Штегман Борис Карлович. Орнитолог. Доктор наук.
из интервью с директором Института биологии внутренних вод им. И.Д. Папанина РАН доктором биологических наук, профессором Александром Витальевичем Крыловым.
..Когда я пришел сюда работать, для меня было не совсем понятно, почему институт, который изучает биологию внутренних вод, остановился на рыбе. Оказалось, что на заре существования института у нас был замечательный ученый-орнитолог и необыкновенный человек - Б.К. Штегман. Именно ему принадлежат первые работы о позвоночных, связанных с водоемами, в частности о птицах. Потом это направление, к сожалению, ушло. Но мы потихоньку начали расширять спектр изучаемых животных, возвращать это направление как раз через бобра. Выбор этого животного был логичным и понятным, так как оно с любой речкой делает примерно то же, что человек сделал с Волгой и другими крупными реками."
Еугениуш Новак. Учёные в вихре времени. Воспоминания об орнитологах,защитниках природы и других натуралистах.
...Нападение Германии на Советский Союз в июне 1941 года имело тяжёлые последствия для людей немецкого происхождения, проживающих в СССР. Хотя они были советскими гражданами, им не доверяли - началось их массовое переселение на восток. Среди них был зоолог, в то время уже известный во всем мире, доктор Борис Карлович Штегман (1898-1975) из Ленинграда. Борис Карлович происходил из немецко-шведской семьи, многие поколения которой жили на северо-западе России, в Пскове. С детства Борис Карлович превосходно знал немецкий язык. Он был учеником известного русского зоолога Петра Петровича Сушкина. В 1921 году он начал работать в Зоологическом музее (позже Зоологическом институте) Академии наук СССР в Ленинграде (Kumari, 1976) в качестве препаратора, а ко второй половине 1930-х годов он уже возглавлял отдел.
До войны он много публиковался в немецких орнитологических журналах - «Journal fur Omilhologie» и «Omithologischen Monatsberichte». Его работы полностью соответствовали научным представлениям Штреземанна, который писал в 1930 году Хартерту в Тринг: «На востоке взошла новая звезда, этот Штегман будет новым Палласом; ни с одним из систематиков у меня нет такой интересной переписки, как с ним» (Haffer, 1997: 257). После того, как Штреземанн встретился со Штегманом на международных орнитологических конгрессах в Амстердаме (в 1930 году) и в Оксфорде (в 1934 году), 38-летний Штегман в 1936 году был избран почётным членом Немецкого орнитологического общества. Он был избран также почётным членом орнитологических обществ Великобритании и США.
Борис Карлович является автором не только большого числа фундаментальных работ по орнитологии, но и «первооткрывателем» типов фаун у птиц. В 1938 году он разработал это понятие для птиц Палеарктики, описал его и впечатляющим способом представил графически («Фауна СССР, Новая серия.т. 1, вып. 2»). Эта работа выдвинула его в число крупнейших учёных-зоогеографов.
Я познакомился с Б.К. Штегманом в 1959 году, во время конференции в Москве. Он был человеком, излучавшим внутренний покой и невозмутимость - те черты, которые способствовали его всегдашней сконцентрированной научной работе и выработались, возможно, за время его нелёгкой жизни.
Первые неприятности начались ещё перед войной: коллеги Штегмана рассказали мне, что как раз ожидали выдвижения его в члены-корреспонденты Академии наук СССР, когда в 1938 году его арестовали вследствие ложного доноса. В эти годы в СССР шли, как известно, многочисленные политические показательные процессы с жесточайшими приговорами.
Штегману повезло: после полутора лет заключения он был освобождён. Несмотря на то, что обвинение было снято, путь к дальнейшей научной карьере был закрыт. Это произошло не только из-за ареста - в самом начале войны Штегман, как и все «русские немцы», вместе с женой Татьяной Сергеевной Савельевой был выслан в Казахстан, где им обоим пришлось оставаться до 1954 года.
Мне хотелось узнать подробности о жизни Штегмана в ссылке, но в очерке И.А. Нейфельд и К.А. Юдина (1981), посвященном научным заслугам Штегмана, я смог прочитать только следующее: «Борис Карлович Штегман прожил долгую и нелёгкую жизнь, трудности которой он переносил с мужской стойкостью и терпением». Лишь приведённый в этом очерке список публикаций свидетельствует о том, что в Казахстане Штегман тоже занимался наукой: за период ссылки им опубликованы более 40 работ. У Штегмана не было детей.
