего через неделю после ареста? Сидит себе, и сиди в подвале! Никому неизвестно, что ты вообще жив… Его же требуется как следует допросить, устроить очные ставки с запирающимися сообщниками, держать как важного свидетеля на будущее - ведь оттого, что человек жив в тюрьме, никакого вреда чекистам быть не может, а пользу такое дело сулит в будущем немалую. Как бывший заключённый, уже проходивший через следствие, Пименов отлично «игры» начальства понимал… Итак, зачем расстреляли Рейли? Или, как выразился Пименов, «почему чекисты поступили с Рейли так, как я сам никогда бы с ним не поступил»?
Никаких допусков в секретные архивы у него не имелось: он вообще не историк, а чистый математик. И пошёл туда, где не нужны никакие допуски, - к полкам открытого доступа в Публичной библиотеке.
Первым делом раскрыл «Британскую энциклопедию». Увы, никакого Рейли в ней не имелось. Про других разведчиков статьи нашлись, и немало, - а вот Рейли англичане не пометили... Может быть, «Интеллидженс сервис» если и считает его разведчиком, то - не своим, потому и не сочинила статью для энциклопедии?- размышлял Пименов. Далее, на полках открытого доступа Пименов нашёл мемуары Локкарта на английском языке - возможно, по мнению всяких «запретителей», в таком латинизированном виде они виделись абсолютно недоступными простым советским читателям, чего ж их прятать? Пименов рассуждал при этом следующим образом: ну, советские читатели безоговорочно верили, что Рейли - английский агент, но посол-то Великобритании должен был разобраться, кто перед ним - гражданин его страны или местный абориген?
И, действительно, у Локкарта Револьт нашёл фразу: «…В это время ко мне явился некто Сидней Рейли, выдававший себя за нашего агента. Но моим людям не стоило большого труда установить, что на самом деле Рейли есть уроженец Одессы и зовут его Зигмундом Розенблюмом…»
Короче, долго пересказывать подробности очерка Пименова, и сразу перейду к главным выводам. Король британской разведки оказался неуловимым, подобно неуловимому Джо из анекдота, - потому что на-фиг никому не нужно было его ловить. Пименов считал, что на самом деле Рейли являлся агентом ВЧК, лично известным Дзержинскому и выполнявшим его персональные задания. Стоит ли удивляться, что ВЧК не могла его поймать?
Версия Пименова, если вкратце пересказать, оказалась такой. Дзержинский первоначально нацелил Рейли-Розенбюма на внедрение в оккупационные войска Антанты - видимо, в районе Архангельска. Однако собственное его, главы ВЧК, положение виделось в тот момент чрезвычайно сложным, - наряду с Бухариным, он возглавлял антиленинскую фракцию «левых коммунистов» в РСДРП (б), выступавшую против подписанного большевиками Брестского мира. Поэтому самое задержание «железного Феликса» во время июльского мятежа «левых эсеров», политических союзников «левых коммунистов», выглядело в глазах Ленина весьма подозрительной акцией. Не сотрудничал ли он втайне с «левыми эсерами»? Тем более что Дзержинский не скрывал своих крайне антиленинских настроений: «Если революции понадобится перешагнуть через Ульянова, - цитировал его Пименов, - значит, она через него перешагнёт». Поэтому выстрел Каплан в Ленина и убийство в тот же день Урицкого в Петрограде вызвало сильные подозрения у власти против самого главы ВЧК. И вообще - кому нужна служба безопасности, которая не способна уберечь главу правительства от покушения? По словам, Пименова, реально Дзержинский уже был отстранён от руководства ВЧК и находился осенью 1918 года под следствием… В тот момент он якобы и сыграл «в Рейли»!
Его агент вступил в контакт с другим агентом, Берзиным, договорившись об уничтожении всего руководства страны разом! Т. е., да, Дзержинский не сумел охранить Ленина, но зато его великая спецслужба спасла всех-всех вождей большевизма разом. Чохом! Естественно, босс оказался полностью реабилитированным, занял место рядом с Лениным, ну, и так далее…
В этом, по версии Пименова, и состояла суть операции «Сидней Рейли». Англичане не поверили, что тот на самом деле работал на них, а не на большевиков, потому и не включили его в свою энциклопедию… И исключили из штата своей спецслужбы. Тогда ОГПУ отозвало его обратно в Россию, симулировав гибель на границе, и Рейли-Розенблюм продолжал работать в Петрограде в той же конторе - но под фамилией, как считал Пименов, Релинский…Закончил Пименов свой текст предложением воздвигнуть памятник «герою незримого фронта Сиднею Рейли».
И он ещё спрашивает меня, где это всё напечатать? В советской периодике, что ли?
Помню, я ужасно развеселился, просто пришёл в превосходное настроение. И - начал шутить, на свой, хейфецевский лад. Я сел за письменный стол и написал отзыв - по стандартной схеме внутренней рецензии в издательство, которыми я тогда немало промышлял. Примерно такой набросал текстик:
“В издательство “Самиздат” от рецензента Хейфеца Михаила Рувимовича. Внутренняя рецензия: Рекомендую Вашему издательству, выпускающему в свет лучшие произведения, выходящие в Советском Союзе, рукопись Р. Пименова “Как я искал шпиона Рейли”… и далее - как положено: похвалы за суть, за стиль и прочее. Ну, а в конце, опять-таки, как положено, указание на недостатки рукописи: “К числу исторических неточностей я бы отнёс такую фразу Пименова: “После огромной неудачи ВЧК, прохлопавшей покушение Каплан на Ленина, перед Дзержинским встали новые задачи…”.
“С точки зрения истории, единственной крупной неудачей ВЧК в этой акции, - писал я, - явилось то, что чекистам не удалось убить Ленина”.
