Логинов Святослав Владимирович. Как я охранял природу 3
И, наконец, грянул гром. Прошло уже полгода со дня введения "Формы № ЦН-12" и Куйбышевский ГАП решил проверить, как выполняется его распоряжение на предприятиях отрасли.
Директор ГАП'а был по совместительству замминистра по охране природы, так что я не сразу врубился, кто нас проверяет, и при первой встрече на вопрос, какие имеются трудности, принялся жаловаться на идиотов из Куйбышева, которые сами не понимают, чего требуют. -- Самая большая трудность -- огромное количество бессмысленных бумаг, присылаемых ГАП'ом, -- так я закончил свою речь. Замминистра побагровел, произнёс: "Разберёмся. А пока -- заполните вот это", -- и он протянул мне пачку бумаг, толщиной с руку.
Вернуться комиссия должна была через три дня, в течение которых я обязан был подготовиться к детальной проверке. Первая бумага, выданная ревизором, не отличалась оригинальностью. Всё те же вредные выбросы, но на этот раз не тысячи тонн в год и не граммы в секунду, а килограммы в час. Её я отложил, решив заполнить на досуге.
Следующая задачка была похитрее. Следовало сообщить, сколько на предприятии имеется транспортных средств, в том числе легковых, грузовых и дизельных. И при этом указать суммарный пробег для каждого класса машин и годовой расход бензина разных марок, а также дизельного топлива.
С этой таблицей я пошёл в транспортный участок. Начальник участка пролистал бумаги и популярно объяснил, где именно в туалете находится гвоздик, на который следует их повесить. В глубине души я был согласен с таким решением проблемы и потому, не настаивая, ушёл к себе в отдел. Какие ещё хитрости изобрёл ГАП, я даже не стал интересоваться.
Зато на следующий день мне позвонили со "Светланы" и пригласили приехать к ним. Честно говоря, я не подозревал, что "Светлана" делает что-то для авиационной промышленности, и её тоже коснётся проверка. И мне позволили из-за угла лицезреть эту проверку.
Куйбышевский зам обошёл пару участков, где его подводили к каким-то механизмам и показывали лежащие рядом журналы. Проверяющий лениво листал их, благосклонно кивал и шёл дальше. Лаборантка, прятавшаяся вместе со мной за углом, хватала просмотренные журналы, быстренько забегала вперёд и раскладывала их на пути замминистра. Так повторилось раза три, затем комиссия скрылась в кабинете главного энергетика, а мой коллега, задержавшись на полминуты, вручил журналы мне и сказал, что после проверки за ними приедут со сталепрокатного, которые, в свою очередь передадут форму ЦН-12 дальше.
Ещё полгода назад я бы, не моргнув глазом, повторил действия всех моих предшественников, но грандиозная бессмысленность происходящего, всеобщий Сизифов труд, вызвали нервный срыв. Я был по горло сыт охраной природы по-советски. Просто бездельничать я ещё мог, но участвовать статистом во всеобщем фиглярстве оказалось свыше сил. К тому же я узнал, что жаловался на куйбышевский ГАП директору Куйбышевского ГАП'а, и у меня не выдержали нервы. Когда замминистра прибыл на завод вторично, его ждали девственно незаполненные бумаги и полное отсутствие формы № ЦН-12.
На требовательное "Почему?" я ответил, что постановлением Совета министров запрещены любые формы отчётности, не утверждённые Центральным статистическим управлением.-- Почему на заводе не внедрён учёт выбросов по форме ЦН-12? -- распаляясь, продолжал проверяющий. -- Да потому, что её физически невозможно внедрить... -- начал было я, но замминистра немедля осадил нахала: -- На других заводах почему-то всё внедрено!
-- Если вы говорите вот об этих книженциях, -- я помахал перед властительным носом четырьмя журналами, -- то вот они. Вчера получил их на "Светлане", завтра передам "Сталепрокатному". И если вы не поняли, что вам уже три дня кряду показывают одни и те же липовые журнальчики, то вам не то что ответственный пост доверить, вам веники вязать не по разуму. А если всё видели, но молчали, то вам не в этом кресле сидеть, а на скамье подсудимых!
