Статистика в СССР - 2
"Статистическая теория и наука может опираться только на философию Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина. Диалектический материализм и марксистско-ленинская политическая экономия, а не закон больших чисел, являются основой статистики как науки. http://www.biometrica.tomsk.ru/lis/index11.htm
Сходство советских оценок и данных ЦРУ США при положительной динамике развития советской экономики и различия между этими оценками при ухудшении экономического положения СССР показывают, что определенные намеренные манипуляции с советской статистикой, по всей видимости, стали ощутимыми и проявились в полной мере, когда, и по советским оценкам, и по данным ЦРУ США, экономическое положение СССР стало ухудшаться и наметилось замедление темпов экономического роста. Очевидно, что пока «дела шли хорошо» (т.е. наблюдались положительные тенденции развития экономики) советской статистике не было нужды заметно корректировать агрегированные макроэкономические показатели[11]. Необходимость эта появилась тогда, когда стали падать темпы экономического роста и стали очевидными негативные явления в развитии народного хозяйства. http://www.hist.msu.ru/Labs/Ecohist/OB9/slavkina.htm
"статистические данные, связанные с производством черных металлов, собираются и обрабатываются тремя учреждениями - Госпланом, ЦСУ и Институтом экономики министерства черной металлургии. На Всесоюзной конференции статистиков в мае 1985 г. выяснилось, что данные по прокату черных металлов, поступающие из этих трех источников, "совершенно разные" Орлов А.И. Прикладная статистика http://www.aup.ru/books/m163/pril2.htm
"Доклад Полянского": Шелепин так вспоминал свое выступление: "Критика сельскохозяйственной политики Хрущева, очень аргументированная, так как я располагал не липовыми данными, которые подавало ЦСУ, а истинными в силу того, что я был секретарем ЦК, заместителем Председателя Совета Министров - председателем Комитета партийно-государственного контроля. Это давало мне большие преимущества перед другими в знании истинного положения вещей".
http://crusoe.livejournal.com/92657.html
Конец 20-х и 30-е годы ожидаемо характеризуются Блюмом и Меспуле как время все большего влияния политических факторов на статистику. Этот тезис демонстрируется как в институциональном плане (включение статистики в структуру Госплана), так и в персональном (руководство и высшие управленческие должности в статистике все чаще замещаются по партийному, а не профессиональному признаку). Особенно важно констатируемое Блюмом и Меспуле смещение исследовательской проблематики статистиков - в 30-е годы на место социальной статистики приходит экономическая. Отчасти это связно и со стремлением статистиков снизить свои политические риски - социальная статистика по своей природе является углубленным и интерпретативным исследованием, неизбежно выходящим в смежную область социального анализа. Напротив, преобладание экономической статистики, в особенности в той форме, как она велась в 30-е годы, означало тяготение к сведению статики к учету (что и было именно в такой форме выражено тогдашним руководителем статистиков Осинским).
При всей масштабности трансформаций 30-х годов, авторы констатируют сохранение достаточно высоких стандартов профессионализма. Любопытно, что согласно исследованию Блюма и Меспуле прямые случаи фальсификации статических данных встречались довольно редко. Даже в тех случаях, когда информация прямо изменялась в силу политических мотивов, оригинальные данные сохранялись. В большинстве же случае стратегии учета политических влияний были следующие:
(1) свертывание тех исследований, которые могли дать «неблагоприятный» политический результат. Так, например, произошло сокращение и упрощение в 30-е годы исследований бюджетов крестьянских хозяйств; из переписи 1939 г. был исключен вопрос о вероисповедании (поскольку результаты аннулированной переписи 1937 г. оказались неблагоприятны для пропаганды успеха антирелигиозной пропаганды);
(2) формулирование исследовательских программ исходя из «желательных» результатов без прямой фальсификации данных. Например, в рамках переписи 1939 г. в переписном листе вместо конкретизирующего вопроса о грамотности (требовавшего отдельно указать, умеет ли респондент читать и писать) появился общий вопрос: «Грамотен?», в результате чего (за счет включения в одну категорию всех, кто соответствовал бы одному только критерию пассивной грамотности) результаты советской программы по борьбе с неграмотностью удалось представить в более благоприятном свете;
(3) интерпретация полученных результатов. При преобладании политического (волюнтаристского) мышления, расхождения между желаемыми данными и объективно фиксируемым результатом интерпретировались как повод к административным решениям, «оргвыводам» и т.п., что было практически неизбежным при запрете на обсуждение каких бы то ни было параметров социально-политического видения ситуации." Андрей Тесля, Французский взгляд на советскую статистику
http://www.hrono.info/statii/2007/soviet_stetistic.htm
Из доклада американского экономиста Наума Ясного "Советская статистика", 1950 г.
При сравнении статистических данных, начиная с 1945 г., с данными 1913 г. цифровые показатели 1913 г. представляют собой данные царской статистики, взятые лишь для уменьшенной территории 1922 г., в то время как данные для 1945 г. и последующих лет берутся по отношению к увеличившейся за период второй мировой войны территории, без всякого корректива.
Официальное сравнение данных 1920-1938 гг. с послевоенными производится точно так же для различных территорий (без учета этого различия). Обычно подобные данные не снабжены ни соответствующими примечаниями, ни сносками. Коррективы в соответствии с территориальными изменениями не допускаются.
В 1933 г. урожай зерновых культур определяется на корню, т.е. до сбора урожая. До 1937 г. разрешалась поправка на 10% с учетом возможных последующих потерь. С 1937-1940 гг. применялась оценка всего урожая на корню без скидок.Тщательный анализ показывает, что официальные данные об урожае зерновых за 1938- 1939 гг. были примерно на 25% выше действительных урожаев.
Официальные сравнительные данные об урожаях зерновых после второй мировой войны с данными за 1918-1932 гг. преувеличивают послевоенные урожаи более чем на 40%.
То же самое можно наблюдать в тех случаях, когда (как это обычно делается) заниженные данные царской статистики, взятые с учётом уменьшения территории после первой мировой войны, сравниваются с урожаями на корню увеличившейся в результате второй мировой войны территории; последние урожаи, естественно, вырастают более чем на 80% по сравнению с предыдущими.
О "твёрдых ценах" 1926-1927 гг... Установление непропорционально высоких цен на новые товары, включая и новые модели старых товаров (причем эти высокие цены продолжают называться "твёрдыми ценами 1926-27 гг."), неминуемо влечёт за собой двигающуюся вверх кривую в индексах, вычисленных в этих ценах. В 1937 г. продукция промышленности оказывается на 1/3 выше по вздутым ценам 1926-27 гг., чем по реальным ценам 1926-27 гг... "Неизменные цены 1926-27 гг." - это цены, при которых цены на новые товары и модели соответствовали ценам, которые существовали в тот год.
Снижение жизненного уровня в целом для всего населения в 30-е гг. ясно устанавливаются при анализе запасов продовольственных товаров. Так, общий тоннаж животных пищевых продуктов заметно уменьшился, ещё более уменьшилось потребление их на душу городского и сельского населения. Хорошо известно, что огромные поставки колхозов и колхозников государству по низким ценам - поставки, которые по официальному определению имеют юридическое значение налогов, составляют главную основу реорганизации советской экономики.
Тщательное изучение состояния цен 1926-27 гг. убедило меня в том, что не менее 20% доходов колхозников от сельского хозяйства изымалось у них или у колхозов в форме одних только таких поставок. Поставки государству исчислялись в низких или номинальных поставочных ценах, в то время, как подсчет личных прибылей крестьян производился в значительно (во много раз) более высоких ценах колхозного рынка. (Источник: РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 329. Д. 4592. Л. 1-22)
«Подобная методика существовала до середины 1950-х. В 1957 впервые были опубликованы данные по валовому сбору зерновых и технических культур за 1951-56 как амбарный урожай. В конце 50-х производился пересчёт всех показателей предыдущих лет на амбарную урожайность. При этом обнаружилось весьма существенное расхождение со старыми показателями. Для 1933-37 разрыв между биологической и амбарной урожайностью составлял 20-22%, с 1939 он стал ещё большим.
Казалось бы, учёт производства зерна по амбарной урожайности наконец-то наводил порядок в сельскохозяйственной статистике. Однако на практике внедрялась ещё одна хитрая и таинственная категория. С 60-х в различных материалах начинает фигурировать бункерная урожайность (то, чем отчитывался комбайнёр, т.е. сколько зерна он погрузил за смену в машину). В целом разница между бункерным весом и фактическим может достигать 25-30%»
см. Кабанов В.В. Источниковедение истории советского общества. М., РГГУ, 1997. С. 270.