Постоянные наблюдения за птицами и другие исследования (в том числе и геоморфологические), которые нашли отражение в цикле первоклассных статей - они были опубликованы после окончания ссылки.
В книге Борис Карлович описывает почти пятилетнее пребывания на «биопункте» - в маленьком посёлке в центре дельты Или, состоящем из «несколько одиноких домиков среди тростников и чия», построенных из тростника, с деревянным каркасом и обмазанных глиной, с земляными крышами.
Эта «фактория» стояла на солончаке, глубоко в зарослях тростника внутри разветвлений дельты. К посёлку не вели никакие дороги, только на вёсельной лодке и пешком можно было достичь далёких казахских аулов. В семи километрах от «биопункта» росла «единственная в дельте Или туранговая роща», по имени этой рощи и была названа фактория - Джельтуранга (что означает в «вольном переводе с казахского - шелест туранговых листьев»).
Когда Б.К. Штегман и его жена зимой в конце 1941 года приехали в Джельтурангу, там жил только один сторож, позже появилось ещё несколько людей - охотники и рыбаки; время от времени приезжали студенты-практиканты Зоотехнического института.
На четвёртую зиму появилось даже две монгольские лошади. В распоряжении ссыльных было лишь несколько скудных предметов обихода. Они поселились в доме с печкой, двумя окнами и крошечной дверью. Полезная площадь дома составляла всего около 15 квадратных метров, поэтому «каждый метр жилья [был] использован расчётливо и продуманно».
В доме пришлось разместить часть запасов продовольствия и дров, «библиотеку» и научную лабораторию. Всё приходилось делать своими рукам. Самой трудной бытовой заботой была заготовка топлива (температура зимой опускалась до -30°С).
Как истинный охотник, Штегман занимался и промыслом ондатры и даже мездрением шкурок при помощи самодельных ножей. По-видимому, в обмен на сданные шкурки он получал пшеницу и охотничьи боеприпасы. «Заготживсырье» снабжало охотников пшеницей в зерне, и одной из трудных хозяйственных проблем было «налаживание мукомольного дела» и «освоение пекарского искусства».
Из подручного материала Штегман построил ручную мельницу, которая «пользовалась большой славой в окрестностях». Мясо поставляла охота на кабанов, фазанов и водоплавающую дичь, реже - на косуль и зайцев. Значительную долю рациона составляла рыба, кроме того, варили суп из черепах, собирали птичьи яйца.
Важными помощниками в охоте были собаки; им в книге посвящена целая глава. Все убитые для кулинарных целей птицы использовались и для научных исследований. Борис Карлович нашёл в окрестностях маленький лиман, на высохших берегах которого брали соль и соду. Осенью собирали ягоды кончен и джигды. Разбили огород.
Большинство жизненно необходимых предметов обихода приходилось изготавливать самим. Важнейшими из таких предметов были светильники («коптилки»), которые Штегман смастерил из нашедшихся в хламе бутылок, консервных банок и ружейных гильз. Они работали на керосине и были очень экономны.
После истощения запасов мыла, привезённого из Алма-Аты, пришлось разработать технологию производства его из подручных средств. Недостаток в веревках и толстых канатах, необходимых для рыбной ловли и транспортировки охотничьих трофеев (часто издалека), был устранён только по прошествии некоторого времени, когда Штегман узнал у местных жителей «технологию обработки» кендыря (собачья капуста или собачья шерсть, Аросупит sibiricus).
Каждый стебель нужно было расщепить ножом, отделить волокна от древесины и, связав их концами, сучить из них верёвку. Штегман с гордостью пишет, что «... венцом творения в этой области производства был крепкий кручёный шнур в 25 метров длины для ловли османов. Он был изготовлен в течение недели в выкроенные от другой работы часы».
В маленькой избушке тяжело было морозными зимами. Но, пожалуй, ещё мучительней приходилось летом - из-за жары и полчищ комаров. Хотя среди них были и анофелесы, переносчики малярии, сама малярия в дельту Или, к счастью, занесена не была. Тем не менее, комары причиняли огромные неприятности, поскольку из-за множественных укусов развилась повышенная чувствительность к ним.