Мы встретились c Пименовым у меня на Витебском проспекте, проговорили несколько часов, но ни до чего не договорились. Если совсем честно, он мне не понравился: выглядел типичным диссидентом, каковых я в принципе недолюбливал. Прежде всего, потому, что они напоминали мне своих предшественников - интеллигентов-разночинцев XIX века. Как и те, часто были людьми мужественными, свободолюбивыми, желали осуществления светлых идеалов. Но я-то уже знал уроки истории, знал, что выходит на практике, когда подобные люди с добрыми намерениями добираются до государственных постов. Государственное строительство, как и политика, не перестают оставаться профессией, делом, которое надо знать и уметь делать, которое управляется не согласно неким идеалам, пусть и вполне честных людей (что тоже не всегда бывает), а по вполне определённым правилам и законам, в которых требуется разбираться. Почему-то не всякий из нас лезет в математику или физику, зато в педагогике или политике каждый считает возможным давать советы и рекомендации специалистам. Вот поэтому я и побаивался революции, когда невежды обязательно вырвутся к власти и напортачат вовсю, пока, наконец, им не снимут головы. Хотя думал, что, увы, другого пути у России нет, ничего не поделаешь, - но очень этого не хотелось. К счастью, на этот раз Россия все-таки обошлась без кровавой революции...
Я же хочу объяснить, почему мне видится, что именно с августа 1968 года Советский Союз оказался обречён.Выше упоминалось не раз - Союз считался идеологическим государством, как ни трудно в это верить прагматикам-политологам с Запада. Да, его элита искренно верила в выдуманную логику истории, она руководствовалась догмами в своих конкретных действиях - и на самом деле сверяла всё делаемое с тезисами Маркса-Ленина. Ленинизм возвышался в Союзе эдаким столпом, к которому прикреплялись балки и сваи реального государства. И вот - в августе 1968 года столп обвалился. Тито правильно приметил (как человек того же поколения и той же секты), что даже Сталин не решился оккупировать Югославию в 1948 году, поскольку, худо ли, хорошо, но он верил в идеологемы ленинизма. Коммунизм - неважно, верная или лживая идеология, всё это вопрос вкуса - он есть система взаимосвязанных идей и соответственно этических норм социального поведения. И именно эти нормы не могли пережить военного вторжения коммунистической державы в коммунистическую республику. Это действо абсолютно не предусматривалось доктриной Маркса-Ленина - более того, оно ей категорически противоречило. В своё время в Венгрии у Хрущева и компании имелись резонные оправдания с точки зрения именно коммунистической морали - в Будапеште готовилось (несомненно - так!) свержение коммунистического правительства. Москва имела право со своей точки зрения «помогать братьям по классу». Но в Праге в августе 1968 года власть твёрдо находилась в руках коммунистов, и арестовывать Советской армии приходилось именно генерального секретаря местной компартии и членов её политбюро, объявить «незаконным сборищем» пришлось очередной съезд местной компартии…
С того дня идейные коммунисты в КПСС практически исчезли. Оставались ещё, конечно, «младомарксисты»-«неоленинцы», но даже они теперь составляли ничтожное меньшинство в политических лагерях. Но исчезновение идеологии не может пройти бесследно для мыслящих людей целой страны. И советские люди стали заменять былой марксизм в своих головах новыми идейными блоками.
Ещё несколько слов вослед размышлениям о роли «событий в Чехословакии» в крушении Советского Союза. Много писали о том, что масса советского «простого населения» одобряла вторжение советских войск… Возможно. Русские и их сограждане- нацмены - обычные люди, воспринимающие войну как завоевание чужой территории и господство над ней. Иначе - зачем вообще воевать? Так и немцы думали, и американцы с англичанами… У русских рефлекс затянулся дольше, чем у конкурентов, поэтому они воспринимали Чехословакию как долю добычи в войне, а её попытки от них освободиться - как нежелание живого трофея служить своему господину- победителю. Как тогда говорили? «Мы их освободили, а они…»Однако мнению «простого народа» я бы никогда не советовал доверять. Народ, конечно, вправду так и думает, но только потому, что ему на самом деле до этих проблем всерьёз нет никакого дела И поэтому реально следует считаться лишь с мнением интеллектуальной элиты, так называемой мыслящей части общества. Вот ей-то эти проблемы важны, и потому элита легко, иногда в два счета, поменяет так называемое «народное мнение», если её потребуется…
Кто-то рассказывал мне о споре, возникшем на эту тему среди населения. Некий ветеран войны начал вслух рассуждать, мол, мы этих чехов спасли от немцев, и они обязаны быть нам благодарными… На что присутствовавший интеллигент возразил: «Ну, положим, ты спас девушку от изнасилования… Значит ли это, что ты можешь её сам насиловать до конца жизни?» И присутствовавшие заткнулись! Сразу.
...После войны: Странным вспоминается время - каким-то ненатуральным, каким-то придуманным. В разгар карточной системы, например, сохранились в памяти удивительные витрины - их украшали… куропатки. С белыми перьями - неощипанные. Почему куропатки? Или помню электрическую рекламу на Невском проспекте: «Покупайте майонез - вкусно, питательно, жирно»… Что это за таинственный «майонез» - мы в жизни про такой не слышали, не то что не видели сего таинственного продукта…. Никто и нигде не говорил, что в деревнях натуральный голод, что люди, как говорят об этом нынче, массами мёрли от недоедания… Мы этого просто не знали! Я впервые услышал о голоде в послевоенных деревнях лишь через десятки лет, когда мой солагерник, бывший капитан Советской армии Кузюкин, вспоминал: «Зона - она как деревня в моём детстве: всё время хочется есть. Каждую минуту! Голод сосущий, голод постоянный…»