проблема недостоверности экономической информации сталинского периода уже в 50-60-е начала подниматься, об этом, например, можно почитать у А.Л. Вайнштейна в книге «Народное богатство и народный доход России и СССР» (т. 2, с. 336), Вайнштейн приводит ссылку на статью Т.В. Рябушкина «Об изучении пропорций и взаимосвязей в народном хозяйстве» в книге «Учебные записки по статистике» (М., 1957, т. 3). Собственно, к этому даже власти пришли в 1951, сменив методику.
механизм определения урожая на корню - создавалась специальная госкомиссия, которая объезжала поля в колхозах определённого района. по приезде на колхозное поле выбирался участок размером 1 кв. м (для лучшей отчётности, как правило, выбирался участок погуще), на нём собирались все колоски, вымолачивались вручную, полученное зерно взвешивалось. далее объём зерна с этого участка перемножался на общую площадь поля. первые время возможные потери принимались в расчёт в размере 10% урожая с поля, но с 1939 они перестают учитываться. http://community.livejournal.com/su_industria/55261.html#cutid1
Андреа Грациози, НОВЫЕ АРХИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ СОВЕТСКОЙ ЭПОХИ: ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКАЯ КРИТИКА http://www.strana-oz.ru/?numid=46&article=1747
из сообщения ЦСУ СССР "Об итогах выполнения народнохозяйственного плана на 1948 год".В этом сообщении было объявлено, что колхозная торговля в 1948 году на 22% превзошла уровень предвоенного, 1940 года. Однако, как выяснилось после XX съезда КПСС, ЦСУ предварительно без всяких оснований "пересчитало" данные 1940 года, снизив их с опубликованной в свое время цифры 41,2 миллиарда до 29,1 миллиарда рублей. Только в результате такого маневра сравнение получилось в пользу 1948 года (35,5 миллиарда рублей в ценах 1940 года).
Прежде всего мы сталкиваемся с хорошо известной склонностью чиновников приукрашивать достигнутые результаты - пороком, свойственным едва ли не каждому человеку, на которого возложена официальная ответственность. Помните, что я писал о протоколах собраний нашего факультета Если так, каким образом и в какой степени мы можем доверять официальным советским отчетам, пусть даже с поправкой на бюрократические манипуляции. А манипуляции эти приобрели весьма заметный размах.
...нам следует учитывать «корпоративные» интересы различных бюрократических органов, в которые вплетались, внося свои коррективы, личные интересы их членов. В Советском Союзе, как и везде, но заметнее, чем везде, конфликты между бюрократическими институтами приводили к серьезным искажениям документов, создаваемых самой бюрократией. Так например, в декабре 1924 года Феликс Дзержинский попросил своего заместителя Менжинского тщательнее готовить сводки ОГПУ, предназначенные для руководителей партии, подчеркнув, в частности, что они должны отражать лучшие стороны деятельности ОГПУ - последствия чего для нас очевидны.
еще в 1985 году Горбачев счел необходимым выразить КГБ официальный протест против «недопустимых искажений» фактического положения вещей в письмах и информационных сводках, направляемых в Центральный Комитет и в другие правительственные органы.
Необходимость всякий раз доказывать, что план выполнен и даже перевыполнен, с тем чтобы избежать наказания, а еще лучше - получить награду, вкупе с привычкой скрытно накапливать как можно больше ресурсов - поскольку система оказалась хронически неспособной решить проблему снабжения, - подталкивало всех занятых на производстве, вплоть до рабочих, к созданию “объединенных фронтов” - на уровне бригады, цеха и завода. Сплачивала всех общая заинтересованность в систематической лжи. Позже этот коллективный способ действия, который распространялся все шире и шире, стали обозначать словом туфта, заимствованным, вероятно, из практики ГУЛАГа, где такой тип лжи был залогом выживания.
Данные экономики и других областейЭкономические показатели ставят перед исследователем ряд специфических проблем. В свою очередь, сами эти проблемы высвечивают некоторые фундаментальные черты советской системы и проясняют причины, приведшие к ее конечной гибели. В данном случае я не имею в виду очевидных искажений и неточностей, проникавших в экономическую статистику как в СССР, так и на Западе [93] . Я не собираюсь здесь говорить и о тривиальных подтасовках, которые делались либо в интересах тех или иных лиц, занятых на производстве, либо диктовались, так сказать, государственными соображениями, заставлявшими, к примеру, советское руководство, начиная уже с 1920-х годов, систематически скрывать или фальсифицировать данные о государственном бюджете, инфляции или состоянии резервов Госбанка . Не станем мы разбирать и проблемы, связанные с засекречиванием, все шире распространявшимся на исходе НЭПа, когда, по словам Б. Вольфа, «тьма, скрывавшая истинное положение дел в экономике, застилала глаза не только рядовых граждан, но и тех, кто был обязан планировать будущее производство»
Один йельский профессор экономики, консультировавший советское правительство в конце 1980-х, рассказывал мне, как он был удивлен, узнав, что члены горбачевской команды, окончательно утратив веру в адекватность отечественных экономических показателей, пользовались результатами расчетов ЦРУ. Но поскольку в этих расчетах был заинтересован военно-промышленный комплекс США, некоторые оценки, если верить независимым наблюдателям, были завышены едва ли не вдвое. Последствия легко себе представить. Между прочим, это нам урок: не стоит принимать за чистую монету прогнозы конца 1980-х - начала 1990-х годов, предрекавшие коллапс восточноевропейских экономик. Ценность статистических данных, полученных в предыдущие годы, практически равна нулю [100] , а наблюдатели, вообще говоря, предпочитают замечать лишь то, о чем уже составили мнение.
С одной стороны, мы располагаем сведениями о фактической производительности предприятий, о том, сколько тонн угля, чугуна или сколько грузовиков было произведено. Склонность режима к учету преимущественно физических единиц продукции выросла из нехватки надежных данных; но, по-видимому, ее питала и идеология. Претендуя на знание «истинной» реальности, советский марксизм ставил под сомнение даже научный характер статистики и теории вероятностей. Как было подмечено, в СССР «считалось, что при социализме статистический подсчет вероятностей больше не нужен, поскольку планирование опирается на четкие показатели, а не исходит из статистической неопределенности». По этой причине в 1930-е годы главный статистический орган, Центральное статистическое управление (ЦСУ), было переименовано в Центральное управление народнохозяйственного учета (ЦУНХУ) [103] .
Конечно, учет физических единиц продукции имеет определенный смысл. Если завод-автогигант ежемесячно производил сто грузовых машин вместо запланированных тысячи, то это кое о чем говорило советскому руководству (так же как и нам теперь) - равно как и сведения, что через два года этот завод выпускал уже 800 машин в месяц, пусть до тысячи дело так и не дошло. Однако физический объем продукции не в состоянии дать никакого представления - ни нам, ни советским руководителям - о качестве производимого. Этот показатель не содержит информации и о структуре затрат: не исключено, что производство грузовиков было убыточным и поэтому наращивание их производства наносило лишь вред экономике. То же самое относится и к угольной промышленности: нельзя с уверенностью утверждать, что добыча и сжигание угля были рентабельнее, чем возможные вложения в развитие электроэнергетики.
Физические единицы учитывались в так называемых «материальных балансах», которые применялись для распределения дефицитных ресурсов между нуждавшимися в них отраслями промышленности и отдельными предприятиями. Эти балансы представляли собой примитивные межотраслевые таблицы, отражавшие выпуск и потребление тех или иных видов продукции. С их помощью центральное правительство отслеживало использование важнейших ресурсов и пыталось обеспечить относительно сбалансированное развитие промышленности. Основываясь на балансах, рассчитывали, сколько угля, чугуна, стали, сколько токарей и токарных станков было необходимо для производства нужного количества грузовиков, паровых молотов, кирпичей и проч., которые, в свою очередь, использовались для расширенного выпуска новой продукции - чугуна, стали, станков и т. д. Такая система позволяла кое-как управлять экономикой, которая, однако, постоянно испытывала суровые трудности - как временные, конъюнктурные, так и хронические, внутренне ей присущие.