Комары появлялись уже в середине марта, а с середины мая до конца августа они были активны целые сутки. В июне 1942 года, когда Борис Карлович отправился в двухнедельную экспедицию на лодке, его жена вследствие укусов комаров тяжело заболела. Температура поднялась до 40 градусов. Видя, что её состояние становится критическим, семья рабочего биопункта решила везти её на лодке в больницу в село Куйган при устье Или, за 350 километров. К счастью, в день, назначенный для отъезда, температура у Татьяны Сергеевны начала понижаться, и от этого плана отказались.
Увлекательно написанная книга Штегмана, кроме исчерпывающих сведений о биологии ондатры, содержит огромное число чрезвычайно интересных, новых наблюдений, касающихся экологии других животных, птиц и растений. Среди них есть и настоящие открытия!
Но автобиографическая, собственно мемуарная часть, которой посвящено относительно мало места, для нас, европейцев, никогда не испытывавших на себе таких условий, звучит необычно: все, даже невыносимо трудные обстоятельства жизни в дикой местности, включая опасности для жизни, изображены с таким непоколебимым оптимизмом, что могут показаться просто увлекательными приключениями!
Конечно, Штегман по «цензурным» соображениям не хотел и не мог писать «книгу жалоб». Но я осмелюсь предположить, что он принадлежал к плеяде тех российских натуралистов, которые с такой полнотой ощущали свое единство с природой, что могли выжить в самых тяжёлых условия, вдали от цивилизации. Даже если это и так, пять лет ссылки - слишком высокая цена...
Нельзя не отметить тот позорный факт, что результаты исследований ссыльного учёного не нашли никакого официальною признания: П.П. Стрелков пишет в предисловии к книге, что группа казахских зоологов получила после войны Сталинскую премию за достижения в исследованиях и использовании поголовья ондатры.
В списке награждённых имя Штегмана, разумеется, отсутствует. В большой монографии о млекопитающих Казахстана под редакцией А.А. Слудского (том 1, часть 3, Алма-Ата, 1978) работы Штегмана по ондатре даже не процитированы.
После окончания войны Штегман и его жена должны были оставаться в Казахстане ещё почти 10 лет (возможно, с 1946 года они жили в Алма-Ате). Борису Карловичу пришлось заниматься разработкой мер борьбы с воробьями, как вредителями посевов, кроме того, он проводил исследования в пустынях и горах республики и на озере Иссык-Куль в соседней Киргизии.
После смерти Сталина Борис Карлович смог, наконец, вернуться в Европейскую Россию, но в Ленинграде ему пришлось пережить ещё одно горькое разочарование: он не был восстановлен на работе в Зоологическом институте.
Он стал сотрудником Биологической станции на Рыбинском водохранилище, почти на 400 км удалённой от Ленинграда. Он часто приезжал в Зоологический институт, работал с коллекциями и в библиотеке. За границу его не выпускали. В январе 1956 года во время Первой Всесоюзной орнитологической конференции в Ленинграде он вновь встретился со Штреземанном. Для обоих учёных эта встреча была наполнена плодотворным научным общением, что отражается в их позднейших публикациях.
В 1971 году Борис Карлович серьезно заболел, и его научная деятельность больше не возобновлялась...
Кто знает, возможно, что в свое время именно ссылка спасла Штегману жизнь, так как во время 900-дневной блокады Ленинграда в городе умерло от голода больше полумиллиона людей, в том числе много учёных... Во всяком случае, Борис Карлович Штегман перенёс ссылку в Казахстане с мужеством, терпением и достоинством.
****
"...В самых страшных обстоятельствах - будь то болезнь или степной пожар - оставалось надеяться на себя. Резко континентальный климат - сильные морозы зимой, жара летом; отсутствие подробных карт местности и простейшего походного оснащения. Даже веревки Штегман изготовлял сам. Особенно сильное впечатление производит рассказ Штегмана о конструировании им ручной мельницы, которой потом охотно пользовались все проезжие охотники - государство снабжало граждан не мукой, а только зерном.
А меж тем П.П. Стрелков в предисловии отметил, что Штегман, скорее всего, из цензурных соображений существенно смягчил описание реальных условий жизни на Джельтуранге!
Борис Карлович Штегман был человеком своего времени и притом питерцем: мимоходом он сравнил впечатление от тени надвигавшего зверя с силуэтом концертного рояля; в другом месте появляется пушкинская строка «при кликах лебединых» - и разъяснение, что клики эти не так приятны для слуха, как можно было бы вообразить.
