Магерамов Александр Арнольдович. командир взвода. ГСВГ. 1986
("кто в армии служил, тот в цирке не смеется" - народная пословица)
...Получив в учебной мотострелковой дивизии сто восемьдесят новобранцев, я вылетел с ними на Ту-154 в ГДР из Кривого Рога и вскоре, сдав личный состав на пересыльном пункте где-то на юге Германии, оказался в своем полку.
В нем, как обычно летом, в полный рост шел ремонт казарм. Зимой, после эпидемии дизентерии нам удалось "на-халяву", то есть за счет средств государства сделать капитальный ремонт туалетов в казарме, но теперь эпидемия закончилась, и все вновь стало по-старому. Ведь с командиров рот никто не снимал ответственности за проведение косметического ремонта своих казарм! Естественно, деньги на него почти никогда не выделялись, командиры подразделений все должны были делать за свой счет, в армии это называется "хозспособом". Поэтому командиры, зная, что в конечном итоге спрос будет с них, изворачивались, как могли.
Солдаты к концу лета обычно массово работали на немецких предприятиях, зарабатывая краску и ДСП, гвозди и доски, я в это время несколько раз водил солдат в немецкий кооператив, то биш колхоз на сбор яблок и клубники. Каков был порядок расчетов с полком - не знаю, но платили немцы за работу исправно, да и солдат они во время работы неплохо кормили и выдавали им сигареты в обмен на жетоны, с помощью которых велся учет собранной продукции (голубые диски - за одно собранное ведро, и серые - за десять - примечание автора). Материалы для ремонта своих казарм ротные командиры должны были добывать самостоятельно, практически тайком от полкового начальства, но в то же время они всегда должны были быть готовыми по первому приказу руководства начать очередной ремонт. Средства на него ни разу при мне полк не выделял. Зато за лето в 5-й роте его успели сделать раза четыре. Виноваты в этом обычно были барские замашки многочисленных проверяющих.
Больше всего нас еще в начале лета подвел очередной штабной клерк в генеральских погонах. Во время инспекции, недовольный оттенком свежевыкрашенных стен в нашей казарме, он спросил командира полка: "Вы что, не в состоянии нормальные обои на стены приклеить?!" Майор Кравченко тут же распорядился выполнять поставленную генералом задачу, и рота ушла в очередное "рабство"... Когда приказ был выполнен и все полковое начальство осталось довольно ремонтом, появились дивизионные тыловики, и заявили что, приклеив обои, мы нарушили какой-то там приказ Министра Обороны СССР, и если ротный не хочет попасть под "раздачу" комдива, он должен срочно все переделать, но уже без дурацких обоев.
И рота немедленно ушла во внеочередное "рабство"... При этом, конечно, подготовку к учениям для нас никто не отменял! Но летом в полку все же было несравненно легче, чем обычно, так как вся штабная СВОЛОЧЬ, как правило, в это время "парилась" на Родине. Лето ведь, как-никак, это вам не подразделения, где "наступил январь холодный - в отпуск едет Ванька - взводный"! Поэтому, в связи с летним периодом отпусков на короткий период у взводных и ротных наконец-то появлялось свободное время, и в связи с этим выходить в город мы стали чаще. Наконец-то с друзьями сходили отдохнуть на весь день в местный зоопарк.
С немецкой унтер - офицерской школой погранвойск ГДР тоже было связано немало забавных случаев, так как она располагалась прямо за забором полка, и поэтому мы иногда участвовали с ними в различных мероприятиях - типа спортивных совместных праздников. На одном из них наша рота победила будущих унтеров в перетягивании каната. Когда здоровенные будущие унтера выходили на это состязание, они довольно презрительно смотрели на наших мелких и тщедушных азиатов. Когда они проиграли, то через некоторое время попросили матча-реванша! Через неделю против наших узбеков вышли самые 'здоровые' бугаи унтер - школы с уже намечавшимися пивными брюшками, которые бешено вращали глазами, и всем своим видом словно говорили нашим солдатам: "Ну, теперь-то вам конец!" И, тем не менее, они вновь потерпели позорное поражение! Лишь в волейбол будущие унтер-офицеры у нас иногда выигрывали.
А к тому времени в полк подоспело очередное "радостное" событие - командующим Группой был издан приказ о том, что в ротах все офицеры должны были быть разных годов выпуска, и командирам предписывалось перетасовать подразделения, как колоды карт. Идиотизм подобного нововведения нам был очевиден, но что мы могли поделать?.. Все взводные в нашей роте были одного, 1986 года выпуска. Тяжело вздохнув, капитан Рысгалиев сообщил офицерам, что я направляюсь для прохождения дальнейшей службы в 3-ю роту уже знакомого мне 1-го батальона, а Владислав Коваль - в 3-й батальон. Меня перевели, кроме того, из-за наличия в нашей роте четырех членов партии (т.е. ротный, замполит, техник роты и я) и одновременного отсутствия трех человек - столько требовалось для создания партийной "первички", в 3-й роте. Именно поэтому выбор при переводе в 1-й батальон пал на меня с формулировкой - "для усиления партийной организации". Остальные взводные в нашей 5-й роте были комсомольцами и, уходя из роты, я проклинал тот день и час, когда вступил в партию.
3я рота - это была наша бывшая 6-я под командованием капитана Седова, старого, заслуженного пехотного офицера, очень грамотного и добросовестного служаки. Ее буквально за два-три месяца до этого ввели в состав 1-го мсб, выполняя очередной приказ о сведении всех рот на БМП-2 в один батальон. Самая главная проблема произошедшей рокировки заключалась в том, что на момент отправки 6-й роты в состав 1-го мсб наш комбат приложил максимум усилий для того, чтобы 'сплавить' вместе с этим подразделением всех разгильдяев и нарушителей, какие были в батальоне. И весьма преуспел в этом, ведь сложившаяся ситуация была его шансом избавиться от так называемых "мужчин" и прочих "отказников" - в тех условиях подобную возможность не упустил бы ни один комбат! Правда, бывшая третья рота, ставшая теперь 6-й, прибыла в состав 2-го батальона с аналогичным набором не совсем, мягко говоря, добросовестных солдат, проходивших до этого службу в различных подразделениях 1-го батальона...
На ситуации с "мужчинами" считаю необходимым остановиться подробнее. После того, как в наших Вооруженных силах была побеждена так называемая "дедовщина", в подразделениях и частях ГСВГ махровым цветом расцвело "землячество", и вторая напасть была почище первой! Дело в том, что с тех пор перестали иметь значение сроки службы, опыт военнослужащих, а на передний план выступало лишь место рождения или жительства солдат и сержантов. Стали создаваться неформальные объединения "земляков", в основном по национальному признаку, и они с момента образования начинали жестко поддерживать входящих в него сослуживцев, невзирая на то, правы они были или нет в различных часто возникающих конфликтных ситуациях. Битвы между "Средней Азией" и "Кавказом", причем с использованием арматуры, цепей и пряжек солдатских ремней происходили во многих полках Группы с пугающей регулярностью. До нас доходили слухи, что в некоторых частях офицеры и прапорщики по вечерам боятся заходить на территорию части, чтобы не быть избитыми бандами хулиганствующих военнослужащих.
В подразделениях быстро завелись так называемые "мужчины". Конечно, это были не просто представители сильного пола, смысл в это определение вкладывался совсем другой, отличный оттого, что понимает под этим названием основная масса населения. К этой категории относились те солдаты, которые отказывались выполнять так называемую "женскую работу", то есть, мытье полов и посуды, уборку со столов, вынос мусора и т.п. На предложение сделать что-либо из перечисленного, они гордо заявляли, что не будут выполнять подобный приказ, так как они - мужчины, и им не пристало "женской" работой унижать свое "мужское достоинство".