Первые были обусловлены отсталостью советской бухгалтерии в 1930-е годы. Материальные балансы для тяжелой индустрии за 1934 год, включавшие в себя несколько десятков наименований продукции, едва не в одиночку самоотверженно сводил блестящий счетовод, киевский еврей Палей. В 30-е годы он возглавлял отдел материальных балансов НКТП, и тетради с его тщательнейшими расчетами теперь хранятся в РГАЕ. Но ведь даже несколько сот видов продукции - это всего лишь капля в море, если принять во внимание, что для создания одного автомобиля требуются сотни, если не тысячи деталей и что существует по меньшей мере несколько десятков различных сортов и видов стали. Поэтому нарушение равновесия в этой экономической системе стало скорее правилом, чем исключением. Удивления достойно то, что ее руководителям все же удалось добиться известных положительных результатов, а вовсе не их неудачи.
Что касается трудностей имманентных, то вытекали они из простого факта: все, что говорилось выше о недостоверности представляемых сведений, относится и к данным о продукции, подлежащей учету в таблицах материальных балансов, поэтому бесконечные калькуляции, основанные на экономически ненадежных данных, не могли в сколько-нибудь протяженной перспективе не завести народное хозяйство в трясину.
Постоянно сталкиваясь с необходимостью увязывать между собой производство различных видов продукции, правительство в отсутствие достоверных цен прибегло к другому методу. Чтобы оценить рост производства, оно стало отслеживать динамику затрат энергии, стали, чугуна, трудовых ресурсов на единицу продукции. Считалось, что снижение затрат указывает на развитие производства. Вообще говоря, это допущение не лишено оснований и в известных пределах «работает». Но в долгосрочной перспективе незнание сравнительной стоимости различных факторов производства (скажем, разных видов энергии) и того, как эта стоимость со временем изменяется, неизбежно приводит к стремительному накоплению усугубляющих друг друга погрешностей...советское руководство разрабатывало методы, позволяющие определить, как быстро производилось то, что оно считало нужным производить, но при этом оно оставалось почти в полном неведении относительно экономической стоимости производимого. Само собой разумеется, что нынешние историки находятся в сходном положении.
Наконец, свои расследования производили разнообразные секторы проверки исполнения - особые государственные органы, контролирующие исполнение правительственных директив и за короткое время превратившиеся в род экономической полиции, в обязанности которой входило раскрытие «правды» в той или иной производственной ситуации. Советские администраторы - по крайней мере, лучшие из них - прекрасно понимали, что им поставляют ложную информацию, но склонны были относить это на счет злонамеренности своих подчиненных, а не самой природы созданного ими режима.
Основной вопрос, таким образом, заключается в том, чтo они могли видеть, точнее, видели, и к каким действиям побуждала их эта искаженная картина Конечно, самообман советских руководителей в 1930-е годы (особенно в 1928-29-м, зимой 1930-31-го, в 1934-35-м) питала целая совокупность факторов и по большей части он держался на идеологиях марксистского (но не только марксистского) толка. Так, господствовавшее в середине 30-х убеждение, будто государственная промышленность способна работать более эффективно, чем капиталистическая, подогревало великие упования на рост экономики, заставляя высшее руководство Наркомтяжпрома вставать на сторону рабочих-стахановцев против квалифицированных специалистов, тем самым подготавливая Сталину почву для последующего разрушения этого некогда могущественного наркомата и уничтожения его руководителей. К тому же информация, поступающая к этим людям, во многом отвечала их видению реальности, их неспособности приблизиться к ней, склонности конструировать ее искаженные, химерические образы.
Мы сегодня рискуем угодить в ту же ловушку: секретные данные, попавшие в наше распоряжение, весьма далеки от «истины», и они могут дезориентировать нас так же, как когда-то обманули этих людей, далеко не глупых, между прочим. Снова могут вспыхнуть споры о верной оценке истинного положения вещей, и тогда - не исключено - мы повторим путь наших предшественников, чьи нескончаемые баталии по поводу оценки национального дохода СССР уже упоминались. Это ни в коей мере не означает, что нам следует воздержаться от использования этих данных. Нам лишь нужно побыстрее понять, о чем они могут нам рассказать.
Несравненно лучше обстоят дела с более надежными, проверяемыми данными, например демографическими. Реальные цены могут формироваться только под действием рыночных сил, вследствие чего они представляют собой весьма деликатную социальную конструкцию, легко изменяющуюся под влиянием множества факторов. Рождение или смерть, в отличие от экономических категорий, сами по себе суть неоспоримая реальность и, по крайней мере в ХХ веке, всегда подлежали материальной регистрации. Конечно, подделать демографические данные нетрудно, более того, в эту игру всегда охотно играли государства и режимы во всем мире. И все же «истинные цифры» с известной погрешностью почти всегда можно вычислить. Поэтому нет ничего удивительного в том, что советские лидеры имели достаточно надежную информацию об изменении демографической ситуации - даже в критический период 1932-34 годов. Другой вопрос - готовы ли они были ее признать - ставит история переписи населения 1937 года .
Искажения и подмены, с которыми приходится иметь дело в этой области, обусловлены совершенно особыми причинами. Прежде всего тем, что советские лидеры, как уже говорилось, зачастую сами не желали знать неприятной правды и преследовали тех людей, кто во имя государственных интересов пытался донести ее до них. Думается, однако, что современные демографы способны обойти это препятствие. Другой фактор - уже упоминавшееся недоверие советской власти к теории вероятности и статистике. Конечно, такие примитивные воззрения наносили прямой вред статистическим учреждениям и тем данным, которые они собирали и которые лежат теперь перед нами. Специфические проблемы возникали в связи с вопросами о национальной принадлежности граждан. Уязвимость имеющихся данных объясняется, во-первых, их превращением в объект государственных манипуляций и, во-вторых, субъективным характером ответов на этот вопрос: на выбор гражданина могла влиять политическая конъюнктура момента - преследование той или иной национальности или, напротив, привилегии, ею обусловленные. Однако с подобными проблемами мы сталкиваемся повсюду, особенно в многоязычных регионах Центральной и Восточной Европы .
http://www.m-economy.ru/art.php3?artid=21380
...согласно показателям Всесоюзной переписи населения СССР 1989 г. в РСФСР проживало 147 млн человек. На 1000 человек в возрасте 15 лет и старше приходилось 806 человек со средним, среднеспециальным и высшим образованием, причем на долю высшего приходилось 113 человек (соответственно по СССР эти показатели составляли 812 и 108 человек) [1] . К сожалению, официальная советская статистика не может быть бесспорным достоверным источником. Так, показатели уровня образования по Узбекистану, где большинство населения проживало в сельской местности и занималось ручным неквалифицированным трудом, были выше, чем в России (867 на 1000 человек имели высшее, среднее специальное и среднее образование, правда, число лиц с высшим образованием несколько ниже, чем в РСФСР - 92 чел.). Опережали Россию по этому показателю не только Узбекистан, но и Казахстан, и Киргизия, (показатели 836 и 842 чел. с образованием на 1000 жителей соответственно). Каким образом аграрные республики опередили по этим показателям не только Россию, но и Украину, Эстонию, Литву остается большой загадкой для исследователя этого периода, пользующегося официальными статистическими данными.
Самуэльсон Леннарт, Красный колосс: Становление военно-промышленного комплекса СССР. 1921-1941. http://militera.lib.ru/research/samuelson_l/index.html
Используемые в отчётах процентные значения выполнения планов нередко становились предметом манипуляций. Однако следует отметить, что военные были очень хорошо осведомлены о попытках промышленности скрывать неудачи и что даже созданная на производстве система военных инспекторов не гарантировала правдивой информации. В записке Наркому обороны Ворошилову Тухачевский отмечал, что примеры «очковтирательства», о которых тот говорил на январском (1933 г.) Пленуме ЦК, на самом деле ещё более многочисленны, и бороться с этим злом в промышленности нужно столь же безжалостно, как это было сделано в армии .
в «Истории Второй мировой войны», на которую часто ссылаются западные исследователи, приводится цифра производства 3038 танков и танкеток в 1932 г. Красной Армии было поставлено только 2585 танков и только немногие из них были укомплектованы согласно техническим требованиям. Всего было частично собрано 3714 танков, у которых отсутствовали гусеницы, башня или какая-то другая необходимая часть. Факторы, обусловившие невыполнение танковой программы 1932 г., изучались специальной правительственной комиссией. Решением Совета Труда и Обороны от 13 августа 1933 г. устанавливался ряд мер, призванных исправить ситуацию.