Скандал случился преизрядный. Замминистра апоплексически полиловел и замахал руками. Клюшкин был бледен и сидел "по стойке смирно". Честно говоря, мне до сих пор трудно понять: человек, прошедший всю войну, имевший боевых наград больше, чем юбилейных медалек у чиновного кретина, трепетал перед этим кретином. В глазах застыл ужас. Зато второй проверяющий -- главный энергетик министерства -- от хохота едва не сполз под стол. Наконец у куйбышевского гостя прорезался голос.-- Вон отсюда! -- заорал он. -- Вы уволены! На это место найдут более компетентного человека! -- Компетентного в чём? -- спросил я и, не дожидаясь ответа, вышел.
Далее события идиотически разворачивались по наезженной колее. Едва я вернулся на рабочее место, зазвонил телефон. Меня просили зайти в приёмную генерального конструктора. "Успел нажаловаться..." -- подумал я, собираясь на ковёр.
Я ошибся. Куйбышевский замминистра ещё не успел добраться к генеральному. Зато добралось письмо, которое и было показано мне встревоженной секретаршей: "Ленинградское отделение Союза Писателей СССР, Комиссия по работе с молодыми литераторами просит командировать вашего сотрудника *** для участия в Третьем Всесоюзном совещании молодых писателей-фантастов. Совещание будет проходить в доме творчества "Малеевка" под Москвой..." -- Я его ещё не зарегистрировала, -- пояснила секретарша. -- Может быть, порвать его, тогда никто не узнает...
Как будто речь идёт о письме из вытрезвителя, и мне предлагают скрыть стыдный факт от начальства. Я поблагодарил добрую женщину, но от помощи отказался, сказав, что на совещание мне ехать нужно. На следующий день с утра меня вызвали к генеральному конструктору. И хотя разговор ничуть не напоминал по форме беседу на предыдущем месте работы, я не мог избавиться от ужасающего ощущения deja vu, поэтому, когда прозвучали слова, что меня не в дом творчества посылать надо, а гнать с завода поганой метлой, я резко отчеканил: -- От Ленинграда на совещание едет всего два человека, обе кандидатуры утверждены Обкомом партии. Если угодно, можете позвонить в идеологический отдел Обкома и объяснить, что вы не отпускаете утверждённого ими человека! На самом деле на Малеевку-84 от Ленинграда ехало три человека, но язык не повернулся изменить хоть что-то во фразе, которую властно продиктовало deja vu.
И результат оказался точно таким же, что и в прошлый раз. Генеральный конструктор, пожилой и заслуженный человек, всю жизнь проработавший в военном ведомстве, сник, словно воздух выпустили из проткнутой велосипедной камеры, и хрипло проговорил: -- Ладно, поезжай. Вернёшься -- поговорим.
И я поехал в Малеевку. Даже там меня не отпускало ощущение, что всё это уже было со мной, и когда за день до показа второй серии "Звёздных войн" нам объявили, что умер Черненко, я воспринял этот факт как нечто само собой разумеющееся, тем более, что во время Малеевки 1983 года, на которой я не был, скончался Андропов. Так что фантасты считали уже доброй традицией смотреть "Звёздные войны" во время всенародного траура. Однако, две золотых малеевских недели слишком быстро кончились, и я вновь появился на опостылевшем заводе. Клюшкин, увидев меня, мотнул головой: -- Зайди ко мне. В кабинете он долго молчал, рассматривая меня, затем спросил: -- Ну, что делать будем?
-- Прежде всего, -- сказал я, -- нужно закончить годовой отчёт и согласовать его. На это уйдёт две недели. Согласовывать я буду вместе со Светой, всё ей покажу и научу... -- Клюшкин кивнул, соглашаясь. -- Затем мне будет нужно две недели, чтобы найти новое место работы. Пятнадцатого января я напишу заявление по собственному желанию.
Полагаю, что у Валентина Константиновича в этот миг полегчало на душе. Мне тоже не хотелось создавать проблемы старательному и честному человеку, с которым я не мог сработаться просто потому, что давно не видел смысла в этой работе. А так история обещала всеобщий хеппи энд.
Теперь осталось открыть тщательно оберегаемый секрет согласования квартальных и годовых отчётов. Помнится, я предлагал читателю поломать голову над этой загадкой, но уверен, что никто не сумел дать правильный ответ. Вдвоём со Светой, которой предстояло замещать меня на должности начальника бюро, мы отправились в "Водоканал". Там я показал томящуюся очередь жаждущих согласования и объяснил, что становиться в неё никоим образом не следует. Мы поднялись на второй этаж и ввалились прямиком в приёмную директора.