Подобных экземпляров можно было повергнуть буквально в мистический ужас одним только видом половой щетки, ведра или обыкновенной тряпки с перспективой, что предмет сейчас окажется в их руках. Впоследствии я понял, ЧТО происходило в наших Вооруженных силах, но в момент начала службы я наблюдал лишь невиданные мною ранее картины вроде опускания солдата со связанными руками вниз головой в канализацию. Тот боец долго пускал пузыри в зловонной жиже, а еще частенько приходилось видеть избиения до потери сознания с периодическим приведением в чувство для того, чтобы задать солдату единственный вопрос: "Будешь работать?" И после получения отрицательного ответа увидеть продолжение экзекуции.
Ломка так называемых "мужчин" была необходима, потому что она подрывала единоначалие в Советской Армии и создавала прецедент, когда группы военнослужащих из национальных меньшинств, получив те права, которых она добивались, немедленно начинали претендовать на еще более широкую "автономию" и особое, привилегированное положение в коллективах. Остальные военнослужащие - представители Средней Азии, да и славяне сразу же начинали заявлять, что они тоже не намерены выполнять "женскую работу", в результате чего в подразделении начинались кровавые стычки за то, кто будет выполнять те или иные обязанности.
Позиция командования, от командира батальона и выше, в подобных конфликтах была одна - "...выкручивайтесь, как хотите, но в подразделении должна быть железная дисциплина". При этом в руках у руководства появлялся весомый козырь, с помощью которого ему можно было воздействовать практически на любого командира подразделения - угрозы привлечения к партийной, дисциплинарной или уголовной ответственности за рукоприкладство. Для этого было достаточно вызвать того же "мужчину" к замполиту или следователю, и получить у него показания на командира, естественно, забывая при этом привлечь солдата к уголовной ответственности за невыполнение приказов.
Старый замполит полка хотя бы сквозь пальцы смотрел на практику "искоренения мужчин" в подразделениях, но новый с присущей политработникам ненавистью к командному составу бросился уничтожать всю эту командирскую "заразу", то бишь "неуставные взаимоотношения", и с приходом в полк нас, молодых лейтенантов, истязания "мужчин" карались со всей строгостью советских законов. На вопрос, что делать в ротах с подобными экземплярами, замполит, как попугай твердил: "Беседуйте, воспитывайте!" То есть - "...ленинским словом, личным примером..." надо было заставить солдатика устыдиться своего позорного поведения и заставить его радостно хватать тряпку... При этом никто из нас ни разу не видел, чтобы таким образом новый заместитель КП по ПЧ лично перевоспитал хотя бы одного солдата, хотя по рассказам очевидцев он уже не раз брал в руки тряпку и показывал очередному "мужчине", как мыть полы...
А в один день, вошедший в анналы истории полка, он добрых два часа беседовал с очередным бойцом, убеждал его в необходимости выполнения порученной работы, на личном примере показывал, что в ней нет ничего зазорного... Военнослужащий с ним соглашался, кивал головой, а потом наотрез отказывался мыть полы! Плюнув в сердцах и уже уходя, замполит бросил командирам роты и взводов историческую фразу: "Еб...сь, как хотите!" и больше подобных попыток личного перевоспитания "мужчин" не проводил. С тех пор он лишь орал на командиров подразделений, да учил, как работать с подобным контингентом нас - молодых офицеров. Мы его внимательно слушали лишь до того момента, пока старые местные "волки" не рассказали про замполитово фиаско. Некоторые бывшие командиры подразделений, назначенные начальниками штабов батальонов и выше, если и не помогали, то хотя бы не мешали работать своим подчиненным офицерам и прапорщикам, но многие горе-руководители, используя практику определения "мужчин" на склады, в различные тыловые подразделения, а также на другие "хлебные" должности, только усугубляли ситуацию.
Наше подразделение чаша сия миновала еще в самом начале, когда все офицеры решительно и жестко пресекли зачатки подобных бунтов в 5-й роте, и в последующем о подобных инцидентах мы слышали лишь от командиров других подразделений полка. Дело в том, что непостижимым для нас образом все "мужчины" моментально перекочевывали из подразделений, где были требовательные командиры туда, где творились "разброд и шатание". Ведь привлечь за подобное к уголовной ответственности военнослужащего срочной службы в ГСВГ было практически невозможно, я не могу привести ни одного примера. "Сажали" и направляли в дисциплинарный батальон только за дезертирство или в случаях гибели, а также получении увечий людьми. Хулиганам же все всегда сходило с рук, а на требования командиров рот если не привлечь негодяев к уголовной ответственности, то хотя бы посадить на гауптвахту, они получали от начальства очередные "накачки". А еще дисциплинарные взыскания с формулировками: "...за низкую требовательность к подчиненным", "...самоустранение от воспитательной работы в подразделении" и т.д. и т.п.
Ведь преступления подобными лицами совершались с завидной регулярностью, то есть практически ежедневно - это и прямые отказы выполнять приказы начальников, избиения сослуживцев, в том числе своих собственных командиров - ротных сержантов. Все это у нас почему-то называли "неуставными взаимоотношениями", очень обтекаемое и закамуфлированное выражение, командирам же всегда казалось, что для подобных явлений самым правильным было старое определение - "казарменное хулиганство". Впоследствии я понял, что все, происходящие в ГДР, соответствующим образом управлялось с территории СССР, и недаром потом именно с Азербайджана начался в 1990 году развал нашей страны!
Вкратце всю эту систему можно было обрисовать следующим образом: Застрельщиками и непосредственными руководителями криминальных сообществ на местах были прапорщики, находящиеся на тыловых должностях. Они создавали подпольные группы из солдат срочной службы с четко выраженной конспиративной направленностью. Взаимоотношения внутри этих групп строились на основе полного игнорирования сотрудничества с представителями власти в лице командиров любого ранга. Все это было полным аналогом так называемого "отрицалова" в местах лишения свободы, и перекочевало в наши Вооруженные силы, видимо, как раз оттуда.
Тайным, но среди своей группы 'земляков' хоть избираемым руководителем (в полках его называли "полковой мулла", в батальонах - "батальонный..." - примечание автора), мог стать лишь человек, никогда не сотрудничавший с "администрацией", находившийся в полном "отрицалове" к нему и никогда не выполнявший "женской работы". В случае если солдат в результате воздействия командиров или сослуживцев ломался, брал в руки тряпку, он исключался из списка кандидатов в ротные, батальонные и т.д. муллы, поэтому часто можно было видеть выражение ужаса в глазах молодого бойца, которому предлагали для работы этот предмет.
В полку был свой мулла, в дивизии свой, а самое интересное - до нас доходила информация, что существовал главный мулла в каждой армии и даже в Группе, и они неоднократно собирались на свои "конференции" для выработки единой системы эффективного противодействия командованию всех степеней. Все вместе они составляли некий "мозговой центр" в своем соединении, части или подразделении, имели "общак" и средства, выделяемые им в виде "траншей" для взяток представителям администрации, на текущие расходы и проведение единой и скоординированной в масштабах чуть ли не всех Вооруженных сил политики.
Ведь они даже направляли необходимых людей (тоже, как правило "мужчин", находящихся в "отрицалове" - примечание автора), причем чаще всего за взятки в школы прапорщиков, выпускники которых занимали затем ключевые места на складах, строевых, штабных и других тыловых должностях. Неудивительно, что с рычагами воздействия на нужных людей, материальными средствами и необходимыми оформленными по всем правилам документами проблем у них впоследствии не возникало! Мы даже видели, что подобные экземпляры ездили в отпуск на Родину, что было большой редкостью для солдат в ГСВГ, на что наши нормальные бойцы резонно вопрошали: "Почему этот УРОД едет в отпуск, а всем остальным в батальоне их "зарубили?".