Книга Б.К. Штегмана, будучи замечательно интересным чтением, оказывается еще и памятником природе Прибалхашья, какой она была полвека назад. Теперь - опустынивание, засоление почвы, повышенная минерализация воды, загрязнение ядохимикатами, браконьерство - как и в Приаралье, да и в иных местах.
И еще одна, но весьма многозначительная деталь: издание книги Б.К. Штегмана оплатил из личных средств д-р Курт Бауэр (Вена), орнитолог мирового масштаба.
https://trv-science.ru/2011/05/boris-shtegman-i-ego-robinzonada/
https://fryusha.livejournal.com/99512.html
"...Но самой большой его заслугой (Папанина) я считаю даже не строительство, а подбор кадров. На гребне волны реабилитации он собрал людей отсидевших или опальных, кому возврат в центральные города с их режимной пропиской был закрыт. А тут - тихое место, да и не Казахстан или Сибирь, а одна ночь по одноколейке до Москвы или до Ленинграда. В штат института вошли:
М.А. Фортунатов - в 26 лет возглавил биологическую станцию на Севане и был арестован по обвинению в участии в заговоре по отторжению Камчатки от СССР.
Ф.Д. Мордухай-Болтовской - из княжеского рода Мордухай-Болтовских, «Всесоюзный староста» Калинин начинал свою жизнь казачком в княжеском доме. Так мало того - Ф.Д. ещё и был на оккупированной территории, а его брат ушёл с немцами.
М.М. Камшилов - генетик, после сессии ВАСХНИЛ в 1948 г. в его лаборатории били пробирки с дрозофилами, а его отправили в вариант «почётной ссылки» - директором биологической станции в Дальних Зеленцах на Кольском полуострове, имеющей связь с Большой Землёй только летом. (Я там был уже в 1973-ем, когда уже станция превратилась в институт, а число жителей посёлка достигло аж 300 человек!)
Ю.И. Сорокин - сын репрессированного (посаженного) троцкиста - первого секретаря Татарского крайкома.
Б.К. Штегман - до 1941-го был учёным секретарём ЗИНа в Ленинграде, но с началом войны интернирован как немец в Казахстан.
Нужно было обладать влиянием и опытом Папанина, чтобы взять их в заявленный институт. Но главной Папанинской находкой, конечно, был назначенный им заместителем директора Б.С. Кузин - друг Мандельштама и Гумилёва, человек, которому Мандельштам посвятил стихотворение про Ламарка, человек, у которого стаж работы по специальности был больше, чем общий трудовой стаж. (Потому что в лагере Кузину разрешили работать по специальности. И это учитывается. Но пребывание в лагере, извиняйте, в трудовой стаж не идёт.) Кузин сидел за то, что был РЕАКЦИОННЫМ БИОЛОГОМ - неоламаркистом. Но про Кузина - это уже другая история."
Литература: Штегман, Борис Карлович - В тростниках Прибалхашья: жизнь и приключения ссыл. натуралиста, 1941-1946 гг.
Мемуары
Написал воспоминания о работе на биопункте Джультуранга «В тростниках Прибалхашья». Книга готовилась к публикации в 1951 г. в Казахском государственном издательстве, но набор был рассыпан по цензурным причинам. И книга уцелела в единственном «наборном» экземпляре. Этот экземпляр нашёл сотрудник Зоологического института Пётр Петрович Стрелков. В 2004 году в Московском издательстве КМК книга увидела свет. Издание книги Б. К. Штегмана оплатил из личных средств орнитолог д-р Курт Бауэр (Вена).
В тростниках Прибалхашья: жизнь и приключения ссыл. натуралиста, 1941-1946 гг. / Б. К. Штегман. - М. : Товарищество науч. изд. КМК, 2004 (Тип. ООО Галлея-Принт). - 205, [2] с. : ил.; 21 см.; ISBN 5-87317-154-8 (в обл.)
На обл. авт. не указан
Подробно описаны автором образ жизни ондатры и ее промысел, своеобразная природа Илийской дельты и его странствия по ней, охота на зверей и птиц. Для любителей природы и животных, путешествий и приключений.
Письма и телеграммы Штегмана академику Комарову, Президенту Академии Наук СССР того времени
Источник
http://www.ras.ru/lvkomarovarchive/4_actview.aspx?id=2209&print=1
Дело № 1631 Название: Комаров Владимир Леонтьевич. Штегман Борис Карлович. Профессор зоологии быв. сотрудник зоологического института АН СССР. Доктор биологических наук. Алма-Ата.