Сегодня даже представить трудно, насколько мы были отрезаны от неофициальной информации: не было никаких иностранных радиостанций, вещающих на русском языке (кажется, первая, о которой я услышал, начала передачи в дни похорон Сталина), про телевидение даже слухов не ходило, из-за границы не поступало никаких книжек «тамиздата» (да их, наверно, не издавали вовсе), а единственные русскоязычные журналы, относительно доступные, - «Америка» и «Британский союзник» - выглядели более чем осторожными и сдержанными в подаче любой критической информации о Союзе… Что им не помогло - «Британский союзник» был-таки запрещён… Например, про советскую блокаду Западного Берлина нам вроде что-то сообщали, но ни одного слова - о мощнейшей авиации, прорвавшей эту блокаду и заставившую Сталина отступать. Ну, что вы, разве товарищ Сталин может спасовать перед противником? Никогда. Или мы читали непрерывные проклятия в адрес «доктрины Трумэна» или «антирабочего закона Тафта-Хартли», каждый день читали во всех газетах, но никто из читавших не представлял, в чем суть ужасной доктрины или этого жуткого закона или - почему исчезли из печати сообщения с фронтов Греции или Северного Ирана… Объясняю: в случае каких-нибудь неудач вся информация исчезала из газет и радио - и всё! Без объяснений…
Зато внезапно газеты заполнились статьями против английского шпиона Тито - а ещё вчера он назывался любимым другом и союзником. Но никто, повторяю, никто даже в партийных органах не знал, в чём конкретно провинился ужасный фашист Тито. А уж о своей стране мы не знали вообще ничего - не знали, например, того обыденного факта, что в СССР существует внешняя разведка (впервые удивительное учреждение признали существующим только при Хрущеве - когда демонстрировали на экранах иностранный фильм «Кто вы, доктор Зорге»), не знали, какие заводы у нас считаются оборонными (они назывались таинственным словом «почтовый ящик», так и говорили в народе: «Я работаю в ящике»), абсолютно неизвестно было, кто делает советскую атомную бомбу или ракеты (имя Королева стало известным только после его смерти - и это подавалось, как невероятно рассекреченное событие!), кто именно спроектировал канал Волга-Дон или лесополосы - секретность обнимала всё-всё-всё на свете. Шпионы, казалось, сидели за каждый углом, пытались выяснить наши тайны, например, как делают в Союзе замечательный бетон, а мы хранили и хранили тайны - всей мощью славных и бдительных органов…
Время не рождало в нас какой-то антисоветизм, поймите правильно, просто оно было как-то душное и противное, вот это я помню отчётливо. И возникало парадоксальное ощущение, что партия стала организацией, в которой исчезли любые толковые кадры - всякая партийная кампания превращалась в посмешище, над которым, ну, нельзя было просто невозможно не ухмыльнуться…
Например, кампания по борьбе с космополитизмом, возможно, имела реальный смысл в России - говорю серьёзно! - она внушала русским людям уверенность в своих силах, в своих талантах, в способности решать встающие перед обществом проблемы самим, т. е. без заимствований и подражания Западу. Русский народ, действительно, от природы талантлив - но не ценит свои таланты вовсе! Имело смысл внушать ему, что он может сам работать, сам развиваться, с этим я могу согласиться… Кстати, и самоё идею подсказал Сталину умница, академик Капица, - имелся, имелся в ней здравый смысл. Но во что она превратилась стараниями партийного аппарата?! Французскую булочку переименовали в «городскую», популярное кафе «Норд» стали звать «Севером»… Экое русское новшество! Началась борьба за русские приоритеты во всех областях - совершенно идиотская, потому что её инициаторы сами себе придумывали мнимый заграничный приоритет и потом его сами себе опровергали…
Например, якобы паровую машину придумал Ползунов, а вовсе не Уатт, хотя никто и никогда, даже на уроках физики, не утверждал, что Уатт придумал ПЕРВЫМ паровую машину. В наших же школьных пособиях красовались паровые машины Папина и Тревитика, много более давние, чем у Ползунова и Уатта, - Уатт же придумал первую ПАРОВУЮ МАШИНУ УАТТА, ту самую, которая создала промышленный переворот в Европе. А с этим кто ж мог спорить? Или, мол, Яблочков, а не Эдисон придумал первую лампочку накаливания - но Эдисон, конечно, не придумывал первую лампочку накаливания, что правда, опыты с ней проводились до него, и до Яблочкова тоже, Эдисон придумал СЕТЬ для освещения домов и улиц. И такой кампанией достигался эффект прямо противоположный задуманному - компрометация русской науки и техники, которая вообще начинала казаться фикцией. Тем паче, что сам сталинский аппарата не умел в практике ставить реальные технические и хозяйственные задачи и проекты директорам, он привык в постановке проблем рабски следовать за секретами, добытыми ему извне разведкой! Отсюда, естественно, проистекало в СССР постоянное преимущество любых иностранных новшеств перед советскими (характерный пример: Сталин поставил важнейшую задачу науке и промышленности - создать атомную бомбу, узнав, что её делают в США и Великобритании.
Отечественные философы ещё не успели добраться до физики, в стране оставались великолепные кадры, которых не успели истребить… Они выполнили поставленную задачу - создали бомбу в кратчайшие сроки. Но… им не позволили запустить в жизнь собственные разработки! Для начала приказали скопировать украденный в Штатах «толстяк» - что было выполнено. И лишь через два года позволили своё тоже попробовать - тогда и выяснилось, что советская бомба вдвое легче американского оригинала и вдвое мощнее. Но что мог понять в этом деле не только малограмотный в физике вождь, но даже его помощник, очень талантливый организатор Берия?)"
Источник: http://berkovich-zametki.com/Avtory/Hejfec.htm
Особенно Вадим горячился, доказывая, что в русской летописи (Лаврентьевской) сражения Александра Ярославича никак особо не отмечены в ряду обыденных пограничных схваток, и, например, о победе отца Александра Невского, князя Ярослава, над рыцарями Ливонского ордена сообщалось в летописи куда внушительнее.
- Значит, не было сражения, остановившего натиск рыцарей?
- Почему? Битва, гибель гроссмейстера, приостановка походов ливонцев на Русь - все было. Только не при Александре.
- ?
- Битва произошла четверть века спустя, в 1268 году. Сражение новгородцев с орденом при Раквере. Роман Дмитрия Балашова читал? (Я о битве при Раквере тогда не то что не читал - не слыхал.)
- А почему…
- А потому, что Ивану Грозному, повелевшему во время его войны с Ливонией канонизировать Александра, не нужна была память в народе о новгородской дружине, спасшей северную Русь. И Петру, заложившему Лавру на месте битвы на Неве, тоже не нужен был в истории Руси вольный Новгород, победитель шведов.
- Но все же почему избрали на эту роль Александра, а не князя, скажем, который командовал новгородцами при Раквере?
- Да кто, по-твоему, основал династию великих князей московских?! - уже рассердился на мою тупость Вадим.