"Приведем расчет, который при желании может проверить любой читатель по ежегодникам "Нар. х-во СССР". Продукция машиностроения за 1956-1975 годы в стоимостном выражении возросла в 9, 36 раза. Но если взять выпуск тракторов, автомашин, вагонов, дизелей, электромоторов и еще ряда изделий в штуках либо в других натуральных измерителях (всего мы взяли 48 видов продукции машиностроения), то рост в среднем составит 4, 24 раза. Тоже, конечно, немало, но до стоимостных приростов далековато. Расчеты более тонкими методами показывают (примерно по сотне видов машин и оборудования), что в 1976-1983 годах разрыв между показателями углубился: в физ. единицах пр-во техники возросло за этот период на 9, а при исчислении в рублях - на 75%. Официально признана только вторая цифра, по ней и судят о темпах развития машиностроения. Темп, конечно, великолепный, неясно лишь, куда запропастились колоссальные прибавки пр-ва. Ответ как раз и дают расчеты по натуре: речь идет о машинах, которых не было. [181-182]
Когда план выполнить либо трудно, либо вовсе невозможно, недостающий объем в рублях набирают двумя способами: прямыми приписками (приписываются штуки, тонны, метры и пр.) или повышая цену каждой единицы продукции. Первый путь уголовно наказуем, гораздо проще и безопаснее второй. В машиностроении ассортимент продукции быстро меняется. На новый вид продукции устанавливают разовые и временные оптовые цены. Не составляло труда назначить любую цену. И цены росли быстрее, чем улучшались потребительские свойства продукции. Приписка и игра ценами - наиболее очевидные способы искажения информации.
Создавать видимость всевозраставшего производства товаров и услуг, неуклонно, из года в год, перевыполняемого плана удавалось с помощью самых удобных, легальных приписок к цене на те или иные виды продукции. Эти приписки были ориентированы на выполнение и перевыполнение плановых заданий, на наращивание учитываемых объемов производства. Последнее зависит от двух параметров: количества и стоимостного выражения (цены) продукции. В опыте минлегпрома это выразилось в выпуске товаров с индексом «Н» - новинок «улучшенного качества».
Цены повышались даже и на формально не улучшенные товары. Повышению среднего уровня товарных цен способствовали также вымывание дешевого ассортимента, ухудшение качества товаров, завышение сортности, принудительно навязанные населению «прогрессивные» сдвиги в товарообороте и т. д. Не мудрено, что при перевыполнении плановых объемных показателей потребление на душу населения постоянно было ниже рекомендуемых наукой норм потребления, ситуация неуклонно ухудшалась
«Производство фиктивных стоимостей» активно велось во всех отраслях экономики. В результате с 1970 по 1985 гг. доля ценового фактора в приросте товарооборота составила половину, и средние розничные цены выросли на 35 %.
Механизм приписок вскрыть непросто. Один из способов фальсификации с помощью повторного счета раскрывает в своей книге экономистД. Валовой «Экономика в человеческом измерении» (М., 1988). Анализируя структуру валового общественного продукта в 1965, 1975 и 1985 гг. он пришел к выводу, что в 1985 г «воздушный вал» составил 39,2%. «Воздушный вал» - это увеличение показателей путем повторного счета. Например, сделали ткань - ее стоимость подсчитали, сшили пальто - подсчитали стоимость ткани второй раз, пристегнули меховой воротник - стоимость ткани учтена уже в третий раз.
Из года в год разница между бункерным и фактическим весом зерна росла, создавая видимость роста продуктивности полей.В этом оказалось много заинтересованных лиц: все звенья агропрома, районное, областное и более высокое партийное руководство. Да и самим механизаторам, специалистам и руководителям колхозов и совхозов учет бункерного веса приносил не только моральные поощрения, но и материальные блага.На практике каждое хозяйство, составляя промфинплан на очередной год, записывало, сколько зерна намерено получить. Там же расписывался весь расход: продажа государству, на семена, на корм скоту. И все расчеты велись как бы по чистому зерну. Эти циф ры вписывались и в принятые соцобязательства. Но в зачет плана шел бункерный вес зерна с мусором. Таким образом, по документам проходили два веса, причем зачастую без обозначения, где каком. Так как же разобраться? Ведь авторы такой документации не подняли различий! Здесь впору работать не источниковеду, а ревизору или органам милиции, когда сталкиваешься с документами советской эпохи. Единственным критерием, помогающим сориентиро ваться, вероятно, следующий: там, где речь идет об интересах предприятия, вес наверняка приводится чистый, в тех же бумагах, где делался отчет государству - там, скорей всего, липа. http://www.opentextnn.ru/history/istochnik/kabanov/?id=1505
http://daily.sec.ru/dailypblshow.cfm?rid=17&pid=5261&pos=1&stp=10&cd=1&cm=10&cy=2002
Никаких достоверных данных о советских военных расходах эмигрировавший научный сотрудник не мог предоставить по той простой причине, что ими не располагало даже само высшее руководство СССР. Ибо их не существовало в природе. Подавляющая часть советских военных затрат растворялась в статьях расходов на народнохозяйственные нужды. Со своей стороны, все оборонные предприятия списывали свои социальные и другие расходы (жилищное строительство, содержание детских садов, пансионатов, охотничьих домиков для начальства и т.п.) по статьям затрат на военную продукцию, к тому же "продававшуюся" государству по смехотворно низким искусственным ценам. Именно поэтому никакая иностранная разведка не могла вскрыть "тайну" советского военного бюджета, так же как сейчас было бы бесполезно пытаться установить истинные советские военные расходы через изучение сверхсекретных архивов и документов.
журнал "Нева", №12 1990,"Подводные рифы перестройки", авторы Н.В.Федоров, мин.юст. РСФСР и М.Н.Перфильев, профессор Института философии АН СССР.
...доклад члена Политбюро ЦК КПСС В.А. Крючкова... В нем отмечалось:"Народное хозяйство несет огромные потери... Эти потери сопоставимы с годовым объемом капитальных вложений в жилищное строительство (в 1988 г. кап. вложения в жил. хоз. - 35,6 млрд. руб - авторы). Чтобы как-то восполнить столь крупные убытки, приходится затрачивать свыше 40 млрд. руб. капитальных вложений и труд 2,5 млн. человек".
В правительственной статистике большая часть расходов и потерь не показана, она учтена лишь в качестве необходимых затрат производства, в результате чего искажаются все социально-экономические показатели... Система обмана породила множество парадоксов. Один из них: чем значительнее развал в народном хозяйстве, тем, якобы, больше благ и услуг оказывается населению...
В 1979 году при Общем отделе ЦК КПСС была создана специальная группа. Ею были произведены самостоятельные расчеты непроизводительных расходов и потерь. Выяснилось, что цифры статуправления занижены. В 1978г., например, они были меньше расчетных в 12 раз. Ущерб, выявленный группой, превышал 140 млрд.руб., а ведомством(Госкомстатом) - 11 млрд.руб.
Как следует из расчетов Госкомстата, в промышленности в 1988 г. ущерб от потерь материальных ресурсов исчислялся в 20 млрд. руб. 3 июля 1989 г. в ВС СССР выступил зам. пред. Совмина СССР, председатель Госснаба СССР Н.М. Мостовой... В 1988 г. объем промышленной продукции определялся в 903 млрд. руб. и следовательно, в промышленности убыток по позиции "порча продукции"(не по всем, а только по одной!) был равен 451,5 млрд. руб. Величина убытка, связанная с гибелью промышленной продукции, занижена статистическим ведомством в 22,5 раза.
Далее, из записок ГКНТ и АН СССР, представленных в Комитет по законодательству ВС СССР, видно, что Госкомстат существенно занижает потери и по другим позициям. В промышленности ежегодно в связи с "теряемым" сырьем расходуется на добычу его 60-90 млрд. руб. Издержки на ремонт промышленной продукции из-за низкого ее качества составляют примерно 40 млрд. руб. Недоиспользование вторсырья... 85-100 млрд. руб. Так называемая "антикоррозийная политика"... 60 млрд. руб. На 65% промышленных объектов страны не осваиваются и не используются свободные мощности. В результате материальные ресурсы страны сокращаются на 50 млрд. руб.
В сельском хозяйстве по расчетным данным Госкомстата ущерб от гибели сельхозпродукции в 1988 году измерялся суммой в 5,2 млрд. руб. В выступлениях М.С. Горбачева и Н.И. Рыжкова на съездах приведены цифры, показывающие, что на селе гибнет от 20 до 40% произведенной продукции, т.е. от 47 до 95 млрд. руб. ...Они подтверждены экспертными оценками АН СССР и ВАСХНИЛ. ...только в сфере хранения, транспортировки и переработки сельхозпродукции потери и недополучения равны 56-64 млрд. руб. В этот раз ущерб от потерь сельхозпродукции занижен ведомством в 9-18 раз.