-- Здравствуйте! -- возгласил я, улыбаясь самой широкой и кретинической из возможных улыбок. -- Мы с завода Климова, привезли вам какую-то бумагу.Самый мой вид показывал, что узнавать у меня о сути бумаги дело вполне бесполезное. Впрочем, секретарша, к которой я обращался, ничего узнавать и не собиралась. Она взяла отчёт и вписала его в журнал входящих документов.
-- Мне бы пометочку, что мы привезли... -- напомнил я, протягивая свой экземпляр, который немедленно украсился штампиком: "Принято. Водоканал" и закорючкой подписи. Вот и всё, для любой контролирующей организации подобный оттиск мог означать только одно -- "Водоканал" принял мой отчёт.
Конечно, чиновник, на стол которому рано или поздно попадёт моя писанина, может не принять её и потребовать какого-то другого отчёта, но теперь ему будет недостаточно устных фраз, придётся писать подробный разбор, аргументировать причины отказа, подписывать всё это у своего начальника... и т.д. и т.п. Так что в сто раз легче плюнуть и подшить. А вы, небось, думали, что услышите невесть какую бюрократическую тайну? А никакой тайны и нет, есть расчёт на всеобщий пофигизм. Поговорить мы ещё можем, а в остальном всем на всё было плевать.
Валентин Константинович сдержал своё слово: в течение двух недель я приходил на службу, отмечался у табельщицы и уходил, не сказав никому ни слова. Но и я тоже сдержал обещание, в нужный день положив на стол заявление об уходе.
Разумеется, никакой работы в эти недели я не искал. Я лихорадочно дописывал последние страницы повести. А работа нашла меня сама. Мне предложили должность начальника отдела охраны окружающей среды на Ленинградском механическом заводе. А ЛМЗ это не просто завод, а объединение нескольких заводов, на каждом из которых своё бюро охраны окружающей среды, и я должен был начальствовать над всеми разом. Должность эта уже номенклатурная, так что следовало вступать в партию...
Вот тут мне стало страшно. Если каждые два года я со скандалом буду уходить на повышение, то к пятидесяти годам стану главой государства и во время очередной Малеевки, за день до показа "Звёздных войн" по мне объявят всенародный траур. " via vlkamov
Логинов Святослав Владимирович в ЖЖ
https://sv-loginow.livejournal.com
Тэги:
Мемуарчики
Мемурашки
Мои универсамы
Директор ГАП'а был по совместительству замминистра по охране природы, так что я не сразу врубился, кто нас проверяет, и при первой встрече на вопрос, какие имеются трудности, принялся жаловаться на идиотов из Куйбышева, которые сами не понимают, чего требуют. -- Самая большая трудность -- огромное количество бессмысленных бумаг, присылаемых ГАП'ом, -- так я закончил свою речь. Замминистра побагровел, произнёс: "Разберёмся. А пока -- заполните вот это", -- и он протянул мне пачку бумаг, толщиной с руку.
Вернуться комиссия должна была через три дня, в течение которых я обязан был подготовиться к детальной проверке. Первая бумага, выданная ревизором, не отличалась оригинальностью. Всё те же вредные выбросы, но на этот раз не тысячи тонн в год и не граммы в секунду, а килограммы в час. Её я отложил, решив заполнить на досуге.
Следующая задачка была похитрее. Следовало сообщить, сколько на предприятии имеется транспортных средств, в том числе легковых, грузовых и дизельных. И при этом указать суммарный пробег для каждого класса машин и годовой расход бензина разных марок, а также дизельного топлива.
С этой таблицей я пошёл в транспортный участок. Начальник участка пролистал бумаги и популярно объяснил, где именно в туалете находится гвоздик, на который следует их повесить. В глубине души я был согласен с таким решением проблемы и потому, не настаивая, ушёл к себе в отдел. Какие ещё хитрости изобрёл ГАП, я даже не стал интересоваться.
Зато на следующий день мне позвонили со "Светланы" и пригласили приехать к ним. Честно говоря, я не подозревал, что "Светлана" делает что-то для авиационной промышленности, и её тоже коснётся проверка. И мне позволили из-за угла лицезреть эту проверку.