Сей миф, очень популярный благодаря фильму великого режиссера (сочинившего, к слову сказать, не менее популярный миф и о «штурме Зимнего дворца в октябре 1917 года») изложен здесь в силу его особой наглядности - для доказательства, как именно мифология окутывает русскую историю в самых неожиданных пунктах, и к этому читателю надо быть постоянно готовым. А конкретно, то есть в рамках избранной темы, меня интересуют два парных русских мифа: миф об извечной российской отсталости и параллельный миф о российском дореволюционном процветании. Миф о вечном петербургско-московском империализме-мессианизме и столь же достоверный миф о полной российской невинности в совершившейся европейской катастрофе.
Про российскую дореволюционную отсталость люди моего поколения знали всюду и всегда. Вот как в 1935 году писал об этой стране прекрасный американский эссеист и историк, «прививший русский побег к стволу американской культуры», т. е. введший в литературу США своего друга Владимира Набокова (значит, было где ему добыть информацию), Эдмунд Вильсон: «Свинская отсталая страна, полная обожравшихся помещиков и пышных фруктовых садов, жалких рабов и маньяков-господ. Старые дворянские гнезда Тургенева с их путаницей родственных отношений и стадами угнетаемых рабов… Ленин, конечно, объявил всему этому войну.»
В картинке легко угадываются не только Гоголь с Тургеневым, но Достоевский, Чехов (Гаев с Фирсом)… Ошибка Вильсона состояла не в сознательном извращении фактов - все перечисленное существовало в реальности, он узнал о нем из русской литературы - но в его представлении о России как о застойном обществе, неподвижном от Ивана Грозного до Николая «Кровавого». Между тем в России потому и сумела появиться ее великая обличительная литература, что стремительными темпами в XIX-XX веках вырастало гражданское общество, рождавшее и потреблявшее именно такую литературу. Это была страна постоянного внутреннего неспокойствия, медленно и трудно решаемых национальных задач (модернизации и вестернизации), великих, хотя стесненных сил, современного городского капитала, страна опытной внешней политики, искусной государственной машины. «Страна с искаженной жизнью, но уже давно знающая, что это искажение не заслужено ею и что для нее возможна жизнь в силе, свободе и счастье» (Н. Берковский).
Пример с Вильсоном прошу не воспринимать как привычную для россиян насмешку над близоруким иностранцем, который «умом Россию не поймет» и пьет чай под кустом развесистой клюквы. Потому что я сам, наряду с миллионами современников, с уважительным вниманием изучал труды вождя моего народа, который объяснил нам, что царскую Россию всегда били. Били татарские ханы, били турецкие беки, били польские паны, били шведские феодалы. «Били за отсталость.» Хотя все мы уже в четвертом классе знали, что в истории все было наоборот и вышеперечисленные оказались Россией разбитыми, но вождя чтили, ему верили, отказываясь собственными глазами и мозгами анализировать что бы то ни было, происходившее на месте действия.
Так что нет у россиян права иронизировать над туристом Вильсоном, предположившим в Ленинграде 1935 года, что мрачный вид обитателей города объясняется крепостническим прошлым их родителей. Я, во всяком случае, урожденный ленинградец, не чувствую за собой права на иронию, ибо услышал о «кировском потоке» только в 60-х годах, при чтении «Ракового корпуса». Насколько вильсоновское, общепризнанное, представление о России было далеким от истинной картины, к примеру, начала XX века - можно увидеть по таким цифрам. За 20 довоенных лет царствования Николая II сборы зерна выросли в империи на 78%, добыча угля, тогдашнего «хлеба промышленности», - на 300%, нефти - на 65%, меди - на 275%, выплавка чугуна и стали на - 275%, выработка текстиля - на 388%, а сахара - на 245%. Золотой запас вырос в 2,5 раза.
Для кого проценты не доказательны (для выученных на советской статистике), приведу данные из советской книжки, вовсе не склонной преувеличивать дореволюционные достижения (Р. Ананьич, Россия и международный капитал. Л., Наука, 1970): по металлургии и машиностроению - четвертое место в мире, по нефти - второе, по углю - пятое, по длине железных дорог - второе… Важнейшие промышленные показатели той эпохи.
В чем причины разрыва между традиционным представлением о России и реальными цифрами ее же хозяйственного развития? Одна из них (не единственная) - в быстроте развития, которое с запозданием осознавалось мировой и отечественной общественной мыслью. Ибо Россия действительно - это не легенда - была очень отсталой от Запада страной. Как весь остальной мир. Но вот в 60-х годах XIX века начался почти одновременный исторический рывок четырех молодых держав вослед европейским империям: Германии, наконец-то объединенной канцлером Бисмарком, США, покончившими с рабством на Юге, Японии, осуществившей революцию Мейдэи, и России эпохи великих реформ. Наивысшего темпа погоня великой четверки за лидерами хозяйственного прогресса достигла в предвоенное десятилетие (для России - после ее первой революции).
Царь октроировал (даровал) фактическую конституцию (Манифест об усовершенствовании государственного порядка) после следующего доклада статс-секретаря Сергея Витте:
«Волнение, охватившее разнообразные слои русского общества, не может быть рассматриваемо как следствие частичных несовершенств… или только как результат организованных действий крайних партий. Корни этого волнения несомненно лежат глубже. Они - в нарушенном равновесии между идейными стремлениями русского мыслящего общества и внешними формами его жизни. Россия переросла форму существующего строя. Она стремится к строю правовому на основе гражданской свободы».
Сразу зарегистрировалось 16 общеимперских партий. Был избран, хотя на непрямой, «цензовой», как тогда говорили, основе, парламент, Государственная дума. Николай уступил этим нововведениям помимо своей воли и сердца - он не доверял «анархическим», «противогосударственным», «нежизненным» конституционным порядкам. Распустив две первые Думы, он и для третьей заранее приготовил указ о роспуске, который лежал в кабинете министров подписанным, но не датированным.Указ, однако, и не был датирован: на дарование свобод народы России ответили грандиозным ростом сил и мощи страны.