Организация взаимодействия и связь между преступными группами была очень четкой. Через несколько лет один офицер, служивший на Дальнем Востоке, недалеко от Чукотки рассказывал, что накануне развала СССР, уже после событий января 1990 года, когда в полный рост шла Карабахская война, военнослужащим - азербайджанцам по их каналам словно пришла какая-то "директива", и то упорство, с которым они до этого скрывались на складах и хлеборезках, резко сменилось на огромную и неистребимую "любовь" к учениям, стрельбам и вождениям боевых машин. Похоже, что армия независимого Азербайджана хотела получить подготовленных бойцов для ведения войны против армян.
Дурной пример заразителен, а выгоды от криминальной деятельности были налицо, причем уголовная ответственность за нее практически никому не грозила, поэтому остальные национальности стали быстро создавать свои национальные сообщества в войсках Группы. Столкновения интересов при этом были неизбежны, поэтому драки и даже целые "сражения" по национальному признаку происходили достаточно регулярно, об этом нам неоднократно доводили приказы Командующего ГСВГ. Да и нам, вновь прибывшим, офицеры рассказывали, что еще до нашего прибытия в часть подобная "битва" однажды произошла на нашем полковом плацу.
При этом командование всех степеней всячески скрывало подобную полуподпольную деятельность, ведь фактически это было заговором с целью подрыва существовавшего в стране строя, при этом ни один начальник не хотел брать на себя ответственность за вскрытие в его части-соединении-объединении подобной конспиративной сети. Но нельзя также исключать, что они имели за это конкретные материальные стимулы! Ведь то, что казалось нам немыслимым в 1986-1988 годах, превратилось в явь в 1991, и та легкость, с которой развалился СССР, наводит на мысль, что все это давно и скрупулезно подготавливалось. В том числе в ГСВГ!
Работа по разложению наших граждан в стране шла полным ходом, мы все в Группе видели ее результаты. Практически каждый месяц мой "нештатный разведывательный взвод" выезжал на границу, чтобы не допустить перехода очередным дезертиром границы ФРГ. Там же, на границе произошла однажды очень интересная встреча... Мы стояли возле небольшой немецкой деревни, когда к нам подъехал на велосипеде пожилой немец и странно, по-русски, и без акцента сказал: "Здравствуйте, ребята!" Когда мы выполнили поставленную задачу и уже ждали машину, которая должна была увезти нас в полк, он вновь подъехал, пригласил нас к себе домой на чай. Там рассказал, что родился в '...городе Романешт, в Бессарабии, после прихода советских войск город стал называться Романовкой, ...уже в Молдавии...' (С 1957 года Романовка вместе с железнодорожной станцией Лейпциг стала районом города и станции Бессарабка, а с 1991 в Молдове стало носить название Басарабяска - примечание автора).
Когда пришла Красная армия, ему было семнадцать лет и по договоренности Советского правительства с Гитлером они, как фольксдойче, подлежали вывозу в Германию... Он не хотел ехать, у него в Романеште была невеста - русская девушка. Но их всех заставили покинуть свои дома!.. С началом войны его призвали в немецкую армию, и он три года воевал на Западном фронте. Тогда же, в отпуске странный немец женился на своей нынешней супруге. Во Франции попал в плен к американцам, некоторое время сидел в лагере для военнопленных. После окончания войны он несколько раз пытался вернуться на Родину, уже в СССР, но ему отказали. И тут немец неожиданно заплакал... Мы все при этом даже растерялись! Потом он показывал нам свое свадебное фото в немецкой военной форме со свастиками на орлах. Я смотрел на этого несчастного пожилого человека, и не знал, что и думать. Кто он, фашист или коммунист, монархист или демократ, а самое главное - наш враг или друг? И как провести грань, разводящую людей по разные стороны баррикад? Вопросы, вопросы! И никто не знает на них ответа!
Термин "неуставные взаимоотношения", как мне кажется, тоже придумали враги нашего государства для того, чтобы исказить смысл определений нарушений закона, характеризующих как преступников, так и просто непорядочных людей. Чтобы нельзя была назвать своим настоящим именем хама в офицерско - генеральско - маршальском мундире, обругавшего последними словами своего подчиненного. А заодно и этого подчиненного, в свою очередь выматерившего нижестоящего, и так далее по цепочке до командира отделения, уже в свою очередь, не ограничившегося оскорблениями, а избившего своего солдата просто так, из-за испорченного СВЫШЕ настроения - всех их можно обвинить в том, что они занимаются неуставными взаимоотношениями.
Но главным "преступником" наверняка окажется человек, находящийся где-то в самом низу!.. Для него даже определение существует - стрелочник. Этот стрелочник, находящийся лишь на одну - две ступени выше по должности доведенного до "ручки" непрерывными издевательствами солдата, который, не имея подчиненных, на которых можно было бы безнаказанно сорвать зло, совершает нечто, с чего все потом долго удивляются! Например, стреляет в обидчика или сбегает, а может, и кончает собою. После этого он - убийца, дезертир или самоубийца. Слабак, которому не место в армии.
Кто будет в таком случае виноват? В этом не может быть никаких сомнений, конечно же, это будет его непосредственный начальник, ведь вышестоящие руководители в основном работают по 'личному' плану и их основная задача - переложить максимум работы и ответственности на своих подчиненных за все, что только возможно. И никто не задает таких неудобных вопросов вышестоящим боссам, все это в лучшем случае облекается в благообразное - "неуставные взаимоотношения". Не хам, не хулиган, не мошенник, не бюрократ, не клятвопреступник - вы почти никогда не увидите таких формулировок по отношению к облеченным высокой властью военным чиновникам, в крайнем случае - "превышение должностных полномочий"... Начальники разных уровней словно соревнуются друг с другом - кто из них более хамовато обращается с подчиненными! А может быть, есть смысл возродить дуэли, чтобы заставить пузатых клерков в погонах заниматься спортом, фехтованием и стрельбой?
А рота на верхнем, третьем этаже казармы в тот момент была, как после бомбежки... Облупленные стены, разломанные тумбочки, оборудование и инвентарь. Везде непролазная грязь, так как за исключением нескольких человек все остальные были уже "мужчинами". Среди личного состава - разброд и шатания. Поскольку в подразделении уже больше месяца не было командира, усилиями вышестоящих начальников в роту плавно перекочевали все лица криминальной направленности 1-го батальона в дополнение отправленным сюда из 2-го... И контингент стал, мягко говоря, очень непростым. Хотя большая часть солдат и сержантов была старым, испытанным коллективом, принесенные извне полукриминальные взаимоотношения сделали свое дело...
Поскольку в роте возникла целая каста "блатных", то остальные солдаты и сержанты заняли тревожно-выжидательную и не очень лояльную к "властям" позицию. Вкратце про тот первый месяц в 3-й роте можно сказать так - было тяжело, но мы с молодым прапорщиком - старшиной роты справились, и к моменту прибытия из отпуска штатного командира, роту можно было хотя бы построить и отправить на работы или занятия. И на этих работах или занятиях она занималась выполнением поставленной задачи, а не разбредалась по окрестностям.
Вскоре, чтобы скрыть с начальственных глаз все, что я практически в одиночку творил с ротой для приведения военнослужащих в чувство, ее по многолетней традиции отправили работать на войсковое стрельбище. В частности, за этот период случайно сохранилась запись в ежедневнике, что в роте '...у Раимбекова, Кармырзаева, Турдыева, Валиева, Мацаберидзе, Мамедова и Пашаева - плохой подъем', что свидетельствует о том, что это уже не было массовым явлением в казарме. К неописуемой моей радости через две недели пребывания 3-й мср на полковом стрельбище появился вышедший из отпуска капитан Седов!
