Владимир Валентинович Дьяков. Генерал-майор, ЗРВ. часть 2
После выполнения боевых стрельб на «Балхаше» в 1972 году, пришел приказ командира корпуса, что я назначен начальником первого отделения, офицером наведения в 521-й ЗРП в городе Борщев Тернопольской области, в 4-й дивизион, который расположен в 5 км от села Шупарка.
Этот дивизион разительно отличался от всех остальных дивизионов Львовского корпуса ПВО. Во-первых, там не было водопровода - воду раз в сутки привозили водовозкой за 30 км. Семьи офицеров брали по два ведра в день, остальная вода шла в столовую и в казарму. В субботу в банный день можно было израсходовать два тазика горячей и холодной воды на человека.
Во-вторых, выехать из дивизиона невозможно. Если ты не успел на школьный автобус, который уходил в 7 утра, то оставалось только идти пешком 5 км до с. Шупарка. Туда автобус приходит один раз в сутки из райцентра Борщева без расписания, т. е. можешь попасть, а можешь не попасть, и придется возвращаться назад в дивизион. Первый раз я столкнулся с тем, как местные жители относятся с неприязнью к военным. В селе, кстати, большинство жителей носят меховые бараньи жилетки - я такие видел в кино, где показывают послевоенную Западную Украину.
В селе растет очень много грецких орехов. И если ты идешь по улице и подобрал несколько валяющихся орехов, тут же открывается калитка и какая-то старуха начинает орать, чтобы не трогали орехи. В общем, обстановка в селе была гнетущая.
В-третьих, школьников возили в единственную русскую школу во всем районе - в военный городок ракетных войск стратегического назначения. Ехать надо было через г. Борщев в поселок Скала-Подольская, поездка занимала около полутора часов.
Зимой школьники выезжали в 7:00 утра - темно, приезжали около 17:00 - тоже уже темно. Ну и самое хорошее: раз в месяц в воскресенье вывозили жен офицеров в Черновцы на базар, почему-то на еврейский. Старшим в автобусе ехал замполит. Единственное, что радует: в том дивизионе я прослужил лишь немногим более года. После Борщевского полка и был назначен начальником штаба в пятый дивизион возле Каменец-Подольска. Это - уже майорская должность.
Старлей - начальник штаба. когда я прибыл в Борщевский полк, то беседовал со мной не командир полка, а начальник штаба подполковник Вербат. Первое, что он спросил, знаю ли я последние доработки, которые прошли в ЗРК. Доработки эти в основном касались координатной системы в кабине «А», которые расширяли возможности комплекса по работе в «узком луче». Я доложил, в каких блоках, какие добавлены схемы и физический смысл этих доработок. Он удивился, что я офицер наведения совсем с другой системы и кабины, но так хорошо знаю доработки. Но я ему конечно не сказал, что был техником этой системы. И при назначении меня начальником штаба решающее слово было за подполковником Вербатом В. А.
Должность начальника штаба я освоил быстро. В первую очередь нужно было освоить специальность стреляющего, т. е. руководить боевой работой дивизиона: это целераспределение, контроль боевой работы стартовой батареи, подготовка ракет к пуску. А после введения нового руководства по боевой работе - это и контроль за воздушной обстановкой по данным разведывательно-информационного центра (РИЦ) корпуса ПВО. Мне понадобилось всего две тренировки, и «все стало на свои места». Разобрался с планирующими документами по боевой подготовке и ее учета, секретная комната с ее документами, с ежемесячной ее проверкой, а остальное - это служба войск, планирование нарядов, караулов и их проверка. Время для вхождения в должность мне не дали.
Командиром дивизиона был подполковник Евланов, опытнейший офицер, на должности уже около десятка лет, дивизион держал в хорошем состоянии. Уникальность его была в том, что в училище Верховного Совета, он, имея рост около метра девяносто, все время назначался ассистентом знаменосца. Из-за этого у него вся левая кисть в шрамах. Дело в том, что при выполнении упражнения с шашкой ее надо, не глядя, резко вложить в ножны, при этом сжатая кисть играет роль направляющей шашки в ножны. Естественно, она травмируется. А в парадном расчете идешь, не шелохнувшись, несмотря на кровь.
Он был сибиряк с Алтая. Как-то принес нам районную газету со статьей, что будучи курсантом в летнем отпуске у себя в колхозе, он накосил косой сена больше, чем сенокосилки, установив рекорд района. Евланов говорил, что у него коса была метровка, и при его размахе рук скошенная дорожка составляла около трех метров.
У нас в дивизионе было футбольное поле и неплохая команда. Поле было нестандартное, немного меньше, а если его не косить, оно так зарастало травой, что не только с мячом, но и просто не побегаешь. Когда он рассказал это, мы с сержантами стали думать, как командира привлечь к покосу поля и придумали. График проверки караула составлял я, в какой день проверять караул идет командир дивизиона. А он проверял караул в самое тяжелое время для часовых - с 4 до 6 утра. Я в этот день вставал с сержантами, с зам. командира взвода управления и старшиной первой батареи, и в четыре утра мы вышли косить футбольное поле. Косари из нас понятно - никакие…
Появляется подполковник Евланов М. А., видит, как мы косим, плюет и идет проверять караул. Мы продолжаем косить. Он возвращается с караула, останавливается возле поля, посмотрит, опять плюнет и говорит, ну-ка дайте мне косу. Снимает китель, берет косу, посмотрит на нее, опять плюнет, говорит, дайте оселок. Я не видел ни до того, ни после, чтобы кто-то так затачивал косу: искры летели снопом с обеих сторон. Когда он начинал косить, мы только стояли и смотрели, открыв рты. Через полчаса поле было выкошено, валки лежали ровно, как под линейку. Отдавая косу, приговаривал: «Учитесь, салаги! Валки до вечера полежат, а к вечеру сгрести в стог».
...что все начальники штаба дивизионов - майоры, а начальник штаба группы дивизионов С-200 вообще подполковник, а я лишь старший лейтенант. Сейчас начальник штаба наверно думает, кто поставил этого бестолкового старшего лейтенанта на должность начальника штаба дивизиона.
Я зашел к заместителю начальника штаба и рассказал ему о своей встрече с «шефом». Он ответил, не переживай, он нормальный мужик. Впоследствии начальник штаба полка и в самом деле ко мне предвзято не относился, но я и повода старался не подавать.
За полгода я переоборудовал дивизионный командный пункт в соответствии с новым руководством по боевой работе. Убрал со связной машины «Радиан» радистов. Пересадил их на командный пункт. Это улучшило нанесение воздушной обстановки на планшет управления огнем, непосредственно от радиста уменьшило время запаздывания. И главное, исключили пропуски контрольных сигналов, по этому показателю мы были на последнем месте в полку. Оборудовал место оперативному дежурному для несения дежурства и отдыха. Переоборудовал караульный городок в соответствии с руководством.
Также оборудовал систему наземной обороны, особенно со стороны так называемого диверсионно-опасного направления. Отрыли траншею полного профиля, в центре ДОТ для пулемета ДШК, на флангах - ячейки для ручных пулеметов. Траншея оббита бревнами, сделаны водосборники. При любой погоде там сухо.
Новая ступенька: командир дивизиона. Стандартный дивизион: щитовая казарма, четыре четырех квартирных дома офицеров, дивизионный командный пункт (ДКП). Вооружение: ЗРК С-75В, 24 ракеты с обычным зарядом и три ядерных ракеты, незаблокированные. Принял по актам дивизион у предыдущего командира, подполковника, который увольнялся в запас по возрасту. Командир полка рассказал, что дивизион запущенный, и в полку я не видел кандидатов, кто мог бы поднять дивизион. Мол, на тебя надеюсь.