В 1913 году редактор парижского «Economiste Europeen» Э.Терри по поручению французских министров провел обследование русской экономики. (Францию интересовало реальное состояние главного ее союзника в Европе и главного должника ее банкиров.) Вот несколько цифр из его отчета, интересных для нас потому, что они отражают развитие за послереволюционную «пятилетку» (1907-12 гг.): производство пшеницы выросло за 5 лет на 37,5%, кукурузы - на 45%, ячменя - на 62%, машиностроение - почти в полтора раза, угледобыча - почти на 80%, В целом рост посевов и поголовья скота опережал прирост населения вдвое, а выручка от экспорта масла вдвое превышала стоимость золотодобычи в империи. Особенно бурно развивались Украина и Сибирь: за первые 15 лет века население нынешней Целиноградской (тогда Акмолинской) области выросло в 15 раз. А за предвоенное десятилетие Алтайский край в пять раз повысил товарную продажу хлеба (с 10,5 до 50 млн пудов. Я когда-то был комсомольцем-целинником, поэтому цифры отобрал в эту книгу исходя из лично-сентиментальных соображений.)
Число крестьянских кооперативов выросло с 286 в 1900 году до 10.350 в 1915-м, среди них было 2700 маслодельных. К слову: были ассигнованы Думой 37 миллионов рублей на строительство Днепрогэса, утвержден проект Волховстроя, фирма «Копикуз» готовила строительство Кузбасского металлургического центра.
Отдельно - о военной мощи империи.До сих пор бытует в СССР мнение, якобы легкомысленный (даже если он не был предателем) министр Владимир Сухомлинов плохо подготовил армию к войне. Вспомним однако, что ей приходилось в то десятилетие сражаться с лучшими по общему мнению армиями XX века: сначала с японской, потом с германской, против которых один на один вообще никто не мог в мире выстоять. Так вот, мнение о русской армии начальника германского генштаба Мольтке-младшего, изложенное для статс-секретаря (министра иностранных дел) фон Ягова 24.2.1914 года, было таково:
«Боевая готовность России со времен русско-японской войны сделала совершенно исключительные успехи и находится ныне на никогда ранее не достигавшейся высоте. Следует отметить, что некоторыми чертами она превосходит боевую готовность других народов, включая Германию.»
«Если дела европейских наций с 1912 года по 1950 будут идти так же, как шли они с 1900 по 1912, то к середине века Россия станет госпожой Европы в политическом, экономическом и финансовом отношении», - таков был вывод Эдмона Терри.
Мне бы не хотелось, однако, чтобы вильсоновский миф о свинской стране помещиков заменили сегодня не менее вредным, но более современным мифом о российском изобилии, когда сами вволю жили и всю Европу кормили (что-то в этом роде заявил председатель Верховного совета РСФСР после своего избрания.) Так тоже никогда не было: наверно, могло бы стать, но до этого империя не успела дожить. Ибо верно, что хлебный экспорт России заполнял иногда до 40% мирового рынка, но ведь недаром же звали его в те годы «голодным экспортом»: чистый выход зерна с русских полей составлял до начала столыпинских реформ (после вычета затрат на семена) 3,7 центнера с га, а во Франции и Германии уже брали по десять на круг. И недаром министр финансов Иван Вышнеградский в 80-х годах призывал: «Голодать будем, но вывезем», - хлеб обеспечивал до 30% русского экспорта, а продукты сельского хозяйства доводили этот процент до 94-х!
Страна остро нуждалась в капиталах для создания современной промышленности и от своих ртов отнимала необходимое, чтобы было на что ей расти. Как говорят в США, бесплатных обедов не бывает, и за беспрецедентный взлет мощи империи кто-то должен был платить. Во всем мире, не только в России, платило эту цену прежде всего самое многочисленное сословие - крестьянское: так возникала промышленность и в Германии, и в Японии. То же произошло в России: крестьянство, основная масса населения, жило скудно, экономило на еде и на прочем (недаром в 1930 году, во время насильственной коллективизации, когда разоряемые крестьяне резали скот, лишь бы не отдавать его в колхозы, один из проводников проекта, будущий нарком (министр) земледелия Чернов горько шутил, что мужики впервые в жизни вволю наедятся мяса.) Крестьянство центральных и северных областей России вообще не могло прокормиться с наделов, как бы старательно ни работало: об этом свидетельствует философ Федор Степун, который в годы гражданской войны четыре сезона крестьянствовал на выделенной ему усадьбе в Подмосковье. А экономист Александр Чаянов подсчитал, что в бедной Вятской губернии примерно две трети денежных доходов крестьян уходило на прикупку продовольствия.
Без понимания мифологичности сегодняшних воздыханий о благодетельной жизни «до» невозможно разобраться в том общественном конфликте, что возник в России «после», в первые десятилетия нашего века. Крестьяне видели, что, много и тяжело работая, они постоянно недоедают, а владельцы крупных имений продают хлеб и в города, и даже за границу и получают огромные по мужицким представлениям прибыли. Постепенно, однако, мужицкие хозяйства крепли, это мирило с привычными нехватками: жизнь год от году становилась лучше и богаче. Но когда наработанное десятилетиями народных трудов стало уходить в бесплодную прорву войны, вот тогда убеждение хлеборобов в неправильности общественного устройства, при котором собственный народ недоедает, считает спички при свете лучины, а в это время страна занимает первое место в мире по продаже хлеба, оно и подняло массы на революцию. Ведь США продавали тогда на экспорт хлеба меньше, чем Россия, это правда, но правда и то, что в России на душу населения собирали по 3,58 центнера зерна, а в странах, где у русских хлеб прикупали, брали по 3,9, а в Америке, которая хлеб не прикупала, а продавала, собирали на душу прилично за тонну.
(Когда же произошла революция и крестьяне устроили «порядок по совести», то помещиков не стало, но не стало и хлебного экспорта: мужики выращивали зерна не меньше, чем до революции, но, естественно, съедали почти все сами. Поэтому вовсе не из чистого злодейства большевики, перед которыми стояли те же задачи государственно-индустриального развития, что и перед Вышнеградским, решили восстановить помещичьи острова в крестьянском море, назвав их колхозами и совхозами. Уничтоженные мужиками в процессе революции, искусственно вынутые из хозяйственного механизма страны усадьбы «культурных хозяев», как звали до революции помещиков, сумевших выстоять на земле после отмены крепостного права, потребовали себе эквивалента в новых условиях: иначе страна не могла бы модернизироваться, следовательно, выжить. Ну, а товарищ Сталин упростил действительно сложную ситуацию и всю Россию сделал единой «культурной» усадьбой, вернув мужиков к привычному голодному пайку, похуже дореволюционного. Все это упоминается вскользь, с целью напомнить, что в основе революционных конфликтов 1917-1930-х годов лежали серьезные хозяйственные причины. Вовсе не дурость, дикость, злодейство диктовали поведение масс, как это видится иногда современному взгляду, знакомому с последствиями, а не с побудительными мотивами событий.)