Сходство советских оценок и данных ЦРУ США при положительной динамике развития советской экономики и различия между этими оценками при ухудшении экономического положения СССР показывают, что определенные намеренные манипуляции с советской статистикой, по всей видимости, стали ощутимыми и проявились в полной мере, когда, и по советским оценкам, и по данным ЦРУ США, экономическое положение СССР стало ухудшаться и наметилось замедление темпов экономического роста. Очевидно, что пока «дела шли хорошо» (т.е. наблюдались положительные тенденции развития экономики) советской статистике не было нужды заметно корректировать агрегированные макроэкономические показатели[11]. Необходимость эта появилась тогда, когда стали падать темпы экономического роста и стали очевидными негативные явления в развитии народного хозяйства. http://www.hist.msu.ru/Labs/Ecohist/OB9/slavkina.htm
"статистические данные, связанные с производством черных металлов, собираются и обрабатываются тремя учреждениями - Госпланом, ЦСУ и Институтом экономики министерства черной металлургии. На Всесоюзной конференции статистиков в мае 1985 г. выяснилось, что данные по прокату черных металлов, поступающие из этих трех источников, "совершенно разные" Орлов А.И. Прикладная статистика http://www.aup.ru/books/m163/pril2.htm
"Доклад Полянского": Шелепин так вспоминал свое выступление: "Критика сельскохозяйственной политики Хрущева, очень аргументированная, так как я располагал не липовыми данными, которые подавало ЦСУ, а истинными в силу того, что я был секретарем ЦК, заместителем Председателя Совета Министров - председателем Комитета партийно-государственного контроля. Это давало мне большие преимущества перед другими в знании истинного положения вещей".
http://crusoe.livejournal.com/92657.html
Конец 20-х и 30-е годы ожидаемо характеризуются Блюмом и Меспуле как время все большего влияния политических факторов на статистику. Этот тезис демонстрируется как в институциональном плане (включение статистики в структуру Госплана), так и в персональном (руководство и высшие управленческие должности в статистике все чаще замещаются по партийному, а не профессиональному признаку). Особенно важно констатируемое Блюмом и Меспуле смещение исследовательской проблематики статистиков - в 30-е годы на место социальной статистики приходит экономическая. Отчасти это связно и со стремлением статистиков снизить свои политические риски - социальная статистика по своей природе является углубленным и интерпретативным исследованием, неизбежно выходящим в смежную область социального анализа. Напротив, преобладание экономической статистики, в особенности в той форме, как она велась в 30-е годы, означало тяготение к сведению статики к учету (что и было именно в такой форме выражено тогдашним руководителем статистиков Осинским).
При всей масштабности трансформаций 30-х годов, авторы констатируют сохранение достаточно высоких стандартов профессионализма. Любопытно, что согласно исследованию Блюма и Меспуле прямые случаи фальсификации статических данных встречались довольно редко. Даже в тех случаях, когда информация прямо изменялась в силу политических мотивов, оригинальные данные сохранялись. В большинстве же случае стратегии учета политических влияний были следующие:
(1) свертывание тех исследований, которые могли дать «неблагоприятный» политический результат. Так, например, произошло сокращение и упрощение в 30-е годы исследований бюджетов крестьянских хозяйств; из переписи 1939 г. был исключен вопрос о вероисповедании (поскольку результаты аннулированной переписи 1937 г. оказались неблагоприятны для пропаганды успеха антирелигиозной пропаганды);
(2) формулирование исследовательских программ исходя из «желательных» результатов без прямой фальсификации данных. Например, в рамках переписи 1939 г. в переписном листе вместо конкретизирующего вопроса о грамотности (требовавшего отдельно указать, умеет ли респондент читать и писать) появился общий вопрос: «Грамотен?», в результате чего (за счет включения в одну категорию всех, кто соответствовал бы одному только критерию пассивной грамотности) результаты советской программы по борьбе с неграмотностью удалось представить в более благоприятном свете;
(3) интерпретация полученных результатов. При преобладании политического (волюнтаристского) мышления, расхождения между желаемыми данными и объективно фиксируемым результатом интерпретировались как повод к административным решениям, «оргвыводам» и т.п., что было практически неизбежным при запрете на обсуждение каких бы то ни было параметров социально-политического видения ситуации." Андрей Тесля, Французский взгляд на советскую статистику
http://www.hrono.info/statii/2007/soviet_stetistic.htm
Из доклада американского экономиста Наума Ясного "Советская статистика", 1950 г.
При сравнении статистических данных, начиная с 1945 г., с данными 1913 г. цифровые показатели 1913 г. представляют собой данные царской статистики, взятые лишь для уменьшенной территории 1922 г., в то время как данные для 1945 г. и последующих лет берутся по отношению к увеличившейся за период второй мировой войны территории, без всякого корректива.
Официальное сравнение данных 1920-1938 гг. с послевоенными производится точно так же для различных территорий (без учета этого различия). Обычно подобные данные не снабжены ни соответствующими примечаниями, ни сносками. Коррективы в соответствии с территориальными изменениями не допускаются.
В 1933 г. урожай зерновых культур определяется на корню, т.е. до сбора урожая. До 1937 г. разрешалась поправка на 10% с учетом возможных последующих потерь. С 1937-1940 гг. применялась оценка всего урожая на корню без скидок.Тщательный анализ показывает, что официальные данные об урожае зерновых за 1938- 1939 гг. были примерно на 25% выше действительных урожаев.
Официальные сравнительные данные об урожаях зерновых после второй мировой войны с данными за 1918-1932 гг. преувеличивают послевоенные урожаи более чем на 40%.
То же самое можно наблюдать в тех случаях, когда (как это обычно делается) заниженные данные царской статистики, взятые с учётом уменьшения территории после первой мировой войны, сравниваются с урожаями на корню увеличившейся в результате второй мировой войны территории; последние урожаи, естественно, вырастают более чем на 80% по сравнению с предыдущими.
О "твёрдых ценах" 1926-1927 гг... Установление непропорционально высоких цен на новые товары, включая и новые модели старых товаров (причем эти высокие цены продолжают называться "твёрдыми ценами 1926-27 гг."), неминуемо влечёт за собой двигающуюся вверх кривую в индексах, вычисленных в этих ценах. В 1937 г. продукция промышленности оказывается на 1/3 выше по вздутым ценам 1926-27 гг., чем по реальным ценам 1926-27 гг... "Неизменные цены 1926-27 гг." - это цены, при которых цены на новые товары и модели соответствовали ценам, которые существовали в тот год.
Снижение жизненного уровня в целом для всего населения в 30-е гг. ясно устанавливаются при анализе запасов продовольственных товаров. Так, общий тоннаж животных пищевых продуктов заметно уменьшился, ещё более уменьшилось потребление их на душу городского и сельского населения. Хорошо известно, что огромные поставки колхозов и колхозников государству по низким ценам - поставки, которые по официальному определению имеют юридическое значение налогов, составляют главную основу реорганизации советской экономики.
Тщательное изучение состояния цен 1926-27 гг. убедило меня в том, что не менее 20% доходов колхозников от сельского хозяйства изымалось у них или у колхозов в форме одних только таких поставок. Поставки государству исчислялись в низких или номинальных поставочных ценах, в то время, как подсчет личных прибылей крестьян производился в значительно (во много раз) более высоких ценах колхозного рынка. (Источник: РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 329. Д. 4592. Л. 1-22)
«Подобная методика существовала до середины 1950-х. В 1957 впервые были опубликованы данные по валовому сбору зерновых и технических культур за 1951-56 как амбарный урожай. В конце 50-х производился пересчёт всех показателей предыдущих лет на амбарную урожайность. При этом обнаружилось весьма существенное расхождение со старыми показателями. Для 1933-37 разрыв между биологической и амбарной урожайностью составлял 20-22%, с 1939 он стал ещё большим.
Казалось бы, учёт производства зерна по амбарной урожайности наконец-то наводил порядок в сельскохозяйственной статистике. Однако на практике внедрялась ещё одна хитрая и таинственная категория. С 60-х в различных материалах начинает фигурировать бункерная урожайность (то, чем отчитывался комбайнёр, т.е. сколько зерна он погрузил за смену в машину). В целом разница между бункерным весом и фактическим может достигать 25-30%»
см. Кабанов В.В. Источниковедение истории советского общества. М., РГГУ, 1997. С. 270.