Я даже растерялся с чего начинать. В казарме голые стены, кровати, табуретки и тумбочки, столовая такая же. Каптерка разобранная. Из трех классов только один радиотехнической батареи, где можно проводить занятия, в остальных столы, табуретки и кое-где плакаты начала 60-х годов. ДКП: голые стены, планшет, в углу стол с коммутатором и радиостанцией, возле которого дежурят радист и телефонист. Второй зал - запасной командный пункт полка (ЗКП). Там то же самое. Справа герметичная дверь в убежище для личного состава первой батареи. Самое страшное: это сооружение протекало.
Первый заместитель командира полка еще при представлении просил сделать что-нибудь, чтобы не протекал ЗКП, он с расчетом прибывает туда по боевой тревоге, невозможно открыть журнал, везде капает. Учитывая, что в Прикарпатье лето дождливое, а зима мягкая, то на ДКП и ЗКП весь год капает на голову.
Претензий предъявлять некому - командир дивизиона готовился на пенсию, ему все было до одного места. К тому же и дисциплина в дивизионе, как бы по мягче сказать, не на должном уровне, особенно в стартовой батарее. Командир батареи капитан Емельяненко, конечно был не на своем месте.
В первый же месяц работы я понял, что от управления полка мне помощи ждать нечего, я ниже остановлюсь, почему. Рассчитывать нужно только на себя и свой коллектив. С офицерским коллективом интересно получилось. В дивизионе было два старших лейтенанта - я и начальник разведки, три майора моих заместителя, остальные - капитаны и лейтенанты.
Сначала я представился первому секретарю райкома КПСС Богородчанского района т. Лукьянчуку В. И. В районе военная часть была одна - мой зенитно-ракетный дивизион. Заручился его поддержкой, через него познакомился с директором подшефного лесокомбината, Мыслиборским М.С. Завод выпускал материалы для всех мебельных комбинатов Украины и шпон для полированной мебели, орех, дуб, бук, красное дерево, которое приходило из Аргентины. Имелся свой небольшой мебельный цех, оборудованный современнейшими по тем временам импортными станками с электронным оборудованием. Мебель там делали на заказ. Также в его состав входил как филиалы весь Прикарпатский лес, со всеми лесничествами и заповедниками. Завод был богатый и оказал мне величайшую помощь в оборудовании дивизиона. Но это было потом.
У меня начались настоящие армейские будни. Проверки пошли по всем службам, по результатам проверок - одни недостатки, ничего положительного. На ежемесячных подведениях итогов в полку - весь доклад по недостаткам моего дивизиона. В какую службу не зайду, чтобы решить какой-то вопрос, мне сразу начинают: а вот вы не выполнили то-то, не отчитались по тому-то и так везде. Как-то зашел в автослужбу решить вопрос по резине на ГАЗ-69 - колеса лысые, ездить нельзя. Мне ответили, что им срок эксплуатации не вышел и вообще у вас на ГАЗ-69 перерасход километража и его надо поставить на колодки.
А то, что в дивизионе нет школьной машины, и школьников возят на ГАЗ-52 бортового типа, на котором стоит будка на полкузова и длинные лавки поперек. На этой же машине возили и продукты, и все материалы, белье в прачечную, и когда некуда посадить школьников, приходится везти, на ГАЗ-69. 35 км туда и обратно. Я нашел в подшефном колхозе, где мы с председателем подружились, два колеса подходящего размера от комбайна хотя бы на передок машины, чтобы не было аварии. Когда я приехал в управление полка, заместитель начальника автослужбы, сказал, что на таких колесах ездить не положено, машину арестовать и не выпускать из управления. Я не выдержал, пошел к командиру полка и высказал все, что о нем думаю. Немножко притихло.
Еще случай: приехал в мой дивизион начальник химической службы, походил с моим прапорщиком химиком-дозиметристом и написал недостатков на четыре листа в форме 4У. Я не выдержал и спросил у него, вы раньше в дивизион приезжали? Приезжал, месяц назад при старом командире. И этих недостатков не было, а через месяц все плохо? Я ему даже руки не подал при его отъезде. Все это передается на коллектив дивизиона, само уже настроение гнетущее. Единственное, что меня поддержали в этот момент, мои заместители - начальник штаба майор Грицак Ю. И. и заместитель по вооружению майор Денисов А.И. Большое им за это спасибо.
Однако, при всех проверках боевой готовности дивизиона, проверяющие, никак не смогли признать дивизион не боеготовым, это бы была последняя капля, и меня можно было снимать с должности. Но я со своими замами еженедельно проверял боеготовность комплекса по всем системам, по всем параметрам, два раза в неделю проводил боевое слаживание дивизиона с тренировкой расчетов по заряжанию ракет и ПТОР.
Конечно, я понимал, почему такое отношение ко мне. Во-первых, я новый человек, знаю, что на эту должность претендовало несколько человек в полку. Многие выросли в этом полку от лейтенанта до подполковника. А тут вдруг приходит какой-то старший лейтенант на должность подполковника, с учетом того, что остальные командиры дивизионов все за 40 лет и подполковники. Ну и обиду за всю эту не справедливость, как они считали, выплескивали на меня.
Обживаем дивизион, создаем уют. При всей этой неразберихе мы с офицерским коллективом делали свое дело. Первое, что я сделал, это оборудовал школьную машину. Нашел будку в подшефном колхозе, из полка с помощью командира выделили ГАЗ-66, закрепили будку, покрасили в зеленый цвет, внутри белый, сделали сидения, закрыли поролоном, благо были списанные поролоновые матрасы, обтянули синим кожзаменителем, сделали выводы подключения печки на зиму и сигнализацию. Школьники, женщины и все, кому нужно было ехать в город, ездили на этой машине, благо она утром выезжала, а в обед возвращалась в дивизион. Грузовая машина высвободилась, только для перевозки имущества, продуктов и материалов.
Параллельно стали оборудовать казарму и ДКП. В казарме начали с ленкомнаты, покрасили стены в белый цвет, стенды сделали из полированных плит. Плиты ДСП брали на заводе, покрывали шпоном и заливали бесцветным лаком. Все это делалось на заводе. В стенд закручивались четыре болта с дюралевыми шайбами и гайкой, в них вставлялось два стекла. Стенд крепился к стене и так по кругу. Потолок подбили материалом из стекловолокна белого цвета - осталось несколько рулонов после строительства сооружения 7А под ядерные ракеты, им покрывали сооружение и заливали бетоном. Этим же материалом потом подбивали потолок на ДКП и ЗКП. Подшивали деревянными рейками, их морили в темный цвет и ламинировали и делали большие квадраты, вешали плафоны. Стало красиво и, самое главное, практично. Когда надо было менять информацию на стенде, снимали двойное стекло, меняли содержание и опять закрепляли на болтах, получалось, что стекло весело в воздухе. Я думаю, что такая ленкомната была лучшей даже в корпусе. В итоге политработники стали меньше писать недостатков. Обновили документацию также у дневального и дежурного по дивизиону.
В казарме, кроме покраски полов и стен, закрепили полированный сплошной карниз по всей стене над окнами, повесили занавески, на тумбочки положили салфетки. И казарма приобрела совсем другой вид. Всем этим занимался старшина, хотя он говорил, что ему надо переоборудовать каптерку или, как правильно она называлась, «комната для личных вещей солдат и сержантов». Я ему сказал, что каптеркой будешь заниматься в последнюю очередь.
Начальник продовольствия, прапорщик, занялся оборудованием столовой и кухни. Переделали комнату, где питались офицеры, сделали на заводе небольшой красивый посудный шкаф, на стены повесили пару картин, нарисованных солдатом. Улучшили питание офицерам: в меню вареную картошку на ужин через день заменяли жареной, на завтрак жарили яичницу вместо каши ячневой, в армии она называлась «кирза».