...Сколько фильмов о Рейли было снято! Начиная, скажем, со знаменитого роммовского «Ленин в 1918 году», где Рейли обозначен как «некто Константинов», и именно он намазывает пули для Фанни Каплан смертоносным ядом (конечно, Фанни подослал к Ленину именно Рейли)… Потом шёл в кинотеатрах «Капитан "Старой черепахи"», ещё какие-то легендарные ленты… И в конце 60-х вышел длиннющий телевизионный фильм «Операция "Трест"», где рассказывалось, как великие советские контрразведчики Артузов со компанией сочинили легенду о ложной антисоветской организации «Трест» (исторически она звалась «Синдикатом», о ней в разговоре со мной упоминал Роман Ким) и прислали от её имени приглашение Рейли посетить СССР. Тот клюнул на наживку, пошёл через границу, был, оказывается, вовсе не застрелен на границе (туда для маскировки подсунули чей-то труп. Интересно, чей? Специально для такой цели кого-то пристрелили?), арестован, допрошен в подвалах ВЧК и потом расстрелян.
Интерес Пименова к теме возник как раз после просмотра фильма. Его заинтересовал простой вопрос: зачем Рейли расстреляли вообще, тем более, всего через неделю после ареста? Сидит себе, и сиди в подвале! Никому неизвестно, что ты вообще жив… Его же требуется как следует допросить, устроить очные ставки с запирающимися сообщниками, держать как важного свидетеля на будущее - ведь оттого, что человек жив в тюрьме, никакого вреда чекистам быть не может, а пользу такое дело сулит в будущем немалую. Как бывший заключённый, уже проходивший через следствие, Пименов отлично «игры» начальства понимал… Итак, зачем расстреляли Рейли? Или, как выразился Пименов, «почему чекисты поступили с Рейли так, как я сам никогда бы с ним не поступил»?
Никаких допусков в секретные архивы у него не имелось: он вообще не историк, а чистый математик. И пошёл туда, где не нужны никакие допуски, - к полкам открытого доступа в Публичной библиотеке.
Первым делом раскрыл «Британскую энциклопедию». Увы, никакого Рейли в ней не имелось. Про других разведчиков статьи нашлись, и немало, - а вот Рейли англичане не пометили... Может быть, «Интеллидженс сервис» если и считает его разведчиком, то - не своим, потому и не сочинила статью для энциклопедии?- размышлял Пименов. Далее, на полках открытого доступа Пименов нашёл мемуары Локкарта на английском языке - возможно, по мнению всяких «запретителей», в таком латинизированном виде они виделись абсолютно недоступными простым советским читателям, чего ж их прятать? Пименов рассуждал при этом следующим образом: ну, советские читатели безоговорочно верили, что Рейли - английский агент, но посол-то Великобритании должен был разобраться, кто перед ним - гражданин его страны или местный абориген?
И, действительно, у Локкарта Револьт нашёл фразу: «…В это время ко мне явился некто Сидней Рейли, выдававший себя за нашего агента. Но моим людям не стоило большого труда установить, что на самом деле Рейли есть уроженец Одессы и зовут его Зигмундом Розенблюмом…»
Короче, долго пересказывать подробности очерка Пименова, и сразу перейду к главным выводам. Король британской разведки оказался неуловимым, подобно неуловимому Джо из анекдота, - потому что на-фиг никому не нужно было его ловить. Пименов считал, что на самом деле Рейли являлся агентом ВЧК, лично известным Дзержинскому и выполнявшим его персональные задания. Стоит ли удивляться, что ВЧК не могла его поймать?
Версия Пименова, если вкратце пересказать, оказалась такой. Дзержинский первоначально нацелил Рейли-Розенбюма на внедрение в оккупационные войска Антанты - видимо, в районе Архангельска. Однако собственное его, главы ВЧК, положение виделось в тот момент чрезвычайно сложным, - наряду с Бухариным, он возглавлял антиленинскую фракцию «левых коммунистов» в РСДРП (б), выступавшую против подписанного большевиками Брестского мира. Поэтому самое задержание «железного Феликса» во время июльского мятежа «левых эсеров», политических союзников «левых коммунистов», выглядело в глазах Ленина весьма подозрительной акцией. Не сотрудничал ли он втайне с «левыми эсерами»? Тем более что Дзержинский не скрывал своих крайне антиленинских настроений: «Если революции понадобится перешагнуть через Ульянова, - цитировал его Пименов, - значит, она через него перешагнёт». Поэтому выстрел Каплан в Ленина и убийство в тот же день Урицкого в Петрограде вызвало сильные подозрения у власти против самого главы ВЧК. И вообще - кому нужна служба безопасности, которая не способна уберечь главу правительства от покушения? По словам, Пименова, реально Дзержинский уже был отстранён от руководства ВЧК и находился осенью 1918 года под следствием… В тот момент он якобы и сыграл «в Рейли»!
Его агент вступил в контакт с другим агентом, Берзиным, договорившись об уничтожении всего руководства страны разом! Т. е., да, Дзержинский не сумел охранить Ленина, но зато его великая спецслужба спасла всех-всех вождей большевизма разом. Чохом! Естественно, босс оказался полностью реабилитированным, занял место рядом с Лениным, ну, и так далее…
В этом, по версии Пименова, и состояла суть операции «Сидней Рейли». Англичане не поверили, что тот на самом деле работал на них, а не на большевиков, потому и не включили его в свою энциклопедию… И исключили из штата своей спецслужбы. Тогда ОГПУ отозвало его обратно в Россию, симулировав гибель на границе, и Рейли-Розенблюм продолжал работать в Петрограде в той же конторе - но под фамилией, как считал Пименов, Релинский…Закончил Пименов свой текст предложением воздвигнуть памятник «герою незримого фронта Сиднею Рейли».
И он ещё спрашивает меня, где это всё напечатать? В советской периодике, что ли?