проблема недостоверности экономической информации сталинского периода уже в 50-60-е начала подниматься, об этом, например, можно почитать у А.Л. Вайнштейна в книге «Народное богатство и народный доход России и СССР» (т. 2, с. 336), Вайнштейн приводит ссылку на статью Т.В. Рябушкина «Об изучении пропорций и взаимосвязей в народном хозяйстве» в книге «Учебные записки по статистике» (М., 1957, т. 3). Собственно, к этому даже власти пришли в 1951, сменив методику.
механизм определения урожая на корню - создавалась специальная госкомиссия, которая объезжала поля в колхозах определённого района. по приезде на колхозное поле выбирался участок размером 1 кв. м (для лучшей отчётности, как правило, выбирался участок погуще), на нём собирались все колоски, вымолачивались вручную, полученное зерно взвешивалось. далее объём зерна с этого участка перемножался на общую площадь поля. первые время возможные потери принимались в расчёт в размере 10% урожая с поля, но с 1939 они перестают учитываться. http://community.livejournal.com/su_industria/55261.html#cutid1
Андреа Грациози, НОВЫЕ АРХИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ СОВЕТСКОЙ ЭПОХИ: ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКАЯ КРИТИКА http://www.strana-oz.ru/?numid=46&article=1747
из сообщения ЦСУ СССР "Об итогах выполнения народнохозяйственного плана на 1948 год".В этом сообщении было объявлено, что колхозная торговля в 1948 году на 22% превзошла уровень предвоенного, 1940 года. Однако, как выяснилось после XX съезда КПСС, ЦСУ предварительно без всяких оснований "пересчитало" данные 1940 года, снизив их с опубликованной в свое время цифры 41,2 миллиарда до 29,1 миллиарда рублей. Только в результате такого маневра сравнение получилось в пользу 1948 года (35,5 миллиарда рублей в ценах 1940 года).
Прежде всего мы сталкиваемся с хорошо известной склонностью чиновников приукрашивать достигнутые результаты - пороком, свойственным едва ли не каждому человеку, на которого возложена официальная ответственность. Помните, что я писал о протоколах собраний нашего факультета Если так, каким образом и в какой степени мы можем доверять официальным советским отчетам, пусть даже с поправкой на бюрократические манипуляции. А манипуляции эти приобрели весьма заметный размах.
...нам следует учитывать «корпоративные» интересы различных бюрократических органов, в которые вплетались, внося свои коррективы, личные интересы их членов. В Советском Союзе, как и везде, но заметнее, чем везде, конфликты между бюрократическими институтами приводили к серьезным искажениям документов, создаваемых самой бюрократией. Так например, в декабре 1924 года Феликс Дзержинский попросил своего заместителя Менжинского тщательнее готовить сводки ОГПУ, предназначенные для руководителей партии, подчеркнув, в частности, что они должны отражать лучшие стороны деятельности ОГПУ - последствия чего для нас очевидны.
еще в 1985 году Горбачев счел необходимым выразить КГБ официальный протест против «недопустимых искажений» фактического положения вещей в письмах и информационных сводках, направляемых в Центральный Комитет и в другие правительственные органы.
Необходимость всякий раз доказывать, что план выполнен и даже перевыполнен, с тем чтобы избежать наказания, а еще лучше - получить награду, вкупе с привычкой скрытно накапливать как можно больше ресурсов - поскольку система оказалась хронически неспособной решить проблему снабжения, - подталкивало всех занятых на производстве, вплоть до рабочих, к созданию “объединенных фронтов” - на уровне бригады, цеха и завода. Сплачивала всех общая заинтересованность в систематической лжи. Позже этот коллективный способ действия, который распространялся все шире и шире, стали обозначать словом туфта, заимствованным, вероятно, из практики ГУЛАГа, где такой тип лжи был залогом выживания.
Данные экономики и других областейЭкономические показатели ставят перед исследователем ряд специфических проблем. В свою очередь, сами эти проблемы высвечивают некоторые фундаментальные черты советской системы и проясняют причины, приведшие к ее конечной гибели. В данном случае я не имею в виду очевидных искажений и неточностей, проникавших в экономическую статистику как в СССР, так и на Западе [93] . Я не собираюсь здесь говорить и о тривиальных подтасовках, которые делались либо в интересах тех или иных лиц, занятых на производстве, либо диктовались, так сказать, государственными соображениями, заставлявшими, к примеру, советское руководство, начиная уже с 1920-х годов, систематически скрывать или фальсифицировать данные о государственном бюджете, инфляции или состоянии резервов Госбанка . Не станем мы разбирать и проблемы, связанные с засекречиванием, все шире распространявшимся на исходе НЭПа, когда, по словам Б. Вольфа, «тьма, скрывавшая истинное положение дел в экономике, застилала глаза не только рядовых граждан, но и тех, кто был обязан планировать будущее производство»
Один йельский профессор экономики, консультировавший советское правительство в конце 1980-х, рассказывал мне, как он был удивлен, узнав, что члены горбачевской команды, окончательно утратив веру в адекватность отечественных экономических показателей, пользовались результатами расчетов ЦРУ. Но поскольку в этих расчетах был заинтересован военно-промышленный комплекс США, некоторые оценки, если верить независимым наблюдателям, были завышены едва ли не вдвое. Последствия легко себе представить. Между прочим, это нам урок: не стоит принимать за чистую монету прогнозы конца 1980-х - начала 1990-х годов, предрекавшие коллапс восточноевропейских экономик. Ценность статистических данных, полученных в предыдущие годы, практически равна нулю [100] , а наблюдатели, вообще говоря, предпочитают замечать лишь то, о чем уже составили мнение.
С одной стороны, мы располагаем сведениями о фактической производительности предприятий, о том, сколько тонн угля, чугуна или сколько грузовиков было произведено. Склонность режима к учету преимущественно физических единиц продукции выросла из нехватки надежных данных; но, по-видимому, ее питала и идеология. Претендуя на знание «истинной» реальности, советский марксизм ставил под сомнение даже научный характер статистики и теории вероятностей. Как было подмечено, в СССР «считалось, что при социализме статистический подсчет вероятностей больше не нужен, поскольку планирование опирается на четкие показатели, а не исходит из статистической неопределенности». По этой причине в 1930-е годы главный статистический орган, Центральное статистическое управление (ЦСУ), было переименовано в Центральное управление народнохозяйственного учета (ЦУНХУ) [103] .
Конечно, учет физических единиц продукции имеет определенный смысл. Если завод-автогигант ежемесячно производил сто грузовых машин вместо запланированных тысячи, то это кое о чем говорило советскому руководству (так же как и нам теперь) - равно как и сведения, что через два года этот завод выпускал уже 800 машин в месяц, пусть до тысячи дело так и не дошло. Однако физический объем продукции не в состоянии дать никакого представления - ни нам, ни советским руководителям - о качестве производимого. Этот показатель не содержит информации и о структуре затрат: не исключено, что производство грузовиков было убыточным и поэтому наращивание их производства наносило лишь вред экономике. То же самое относится и к угольной промышленности: нельзя с уверенностью утверждать, что добыча и сжигание угля были рентабельнее, чем возможные вложения в развитие электроэнергетики.
Физические единицы учитывались в так называемых «материальных балансах», которые применялись для распределения дефицитных ресурсов между нуждавшимися в них отраслями промышленности и отдельными предприятиями. Эти балансы представляли собой примитивные межотраслевые таблицы, отражавшие выпуск и потребление тех или иных видов продукции. С их помощью центральное правительство отслеживало использование важнейших ресурсов и пыталось обеспечить относительно сбалансированное развитие промышленности. Основываясь на балансах, рассчитывали, сколько угля, чугуна, стали, сколько токарей и токарных станков было необходимо для производства нужного количества грузовиков, паровых молотов, кирпичей и проч., которые, в свою очередь, использовались для расширенного выпуска новой продукции - чугуна, стали, станков и т. д. Такая система позволяла кое-как управлять экономикой, которая, однако, постоянно испытывала суровые трудности - как временные, конъюнктурные, так и хронические, внутренне ей присущие.