Сам вместе с заместителем по вооружению занимался переоборудованием ДКП и ЗКП. Все это надо было делать, не снижая условия боевой готовности и боевой подготовки. Но все равно было очень тяжело не столько физически, сколько морально. Хотя приходилось и не досыпать, и мотаться в горком, оттуда по предприятиям доставая материал. На подведение итогов в полк ежемесячно ездил, как на каторгу. Состояние такое, что еще какая-то проверка и снимут с должности.
В феврале 1975-го стало немного легче, когда в полк прибыл заместитель командира полка по вооружению подполковник Копейкин И. В., - мой бывший командир батареи из Луцкого полка. Теперь можно было «решать вопросы» и в службе ракетно-артиллерийского вооружения и автослужбы. Да и вообще зайти к нему и, как говорится, «поплакаться», все-таки свой человек появился в полку.
С ДКП мы сняли всю земляную обваловку, расчистили до бетонных плит, закрыли рубероидом, засыпали шлаком, утрамбовали катком. Поехал в район на асфальтный завод, договорился на две машины асфальта, причем порошкового, а директор лесокомбината оплатил. Заасфальтировали крышу ДКП и ЗКП. Сказал обваловывать не надо, если где-то будет течь, можно быстрее устранить, не надо ничего раскапывать, накрыли масксетью и все в порядке, с воздуха не наблюдается. С крыши начали, потому что внутри что-то делать бесполезно, когда сверху течет. Все это надо было сделать до зимы, когда начнутся ливни и мокрый снег.
Также нужно было решать самый главный вопрос с дисциплиной. Я по опыту знал, что никакие планы по укреплению воинской дисциплины, никакие политзанятия не действенны - как мертвому припарки - пока не будет создан коллектив сержантов, отделенных от рядовых и наделенные правами и обязанностями.
Это те младшие командиры, которые круглые сутки находятся в своем коллективе и руководят ним. Но быстро такое дело не делается. Пока в конце 1974 года не уволили призыв, в котором переплетены были старослужащие рядовые и сержанты, непонятно было, кто кем руководит. К началу 1975-го прибыли сержанты из учебки. Своих сержантов тщательно отбирали из солдат, которые хорошо подготовлены технически и имеют лидерские качества. Проводили еженедельные совещания с сержантами, где спрашивали не только за личные упущения, а за дела в отделении и взводе. Поощряли лучших увольнениями, отпусками, званиями и всем набором поощрений из дисциплинарного устава. И к концу зимнего периода обучения 1975 года дисциплина стала выравниваться, а к концу года, я уже был спокоен, зная, что в казарме есть старшины батарей и заместитель командира взвода управления, первые помощники командиров батарей и старшины дивизиона, никаких ЧП не допустят.
За зимний период 1975 мой дивизион, как и положено, занял последнее место в полку с общей оценкой «удовлетворительно». На подведении итогов почти весь доклад был о недостатках моего дивизиона. Главное, что меня возмутило: в дивизионе 50 % тягачей ЗИЛ-131В не боеготовы. Начальник автослужбы знал о том, что я ни одной запчасти со склада части не получил. Один тягач я восстановил только благодаря тому, что переманил к себе из погранвойск прапорщика-автомобилиста.
После подведения итогов я зашел к полковнику Вербату В. А. и рассказал, что я за год из полка даже ржавого гвоздя не получил, мне уже стыдно ездить по предприятиям района, выпрашивать банку краски. Вы же отбиваете охоту что-нибудь делать. На что он ответил, что видит, как у меня дела движутся в лучшую сторону. На этом разговор и закончился.
В июне или в июле 1975 года... назначили командиром полка подполковника Рувимова В. С. При прибытии его в дивизион, я ему доложил, состояние дел в дивизионе, что сделано и что планирую сделать. Он обошел позицию, ДКП, ЗКП, казарму, жилой городок. На построении личного состава дивизиона, поставил задачу на летний период обучения.
Через месяц на подведении итогов весь доклад был построен на работе начальников отделов и служб, несколько раз поднимал даже начальника штаба и заместителя, не говоря об остальных. Дивизионы затронуты были по несению боевого дежурства и работе по контрольным целям. Некоторым объявил взыскания, а одному начальнику «служебное несоответствие». Сказал, что этот начальник не только ничего не делает, а недостатки по своей службе переписывает с предыдущего доклада. После этого зашевелились все начальники! А меня командир предупредил, я понял, как самого младшего: если что-то не решается - немедленно ко мне на доклад.
Первый раз я вдохнул полной грудью. Прибыв в дивизион с замполитом, подвели у себя итоги, и, как говорится, работа закипела. Первый раз я обратился к командиру, когда не мог месяц вывезти плиты ДСП для обшивки стен на ДКП и ЗКП. Плиты большие, по несколько метров, а обращаться к шефам уже неудобно. Скажут: вам выписали плиты, оплатили, а вы вывезти не можете. Только я сказал командиру, на следующий день пришел КамАЗ. Часть плит завезли сразу на завод, покрыли шпоном красного дерева и залакировали. Оббили стены ДКП и ЗКП этими плитами и покрасили белой водоэмульсионкой. Из полированных плит на ДКП оборудовали помещение для радиста и коммутатора. На ЗКП сделали кабинки для направленцев, застеклили. Из большой плиты поставили стол для боевого расчета ЗКП во главе с заместителем командира полка, по средине вырезали большой круг и поставили вынос «ВИКО» от станции разведки П-18.
Подшили потолок, я уже говорил, как, поставили потолочные плафоны. Это уже был совсем другой вид, но общую обстановку портили планшеты, они уже были старые, матовые, не просвечивались. Когда мы закончили оборудование ДКП и ЗКП, приехал командир и сказал, что надо поменять планшеты и поставил задачу начальнику штаба полка, это уже был октябрь. Через некоторое время мне позвонил начальник штаба и сказал, что планшетов нет ни в корпусе в Львове, ни в Киеве. Ты их разбирай, они состоят из четырех частей, привози в управление, мы в мастерской будем полировать.
Когда я связался с начальником мастерской, он сказал, что мы отполируем, но планшет будет волнистый из-за разной глубины царапин, он будет прозрачный, но наносить обстановку будет очень трудно, мы уже пытались полировать планшеты на КП полка. Я доложил это начальнику штаба. Он говорит, а что делать? Командир поставил задачу, надо выполнять. Поехал в горком партии ко второму секретарю, он дал команду и мне через ОРС выписали три стекла 25 см толщиной и размером 3 на 2 метра. Опять проблема - как привезти, чтобы не побить. Грузили в машину краном, везли в ящике в вертикальном положении.
Привезли в дивизион - как их затащить в помещение? Пришлось вытаскивать из капонира кабину «У». В общем, целая эпопея. Когда поставили их, подсветили с четырех сторон, два планшета на ЗКП, дальней воздушной обстановки и управление огнем и один на ДКП. Нанесли сетку ПВО, и остальные формуляры согласно «Руководства по боевой ракете ЗРВ» разным цветом.
Включили планшеты, выключили верхний свет - красота в зале неописуемая. Первому я позвонил начальнику штаба как ответственному за командные пункты и доложил, что ЗКП к работе готов. Когда он приехал и посмотрел все, говорит, надо и мне, наверное, такое сделать на КП полка. Я говорю, есть один недостаток: когда холодно, стеклограф не пишет по планшету, невозможно наносить обстановку. Нам то здесь легче, мы с кабины «У» и «А» вытаскиваем 6-квт печки, воздух направляем на планшет, стекло нагревается и стеклограф пишет. Он сказал, что подумает.