Помню, я ужасно развеселился, просто пришёл в превосходное настроение. И - начал шутить, на свой, хейфецевский лад. Я сел за письменный стол и написал отзыв - по стандартной схеме внутренней рецензии в издательство, которыми я тогда немало промышлял. Примерно такой набросал текстик:
“В издательство “Самиздат” от рецензента Хейфеца Михаила Рувимовича. Внутренняя рецензия: Рекомендую Вашему издательству, выпускающему в свет лучшие произведения, выходящие в Советском Союзе, рукопись Р. Пименова “Как я искал шпиона Рейли”… и далее - как положено: похвалы за суть, за стиль и прочее. Ну, а в конце, опять-таки, как положено, указание на недостатки рукописи: “К числу исторических неточностей я бы отнёс такую фразу Пименова: “После огромной неудачи ВЧК, прохлопавшей покушение Каплан на Ленина, перед Дзержинским встали новые задачи…”.
“С точки зрения истории, единственной крупной неудачей ВЧК в этой акции, - писал я, - явилось то, что чекистам не удалось убить Ленина”.
Мы встретились c Пименовым у меня на Витебском проспекте, проговорили несколько часов, но ни до чего не договорились. Если совсем честно, он мне не понравился: выглядел типичным диссидентом, каковых я в принципе недолюбливал. Прежде всего, потому, что они напоминали мне своих предшественников - интеллигентов-разночинцев XIX века. Как и те, часто были людьми мужественными, свободолюбивыми, желали осуществления светлых идеалов. Но я-то уже знал уроки истории, знал, что выходит на практике, когда подобные люди с добрыми намерениями добираются до государственных постов. Государственное строительство, как и политика, не перестают оставаться профессией, делом, которое надо знать и уметь делать, которое управляется не согласно неким идеалам, пусть и вполне честных людей (что тоже не всегда бывает), а по вполне определённым правилам и законам, в которых требуется разбираться. Почему-то не всякий из нас лезет в математику или физику, зато в педагогике или политике каждый считает возможным давать советы и рекомендации специалистам. Вот поэтому я и побаивался революции, когда невежды обязательно вырвутся к власти и напортачат вовсю, пока, наконец, им не снимут головы. Хотя думал, что, увы, другого пути у России нет, ничего не поделаешь, - но очень этого не хотелось. К счастью, на этот раз Россия все-таки обошлась без кровавой революции...
Я же хочу объяснить, почему мне видится, что именно с августа 1968 года Советский Союз оказался обречён.Выше упоминалось не раз - Союз считался идеологическим государством, как ни трудно в это верить прагматикам-политологам с Запада. Да, его элита искренно верила в выдуманную логику истории, она руководствовалась догмами в своих конкретных действиях - и на самом деле сверяла всё делаемое с тезисами Маркса-Ленина. Ленинизм возвышался в Союзе эдаким столпом, к которому прикреплялись балки и сваи реального государства. И вот - в августе 1968 года столп обвалился. Тито правильно приметил (как человек того же поколения и той же секты), что даже Сталин не решился оккупировать Югославию в 1948 году, поскольку, худо ли, хорошо, но он верил в идеологемы ленинизма. Коммунизм - неважно, верная или лживая идеология, всё это вопрос вкуса - он есть система взаимосвязанных идей и соответственно этических норм социального поведения. И именно эти нормы не могли пережить военного вторжения коммунистической державы в коммунистическую республику. Это действо абсолютно не предусматривалось доктриной Маркса-Ленина - более того, оно ей категорически противоречило. В своё время в Венгрии у Хрущева и компании имелись резонные оправдания с точки зрения именно коммунистической морали - в Будапеште готовилось (несомненно - так!) свержение коммунистического правительства. Москва имела право со своей точки зрения «помогать братьям по классу». Но в Праге в августе 1968 года власть твёрдо находилась в руках коммунистов, и арестовывать Советской армии приходилось именно генерального секретаря местной компартии и членов её политбюро, объявить «незаконным сборищем» пришлось очередной съезд местной компартии…
С того дня идейные коммунисты в КПСС практически исчезли. Оставались ещё, конечно, «младомарксисты»-«неоленинцы», но даже они теперь составляли ничтожное меньшинство в политических лагерях. Но исчезновение идеологии не может пройти бесследно для мыслящих людей целой страны. И советские люди стали заменять былой марксизм в своих головах новыми идейными блоками.
Ещё несколько слов вослед размышлениям о роли «событий в Чехословакии» в крушении Советского Союза. Много писали о том, что масса советского «простого населения» одобряла вторжение советских войск… Возможно. Русские и их сограждане- нацмены - обычные люди, воспринимающие войну как завоевание чужой территории и господство над ней. Иначе - зачем вообще воевать? Так и немцы думали, и американцы с англичанами… У русских рефлекс затянулся дольше, чем у конкурентов, поэтому они воспринимали Чехословакию как долю добычи в войне, а её попытки от них освободиться - как нежелание живого трофея служить своему господину- победителю. Как тогда говорили? «Мы их освободили, а они…»Однако мнению «простого народа» я бы никогда не советовал доверять. Народ, конечно, вправду так и думает, но только потому, что ему на самом деле до этих проблем всерьёз нет никакого дела И поэтому реально следует считаться лишь с мнением интеллектуальной элиты, так называемой мыслящей части общества. Вот ей-то эти проблемы важны, и потому элита легко, иногда в два счета, поменяет так называемое «народное мнение», если её потребуется…
Кто-то рассказывал мне о споре, возникшем на эту тему среди населения. Некий ветеран войны начал вслух рассуждать, мол, мы этих чехов спасли от немцев, и они обязаны быть нам благодарными… На что присутствовавший интеллигент возразил: «Ну, положим, ты спас девушку от изнасилования… Значит ли это, что ты можешь её сам насиловать до конца жизни?» И присутствовавшие заткнулись! Сразу.