Ротного солдаты в массе своей очень уважали и после того, как в подразделении вскоре появились старые и вновь назначенные офицеры, прапорщики и возродились уставные требования, ситуация начала выправляться. Из роты, как по мановению волшебной палочки, постепенно испарились "мужчины", последних двоих из их числа - новобранцев(!) весеннего призыва Аскерова и Касымова мы вскоре "добили", хотя рецидивы болезни возникали еще долго, и бороться с ее последствиями было очень тяжело. Хорошие результаты при воспитании нарушителей всегда давала переписка командиров с родителями своих подчиненных. Поэтому вскоре после прибытия в подразделение я немедленно начинал писать всем своим солдатам письма на Родину, что делал всегда и до, и после 3-й роты. И вскоре начинал получать ответы от их родителей! А контакт командира с семьей всегда имеет большое значение в глазах солдата и он тысячу раз подумает - стоит ли нарушать после этого дисциплину во взводе?
Завершающим этапом борьбы с нарушителями стал приезд в полк с концертом узбекского ансамбля "Ялла". Рота пошла на него в полном составе, а злостных нарушителей мы оставили в расположении учить уставы, и надо было видеть лица ничего раньше не боявшихся казарменных хулиганов, рыдающих из-за такого ущемления их прав.
А кто создал систему, по которой 'сынки' многочисленных московских начальников пользовались на порядок большими привилегиями, чем остальные военнослужащие наших Вооруженных Сил. В Германии офицеру было очень трудно получить вышестоящую должность и тот же капитан Урбан, прибывший в ГСВГ из ДШБ 66-й мсбр (г. Джелалабад, ДРА) на должность командира роты, примерно раза четыре назначался на должность начальника штаба батальона! Но всегда находился очередной "волосатый" и, как правило, ничего собою не представлявший офицер, назначавшийся вместо него на эту должность. Полком у нас командовал майор из таких же бесцветных, но руководили всем полковым хозяйством совсем другие люди. Есть и другие вопросы!
Почему мы удерживали деньги с солдата за потерянную им тельняшку и котелок, платили сами за простыни и полотенца, а в то же время в 1990 году в частях и соединениях Семипалатинска по приказам вышестоящего руководства, не создавшего условия для его сохранности, уничтожалась и разворовывалась бронетанковая техника, выводимая из ЧССР? И кто за все это в конечном итоге ответил? Во всяком случае, тогда Начальник базы хранения на мой вопрос, как они собираются отчитываться за все недостающие танки, БМП и другие материальные средства, уверенно ответил: "Ничего, спишем!"
«Вкалывать» же пришлось, как проклятым, рабочий день у офицеров рот продолжался по 18 20 часов в сутки в течение всего первого года. Выходных не было - свой первый отгул я получил примерно через десять месяцев службы
...начались грандиозные дивизионные учения, когда рота прошла на своих БМП около тысячи километров, разбивая в бесчисленных лесах и рощах районы ночного отдыха, участвуя в бесконечных атаках, поисках, преследованиях противника, лишь изредка занимая глухую оборону. Дивизионные учения плавно переросли в полковые, перешедшие в свою очередь в батальонные тактические учения с боевой стрельбой. Тогда наш 2й батальон вслед за танками двигался ночью свыше десяти километров по Виттштокскому учебному центру с накрытой мишенной обстановкой, обнаруживая и уничтожая цели, получил за это хорошую оценку и благодарность командования. Здесь мы и столкнулись впервые с мотострелковой ротой Национальной народной армии ГДР.
Основное отличие двух подобных подразделений, кроме численности, заключалось в том, что немцы выезжали на учения в сопровождении десятка «Уралов», которые везли палатки, деревянные настилы для них, столы, стулья, кровати, тумбочки, несколько видов обмундирования, включая парадно-выходное, шкафы для его хранения и все остальное ротное имущество. Солдаты прямо во время учений ходили на выходные и праздники в увольнение, вели в лагере весьма комфортный образ жизни. Носили они полевое обмундирование серого цвета в коричневую крапинку с сапогами, но без портянок, .., и советское, «гэдээровское» или чехословацкое вооружение. Питались они примерно так, как кормили в советских ресторанах.
Кроме того, командир роты имел в своем распоряжении легковой двухцилиндровый «Трабант» с брезентовым верхом, а комбат - «Вартбург». Все их машины, включая грузовые, были снабжены знаком Национальной народной армии ГДР (NVA DDR), и имели особый, отличный от нашей армии защитный цвет.
Вскоре немецкие офицеры ознакомились, как наши механики из двух топливных бочек при помощи двух проводов внешнего запуска и самой БМП варят печки- буржуйки, устанавливаемые затем в землянках, покрытых четырьмя танковыми брезентами, после чего бойцы оборудуют из лапника настил для отдыха личного состава. А увидев, как кормят наших солдат в полевых условиях - ведь только в самые «счастливые» для нас дни питание бойцов осуществлялось с выдачей на руки сухих пайков, пораженный до глубины души немецкий капитан смог вымолвить только: «Теперь я понимаю, почему вы выиграли у нас войну!»
Никогда не забуду, какой экземпляр лошадиной туши однажды выдали батальону на Редлинском учебном центре - все было в точности, как в книге о бравом солдате Швейке - для приведения этой престарелой особи, несомненно, умершей из за возраста, в съедобное состояние повару батальона пришлось непрерывно варить и тушить клячу на протяжении нес кольких суток. И, несмотря на столь долгую кулинарную обработку, все равно она своей твердостью весьма и весьма напоминала резину!
Поэтому зачастую нашим военнослужащим приходилось пользоваться подножным кормом - «дикие» куры, «дикие» утки, «дикие» овцы и такие же свинки обычно в окрестных лесах и деревенях водились в изобилии. Поэтому нашей роте, в отличие от немецкой, было достаточно после остановки техники провести несколько часов в лесу, и уже был готов не только ночлег и укрытия для личного состава и техники, но также питание и даже походная оружейная комната, сделанная из подручных материалов.
Кстати, подобный способ хранения оружия - очередной маразм нашего командования - с какой целью оно требовало на учениях сосредотачивать все стволы в одном месте? А так наши солдаты, несмотря на все их недостатки в комплектовании, после примерно года службы ВСЕГДА становились луч шими в мире бойцами, и им были уже не нужны тыловые подразделения - они все всегда могли сделать и «добыть» сами! И я уверен - срочнослужащие были бы вообще недосягаемы по мастерству для
любого противника, если бы начальство нам хотя бы не мешало при их обучении и воспитании. Давно и не нами было подмечено, что ничто так не разлагает личный состав, как хозяйственные работы и ничто так не сплачивает, как боевая подготовка!
Однажды наши особо дотошные офицеры просто подняли все положения Законодательства, приказов МО СССР, Главкома Сухо путными войсками и командующего ГСВГ. А также должностные инструкции и распоряжения командующего армией, дивизией и
полком для командиров взводов, и выяснили, что для того, чтобы последние могли качественно выполнять свои служебные обязанности, в сутках должно быть 27 часов. Ротным было еще хуже нас,я не помню ни одного выходного дня у капитана Рысгалиева, объявленного ему официально.
Самой ходовой фразой вышестоящего начальства было: «Да я вас, товарищ капитан, в двадцать четыре часа в Союз СОШЛЮ!!!» На что ротные, находящиеся обычно в полу - невменяемом из- за постоянного недосыпа состоянии отвечали: «А что это вы меня, товарищ полковник (генерал, подполковник, майор), Родиной пугаете?!»