С начальником штаба дивизиона сменили ограждения территории. Дивизион стоял вдоль трассы Богородчаны - Солотвин, из двух рядов ограждений, поломанных и порванных, сделали в один ряд, особенно на лицевой стороне. Поставили бетонные столбы, натянули колючей проволокой с козырьком - сразу стало видно, что здесь военная часть. Ограждение ровное, под линейку, КПП, ворота со звездами.
Командир нам много помогал, но и спуску не давал. Постоянные внезапные проверки боеготовности, полигонные учения со сменой позиции, да еще и зимой, с отражением удара реальных целей на месте постоянной дислокации и на запасной позиции. При том, что авиация наносила удар по запасной позиции по времени, и если мы не успели бы совершить марш и развернуть комплекс - пропустил бы все цели и получили бы за ТУ «неуд». Но по итогам 1975 года наш дивизион занял первое место. Вручили вымпелы, грамоты для офицерского и личного состава.
На подведении итогов за 1974 год, в конце ноября я зашел к командиру полка и говорю: «Товарищ полковник, у меня уже срок на звание вышел два месяца назад, может отправите представление?» Как вышло? И тут же вызвал начальника строевого отдела. Прибыл капитан, который на этой должности уже лет двадцать. Командир спрашивает, почему в срок не послали представление, Дьяков ведь на должности подполковника, а мы ему в срок капитана не присваиваем.
Начальник строевой пролепетал, что послали представление на досрочное присвоение звания. Командир говорит: «так уже прошло и срочное, почему не выполняешь свои обязанности!» Капитан выскочил, как ошпаренный, - видать, побежал писать представление, такой подонок, даже здесь надо ущемить. Так что, присвоили мне капитана 30 января 1975 года, позже на три месяца.
1 июля 1976 г. начался летний период обучения. В первых числах, ко мне прибывает комиссия из корпуса ПВО во главе с начальником штаба корпуса полковником Пилипко В. Н., и командир полка подполковник Рувимов В. С. Я командиру сказал, только с полигона прибыли, перед этим столько проверок было и опять проверяют. Проверили все, БГ, запустили ПТОР, даже с колодок были сняты все пять ЗИЛ-131 В. Полковник Пилипко В. Н. обошел всю позицию, ДКП, ЗКП, пост визуального и химического наблюдения, элементы наземной обороны, караул, караульный городок, казарму, столовую, классы. Даже заставили старшину открыть каптерку, она как раз была не доделана: шкафы все были сделаны под полировку в соответствии с новым руководством, но еще не застеклены.
После проверки весь личный состав был собран в ленинской комнате по подведению итогов. Ну, думаю, сейчас все члены комиссии начнут докладывать, всем же надо какие-то недостатки указывать, а так чего ехать, но он никому слово не дал, я понял, что они ему раньше доложили результаты работы.
Зашел в ленкомнату и сказал, что дивизион боеготов, в нормальном состоянии, не как другие дивизионы, в которых все валится, техника разукомплектована. Но у вас здесь надо кое-что доделать и можно представлять дивизион. Я думаю, кому и что представлять? Он продолжает: в корпус прибывает делегация из Венгрии, и он будет рекомендовать командиру корпуса наш дивизион для посещения делегации. Я себе представлял, что дивизион наш где-то на среднем уровне, а он, оказывается, лучший в корпусе!
О помощи шефов можно писать отдельную повесть. Такого участия в жизни дивизиона я не видел ни в Луцком, ни в Борщевском полку. И это не только материальная помощь, это и совместное проведение всех праздничных мероприятий, выступление артистов и ансамблей. Это отметил и командир полка. Что такого отношения нет ни в г. Надворной, где расположено управление полка, ни в Коломые, ни в Тлумаче, где расположены дивизионы зенитно-ракетного полка.
Я должен выразить глубочайшую благодарность не только секретарю горкома Лукьянчуку В. И. и руководству лесокомбината во главе с директором Мыслеборским М. С., но и всем директорам предприятий района за огромную помощь в деле укрепления обороноспособности страны, особенно войск противовоздушной обороны.
Приведу один такой маленький эпизод, характеризующий отношение шефов к нашему дивизиону. Отмечали мы день полка. Как всегда, командир и заместители разъезжаются по дивизионам для участия в ритуале праздника. К нам в дивизион прибыл командир полка, а от шефов - третий секретарь райкома партии и директор лесокомбината. Как обычно, построение, объявление праздничного приказа, прохождение торжественным маршем, потом в клубе я сделал доклад о боевом пути части. Начальник штаба зачитал приказ командира части о поощрении личного состава, после этого концерт самодеятельности дивизиона. А я пригласил шефов и командиров в офицерскую столовую на небольшой фуршет.
После фуршета, прощаясь, секретарь райкома говорит командиру полка: «Товарищ полковник, приезжайте в наш дивизион, всегда встретим по высшему разряду». Подполковник Рувимов В. С. засмеялся: «Первый раз слышу, что дивизион уже не мой, а районный». Вот такие шефы.
Учеба в Военной командной академии Войск ПВО имени маршала Жукова Г. К. При поступлении в академию нужно было сдать экзамены по тактике, технике, военной географии, уставам и физической подготовке. В билетах по тактике и технике ЗРВ третий вопрос был математический. И сдавать нужно было, начиная с третьего вопроса, а если задачу решил неправильно, то на следующие вопросы не отвечал: получал два балла и свободен.
Особо надо сказать об экзамене по военной географии. Нужно было знать все страны мира, которые имеют вооруженные силы, их географическое положение, площадь, население, столицу, политико-экономический строй и ресурсы, которые влияют на военное состояние страны. И это все за месяц надо было выучить.
Очень жесткие требования были к физической подготовке. Экзамен принимала кафедра физической подготовки. Получить двойку и быть отчисленным из-за физической подготовки - не очень-то приятно. А кафедра смотрела на перспективу, потому что ей надо было комплектовать команды по многим видам спорта для участия в первенстве Вооруженных Сил и высших военных учебных заведений, и в зависимости от занимаемых мест оценивалась работа кафедры. Так что они не шли ни на какие уступки. Причем экзамен по физподготовке был первым. Нормативы были такие (на оценку 3, 4, 5, соответственно): подъем переворотом - 8,10,12 раз, стометровка 13, 12, 11 секунд, кросс 1 км за 3.15, 3.30, 3.45, и зачем-то прыжок через коня. Поэтому с подъема и вечером все абитуриенты были в спортгородках.
О конкурсе я уже не говорю. На первый факультет, командно-штабной оперативно-тактический, принимали 40 человек из всех войск ПВО Советского Союза. При равных набранных баллах преимущество отдавалось командирам дивизионов и эскадрилий. По родам войск из 40 слушателей - только 3 командира батальонов из РТВ, а остальные из ЗРВ и ИА. Ставка делалась на подготовку офицеров оперативно-тактического звена, то есть на войска, которые ведут боевые действия.
Учиться в академии приходилось как раз в тот период, когда программу подготовки перевели с четырех лет на три года. Перед этим перевели все военные училища на высшие и сроки обучения, с 3 на 4-5 лет.
Сроки обучения в академии уменьшились, а программу подготовки оставили почти такую же. Освоить ее было очень сложно. Занятия планировались по три пары до обеда, затем перерыв с 14:00 до 15:00 и самоподготовка до 19:00 под контролем начальника курса. Дополнительно приходилось писать рефераты, военно-научные работы и курсовые плюс работать на кафедрах.
Такие нагрузки, физические и моральные, выдерживали только за счет спорта. Помимо физподготовки три раза в неделю многие слушатели входили в команды сборных факультета или академии по разным видам спорта. Я входил в сборную факультета по офицерскому многоборью. Тренировки проходили до занятий - плавание три раза в неделю, в обед стрельба, вечером гимнастика или кросс. В академии наш факультет всегда занимал первые места. В 1976-1977 году в сборной факультета вообще не было не одного перворазрядника, только мастера и кандидаты в мастера спорта.