...После войны: Странным вспоминается время - каким-то ненатуральным, каким-то придуманным. В разгар карточной системы, например, сохранились в памяти удивительные витрины - их украшали… куропатки. С белыми перьями - неощипанные. Почему куропатки? Или помню электрическую рекламу на Невском проспекте: «Покупайте майонез - вкусно, питательно, жирно»… Что это за таинственный «майонез» - мы в жизни про такой не слышали, не то что не видели сего таинственного продукта…. Никто и нигде не говорил, что в деревнях натуральный голод, что люди, как говорят об этом нынче, массами мёрли от недоедания… Мы этого просто не знали! Я впервые услышал о голоде в послевоенных деревнях лишь через десятки лет, когда мой солагерник, бывший капитан Советской армии Кузюкин, вспоминал: «Зона - она как деревня в моём детстве: всё время хочется есть. Каждую минуту! Голод сосущий, голод постоянный…»
Сегодня даже представить трудно, насколько мы были отрезаны от неофициальной информации: не было никаких иностранных радиостанций, вещающих на русском языке (кажется, первая, о которой я услышал, начала передачи в дни похорон Сталина), про телевидение даже слухов не ходило, из-за границы не поступало никаких книжек «тамиздата» (да их, наверно, не издавали вовсе), а единственные русскоязычные журналы, относительно доступные, - «Америка» и «Британский союзник» - выглядели более чем осторожными и сдержанными в подаче любой критической информации о Союзе… Что им не помогло - «Британский союзник» был-таки запрещён… Например, про советскую блокаду Западного Берлина нам вроде что-то сообщали, но ни одного слова - о мощнейшей авиации, прорвавшей эту блокаду и заставившую Сталина отступать. Ну, что вы, разве товарищ Сталин может спасовать перед противником? Никогда. Или мы читали непрерывные проклятия в адрес «доктрины Трумэна» или «антирабочего закона Тафта-Хартли», каждый день читали во всех газетах, но никто из читавших не представлял, в чем суть ужасной доктрины или этого жуткого закона или - почему исчезли из печати сообщения с фронтов Греции или Северного Ирана… Объясняю: в случае каких-нибудь неудач вся информация исчезала из газет и радио - и всё! Без объяснений…
Зато внезапно газеты заполнились статьями против английского шпиона Тито - а ещё вчера он назывался любимым другом и союзником. Но никто, повторяю, никто даже в партийных органах не знал, в чём конкретно провинился ужасный фашист Тито. А уж о своей стране мы не знали вообще ничего - не знали, например, того обыденного факта, что в СССР существует внешняя разведка (впервые удивительное учреждение признали существующим только при Хрущеве - когда демонстрировали на экранах иностранный фильм «Кто вы, доктор Зорге»), не знали, какие заводы у нас считаются оборонными (они назывались таинственным словом «почтовый ящик», так и говорили в народе: «Я работаю в ящике»), абсолютно неизвестно было, кто делает советскую атомную бомбу или ракеты (имя Королева стало известным только после его смерти - и это подавалось, как невероятно рассекреченное событие!), кто именно спроектировал канал Волга-Дон или лесополосы - секретность обнимала всё-всё-всё на свете. Шпионы, казалось, сидели за каждый углом, пытались выяснить наши тайны, например, как делают в Союзе замечательный бетон, а мы хранили и хранили тайны - всей мощью славных и бдительных органов…
Время не рождало в нас какой-то антисоветизм, поймите правильно, просто оно было как-то душное и противное, вот это я помню отчётливо. И возникало парадоксальное ощущение, что партия стала организацией, в которой исчезли любые толковые кадры - всякая партийная кампания превращалась в посмешище, над которым, ну, нельзя было просто невозможно не ухмыльнуться…
Например, кампания по борьбе с космополитизмом, возможно, имела реальный смысл в России - говорю серьёзно! - она внушала русским людям уверенность в своих силах, в своих талантах, в способности решать встающие перед обществом проблемы самим, т. е. без заимствований и подражания Западу. Русский народ, действительно, от природы талантлив - но не ценит свои таланты вовсе! Имело смысл внушать ему, что он может сам работать, сам развиваться, с этим я могу согласиться… Кстати, и самоё идею подсказал Сталину умница, академик Капица, - имелся, имелся в ней здравый смысл. Но во что она превратилась стараниями партийного аппарата?! Французскую булочку переименовали в «городскую», популярное кафе «Норд» стали звать «Севером»… Экое русское новшество! Началась борьба за русские приоритеты во всех областях - совершенно идиотская, потому что её инициаторы сами себе придумывали мнимый заграничный приоритет и потом его сами себе опровергали…
Например, якобы паровую машину придумал Ползунов, а вовсе не Уатт, хотя никто и никогда, даже на уроках физики, не утверждал, что Уатт придумал ПЕРВЫМ паровую машину. В наших же школьных пособиях красовались паровые машины Папина и Тревитика, много более давние, чем у Ползунова и Уатта, - Уатт же придумал первую ПАРОВУЮ МАШИНУ УАТТА, ту самую, которая создала промышленный переворот в Европе. А с этим кто ж мог спорить? Или, мол, Яблочков, а не Эдисон придумал первую лампочку накаливания - но Эдисон, конечно, не придумывал первую лампочку накаливания, что правда, опыты с ней проводились до него, и до Яблочкова тоже, Эдисон придумал СЕТЬ для освещения домов и улиц. И такой кампанией достигался эффект прямо противоположный задуманному - компрометация русской науки и техники, которая вообще начинала казаться фикцией. Тем паче, что сам сталинский аппарата не умел в практике ставить реальные технические и хозяйственные задачи и проекты директорам, он привык в постановке проблем рабски следовать за секретами, добытыми ему извне разведкой! Отсюда, естественно, проистекало в СССР постоянное преимущество любых иностранных новшеств перед советскими (характерный пример: Сталин поставил важнейшую задачу науке и промышленности - создать атомную бомбу, узнав, что её делают в США и Великобритании.
Отечественные философы ещё не успели добраться до физики, в стране оставались великолепные кадры, которых не успели истребить… Они выполнили поставленную задачу - создали бомбу в кратчайшие сроки. Но… им не позволили запустить в жизнь собственные разработки! Для начала приказали скопировать украденный в Штатах «толстяк» - что было выполнено. И лишь через два года позволили своё тоже попробовать - тогда и выяснилось, что советская бомба вдвое легче американского оригинала и вдвое мощнее. Но что мог понять в этом деле не только малограмотный в физике вождь, но даже его помощник, очень талантливый организатор Берия?)"
Источник: http://berkovich-zametki.com/Avtory/Hejfec.htm