******
..Когда я пришел сюда работать, для меня было не совсем понятно, почему институт, который изучает биологию внутренних вод, остановился на рыбе. Оказалось, что на заре существования института у нас был замечательный ученый-орнитолог и необыкновенный человек - Б.К. Штегман. Именно ему принадлежат первые работы о позвоночных, связанных с водоемами, в частности о птицах. Потом это направление, к сожалению, ушло. Но мы потихоньку начали расширять спектр изучаемых животных, возвращать это направление как раз через бобра. Выбор этого животного был логичным и понятным, так как оно с любой речкой делает примерно то же, что человек сделал с Волгой и другими крупными реками."
Еугениуш Новак. Учёные в вихре времени. Воспоминания об орнитологах,защитниках природы и других натуралистах.
...Нападение Германии на Советский Союз в июне 1941 года имело тяжёлые последствия для людей немецкого происхождения, проживающих в СССР. Хотя они были советскими гражданами, им не доверяли - началось их массовое переселение на восток. Среди них был зоолог, в то время уже известный во всем мире, доктор Борис Карлович Штегман (1898-1975) из Ленинграда. Борис Карлович происходил из немецко-шведской семьи, многие поколения которой жили на северо-западе России, в Пскове. С детства Борис Карлович превосходно знал немецкий язык. Он был учеником известного русского зоолога Петра Петровича Сушкина. В 1921 году он начал работать в Зоологическом музее (позже Зоологическом институте) Академии наук СССР в Ленинграде (Kumari, 1976) в качестве препаратора, а ко второй половине 1930-х годов он уже возглавлял отдел.
До войны он много публиковался в немецких орнитологических журналах - «Journal fur Omilhologie» и «Omithologischen Monatsberichte». Его работы полностью соответствовали научным представлениям Штреземанна, который писал в 1930 году Хартерту в Тринг: «На востоке взошла новая звезда, этот Штегман будет новым Палласом; ни с одним из систематиков у меня нет такой интересной переписки, как с ним» (Haffer, 1997: 257). После того, как Штреземанн встретился со Штегманом на международных орнитологических конгрессах в Амстердаме (в 1930 году) и в Оксфорде (в 1934 году), 38-летний Штегман в 1936 году был избран почётным членом Немецкого орнитологического общества. Он был избран также почётным членом орнитологических обществ Великобритании и США.
Борис Карлович является автором не только большого числа фундаментальных работ по орнитологии, но и «первооткрывателем» типов фаун у птиц. В 1938 году он разработал это понятие для птиц Палеарктики, описал его и впечатляющим способом представил графически («Фауна СССР, Новая серия.т. 1, вып. 2»). Эта работа выдвинула его в число крупнейших учёных-зоогеографов.
Я познакомился с Б.К. Штегманом в 1959 году, во время конференции в Москве. Он был человеком, излучавшим внутренний покой и невозмутимость - те черты, которые способствовали его всегдашней сконцентрированной научной работе и выработались, возможно, за время его нелёгкой жизни.
Первые неприятности начались ещё перед войной: коллеги Штегмана рассказали мне, что как раз ожидали выдвижения его в члены-корреспонденты Академии наук СССР, когда в 1938 году его арестовали вследствие ложного доноса. В эти годы в СССР шли, как известно, многочисленные политические показательные процессы с жесточайшими приговорами.
Штегману повезло: после полутора лет заключения он был освобождён. Несмотря на то, что обвинение было снято, путь к дальнейшей научной карьере был закрыт. Это произошло не только из-за ареста - в самом начале войны Штегман, как и все «русские немцы», вместе с женой Татьяной Сергеевной Савельевой был выслан в Казахстан, где им обоим пришлось оставаться до 1954 года.
Мне хотелось узнать подробности о жизни Штегмана в ссылке, но в очерке И.А. Нейфельд и К.А. Юдина (1981), посвященном научным заслугам Штегмана, я смог прочитать только следующее: «Борис Карлович Штегман прожил долгую и нелёгкую жизнь, трудности которой он переносил с мужской стойкостью и терпением». Лишь приведённый в этом очерке список публикаций свидетельствует о том, что в Казахстане Штегман тоже занимался наукой: за период ссылки им опубликованы более 40 работ. У Штегмана не было детей.