Этот дивизион разительно отличался от всех остальных дивизионов Львовского корпуса ПВО. Во-первых, там не было водопровода - воду раз в сутки привозили водовозкой за 30 км. Семьи офицеров брали по два ведра в день, остальная вода шла в столовую и в казарму. В субботу в банный день можно было израсходовать два тазика горячей и холодной воды на человека.
Во-вторых, выехать из дивизиона невозможно. Если ты не успел на школьный автобус, который уходил в 7 утра, то оставалось только идти пешком 5 км до с. Шупарка. Туда автобус приходит один раз в сутки из райцентра Борщева без расписания, т. е. можешь попасть, а можешь не попасть, и придется возвращаться назад в дивизион. Первый раз я столкнулся с тем, как местные жители относятся с неприязнью к военным. В селе, кстати, большинство жителей носят меховые бараньи жилетки - я такие видел в кино, где показывают послевоенную Западную Украину.
В селе растет очень много грецких орехов. И если ты идешь по улице и подобрал несколько валяющихся орехов, тут же открывается калитка и какая-то старуха начинает орать, чтобы не трогали орехи. В общем, обстановка в селе была гнетущая.
В-третьих, школьников возили в единственную русскую школу во всем районе - в военный городок ракетных войск стратегического назначения. Ехать надо было через г. Борщев в поселок Скала-Подольская, поездка занимала около полутора часов.
Зимой школьники выезжали в 7:00 утра - темно, приезжали около 17:00 - тоже уже темно. Ну и самое хорошее: раз в месяц в воскресенье вывозили жен офицеров в Черновцы на базар, почему-то на еврейский. Старшим в автобусе ехал замполит. Единственное, что радует: в том дивизионе я прослужил лишь немногим более года. После Борщевского полка и был назначен начальником штаба в пятый дивизион возле Каменец-Подольска. Это - уже майорская должность.
Старлей - начальник штаба. когда я прибыл в Борщевский полк, то беседовал со мной не командир полка, а начальник штаба подполковник Вербат. Первое, что он спросил, знаю ли я последние доработки, которые прошли в ЗРК. Доработки эти в основном касались координатной системы в кабине «А», которые расширяли возможности комплекса по работе в «узком луче». Я доложил, в каких блоках, какие добавлены схемы и физический смысл этих доработок. Он удивился, что я офицер наведения совсем с другой системы и кабины, но так хорошо знаю доработки. Но я ему конечно не сказал, что был техником этой системы. И при назначении меня начальником штаба решающее слово было за подполковником Вербатом В. А.
Должность начальника штаба я освоил быстро. В первую очередь нужно было освоить специальность стреляющего, т. е. руководить боевой работой дивизиона: это целераспределение, контроль боевой работы стартовой батареи, подготовка ракет к пуску. А после введения нового руководства по боевой работе - это и контроль за воздушной обстановкой по данным разведывательно-информационного центра (РИЦ) корпуса ПВО. Мне понадобилось всего две тренировки, и «все стало на свои места». Разобрался с планирующими документами по боевой подготовке и ее учета, секретная комната с ее документами, с ежемесячной ее проверкой, а остальное - это служба войск, планирование нарядов, караулов и их проверка. Время для вхождения в должность мне не дали.
Командиром дивизиона был подполковник Евланов, опытнейший офицер, на должности уже около десятка лет, дивизион держал в хорошем состоянии. Уникальность его была в том, что в училище Верховного Совета, он, имея рост около метра девяносто, все время назначался ассистентом знаменосца. Из-за этого у него вся левая кисть в шрамах. Дело в том, что при выполнении упражнения с шашкой ее надо, не глядя, резко вложить в ножны, при этом сжатая кисть играет роль направляющей шашки в ножны. Естественно, она травмируется. А в парадном расчете идешь, не шелохнувшись, несмотря на кровь.
Он был сибиряк с Алтая. Как-то принес нам районную газету со статьей, что будучи курсантом в летнем отпуске у себя в колхозе, он накосил косой сена больше, чем сенокосилки, установив рекорд района. Евланов говорил, что у него коса была метровка, и при его размахе рук скошенная дорожка составляла около трех метров.
У нас в дивизионе было футбольное поле и неплохая команда. Поле было нестандартное, немного меньше, а если его не косить, оно так зарастало травой, что не только с мячом, но и просто не побегаешь. Когда он рассказал это, мы с сержантами стали думать, как командира привлечь к покосу поля и придумали. График проверки караула составлял я, в какой день проверять караул идет командир дивизиона. А он проверял караул в самое тяжелое время для часовых - с 4 до 6 утра. Я в этот день вставал с сержантами, с зам. командира взвода управления и старшиной первой батареи, и в четыре утра мы вышли косить футбольное поле. Косари из нас понятно - никакие…
Появляется подполковник Евланов М. А., видит, как мы косим, плюет и идет проверять караул. Мы продолжаем косить. Он возвращается с караула, останавливается возле поля, посмотрит, опять плюнет и говорит, ну-ка дайте мне косу. Снимает китель, берет косу, посмотрит на нее, опять плюнет, говорит, дайте оселок. Я не видел ни до того, ни после, чтобы кто-то так затачивал косу: искры летели снопом с обеих сторон. Когда он начинал косить, мы только стояли и смотрели, открыв рты. Через полчаса поле было выкошено, валки лежали ровно, как под линейку. Отдавая косу, приговаривал: «Учитесь, салаги! Валки до вечера полежат, а к вечеру сгрести в стог».
...что все начальники штаба дивизионов - майоры, а начальник штаба группы дивизионов С-200 вообще подполковник, а я лишь старший лейтенант. Сейчас начальник штаба наверно думает, кто поставил этого бестолкового старшего лейтенанта на должность начальника штаба дивизиона.
Я зашел к заместителю начальника штаба и рассказал ему о своей встрече с «шефом». Он ответил, не переживай, он нормальный мужик. Впоследствии начальник штаба полка и в самом деле ко мне предвзято не относился, но я и повода старался не подавать.
За полгода я переоборудовал дивизионный командный пункт в соответствии с новым руководством по боевой работе. Убрал со связной машины «Радиан» радистов. Пересадил их на командный пункт. Это улучшило нанесение воздушной обстановки на планшет управления огнем, непосредственно от радиста уменьшило время запаздывания. И главное, исключили пропуски контрольных сигналов, по этому показателю мы были на последнем месте в полку. Оборудовал место оперативному дежурному для несения дежурства и отдыха. Переоборудовал караульный городок в соответствии с руководством.
Также оборудовал систему наземной обороны, особенно со стороны так называемого диверсионно-опасного направления. Отрыли траншею полного профиля, в центре ДОТ для пулемета ДШК, на флангах - ячейки для ручных пулеметов. Траншея оббита бревнами, сделаны водосборники. При любой погоде там сухо.
Новая ступенька: командир дивизиона. Стандартный дивизион: щитовая казарма, четыре четырех квартирных дома офицеров, дивизионный командный пункт (ДКП). Вооружение: ЗРК С-75В, 24 ракеты с обычным зарядом и три ядерных ракеты, незаблокированные. Принял по актам дивизион у предыдущего командира, подполковника, который увольнялся в запас по возрасту. Командир полка рассказал, что дивизион запущенный, и в полку я не видел кандидатов, кто мог бы поднять дивизион. Мол, на тебя надеюсь.