Первые были обусловлены отсталостью советской бухгалтерии в 1930-е годы. Материальные балансы для тяжелой индустрии за 1934 год, включавшие в себя несколько десятков наименований продукции, едва не в одиночку самоотверженно сводил блестящий счетовод, киевский еврей Палей. В 30-е годы он возглавлял отдел материальных балансов НКТП, и тетради с его тщательнейшими расчетами теперь хранятся в РГАЕ. Но ведь даже несколько сот видов продукции - это всего лишь капля в море, если принять во внимание, что для создания одного автомобиля требуются сотни, если не тысячи деталей и что существует по меньшей мере несколько десятков различных сортов и видов стали. Поэтому нарушение равновесия в этой экономической системе стало скорее правилом, чем исключением. Удивления достойно то, что ее руководителям все же удалось добиться известных положительных результатов, а вовсе не их неудачи.
Что касается трудностей имманентных, то вытекали они из простого факта: все, что говорилось выше о недостоверности представляемых сведений, относится и к данным о продукции, подлежащей учету в таблицах материальных балансов, поэтому бесконечные калькуляции, основанные на экономически ненадежных данных, не могли в сколько-нибудь протяженной перспективе не завести народное хозяйство в трясину.
Постоянно сталкиваясь с необходимостью увязывать между собой производство различных видов продукции, правительство в отсутствие достоверных цен прибегло к другому методу. Чтобы оценить рост производства, оно стало отслеживать динамику затрат энергии, стали, чугуна, трудовых ресурсов на единицу продукции. Считалось, что снижение затрат указывает на развитие производства. Вообще говоря, это допущение не лишено оснований и в известных пределах «работает». Но в долгосрочной перспективе незнание сравнительной стоимости различных факторов производства (скажем, разных видов энергии) и того, как эта стоимость со временем изменяется, неизбежно приводит к стремительному накоплению усугубляющих друг друга погрешностей...советское руководство разрабатывало методы, позволяющие определить, как быстро производилось то, что оно считало нужным производить, но при этом оно оставалось почти в полном неведении относительно экономической стоимости производимого. Само собой разумеется, что нынешние историки находятся в сходном положении.
Наконец, свои расследования производили разнообразные секторы проверки исполнения - особые государственные органы, контролирующие исполнение правительственных директив и за короткое время превратившиеся в род экономической полиции, в обязанности которой входило раскрытие «правды» в той или иной производственной ситуации. Советские администраторы - по крайней мере, лучшие из них - прекрасно понимали, что им поставляют ложную информацию, но склонны были относить это на счет злонамеренности своих подчиненных, а не самой природы созданного ими режима.
Основной вопрос, таким образом, заключается в том, чтo они могли видеть, точнее, видели, и к каким действиям побуждала их эта искаженная картина Конечно, самообман советских руководителей в 1930-е годы (особенно в 1928-29-м, зимой 1930-31-го, в 1934-35-м) питала целая совокупность факторов и по большей части он держался на идеологиях марксистского (но не только марксистского) толка. Так, господствовавшее в середине 30-х убеждение, будто государственная промышленность способна работать более эффективно, чем капиталистическая, подогревало великие упования на рост экономики, заставляя высшее руководство Наркомтяжпрома вставать на сторону рабочих-стахановцев против квалифицированных специалистов, тем самым подготавливая Сталину почву для последующего разрушения этого некогда могущественного наркомата и уничтожения его руководителей. К тому же информация, поступающая к этим людям, во многом отвечала их видению реальности, их неспособности приблизиться к ней, склонности конструировать ее искаженные, химерические образы.
Мы сегодня рискуем угодить в ту же ловушку: секретные данные, попавшие в наше распоряжение, весьма далеки от «истины», и они могут дезориентировать нас так же, как когда-то обманули этих людей, далеко не глупых, между прочим. Снова могут вспыхнуть споры о верной оценке истинного положения вещей, и тогда - не исключено - мы повторим путь наших предшественников, чьи нескончаемые баталии по поводу оценки национального дохода СССР уже упоминались. Это ни в коей мере не означает, что нам следует воздержаться от использования этих данных. Нам лишь нужно побыстрее понять, о чем они могут нам рассказать.
Несравненно лучше обстоят дела с более надежными, проверяемыми данными, например демографическими. Реальные цены могут формироваться только под действием рыночных сил, вследствие чего они представляют собой весьма деликатную социальную конструкцию, легко изменяющуюся под влиянием множества факторов. Рождение или смерть, в отличие от экономических категорий, сами по себе суть неоспоримая реальность и, по крайней мере в ХХ веке, всегда подлежали материальной регистрации. Конечно, подделать демографические данные нетрудно, более того, в эту игру всегда охотно играли государства и режимы во всем мире. И все же «истинные цифры» с известной погрешностью почти всегда можно вычислить. Поэтому нет ничего удивительного в том, что советские лидеры имели достаточно надежную информацию об изменении демографической ситуации - даже в критический период 1932-34 годов. Другой вопрос - готовы ли они были ее признать - ставит история переписи населения 1937 года .
Искажения и подмены, с которыми приходится иметь дело в этой области, обусловлены совершенно особыми причинами. Прежде всего тем, что советские лидеры, как уже говорилось, зачастую сами не желали знать неприятной правды и преследовали тех людей, кто во имя государственных интересов пытался донести ее до них. Думается, однако, что современные демографы способны обойти это препятствие. Другой фактор - уже упоминавшееся недоверие советской власти к теории вероятности и статистике. Конечно, такие примитивные воззрения наносили прямой вред статистическим учреждениям и тем данным, которые они собирали и которые лежат теперь перед нами. Специфические проблемы возникали в связи с вопросами о национальной принадлежности граждан. Уязвимость имеющихся данных объясняется, во-первых, их превращением в объект государственных манипуляций и, во-вторых, субъективным характером ответов на этот вопрос: на выбор гражданина могла влиять политическая конъюнктура момента - преследование той или иной национальности или, напротив, привилегии, ею обусловленные. Однако с подобными проблемами мы сталкиваемся повсюду, особенно в многоязычных регионах Центральной и Восточной Европы .
http://www.m-economy.ru/art.php3?artid=21380
...согласно показателям Всесоюзной переписи населения СССР 1989 г. в РСФСР проживало 147 млн человек. На 1000 человек в возрасте 15 лет и старше приходилось 806 человек со средним, среднеспециальным и высшим образованием, причем на долю высшего приходилось 113 человек (соответственно по СССР эти показатели составляли 812 и 108 человек) [1] . К сожалению, официальная советская статистика не может быть бесспорным достоверным источником. Так, показатели уровня образования по Узбекистану, где большинство населения проживало в сельской местности и занималось ручным неквалифицированным трудом, были выше, чем в России (867 на 1000 человек имели высшее, среднее специальное и среднее образование, правда, число лиц с высшим образованием несколько ниже, чем в РСФСР - 92 чел.). Опережали Россию по этому показателю не только Узбекистан, но и Казахстан, и Киргизия, (показатели 836 и 842 чел. с образованием на 1000 жителей соответственно). Каким образом аграрные республики опередили по этим показателям не только Россию, но и Украину, Эстонию, Литву остается большой загадкой для исследователя этого периода, пользующегося официальными статистическими данными.
Самуэльсон Леннарт, Красный колосс: Становление военно-промышленного комплекса СССР. 1921-1941. http://militera.lib.ru/research/samuelson_l/index.html
Используемые в отчётах процентные значения выполнения планов нередко становились предметом манипуляций. Однако следует отметить, что военные были очень хорошо осведомлены о попытках промышленности скрывать неудачи и что даже созданная на производстве система военных инспекторов не гарантировала правдивой информации. В записке Наркому обороны Ворошилову Тухачевский отмечал, что примеры «очковтирательства», о которых тот говорил на январском (1933 г.) Пленуме ЦК, на самом деле ещё более многочисленны, и бороться с этим злом в промышленности нужно столь же безжалостно, как это было сделано в армии .
в «Истории Второй мировой войны», на которую часто ссылаются западные исследователи, приводится цифра производства 3038 танков и танкеток в 1932 г. Красной Армии было поставлено только 2585 танков и только немногие из них были укомплектованы согласно техническим требованиям. Всего было частично собрано 3714 танков, у которых отсутствовали гусеницы, башня или какая-то другая необходимая часть. Факторы, обусловившие невыполнение танковой программы 1932 г., изучались специальной правительственной комиссией. Решением Совета Труда и Обороны от 13 августа 1933 г. устанавливался ряд мер, призванных исправить ситуацию.