Постоянные наблюдения за птицами и другие исследования (в том числе и геоморфологические), которые нашли отражение в цикле первоклассных статей - они были опубликованы после окончания ссылки.
В книге Борис Карлович описывает почти пятилетнее пребывания на «биопункте» - в маленьком посёлке в центре дельты Или, состоящем из «несколько одиноких домиков среди тростников и чия», построенных из тростника, с деревянным каркасом и обмазанных глиной, с земляными крышами.
Эта «фактория» стояла на солончаке, глубоко в зарослях тростника внутри разветвлений дельты. К посёлку не вели никакие дороги, только на вёсельной лодке и пешком можно было достичь далёких казахских аулов. В семи километрах от «биопункта» росла «единственная в дельте Или туранговая роща», по имени этой рощи и была названа фактория - Джельтуранга (что означает в «вольном переводе с казахского - шелест туранговых листьев»).
Когда Б.К. Штегман и его жена зимой в конце 1941 года приехали в Джельтурангу, там жил только один сторож, позже появилось ещё несколько людей - охотники и рыбаки; время от времени приезжали студенты-практиканты Зоотехнического института.
На четвёртую зиму появилось даже две монгольские лошади. В распоряжении ссыльных было лишь несколько скудных предметов обихода. Они поселились в доме с печкой, двумя окнами и крошечной дверью. Полезная площадь дома составляла всего около 15 квадратных метров, поэтому «каждый метр жилья [был] использован расчётливо и продуманно».
В доме пришлось разместить часть запасов продовольствия и дров, «библиотеку» и научную лабораторию. Всё приходилось делать своими рукам. Самой трудной бытовой заботой была заготовка топлива (температура зимой опускалась до -30°С).
Как истинный охотник, Штегман занимался и промыслом ондатры и даже мездрением шкурок при помощи самодельных ножей. По-видимому, в обмен на сданные шкурки он получал пшеницу и охотничьи боеприпасы. «Заготживсырье» снабжало охотников пшеницей в зерне, и одной из трудных хозяйственных проблем было «налаживание мукомольного дела» и «освоение пекарского искусства».
Из подручного материала Штегман построил ручную мельницу, которая «пользовалась большой славой в окрестностях». Мясо поставляла охота на кабанов, фазанов и водоплавающую дичь, реже - на косуль и зайцев. Значительную долю рациона составляла рыба, кроме того, варили суп из черепах, собирали птичьи яйца.
Важными помощниками в охоте были собаки; им в книге посвящена целая глава. Все убитые для кулинарных целей птицы использовались и для научных исследований. Борис Карлович нашёл в окрестностях маленький лиман, на высохших берегах которого брали соль и соду. Осенью собирали ягоды кончен и джигды. Разбили огород.
Большинство жизненно необходимых предметов обихода приходилось изготавливать самим. Важнейшими из таких предметов были светильники («коптилки»), которые Штегман смастерил из нашедшихся в хламе бутылок, консервных банок и ружейных гильз. Они работали на керосине и были очень экономны.
После истощения запасов мыла, привезённого из Алма-Аты, пришлось разработать технологию производства его из подручных средств. Недостаток в веревках и толстых канатах, необходимых для рыбной ловли и транспортировки охотничьих трофеев (часто издалека), был устранён только по прошествии некоторого времени, когда Штегман узнал у местных жителей «технологию обработки» кендыря (собачья капуста или собачья шерсть, Аросупит sibiricus).
Каждый стебель нужно было расщепить ножом, отделить волокна от древесины и, связав их концами, сучить из них верёвку. Штегман с гордостью пишет, что «... венцом творения в этой области производства был крепкий кручёный шнур в 25 метров длины для ловли османов. Он был изготовлен в течение недели в выкроенные от другой работы часы».
В маленькой избушке тяжело было морозными зимами. Но, пожалуй, ещё мучительней приходилось летом - из-за жары и полчищ комаров. Хотя среди них были и анофелесы, переносчики малярии, сама малярия в дельту Или, к счастью, занесена не была. Тем не менее, комары причиняли огромные неприятности, поскольку из-за множественных укусов развилась повышенная чувствительность к ним.