Я даже растерялся с чего начинать. В казарме голые стены, кровати, табуретки и тумбочки, столовая такая же. Каптерка разобранная. Из трех классов только один радиотехнической батареи, где можно проводить занятия, в остальных столы, табуретки и кое-где плакаты начала 60-х годов. ДКП: голые стены, планшет, в углу стол с коммутатором и радиостанцией, возле которого дежурят радист и телефонист. Второй зал - запасной командный пункт полка (ЗКП). Там то же самое. Справа герметичная дверь в убежище для личного состава первой батареи. Самое страшное: это сооружение протекало.
Первый заместитель командира полка еще при представлении просил сделать что-нибудь, чтобы не протекал ЗКП, он с расчетом прибывает туда по боевой тревоге, невозможно открыть журнал, везде капает. Учитывая, что в Прикарпатье лето дождливое, а зима мягкая, то на ДКП и ЗКП весь год капает на голову.
Претензий предъявлять некому - командир дивизиона готовился на пенсию, ему все было до одного места. К тому же и дисциплина в дивизионе, как бы по мягче сказать, не на должном уровне, особенно в стартовой батарее. Командир батареи капитан Емельяненко, конечно был не на своем месте.
В первый же месяц работы я понял, что от управления полка мне помощи ждать нечего, я ниже остановлюсь, почему. Рассчитывать нужно только на себя и свой коллектив. С офицерским коллективом интересно получилось. В дивизионе было два старших лейтенанта - я и начальник разведки, три майора моих заместителя, остальные - капитаны и лейтенанты.
Сначала я представился первому секретарю райкома КПСС Богородчанского района т. Лукьянчуку В. И. В районе военная часть была одна - мой зенитно-ракетный дивизион. Заручился его поддержкой, через него познакомился с директором подшефного лесокомбината, Мыслиборским М.С. Завод выпускал материалы для всех мебельных комбинатов Украины и шпон для полированной мебели, орех, дуб, бук, красное дерево, которое приходило из Аргентины. Имелся свой небольшой мебельный цех, оборудованный современнейшими по тем временам импортными станками с электронным оборудованием. Мебель там делали на заказ. Также в его состав входил как филиалы весь Прикарпатский лес, со всеми лесничествами и заповедниками. Завод был богатый и оказал мне величайшую помощь в оборудовании дивизиона. Но это было потом.
У меня начались настоящие армейские будни. Проверки пошли по всем службам, по результатам проверок - одни недостатки, ничего положительного. На ежемесячных подведениях итогов в полку - весь доклад по недостаткам моего дивизиона. В какую службу не зайду, чтобы решить какой-то вопрос, мне сразу начинают: а вот вы не выполнили то-то, не отчитались по тому-то и так везде. Как-то зашел в автослужбу решить вопрос по резине на ГАЗ-69 - колеса лысые, ездить нельзя. Мне ответили, что им срок эксплуатации не вышел и вообще у вас на ГАЗ-69 перерасход километража и его надо поставить на колодки.
А то, что в дивизионе нет школьной машины, и школьников возят на ГАЗ-52 бортового типа, на котором стоит будка на полкузова и длинные лавки поперек. На этой же машине возили и продукты, и все материалы, белье в прачечную, и когда некуда посадить школьников, приходится везти, на ГАЗ-69. 35 км туда и обратно. Я нашел в подшефном колхозе, где мы с председателем подружились, два колеса подходящего размера от комбайна хотя бы на передок машины, чтобы не было аварии. Когда я приехал в управление полка, заместитель начальника автослужбы, сказал, что на таких колесах ездить не положено, машину арестовать и не выпускать из управления. Я не выдержал, пошел к командиру полка и высказал все, что о нем думаю. Немножко притихло.
Еще случай: приехал в мой дивизион начальник химической службы, походил с моим прапорщиком химиком-дозиметристом и написал недостатков на четыре листа в форме 4У. Я не выдержал и спросил у него, вы раньше в дивизион приезжали? Приезжал, месяц назад при старом командире. И этих недостатков не было, а через месяц все плохо? Я ему даже руки не подал при его отъезде. Все это передается на коллектив дивизиона, само уже настроение гнетущее. Единственное, что меня поддержали в этот момент, мои заместители - начальник штаба майор Грицак Ю. И. и заместитель по вооружению майор Денисов А.И. Большое им за это спасибо.
Однако, при всех проверках боевой готовности дивизиона, проверяющие, никак не смогли признать дивизион не боеготовым, это бы была последняя капля, и меня можно было снимать с должности. Но я со своими замами еженедельно проверял боеготовность комплекса по всем системам, по всем параметрам, два раза в неделю проводил боевое слаживание дивизиона с тренировкой расчетов по заряжанию ракет и ПТОР.
Конечно, я понимал, почему такое отношение ко мне. Во-первых, я новый человек, знаю, что на эту должность претендовало несколько человек в полку. Многие выросли в этом полку от лейтенанта до подполковника. А тут вдруг приходит какой-то старший лейтенант на должность подполковника, с учетом того, что остальные командиры дивизионов все за 40 лет и подполковники. Ну и обиду за всю эту не справедливость, как они считали, выплескивали на меня.
Обживаем дивизион, создаем уют. При всей этой неразберихе мы с офицерским коллективом делали свое дело. Первое, что я сделал, это оборудовал школьную машину. Нашел будку в подшефном колхозе, из полка с помощью командира выделили ГАЗ-66, закрепили будку, покрасили в зеленый цвет, внутри белый, сделали сидения, закрыли поролоном, благо были списанные поролоновые матрасы, обтянули синим кожзаменителем, сделали выводы подключения печки на зиму и сигнализацию. Школьники, женщины и все, кому нужно было ехать в город, ездили на этой машине, благо она утром выезжала, а в обед возвращалась в дивизион. Грузовая машина высвободилась, только для перевозки имущества, продуктов и материалов.
Параллельно стали оборудовать казарму и ДКП. В казарме начали с ленкомнаты, покрасили стены в белый цвет, стенды сделали из полированных плит. Плиты ДСП брали на заводе, покрывали шпоном и заливали бесцветным лаком. Все это делалось на заводе. В стенд закручивались четыре болта с дюралевыми шайбами и гайкой, в них вставлялось два стекла. Стенд крепился к стене и так по кругу. Потолок подбили материалом из стекловолокна белого цвета - осталось несколько рулонов после строительства сооружения 7А под ядерные ракеты, им покрывали сооружение и заливали бетоном. Этим же материалом потом подбивали потолок на ДКП и ЗКП. Подшивали деревянными рейками, их морили в темный цвет и ламинировали и делали большие квадраты, вешали плафоны. Стало красиво и, самое главное, практично. Когда надо было менять информацию на стенде, снимали двойное стекло, меняли содержание и опять закрепляли на болтах, получалось, что стекло весело в воздухе. Я думаю, что такая ленкомната была лучшей даже в корпусе. В итоге политработники стали меньше писать недостатков. Обновили документацию также у дневального и дежурного по дивизиону.
В казарме, кроме покраски полов и стен, закрепили полированный сплошной карниз по всей стене над окнами, повесили занавески, на тумбочки положили салфетки. И казарма приобрела совсем другой вид. Всем этим занимался старшина, хотя он говорил, что ему надо переоборудовать каптерку или, как правильно она называлась, «комната для личных вещей солдат и сержантов». Я ему сказал, что каптеркой будешь заниматься в последнюю очередь.
Начальник продовольствия, прапорщик, занялся оборудованием столовой и кухни. Переделали комнату, где питались офицеры, сделали на заводе небольшой красивый посудный шкаф, на стены повесили пару картин, нарисованных солдатом. Улучшили питание офицерам: в меню вареную картошку на ужин через день заменяли жареной, на завтрак жарили яичницу вместо каши ячневой, в армии она называлась «кирза».