Магерамов Александр Арнольдович. В ЧИСТИЛИЩЕ
http://history-fiction.ru/books/all_1/section_1_1/book_2568/
...Получив в учебной мотострелковой дивизии сто восемьдесят новобранцев, я вылетел с ними на Ту-154 в ГДР из Кривого Рога и вскоре, сдав личный состав на пересыльном пункте где-то на юге Германии, оказался в своем полку.
В нем, как обычно летом, в полный рост шел ремонт казарм. Зимой, после эпидемии дизентерии нам удалось "на-халяву", то есть за счет средств государства сделать капитальный ремонт туалетов в казарме, но теперь эпидемия закончилась, и все вновь стало по-старому. Ведь с командиров рот никто не снимал ответственности за проведение косметического ремонта своих казарм! Естественно, деньги на него почти никогда не выделялись, командиры подразделений все должны были делать за свой счет, в армии это называется "хозспособом". Поэтому командиры, зная, что в конечном итоге спрос будет с них, изворачивались, как могли.
Солдаты к концу лета обычно массово работали на немецких предприятиях, зарабатывая краску и ДСП, гвозди и доски, я в это время несколько раз водил солдат в немецкий кооператив, то биш колхоз на сбор яблок и клубники. Каков был порядок расчетов с полком - не знаю, но платили немцы за работу исправно, да и солдат они во время работы неплохо кормили и выдавали им сигареты в обмен на жетоны, с помощью которых велся учет собранной продукции (голубые диски - за одно собранное ведро, и серые - за десять - примечание автора). Материалы для ремонта своих казарм ротные командиры должны были добывать самостоятельно, практически тайком от полкового начальства, но в то же время они всегда должны были быть готовыми по первому приказу руководства начать очередной ремонт. Средства на него ни разу при мне полк не выделял. Зато за лето в 5-й роте его успели сделать раза четыре. Виноваты в этом обычно были барские замашки многочисленных проверяющих.
Больше всего нас еще в начале лета подвел очередной штабной клерк в генеральских погонах. Во время инспекции, недовольный оттенком свежевыкрашенных стен в нашей казарме, он спросил командира полка: "Вы что, не в состоянии нормальные обои на стены приклеить?!" Майор Кравченко тут же распорядился выполнять поставленную генералом задачу, и рота ушла в очередное "рабство"... Когда приказ был выполнен и все полковое начальство осталось довольно ремонтом, появились дивизионные тыловики, и заявили что, приклеив обои, мы нарушили какой-то там приказ Министра Обороны СССР, и если ротный не хочет попасть под "раздачу" комдива, он должен срочно все переделать, но уже без дурацких обоев.
И рота немедленно ушла во внеочередное "рабство"... При этом, конечно, подготовку к учениям для нас никто не отменял! Но летом в полку все же было несравненно легче, чем обычно, так как вся штабная СВОЛОЧЬ, как правило, в это время "парилась" на Родине. Лето ведь, как-никак, это вам не подразделения, где "наступил январь холодный - в отпуск едет Ванька - взводный"! Поэтому, в связи с летним периодом отпусков на короткий период у взводных и ротных наконец-то появлялось свободное время, и в связи с этим выходить в город мы стали чаще. Наконец-то с друзьями сходили отдохнуть на весь день в местный зоопарк.
С немецкой унтер - офицерской школой погранвойск ГДР тоже было связано немало забавных случаев, так как она располагалась прямо за забором полка, и поэтому мы иногда участвовали с ними в различных мероприятиях - типа спортивных совместных праздников. На одном из них наша рота победила будущих унтеров в перетягивании каната. Когда здоровенные будущие унтера выходили на это состязание, они довольно презрительно смотрели на наших мелких и тщедушных азиатов. Когда они проиграли, то через некоторое время попросили матча-реванша! Через неделю против наших узбеков вышли самые 'здоровые' бугаи унтер - школы с уже намечавшимися пивными брюшками, которые бешено вращали глазами, и всем своим видом словно говорили нашим солдатам: "Ну, теперь-то вам конец!" И, тем не менее, они вновь потерпели позорное поражение! Лишь в волейбол будущие унтер-офицеры у нас иногда выигрывали.
А к тому времени в полк подоспело очередное "радостное" событие - командующим Группой был издан приказ о том, что в ротах все офицеры должны были быть разных годов выпуска, и командирам предписывалось перетасовать подразделения, как колоды карт. Идиотизм подобного нововведения нам был очевиден, но что мы могли поделать?.. Все взводные в нашей роте были одного, 1986 года выпуска. Тяжело вздохнув, капитан Рысгалиев сообщил офицерам, что я направляюсь для прохождения дальнейшей службы в 3-ю роту уже знакомого мне 1-го батальона, а Владислав Коваль - в 3-й батальон. Меня перевели, кроме того, из-за наличия в нашей роте четырех членов партии (т.е. ротный, замполит, техник роты и я) и одновременного отсутствия трех человек - столько требовалось для создания партийной "первички", в 3-й роте. Именно поэтому выбор при переводе в 1-й батальон пал на меня с формулировкой - "для усиления партийной организации". Остальные взводные в нашей 5-й роте были комсомольцами и, уходя из роты, я проклинал тот день и час, когда вступил в партию.
3я рота - это была наша бывшая 6-я под командованием капитана Седова, старого, заслуженного пехотного офицера, очень грамотного и добросовестного служаки. Ее буквально за два-три месяца до этого ввели в состав 1-го мсб, выполняя очередной приказ о сведении всех рот на БМП-2 в один батальон. Самая главная проблема произошедшей рокировки заключалась в том, что на момент отправки 6-й роты в состав 1-го мсб наш комбат приложил максимум усилий для того, чтобы 'сплавить' вместе с этим подразделением всех разгильдяев и нарушителей, какие были в батальоне. И весьма преуспел в этом, ведь сложившаяся ситуация была его шансом избавиться от так называемых "мужчин" и прочих "отказников" - в тех условиях подобную возможность не упустил бы ни один комбат! Правда, бывшая третья рота, ставшая теперь 6-й, прибыла в состав 2-го батальона с аналогичным набором не совсем, мягко говоря, добросовестных солдат, проходивших до этого службу в различных подразделениях 1-го батальона...
На ситуации с "мужчинами" считаю необходимым остановиться подробнее. После того, как в наших Вооруженных силах была побеждена так называемая "дедовщина", в подразделениях и частях ГСВГ махровым цветом расцвело "землячество", и вторая напасть была почище первой! Дело в том, что с тех пор перестали иметь значение сроки службы, опыт военнослужащих, а на передний план выступало лишь место рождения или жительства солдат и сержантов. Стали создаваться неформальные объединения "земляков", в основном по национальному признаку, и они с момента образования начинали жестко поддерживать входящих в него сослуживцев, невзирая на то, правы они были или нет в различных часто возникающих конфликтных ситуациях. Битвы между "Средней Азией" и "Кавказом", причем с использованием арматуры, цепей и пряжек солдатских ремней происходили во многих полках Группы с пугающей регулярностью. До нас доходили слухи, что в некоторых частях офицеры и прапорщики по вечерам боятся заходить на территорию части, чтобы не быть избитыми бандами хулиганствующих военнослужащих.
В подразделениях быстро завелись так называемые "мужчины". Конечно, это были не просто представители сильного пола, смысл в это определение вкладывался совсем другой, отличный оттого, что понимает под этим названием основная масса населения. К этой категории относились те солдаты, которые отказывались выполнять так называемую "женскую работу", то есть, мытье полов и посуды, уборку со столов, вынос мусора и т.п. На предложение сделать что-либо из перечисленного, они гордо заявляли, что не будут выполнять подобный приказ, так как они - мужчины, и им не пристало "женской" работой унижать свое "мужское достоинство".