Комары появлялись уже в середине марта, а с середины мая до конца августа они были активны целые сутки. В июне 1942 года, когда Борис Карлович отправился в двухнедельную экспедицию на лодке, его жена вследствие укусов комаров тяжело заболела. Температура поднялась до 40 градусов. Видя, что её состояние становится критическим, семья рабочего биопункта решила везти её на лодке в больницу в село Куйган при устье Или, за 350 километров. К счастью, в день, назначенный для отъезда, температура у Татьяны Сергеевны начала понижаться, и от этого плана отказались.
Увлекательно написанная книга Штегмана, кроме исчерпывающих сведений о биологии ондатры, содержит огромное число чрезвычайно интересных, новых наблюдений, касающихся экологии других животных, птиц и растений. Среди них есть и настоящие открытия!
Но автобиографическая, собственно мемуарная часть, которой посвящено относительно мало места, для нас, европейцев, никогда не испытывавших на себе таких условий, звучит необычно: все, даже невыносимо трудные обстоятельства жизни в дикой местности, включая опасности для жизни, изображены с таким непоколебимым оптимизмом, что могут показаться просто увлекательными приключениями!
Конечно, Штегман по «цензурным» соображениям не хотел и не мог писать «книгу жалоб». Но я осмелюсь предположить, что он принадлежал к плеяде тех российских натуралистов, которые с такой полнотой ощущали свое единство с природой, что могли выжить в самых тяжёлых условия, вдали от цивилизации. Даже если это и так, пять лет ссылки - слишком высокая цена...
Нельзя не отметить тот позорный факт, что результаты исследований ссыльного учёного не нашли никакого официальною признания: П.П. Стрелков пишет в предисловии к книге, что группа казахских зоологов получила после войны Сталинскую премию за достижения в исследованиях и использовании поголовья ондатры.
В списке награждённых имя Штегмана, разумеется, отсутствует. В большой монографии о млекопитающих Казахстана под редакцией А.А. Слудского (том 1, часть 3, Алма-Ата, 1978) работы Штегмана по ондатре даже не процитированы.
После окончания войны Штегман и его жена должны были оставаться в Казахстане ещё почти 10 лет (возможно, с 1946 года они жили в Алма-Ате). Борису Карловичу пришлось заниматься разработкой мер борьбы с воробьями, как вредителями посевов, кроме того, он проводил исследования в пустынях и горах республики и на озере Иссык-Куль в соседней Киргизии.
После смерти Сталина Борис Карлович смог, наконец, вернуться в Европейскую Россию, но в Ленинграде ему пришлось пережить ещё одно горькое разочарование: он не был восстановлен на работе в Зоологическом институте.
Он стал сотрудником Биологической станции на Рыбинском водохранилище, почти на 400 км удалённой от Ленинграда. Он часто приезжал в Зоологический институт, работал с коллекциями и в библиотеке. За границу его не выпускали. В январе 1956 года во время Первой Всесоюзной орнитологической конференции в Ленинграде он вновь встретился со Штреземанном. Для обоих учёных эта встреча была наполнена плодотворным научным общением, что отражается в их позднейших публикациях.
В 1971 году Борис Карлович серьезно заболел, и его научная деятельность больше не возобновлялась...
Кто знает, возможно, что в свое время именно ссылка спасла Штегману жизнь, так как во время 900-дневной блокады Ленинграда в городе умерло от голода больше полумиллиона людей, в том числе много учёных... Во всяком случае, Борис Карлович Штегман перенёс ссылку в Казахстане с мужеством, терпением и достоинством.
****
"...В самых страшных обстоятельствах - будь то болезнь или степной пожар - оставалось надеяться на себя. Резко континентальный климат - сильные морозы зимой, жара летом; отсутствие подробных карт местности и простейшего походного оснащения. Даже веревки Штегман изготовлял сам. Особенно сильное впечатление производит рассказ Штегмана о конструировании им ручной мельницы, которой потом охотно пользовались все проезжие охотники - государство снабжало граждан не мукой, а только зерном.
А меж тем П.П. Стрелков в предисловии отметил, что Штегман, скорее всего, из цензурных соображений существенно смягчил описание реальных условий жизни на Джельтуранге!
Борис Карлович Штегман был человеком своего времени и притом питерцем: мимоходом он сравнил впечатление от тени надвигавшего зверя с силуэтом концертного рояля; в другом месте появляется пушкинская строка «при кликах лебединых» - и разъяснение, что клики эти не так приятны для слуха, как можно было бы вообразить.