Сам вместе с заместителем по вооружению занимался переоборудованием ДКП и ЗКП. Все это надо было делать, не снижая условия боевой готовности и боевой подготовки. Но все равно было очень тяжело не столько физически, сколько морально. Хотя приходилось и не досыпать, и мотаться в горком, оттуда по предприятиям доставая материал. На подведение итогов в полк ежемесячно ездил, как на каторгу. Состояние такое, что еще какая-то проверка и снимут с должности.
В феврале 1975-го стало немного легче, когда в полк прибыл заместитель командира полка по вооружению подполковник Копейкин И. В., - мой бывший командир батареи из Луцкого полка. Теперь можно было «решать вопросы» и в службе ракетно-артиллерийского вооружения и автослужбы. Да и вообще зайти к нему и, как говорится, «поплакаться», все-таки свой человек появился в полку.
С ДКП мы сняли всю земляную обваловку, расчистили до бетонных плит, закрыли рубероидом, засыпали шлаком, утрамбовали катком. Поехал в район на асфальтный завод, договорился на две машины асфальта, причем порошкового, а директор лесокомбината оплатил. Заасфальтировали крышу ДКП и ЗКП. Сказал обваловывать не надо, если где-то будет течь, можно быстрее устранить, не надо ничего раскапывать, накрыли масксетью и все в порядке, с воздуха не наблюдается. С крыши начали, потому что внутри что-то делать бесполезно, когда сверху течет. Все это надо было сделать до зимы, когда начнутся ливни и мокрый снег.
Также нужно было решать самый главный вопрос с дисциплиной. Я по опыту знал, что никакие планы по укреплению воинской дисциплины, никакие политзанятия не действенны - как мертвому припарки - пока не будет создан коллектив сержантов, отделенных от рядовых и наделенные правами и обязанностями.
Это те младшие командиры, которые круглые сутки находятся в своем коллективе и руководят ним. Но быстро такое дело не делается. Пока в конце 1974 года не уволили призыв, в котором переплетены были старослужащие рядовые и сержанты, непонятно было, кто кем руководит. К началу 1975-го прибыли сержанты из учебки. Своих сержантов тщательно отбирали из солдат, которые хорошо подготовлены технически и имеют лидерские качества. Проводили еженедельные совещания с сержантами, где спрашивали не только за личные упущения, а за дела в отделении и взводе. Поощряли лучших увольнениями, отпусками, званиями и всем набором поощрений из дисциплинарного устава. И к концу зимнего периода обучения 1975 года дисциплина стала выравниваться, а к концу года, я уже был спокоен, зная, что в казарме есть старшины батарей и заместитель командира взвода управления, первые помощники командиров батарей и старшины дивизиона, никаких ЧП не допустят.
За зимний период 1975 мой дивизион, как и положено, занял последнее место в полку с общей оценкой «удовлетворительно». На подведении итогов почти весь доклад был о недостатках моего дивизиона. Главное, что меня возмутило: в дивизионе 50 % тягачей ЗИЛ-131В не боеготовы. Начальник автослужбы знал о том, что я ни одной запчасти со склада части не получил. Один тягач я восстановил только благодаря тому, что переманил к себе из погранвойск прапорщика-автомобилиста.
После подведения итогов я зашел к полковнику Вербату В. А. и рассказал, что я за год из полка даже ржавого гвоздя не получил, мне уже стыдно ездить по предприятиям района, выпрашивать банку краски. Вы же отбиваете охоту что-нибудь делать. На что он ответил, что видит, как у меня дела движутся в лучшую сторону. На этом разговор и закончился.
В июне или в июле 1975 года... назначили командиром полка подполковника Рувимова В. С. При прибытии его в дивизион, я ему доложил, состояние дел в дивизионе, что сделано и что планирую сделать. Он обошел позицию, ДКП, ЗКП, казарму, жилой городок. На построении личного состава дивизиона, поставил задачу на летний период обучения.
Через месяц на подведении итогов весь доклад был построен на работе начальников отделов и служб, несколько раз поднимал даже начальника штаба и заместителя, не говоря об остальных. Дивизионы затронуты были по несению боевого дежурства и работе по контрольным целям. Некоторым объявил взыскания, а одному начальнику «служебное несоответствие». Сказал, что этот начальник не только ничего не делает, а недостатки по своей службе переписывает с предыдущего доклада. После этого зашевелились все начальники! А меня командир предупредил, я понял, как самого младшего: если что-то не решается - немедленно ко мне на доклад.
Первый раз я вдохнул полной грудью. Прибыв в дивизион с замполитом, подвели у себя итоги, и, как говорится, работа закипела. Первый раз я обратился к командиру, когда не мог месяц вывезти плиты ДСП для обшивки стен на ДКП и ЗКП. Плиты большие, по несколько метров, а обращаться к шефам уже неудобно. Скажут: вам выписали плиты, оплатили, а вы вывезти не можете. Только я сказал командиру, на следующий день пришел КамАЗ. Часть плит завезли сразу на завод, покрыли шпоном красного дерева и залакировали. Оббили стены ДКП и ЗКП этими плитами и покрасили белой водоэмульсионкой. Из полированных плит на ДКП оборудовали помещение для радиста и коммутатора. На ЗКП сделали кабинки для направленцев, застеклили. Из большой плиты поставили стол для боевого расчета ЗКП во главе с заместителем командира полка, по средине вырезали большой круг и поставили вынос «ВИКО» от станции разведки П-18.
Подшили потолок, я уже говорил, как, поставили потолочные плафоны. Это уже был совсем другой вид, но общую обстановку портили планшеты, они уже были старые, матовые, не просвечивались. Когда мы закончили оборудование ДКП и ЗКП, приехал командир и сказал, что надо поменять планшеты и поставил задачу начальнику штаба полка, это уже был октябрь. Через некоторое время мне позвонил начальник штаба и сказал, что планшетов нет ни в корпусе в Львове, ни в Киеве. Ты их разбирай, они состоят из четырех частей, привози в управление, мы в мастерской будем полировать.
Когда я связался с начальником мастерской, он сказал, что мы отполируем, но планшет будет волнистый из-за разной глубины царапин, он будет прозрачный, но наносить обстановку будет очень трудно, мы уже пытались полировать планшеты на КП полка. Я доложил это начальнику штаба. Он говорит, а что делать? Командир поставил задачу, надо выполнять. Поехал в горком партии ко второму секретарю, он дал команду и мне через ОРС выписали три стекла 25 см толщиной и размером 3 на 2 метра. Опять проблема - как привезти, чтобы не побить. Грузили в машину краном, везли в ящике в вертикальном положении.
Привезли в дивизион - как их затащить в помещение? Пришлось вытаскивать из капонира кабину «У». В общем, целая эпопея. Когда поставили их, подсветили с четырех сторон, два планшета на ЗКП, дальней воздушной обстановки и управление огнем и один на ДКП. Нанесли сетку ПВО, и остальные формуляры согласно «Руководства по боевой ракете ЗРВ» разным цветом.
Включили планшеты, выключили верхний свет - красота в зале неописуемая. Первому я позвонил начальнику штаба как ответственному за командные пункты и доложил, что ЗКП к работе готов. Когда он приехал и посмотрел все, говорит, надо и мне, наверное, такое сделать на КП полка. Я говорю, есть один недостаток: когда холодно, стеклограф не пишет по планшету, невозможно наносить обстановку. Нам то здесь легче, мы с кабины «У» и «А» вытаскиваем 6-квт печки, воздух направляем на планшет, стекло нагревается и стеклограф пишет. Он сказал, что подумает.
С начальником штаба дивизиона сменили ограждения территории. Дивизион стоял вдоль трассы Богородчаны - Солотвин, из двух рядов ограждений, поломанных и порванных, сделали в один ряд, особенно на лицевой стороне. Поставили бетонные столбы, натянули колючей проволокой с козырьком - сразу стало видно, что здесь военная часть. Ограждение ровное, под линейку, КПП, ворота со звездами.