"Приведем расчет, который при желании может проверить любой читатель по ежегодникам "Нар. х-во СССР". Продукция машиностроения за 1956-1975 годы в стоимостном выражении возросла в 9, 36 раза. Но если взять выпуск тракторов, автомашин, вагонов, дизелей, электромоторов и еще ряда изделий в штуках либо в других натуральных измерителях (всего мы взяли 48 видов продукции машиностроения), то рост в среднем составит 4, 24 раза. Тоже, конечно, немало, но до стоимостных приростов далековато. Расчеты более тонкими методами показывают (примерно по сотне видов машин и оборудования), что в 1976-1983 годах разрыв между показателями углубился: в физ. единицах пр-во техники возросло за этот период на 9, а при исчислении в рублях - на 75%. Официально признана только вторая цифра, по ней и судят о темпах развития машиностроения. Темп, конечно, великолепный, неясно лишь, куда запропастились колоссальные прибавки пр-ва. Ответ как раз и дают расчеты по натуре: речь идет о машинах, которых не было. [181-182]
Когда план выполнить либо трудно, либо вовсе невозможно, недостающий объем в рублях набирают двумя способами: прямыми приписками (приписываются штуки, тонны, метры и пр.) или повышая цену каждой единицы продукции. Первый путь уголовно наказуем, гораздо проще и безопаснее второй. В машиностроении ассортимент продукции быстро меняется. На новый вид продукции устанавливают разовые и временные оптовые цены. Не составляло труда назначить любую цену. И цены росли быстрее, чем улучшались потребительские свойства продукции. Приписка и игра ценами - наиболее очевидные способы искажения информации.
Создавать видимость всевозраставшего производства товаров и услуг, неуклонно, из года в год, перевыполняемого плана удавалось с помощью самых удобных, легальных приписок к цене на те или иные виды продукции. Эти приписки были ориентированы на выполнение и перевыполнение плановых заданий, на наращивание учитываемых объемов производства. Последнее зависит от двух параметров: количества и стоимостного выражения (цены) продукции. В опыте минлегпрома это выразилось в выпуске товаров с индексом «Н» - новинок «улучшенного качества».
Цены повышались даже и на формально не улучшенные товары. Повышению среднего уровня товарных цен способствовали также вымывание дешевого ассортимента, ухудшение качества товаров, завышение сортности, принудительно навязанные населению «прогрессивные» сдвиги в товарообороте и т. д. Не мудрено, что при перевыполнении плановых объемных показателей потребление на душу населения постоянно было ниже рекомендуемых наукой норм потребления, ситуация неуклонно ухудшалась
«Производство фиктивных стоимостей» активно велось во всех отраслях экономики. В результате с 1970 по 1985 гг. доля ценового фактора в приросте товарооборота составила половину, и средние розничные цены выросли на 35 %.
Механизм приписок вскрыть непросто. Один из способов фальсификации с помощью повторного счета раскрывает в своей книге экономистД. Валовой «Экономика в человеческом измерении» (М., 1988). Анализируя структуру валового общественного продукта в 1965, 1975 и 1985 гг. он пришел к выводу, что в 1985 г «воздушный вал» составил 39,2%. «Воздушный вал» - это увеличение показателей путем повторного счета. Например, сделали ткань - ее стоимость подсчитали, сшили пальто - подсчитали стоимость ткани второй раз, пристегнули меховой воротник - стоимость ткани учтена уже в третий раз.
Из года в год разница между бункерным и фактическим весом зерна росла, создавая видимость роста продуктивности полей.В этом оказалось много заинтересованных лиц: все звенья агропрома, районное, областное и более высокое партийное руководство. Да и самим механизаторам, специалистам и руководителям колхозов и совхозов учет бункерного веса приносил не только моральные поощрения, но и материальные блага.На практике каждое хозяйство, составляя промфинплан на очередной год, записывало, сколько зерна намерено получить. Там же расписывался весь расход: продажа государству, на семена, на корм скоту. И все расчеты велись как бы по чистому зерну. Эти циф ры вписывались и в принятые соцобязательства. Но в зачет плана шел бункерный вес зерна с мусором. Таким образом, по документам проходили два веса, причем зачастую без обозначения, где каком. Так как же разобраться? Ведь авторы такой документации не подняли различий! Здесь впору работать не источниковеду, а ревизору или органам милиции, когда сталкиваешься с документами советской эпохи. Единственным критерием, помогающим сориентиро ваться, вероятно, следующий: там, где речь идет об интересах предприятия, вес наверняка приводится чистый, в тех же бумагах, где делался отчет государству - там, скорей всего, липа. http://www.opentextnn.ru/history/istochnik/kabanov/?id=1505
http://daily.sec.ru/dailypblshow.cfm?rid=17&pid=5261&pos=1&stp=10&cd=1&cm=10&cy=2002
Никаких достоверных данных о советских военных расходах эмигрировавший научный сотрудник не мог предоставить по той простой причине, что ими не располагало даже само высшее руководство СССР. Ибо их не существовало в природе. Подавляющая часть советских военных затрат растворялась в статьях расходов на народнохозяйственные нужды. Со своей стороны, все оборонные предприятия списывали свои социальные и другие расходы (жилищное строительство, содержание детских садов, пансионатов, охотничьих домиков для начальства и т.п.) по статьям затрат на военную продукцию, к тому же "продававшуюся" государству по смехотворно низким искусственным ценам. Именно поэтому никакая иностранная разведка не могла вскрыть "тайну" советского военного бюджета, так же как сейчас было бы бесполезно пытаться установить истинные советские военные расходы через изучение сверхсекретных архивов и документов.
журнал "Нева", №12 1990,"Подводные рифы перестройки", авторы Н.В.Федоров, мин.юст. РСФСР и М.Н.Перфильев, профессор Института философии АН СССР.
...доклад члена Политбюро ЦК КПСС В.А. Крючкова... В нем отмечалось:"Народное хозяйство несет огромные потери... Эти потери сопоставимы с годовым объемом капитальных вложений в жилищное строительство (в 1988 г. кап. вложения в жил. хоз. - 35,6 млрд. руб - авторы). Чтобы как-то восполнить столь крупные убытки, приходится затрачивать свыше 40 млрд. руб. капитальных вложений и труд 2,5 млн. человек".
В правительственной статистике большая часть расходов и потерь не показана, она учтена лишь в качестве необходимых затрат производства, в результате чего искажаются все социально-экономические показатели... Система обмана породила множество парадоксов. Один из них: чем значительнее развал в народном хозяйстве, тем, якобы, больше благ и услуг оказывается населению...
В 1979 году при Общем отделе ЦК КПСС была создана специальная группа. Ею были произведены самостоятельные расчеты непроизводительных расходов и потерь. Выяснилось, что цифры статуправления занижены. В 1978г., например, они были меньше расчетных в 12 раз. Ущерб, выявленный группой, превышал 140 млрд.руб., а ведомством(Госкомстатом) - 11 млрд.руб.
Как следует из расчетов Госкомстата, в промышленности в 1988 г. ущерб от потерь материальных ресурсов исчислялся в 20 млрд. руб. 3 июля 1989 г. в ВС СССР выступил зам. пред. Совмина СССР, председатель Госснаба СССР Н.М. Мостовой... В 1988 г. объем промышленной продукции определялся в 903 млрд. руб. и следовательно, в промышленности убыток по позиции "порча продукции"(не по всем, а только по одной!) был равен 451,5 млрд. руб. Величина убытка, связанная с гибелью промышленной продукции, занижена статистическим ведомством в 22,5 раза.
Далее, из записок ГКНТ и АН СССР, представленных в Комитет по законодательству ВС СССР, видно, что Госкомстат существенно занижает потери и по другим позициям. В промышленности ежегодно в связи с "теряемым" сырьем расходуется на добычу его 60-90 млрд. руб. Издержки на ремонт промышленной продукции из-за низкого ее качества составляют примерно 40 млрд. руб. Недоиспользование вторсырья... 85-100 млрд. руб. Так называемая "антикоррозийная политика"... 60 млрд. руб. На 65% промышленных объектов страны не осваиваются и не используются свободные мощности. В результате материальные ресурсы страны сокращаются на 50 млрд. руб.
В сельском хозяйстве по расчетным данным Госкомстата ущерб от гибели сельхозпродукции в 1988 году измерялся суммой в 5,2 млрд. руб. В выступлениях М.С. Горбачева и Н.И. Рыжкова на съездах приведены цифры, показывающие, что на селе гибнет от 20 до 40% произведенной продукции, т.е. от 47 до 95 млрд. руб. ...Они подтверждены экспертными оценками АН СССР и ВАСХНИЛ. ...только в сфере хранения, транспортировки и переработки сельхозпродукции потери и недополучения равны 56-64 млрд. руб. В этот раз ущерб от потерь сельхозпродукции занижен ведомством в 9-18 раз.