Книга Б.К. Штегмана, будучи замечательно интересным чтением, оказывается еще и памятником природе Прибалхашья, какой она была полвека назад. Теперь - опустынивание, засоление почвы, повышенная минерализация воды, загрязнение ядохимикатами, браконьерство - как и в Приаралье, да и в иных местах.
И еще одна, но весьма многозначительная деталь: издание книги Б.К. Штегмана оплатил из личных средств д-р Курт Бауэр (Вена), орнитолог мирового масштаба.
https://trv-science.ru/2011/05/boris-shtegman-i-ego-robinzonada/
https://fryusha.livejournal.com/99512.html
"...Но самой большой его заслугой (Папанина) я считаю даже не строительство, а подбор кадров. На гребне волны реабилитации он собрал людей отсидевших или опальных, кому возврат в центральные города с их режимной пропиской был закрыт. А тут - тихое место, да и не Казахстан или Сибирь, а одна ночь по одноколейке до Москвы или до Ленинграда. В штат института вошли:
М.А. Фортунатов - в 26 лет возглавил биологическую станцию на Севане и был арестован по обвинению в участии в заговоре по отторжению Камчатки от СССР.
Ф.Д. Мордухай-Болтовской - из княжеского рода Мордухай-Болтовских, «Всесоюзный староста» Калинин начинал свою жизнь казачком в княжеском доме. Так мало того - Ф.Д. ещё и был на оккупированной территории, а его брат ушёл с немцами.
М.М. Камшилов - генетик, после сессии ВАСХНИЛ в 1948 г. в его лаборатории били пробирки с дрозофилами, а его отправили в вариант «почётной ссылки» - директором биологической станции в Дальних Зеленцах на Кольском полуострове, имеющей связь с Большой Землёй только летом. (Я там был уже в 1973-ем, когда уже станция превратилась в институт, а число жителей посёлка достигло аж 300 человек!)
Ю.И. Сорокин - сын репрессированного (посаженного) троцкиста - первого секретаря Татарского крайкома.
Б.К. Штегман - до 1941-го был учёным секретарём ЗИНа в Ленинграде, но с началом войны интернирован как немец в Казахстан.
Нужно было обладать влиянием и опытом Папанина, чтобы взять их в заявленный институт. Но главной Папанинской находкой, конечно, был назначенный им заместителем директора Б.С. Кузин - друг Мандельштама и Гумилёва, человек, которому Мандельштам посвятил стихотворение про Ламарка, человек, у которого стаж работы по специальности был больше, чем общий трудовой стаж. (Потому что в лагере Кузину разрешили работать по специальности. И это учитывается. Но пребывание в лагере, извиняйте, в трудовой стаж не идёт.) Кузин сидел за то, что был РЕАКЦИОННЫМ БИОЛОГОМ - неоламаркистом. Но про Кузина - это уже другая история."
Литература: Штегман, Борис Карлович - В тростниках Прибалхашья: жизнь и приключения ссыл. натуралиста, 1941-1946 гг.
Мемуары
Написал воспоминания о работе на биопункте Джультуранга «В тростниках Прибалхашья». Книга готовилась к публикации в 1951 г. в Казахском государственном издательстве, но набор был рассыпан по цензурным причинам. И книга уцелела в единственном «наборном» экземпляре. Этот экземпляр нашёл сотрудник Зоологического института Пётр Петрович Стрелков. В 2004 году в Московском издательстве КМК книга увидела свет. Издание книги Б. К. Штегмана оплатил из личных средств орнитолог д-р Курт Бауэр (Вена).
В тростниках Прибалхашья: жизнь и приключения ссыл. натуралиста, 1941-1946 гг. / Б. К. Штегман. - М. : Товарищество науч. изд. КМК, 2004 (Тип. ООО Галлея-Принт). - 205, [2] с. : ил.; 21 см.; ISBN 5-87317-154-8 (в обл.)
На обл. авт. не указан
Подробно описаны автором образ жизни ондатры и ее промысел, своеобразная природа Илийской дельты и его странствия по ней, охота на зверей и птиц. Для любителей природы и животных, путешествий и приключений.
Письма и телеграммы Штегмана академику Комарову, Президенту Академии Наук СССР того времени
Источник
http://www.ras.ru/lvkomarovarchive/4_actview.aspx?id=2209&print=1
Дело № 1631 Название: Комаров Владимир Леонтьевич. Штегман Борис Карлович. Профессор зоологии быв. сотрудник зоологического института АН СССР. Доктор биологических наук. Алма-Ата.
******