Командир нам много помогал, но и спуску не давал. Постоянные внезапные проверки боеготовности, полигонные учения со сменой позиции, да еще и зимой, с отражением удара реальных целей на месте постоянной дислокации и на запасной позиции. При том, что авиация наносила удар по запасной позиции по времени, и если мы не успели бы совершить марш и развернуть комплекс - пропустил бы все цели и получили бы за ТУ «неуд». Но по итогам 1975 года наш дивизион занял первое место. Вручили вымпелы, грамоты для офицерского и личного состава.
На подведении итогов за 1974 год, в конце ноября я зашел к командиру полка и говорю: «Товарищ полковник, у меня уже срок на звание вышел два месяца назад, может отправите представление?» Как вышло? И тут же вызвал начальника строевого отдела. Прибыл капитан, который на этой должности уже лет двадцать. Командир спрашивает, почему в срок не послали представление, Дьяков ведь на должности подполковника, а мы ему в срок капитана не присваиваем.
Начальник строевой пролепетал, что послали представление на досрочное присвоение звания. Командир говорит: «так уже прошло и срочное, почему не выполняешь свои обязанности!» Капитан выскочил, как ошпаренный, - видать, побежал писать представление, такой подонок, даже здесь надо ущемить. Так что, присвоили мне капитана 30 января 1975 года, позже на три месяца.
1 июля 1976 г. начался летний период обучения. В первых числах, ко мне прибывает комиссия из корпуса ПВО во главе с начальником штаба корпуса полковником Пилипко В. Н., и командир полка подполковник Рувимов В. С. Я командиру сказал, только с полигона прибыли, перед этим столько проверок было и опять проверяют. Проверили все, БГ, запустили ПТОР, даже с колодок были сняты все пять ЗИЛ-131 В. Полковник Пилипко В. Н. обошел всю позицию, ДКП, ЗКП, пост визуального и химического наблюдения, элементы наземной обороны, караул, караульный городок, казарму, столовую, классы. Даже заставили старшину открыть каптерку, она как раз была не доделана: шкафы все были сделаны под полировку в соответствии с новым руководством, но еще не застеклены.
После проверки весь личный состав был собран в ленинской комнате по подведению итогов. Ну, думаю, сейчас все члены комиссии начнут докладывать, всем же надо какие-то недостатки указывать, а так чего ехать, но он никому слово не дал, я понял, что они ему раньше доложили результаты работы.
Зашел в ленкомнату и сказал, что дивизион боеготов, в нормальном состоянии, не как другие дивизионы, в которых все валится, техника разукомплектована. Но у вас здесь надо кое-что доделать и можно представлять дивизион. Я думаю, кому и что представлять? Он продолжает: в корпус прибывает делегация из Венгрии, и он будет рекомендовать командиру корпуса наш дивизион для посещения делегации. Я себе представлял, что дивизион наш где-то на среднем уровне, а он, оказывается, лучший в корпусе!
О помощи шефов можно писать отдельную повесть. Такого участия в жизни дивизиона я не видел ни в Луцком, ни в Борщевском полку. И это не только материальная помощь, это и совместное проведение всех праздничных мероприятий, выступление артистов и ансамблей. Это отметил и командир полка. Что такого отношения нет ни в г. Надворной, где расположено управление полка, ни в Коломые, ни в Тлумаче, где расположены дивизионы зенитно-ракетного полка.
Я должен выразить глубочайшую благодарность не только секретарю горкома Лукьянчуку В. И. и руководству лесокомбината во главе с директором Мыслеборским М. С., но и всем директорам предприятий района за огромную помощь в деле укрепления обороноспособности страны, особенно войск противовоздушной обороны.
Приведу один такой маленький эпизод, характеризующий отношение шефов к нашему дивизиону. Отмечали мы день полка. Как всегда, командир и заместители разъезжаются по дивизионам для участия в ритуале праздника. К нам в дивизион прибыл командир полка, а от шефов - третий секретарь райкома партии и директор лесокомбината. Как обычно, построение, объявление праздничного приказа, прохождение торжественным маршем, потом в клубе я сделал доклад о боевом пути части. Начальник штаба зачитал приказ командира части о поощрении личного состава, после этого концерт самодеятельности дивизиона. А я пригласил шефов и командиров в офицерскую столовую на небольшой фуршет.
После фуршета, прощаясь, секретарь райкома говорит командиру полка: «Товарищ полковник, приезжайте в наш дивизион, всегда встретим по высшему разряду». Подполковник Рувимов В. С. засмеялся: «Первый раз слышу, что дивизион уже не мой, а районный». Вот такие шефы.
Учеба в Военной командной академии Войск ПВО имени маршала Жукова Г. К. При поступлении в академию нужно было сдать экзамены по тактике, технике, военной географии, уставам и физической подготовке. В билетах по тактике и технике ЗРВ третий вопрос был математический. И сдавать нужно было, начиная с третьего вопроса, а если задачу решил неправильно, то на следующие вопросы не отвечал: получал два балла и свободен.
Особо надо сказать об экзамене по военной географии. Нужно было знать все страны мира, которые имеют вооруженные силы, их географическое положение, площадь, население, столицу, политико-экономический строй и ресурсы, которые влияют на военное состояние страны. И это все за месяц надо было выучить.
Очень жесткие требования были к физической подготовке. Экзамен принимала кафедра физической подготовки. Получить двойку и быть отчисленным из-за физической подготовки - не очень-то приятно. А кафедра смотрела на перспективу, потому что ей надо было комплектовать команды по многим видам спорта для участия в первенстве Вооруженных Сил и высших военных учебных заведений, и в зависимости от занимаемых мест оценивалась работа кафедры. Так что они не шли ни на какие уступки. Причем экзамен по физподготовке был первым. Нормативы были такие (на оценку 3, 4, 5, соответственно): подъем переворотом - 8,10,12 раз, стометровка 13, 12, 11 секунд, кросс 1 км за 3.15, 3.30, 3.45, и зачем-то прыжок через коня. Поэтому с подъема и вечером все абитуриенты были в спортгородках.
О конкурсе я уже не говорю. На первый факультет, командно-штабной оперативно-тактический, принимали 40 человек из всех войск ПВО Советского Союза. При равных набранных баллах преимущество отдавалось командирам дивизионов и эскадрилий. По родам войск из 40 слушателей - только 3 командира батальонов из РТВ, а остальные из ЗРВ и ИА. Ставка делалась на подготовку офицеров оперативно-тактического звена, то есть на войска, которые ведут боевые действия.
Учиться в академии приходилось как раз в тот период, когда программу подготовки перевели с четырех лет на три года. Перед этим перевели все военные училища на высшие и сроки обучения, с 3 на 4-5 лет.
Сроки обучения в академии уменьшились, а программу подготовки оставили почти такую же. Освоить ее было очень сложно. Занятия планировались по три пары до обеда, затем перерыв с 14:00 до 15:00 и самоподготовка до 19:00 под контролем начальника курса. Дополнительно приходилось писать рефераты, военно-научные работы и курсовые плюс работать на кафедрах.
Такие нагрузки, физические и моральные, выдерживали только за счет спорта. Помимо физподготовки три раза в неделю многие слушатели входили в команды сборных факультета или академии по разным видам спорта. Я входил в сборную факультета по офицерскому многоборью. Тренировки проходили до занятий - плавание три раза в неделю, в обед стрельба, вечером гимнастика или кросс. В академии наш факультет всегда занимал первые места. В 1976-1977 году в сборной факультета вообще не было не одного перворазрядника, только мастера и кандидаты в мастера спорта.