Подобных экземпляров можно было повергнуть буквально в мистический ужас одним только видом половой щетки, ведра или обыкновенной тряпки с перспективой, что предмет сейчас окажется в их руках. Впоследствии я понял, ЧТО происходило в наших Вооруженных силах, но в момент начала службы я наблюдал лишь невиданные мною ранее картины вроде опускания солдата со связанными руками вниз головой в канализацию. Тот боец долго пускал пузыри в зловонной жиже, а еще частенько приходилось видеть избиения до потери сознания с периодическим приведением в чувство для того, чтобы задать солдату единственный вопрос: "Будешь работать?" И после получения отрицательного ответа увидеть продолжение экзекуции.
Ломка так называемых "мужчин" была необходима, потому что она подрывала единоначалие в Советской Армии и создавала прецедент, когда группы военнослужащих из национальных меньшинств, получив те права, которых она добивались, немедленно начинали претендовать на еще более широкую "автономию" и особое, привилегированное положение в коллективах. Остальные военнослужащие - представители Средней Азии, да и славяне сразу же начинали заявлять, что они тоже не намерены выполнять "женскую работу", в результате чего в подразделении начинались кровавые стычки за то, кто будет выполнять те или иные обязанности.
Позиция командования, от командира батальона и выше, в подобных конфликтах была одна - "...выкручивайтесь, как хотите, но в подразделении должна быть железная дисциплина". При этом в руках у руководства появлялся весомый козырь, с помощью которого ему можно было воздействовать практически на любого командира подразделения - угрозы привлечения к партийной, дисциплинарной или уголовной ответственности за рукоприкладство. Для этого было достаточно вызвать того же "мужчину" к замполиту или следователю, и получить у него показания на командира, естественно, забывая при этом привлечь солдата к уголовной ответственности за невыполнение приказов.
Старый замполит полка хотя бы сквозь пальцы смотрел на практику "искоренения мужчин" в подразделениях, но новый с присущей политработникам ненавистью к командному составу бросился уничтожать всю эту командирскую "заразу", то бишь "неуставные взаимоотношения", и с приходом в полк нас, молодых лейтенантов, истязания "мужчин" карались со всей строгостью советских законов. На вопрос, что делать в ротах с подобными экземплярами, замполит, как попугай твердил: "Беседуйте, воспитывайте!" То есть - "...ленинским словом, личным примером..." надо было заставить солдатика устыдиться своего позорного поведения и заставить его радостно хватать тряпку... При этом никто из нас ни разу не видел, чтобы таким образом новый заместитель КП по ПЧ лично перевоспитал хотя бы одного солдата, хотя по рассказам очевидцев он уже не раз брал в руки тряпку и показывал очередному "мужчине", как мыть полы...
А в один день, вошедший в анналы истории полка, он добрых два часа беседовал с очередным бойцом, убеждал его в необходимости выполнения порученной работы, на личном примере показывал, что в ней нет ничего зазорного... Военнослужащий с ним соглашался, кивал головой, а потом наотрез отказывался мыть полы! Плюнув в сердцах и уже уходя, замполит бросил командирам роты и взводов историческую фразу: "Еб...сь, как хотите!" и больше подобных попыток личного перевоспитания "мужчин" не проводил. С тех пор он лишь орал на командиров подразделений, да учил, как работать с подобным контингентом нас - молодых офицеров. Мы его внимательно слушали лишь до того момента, пока старые местные "волки" не рассказали про замполитово фиаско. Некоторые бывшие командиры подразделений, назначенные начальниками штабов батальонов и выше, если и не помогали, то хотя бы не мешали работать своим подчиненным офицерам и прапорщикам, но многие горе-руководители, используя практику определения "мужчин" на склады, в различные тыловые подразделения, а также на другие "хлебные" должности, только усугубляли ситуацию.
Наше подразделение чаша сия миновала еще в самом начале, когда все офицеры решительно и жестко пресекли зачатки подобных бунтов в 5-й роте, и в последующем о подобных инцидентах мы слышали лишь от командиров других подразделений полка. Дело в том, что непостижимым для нас образом все "мужчины" моментально перекочевывали из подразделений, где были требовательные командиры туда, где творились "разброд и шатание". Ведь привлечь за подобное к уголовной ответственности военнослужащего срочной службы в ГСВГ было практически невозможно, я не могу привести ни одного примера. "Сажали" и направляли в дисциплинарный батальон только за дезертирство или в случаях гибели, а также получении увечий людьми. Хулиганам же все всегда сходило с рук, а на требования командиров рот если не привлечь негодяев к уголовной ответственности, то хотя бы посадить на гауптвахту, они получали от начальства очередные "накачки". А еще дисциплинарные взыскания с формулировками: "...за низкую требовательность к подчиненным", "...самоустранение от воспитательной работы в подразделении" и т.д. и т.п.
Ведь преступления подобными лицами совершались с завидной регулярностью, то есть практически ежедневно - это и прямые отказы выполнять приказы начальников, избиения сослуживцев, в том числе своих собственных командиров - ротных сержантов. Все это у нас почему-то называли "неуставными взаимоотношениями", очень обтекаемое и закамуфлированное выражение, командирам же всегда казалось, что для подобных явлений самым правильным было старое определение - "казарменное хулиганство". Впоследствии я понял, что все, происходящие в ГДР, соответствующим образом управлялось с территории СССР, и недаром потом именно с Азербайджана начался в 1990 году развал нашей страны!
Вкратце всю эту систему можно было обрисовать следующим образом: Застрельщиками и непосредственными руководителями криминальных сообществ на местах были прапорщики, находящиеся на тыловых должностях. Они создавали подпольные группы из солдат срочной службы с четко выраженной конспиративной направленностью. Взаимоотношения внутри этих групп строились на основе полного игнорирования сотрудничества с представителями власти в лице командиров любого ранга. Все это было полным аналогом так называемого "отрицалова" в местах лишения свободы, и перекочевало в наши Вооруженные силы, видимо, как раз оттуда.
Тайным, но среди своей группы 'земляков' хоть избираемым руководителем (в полках его называли "полковой мулла", в батальонах - "батальонный..." - примечание автора), мог стать лишь человек, никогда не сотрудничавший с "администрацией", находившийся в полном "отрицалове" к нему и никогда не выполнявший "женской работы". В случае если солдат в результате воздействия командиров или сослуживцев ломался, брал в руки тряпку, он исключался из списка кандидатов в ротные, батальонные и т.д. муллы, поэтому часто можно было видеть выражение ужаса в глазах молодого бойца, которому предлагали для работы этот предмет.
В полку был свой мулла, в дивизии свой, а самое интересное - до нас доходила информация, что существовал главный мулла в каждой армии и даже в Группе, и они неоднократно собирались на свои "конференции" для выработки единой системы эффективного противодействия командованию всех степеней. Все вместе они составляли некий "мозговой центр" в своем соединении, части или подразделении, имели "общак" и средства, выделяемые им в виде "траншей" для взяток представителям администрации, на текущие расходы и проведение единой и скоординированной в масштабах чуть ли не всех Вооруженных сил политики.
Ведь они даже направляли необходимых людей (тоже, как правило "мужчин", находящихся в "отрицалове" - примечание автора), причем чаще всего за взятки в школы прапорщиков, выпускники которых занимали затем ключевые места на складах, строевых, штабных и других тыловых должностях. Неудивительно, что с рычагами воздействия на нужных людей, материальными средствами и необходимыми оформленными по всем правилам документами проблем у них впоследствии не возникало! Мы даже видели, что подобные экземпляры ездили в отпуск на Родину, что было большой редкостью для солдат в ГСВГ, на что наши нормальные бойцы резонно вопрошали: "Почему этот УРОД едет в отпуск, а всем остальным в батальоне их "зарубили?".
Организация взаимодействия и связь между преступными группами была очень четкой. Через несколько лет один офицер, служивший на Дальнем Востоке, недалеко от Чукотки рассказывал, что накануне развала СССР, уже после событий января 1990 года, когда в полный рост шла Карабахская война, военнослужащим - азербайджанцам по их каналам словно пришла какая-то "директива", и то упорство, с которым они до этого скрывались на складах и хлеборезках, резко сменилось на огромную и неистребимую "любовь" к учениям, стрельбам и вождениям боевых машин. Похоже, что армия независимого Азербайджана хотела получить подготовленных бойцов для ведения войны против армян.
Дурной пример заразителен, а выгоды от криминальной деятельности были налицо, причем уголовная ответственность за нее практически никому не грозила, поэтому остальные национальности стали быстро создавать свои национальные сообщества в войсках Группы. Столкновения интересов при этом были неизбежны, поэтому драки и даже целые "сражения" по национальному признаку происходили достаточно регулярно, об этом нам неоднократно доводили приказы Командующего ГСВГ. Да и нам, вновь прибывшим, офицеры рассказывали, что еще до нашего прибытия в часть подобная "битва" однажды произошла на нашем полковом плацу.
При этом командование всех степеней всячески скрывало подобную полуподпольную деятельность, ведь фактически это было заговором с целью подрыва существовавшего в стране строя, при этом ни один начальник не хотел брать на себя ответственность за вскрытие в его части-соединении-объединении подобной конспиративной сети. Но нельзя также исключать, что они имели за это конкретные материальные стимулы! Ведь то, что казалось нам немыслимым в 1986-1988 годах, превратилось в явь в 1991, и та легкость, с которой развалился СССР, наводит на мысль, что все это давно и скрупулезно подготавливалось. В том числе в ГСВГ!
Работа по разложению наших граждан в стране шла полным ходом, мы все в Группе видели ее результаты. Практически каждый месяц мой "нештатный разведывательный взвод" выезжал на границу, чтобы не допустить перехода очередным дезертиром границы ФРГ. Там же, на границе произошла однажды очень интересная встреча... Мы стояли возле небольшой немецкой деревни, когда к нам подъехал на велосипеде пожилой немец и странно, по-русски, и без акцента сказал: "Здравствуйте, ребята!" Когда мы выполнили поставленную задачу и уже ждали машину, которая должна была увезти нас в полк, он вновь подъехал, пригласил нас к себе домой на чай. Там рассказал, что родился в '...городе Романешт, в Бессарабии, после прихода советских войск город стал называться Романовкой, ...уже в Молдавии...' (С 1957 года Романовка вместе с железнодорожной станцией Лейпциг стала районом города и станции Бессарабка, а с 1991 в Молдове стало носить название Басарабяска - примечание автора).
Когда пришла Красная армия, ему было семнадцать лет и по договоренности Советского правительства с Гитлером они, как фольксдойче, подлежали вывозу в Германию... Он не хотел ехать, у него в Романеште была невеста - русская девушка. Но их всех заставили покинуть свои дома!.. С началом войны его призвали в немецкую армию, и он три года воевал на Западном фронте. Тогда же, в отпуске странный немец женился на своей нынешней супруге. Во Франции попал в плен к американцам, некоторое время сидел в лагере для военнопленных. После окончания войны он несколько раз пытался вернуться на Родину, уже в СССР, но ему отказали. И тут немец неожиданно заплакал... Мы все при этом даже растерялись! Потом он показывал нам свое свадебное фото в немецкой военной форме со свастиками на орлах. Я смотрел на этого несчастного пожилого человека, и не знал, что и думать. Кто он, фашист или коммунист, монархист или демократ, а самое главное - наш враг или друг? И как провести грань, разводящую людей по разные стороны баррикад? Вопросы, вопросы! И никто не знает на них ответа!
Термин "неуставные взаимоотношения", как мне кажется, тоже придумали враги нашего государства для того, чтобы исказить смысл определений нарушений закона, характеризующих как преступников, так и просто непорядочных людей. Чтобы нельзя была назвать своим настоящим именем хама в офицерско - генеральско - маршальском мундире, обругавшего последними словами своего подчиненного. А заодно и этого подчиненного, в свою очередь выматерившего нижестоящего, и так далее по цепочке до командира отделения, уже в свою очередь, не ограничившегося оскорблениями, а избившего своего солдата просто так, из-за испорченного СВЫШЕ настроения - всех их можно обвинить в том, что они занимаются неуставными взаимоотношениями.
Но главным "преступником" наверняка окажется человек, находящийся где-то в самом низу!.. Для него даже определение существует - стрелочник. Этот стрелочник, находящийся лишь на одну - две ступени выше по должности доведенного до "ручки" непрерывными издевательствами солдата, который, не имея подчиненных, на которых можно было бы безнаказанно сорвать зло, совершает нечто, с чего все потом долго удивляются! Например, стреляет в обидчика или сбегает, а может, и кончает собою. После этого он - убийца, дезертир или самоубийца. Слабак, которому не место в армии.
Кто будет в таком случае виноват? В этом не может быть никаких сомнений, конечно же, это будет его непосредственный начальник, ведь вышестоящие руководители в основном работают по 'личному' плану и их основная задача - переложить максимум работы и ответственности на своих подчиненных за все, что только возможно. И никто не задает таких неудобных вопросов вышестоящим боссам, все это в лучшем случае облекается в благообразное - "неуставные взаимоотношения". Не хам, не хулиган, не мошенник, не бюрократ, не клятвопреступник - вы почти никогда не увидите таких формулировок по отношению к облеченным высокой властью военным чиновникам, в крайнем случае - "превышение должностных полномочий"... Начальники разных уровней словно соревнуются друг с другом - кто из них более хамовато обращается с подчиненными! А может быть, есть смысл возродить дуэли, чтобы заставить пузатых клерков в погонах заниматься спортом, фехтованием и стрельбой?
А рота на верхнем, третьем этаже казармы в тот момент была, как после бомбежки... Облупленные стены, разломанные тумбочки, оборудование и инвентарь. Везде непролазная грязь, так как за исключением нескольких человек все остальные были уже "мужчинами". Среди личного состава - разброд и шатания. Поскольку в подразделении уже больше месяца не было командира, усилиями вышестоящих начальников в роту плавно перекочевали все лица криминальной направленности 1-го батальона в дополнение отправленным сюда из 2-го... И контингент стал, мягко говоря, очень непростым. Хотя большая часть солдат и сержантов была старым, испытанным коллективом, принесенные извне полукриминальные взаимоотношения сделали свое дело...
Поскольку в роте возникла целая каста "блатных", то остальные солдаты и сержанты заняли тревожно-выжидательную и не очень лояльную к "властям" позицию. Вкратце про тот первый месяц в 3-й роте можно сказать так - было тяжело, но мы с молодым прапорщиком - старшиной роты справились, и к моменту прибытия из отпуска штатного командира, роту можно было хотя бы построить и отправить на работы или занятия. И на этих работах или занятиях она занималась выполнением поставленной задачи, а не разбредалась по окрестностям.
Вскоре, чтобы скрыть с начальственных глаз все, что я практически в одиночку творил с ротой для приведения военнослужащих в чувство, ее по многолетней традиции отправили работать на войсковое стрельбище. В частности, за этот период случайно сохранилась запись в ежедневнике, что в роте '...у Раимбекова, Кармырзаева, Турдыева, Валиева, Мацаберидзе, Мамедова и Пашаева - плохой подъем', что свидетельствует о том, что это уже не было массовым явлением в казарме. К неописуемой моей радости через две недели пребывания 3-й мср на полковом стрельбище появился вышедший из отпуска капитан Седов!
Ротного солдаты в массе своей очень уважали и после того, как в подразделении вскоре появились старые и вновь назначенные офицеры, прапорщики и возродились уставные требования, ситуация начала выправляться. Из роты, как по мановению волшебной палочки, постепенно испарились "мужчины", последних двоих из их числа - новобранцев(!) весеннего призыва Аскерова и Касымова мы вскоре "добили", хотя рецидивы болезни возникали еще долго, и бороться с ее последствиями было очень тяжело. Хорошие результаты при воспитании нарушителей всегда давала переписка командиров с родителями своих подчиненных. Поэтому вскоре после прибытия в подразделение я немедленно начинал писать всем своим солдатам письма на Родину, что делал всегда и до, и после 3-й роты. И вскоре начинал получать ответы от их родителей! А контакт командира с семьей всегда имеет большое значение в глазах солдата и он тысячу раз подумает - стоит ли нарушать после этого дисциплину во взводе?
Завершающим этапом борьбы с нарушителями стал приезд в полк с концертом узбекского ансамбля "Ялла". Рота пошла на него в полном составе, а злостных нарушителей мы оставили в расположении учить уставы, и надо было видеть лица ничего раньше не боявшихся казарменных хулиганов, рыдающих из-за такого ущемления их прав.
А кто создал систему, по которой 'сынки' многочисленных московских начальников пользовались на порядок большими привилегиями, чем остальные военнослужащие наших Вооруженных Сил. В Германии офицеру было очень трудно получить вышестоящую должность и тот же капитан Урбан, прибывший в ГСВГ из ДШБ 66-й мсбр (г. Джелалабад, ДРА) на должность командира роты, примерно раза четыре назначался на должность начальника штаба батальона! Но всегда находился очередной "волосатый" и, как правило, ничего собою не представлявший офицер, назначавшийся вместо него на эту должность. Полком у нас командовал майор из таких же бесцветных, но руководили всем полковым хозяйством совсем другие люди. Есть и другие вопросы!
Почему мы удерживали деньги с солдата за потерянную им тельняшку и котелок, платили сами за простыни и полотенца, а в то же время в 1990 году в частях и соединениях Семипалатинска по приказам вышестоящего руководства, не создавшего условия для его сохранности, уничтожалась и разворовывалась бронетанковая техника, выводимая из ЧССР? И кто за все это в конечном итоге ответил? Во всяком случае, тогда Начальник базы хранения на мой вопрос, как они собираются отчитываться за все недостающие танки, БМП и другие материальные средства, уверенно ответил: "Ничего, спишем!"
«Вкалывать» же пришлось, как проклятым, рабочий день у офицеров рот продолжался по 18 20 часов в сутки в течение всего первого года. Выходных не было - свой первый отгул я получил примерно через десять месяцев службы
...начались грандиозные дивизионные учения, когда рота прошла на своих БМП около тысячи километров, разбивая в бесчисленных лесах и рощах районы ночного отдыха, участвуя в бесконечных атаках, поисках, преследованиях противника, лишь изредка занимая глухую оборону. Дивизионные учения плавно переросли в полковые, перешедшие в свою очередь в батальонные тактические учения с боевой стрельбой. Тогда наш 2й батальон вслед за танками двигался ночью свыше десяти километров по Виттштокскому учебному центру с накрытой мишенной обстановкой, обнаруживая и уничтожая цели, получил за это хорошую оценку и благодарность командования. Здесь мы и столкнулись впервые с мотострелковой ротой Национальной народной армии ГДР.
Основное отличие двух подобных подразделений, кроме численности, заключалось в том, что немцы выезжали на учения в сопровождении десятка «Уралов», которые везли палатки, деревянные настилы для них, столы, стулья, кровати, тумбочки, несколько видов обмундирования, включая парадно-выходное, шкафы для его хранения и все остальное ротное имущество. Солдаты прямо во время учений ходили на выходные и праздники в увольнение, вели в лагере весьма комфортный образ жизни. Носили они полевое обмундирование серого цвета в коричневую крапинку с сапогами, но без портянок, .., и советское, «гэдээровское» или чехословацкое вооружение. Питались они примерно так, как кормили в советских ресторанах.
Кроме того, командир роты имел в своем распоряжении легковой двухцилиндровый «Трабант» с брезентовым верхом, а комбат - «Вартбург». Все их машины, включая грузовые, были снабжены знаком Национальной народной армии ГДР (NVA DDR), и имели особый, отличный от нашей армии защитный цвет.
Вскоре немецкие офицеры ознакомились, как наши механики из двух топливных бочек при помощи двух проводов внешнего запуска и самой БМП варят печки- буржуйки, устанавливаемые затем в землянках, покрытых четырьмя танковыми брезентами, после чего бойцы оборудуют из лапника настил для отдыха личного состава. А увидев, как кормят наших солдат в полевых условиях - ведь только в самые «счастливые» для нас дни питание бойцов осуществлялось с выдачей на руки сухих пайков, пораженный до глубины души немецкий капитан смог вымолвить только: «Теперь я понимаю, почему вы выиграли у нас войну!»
Никогда не забуду, какой экземпляр лошадиной туши однажды выдали батальону на Редлинском учебном центре - все было в точности, как в книге о бравом солдате Швейке - для приведения этой престарелой особи, несомненно, умершей из за возраста, в съедобное состояние повару батальона пришлось непрерывно варить и тушить клячу на протяжении нес кольких суток. И, несмотря на столь долгую кулинарную обработку, все равно она своей твердостью весьма и весьма напоминала резину!
Поэтому зачастую нашим военнослужащим приходилось пользоваться подножным кормом - «дикие» куры, «дикие» утки, «дикие» овцы и такие же свинки обычно в окрестных лесах и деревенях водились в изобилии. Поэтому нашей роте, в отличие от немецкой, было достаточно после остановки техники провести несколько часов в лесу, и уже был готов не только ночлег и укрытия для личного состава и техники, но также питание и даже походная оружейная комната, сделанная из подручных материалов.
Кстати, подобный способ хранения оружия - очередной маразм нашего командования - с какой целью оно требовало на учениях сосредотачивать все стволы в одном месте? А так наши солдаты, несмотря на все их недостатки в комплектовании, после примерно года службы ВСЕГДА становились луч шими в мире бойцами, и им были уже не нужны тыловые подразделения - они все всегда могли сделать и «добыть» сами! И я уверен - срочнослужащие были бы вообще недосягаемы по мастерству для
любого противника, если бы начальство нам хотя бы не мешало при их обучении и воспитании. Давно и не нами было подмечено, что ничто так не разлагает личный состав, как хозяйственные работы и ничто так не сплачивает, как боевая подготовка!
Однажды наши особо дотошные офицеры просто подняли все положения Законодательства, приказов МО СССР, Главкома Сухо путными войсками и командующего ГСВГ. А также должностные инструкции и распоряжения командующего армией, дивизией и
полком для командиров взводов, и выяснили, что для того, чтобы последние могли качественно выполнять свои служебные обязанности, в сутках должно быть 27 часов. Ротным было еще хуже нас,я не помню ни одного выходного дня у капитана Рысгалиева, объявленного ему официально.
Самой ходовой фразой вышестоящего начальства было: «Да я вас, товарищ капитан, в двадцать четыре часа в Союз СОШЛЮ!!!» На что ротные, находящиеся обычно в полу - невменяемом из- за постоянного недосыпа состоянии отвечали: «А что это вы меня, товарищ полковник (генерал, подполковник, майор), Родиной пугаете?!»
Магерамов Александр Арнольдович. В ЧИСТИЛИЩЕ
http://history-fiction.ru/books/all_1/section_1_1/book_2568/