Куйбышевский зам обошёл пару участков, где его подводили к каким-то механизмам и показывали лежащие рядом журналы. Проверяющий лениво листал их, благосклонно кивал и шёл дальше. Лаборантка, прятавшаяся вместе со мной за углом, хватала просмотренные журналы, быстренько забегала вперёд и раскладывала их на пути замминистра. Так повторилось раза три, затем комиссия скрылась в кабинете главного энергетика, а мой коллега, задержавшись на полминуты, вручил журналы мне и сказал, что после проверки за ними приедут со сталепрокатного, которые, в свою очередь передадут форму ЦН-12 дальше.
Ещё полгода назад я бы, не моргнув глазом, повторил действия всех моих предшественников, но грандиозная бессмысленность происходящего, всеобщий Сизифов труд, вызвали нервный срыв. Я был по горло сыт охраной природы по-советски. Просто бездельничать я ещё мог, но участвовать статистом во всеобщем фиглярстве оказалось свыше сил. К тому же я узнал, что жаловался на куйбышевский ГАП директору Куйбышевского ГАП'а, и у меня не выдержали нервы. Когда замминистра прибыл на завод вторично, его ждали девственно незаполненные бумаги и полное отсутствие формы № ЦН-12.
На требовательное "Почему?" я ответил, что постановлением Совета министров запрещены любые формы отчётности, не утверждённые Центральным статистическим управлением.-- Почему на заводе не внедрён учёт выбросов по форме ЦН-12? -- распаляясь, продолжал проверяющий. -- Да потому, что её физически невозможно внедрить... -- начал было я, но замминистра немедля осадил нахала: -- На других заводах почему-то всё внедрено!
-- Если вы говорите вот об этих книженциях, -- я помахал перед властительным носом четырьмя журналами, -- то вот они. Вчера получил их на "Светлане", завтра передам "Сталепрокатному". И если вы не поняли, что вам уже три дня кряду показывают одни и те же липовые журнальчики, то вам не то что ответственный пост доверить, вам веники вязать не по разуму. А если всё видели, но молчали, то вам не в этом кресле сидеть, а на скамье подсудимых!
Скандал случился преизрядный. Замминистра апоплексически полиловел и замахал руками. Клюшкин был бледен и сидел "по стойке смирно". Честно говоря, мне до сих пор трудно понять: человек, прошедший всю войну, имевший боевых наград больше, чем юбилейных медалек у чиновного кретина, трепетал перед этим кретином. В глазах застыл ужас. Зато второй проверяющий -- главный энергетик министерства -- от хохота едва не сполз под стол. Наконец у куйбышевского гостя прорезался голос.-- Вон отсюда! -- заорал он. -- Вы уволены! На это место найдут более компетентного человека! -- Компетентного в чём? -- спросил я и, не дожидаясь ответа, вышел.
Далее события идиотически разворачивались по наезженной колее. Едва я вернулся на рабочее место, зазвонил телефон. Меня просили зайти в приёмную генерального конструктора. "Успел нажаловаться..." -- подумал я, собираясь на ковёр.
Я ошибся. Куйбышевский замминистра ещё не успел добраться к генеральному. Зато добралось письмо, которое и было показано мне встревоженной секретаршей: "Ленинградское отделение Союза Писателей СССР, Комиссия по работе с молодыми литераторами просит командировать вашего сотрудника *** для участия в Третьем Всесоюзном совещании молодых писателей-фантастов. Совещание будет проходить в доме творчества "Малеевка" под Москвой..." -- Я его ещё не зарегистрировала, -- пояснила секретарша. -- Может быть, порвать его, тогда никто не узнает...
Как будто речь идёт о письме из вытрезвителя, и мне предлагают скрыть стыдный факт от начальства. Я поблагодарил добрую женщину, но от помощи отказался, сказав, что на совещание мне ехать нужно. На следующий день с утра меня вызвали к генеральному конструктору. И хотя разговор ничуть не напоминал по форме беседу на предыдущем месте работы, я не мог избавиться от ужасающего ощущения deja vu, поэтому, когда прозвучали слова, что меня не в дом творчества посылать надо, а гнать с завода поганой метлой, я резко отчеканил: -- От Ленинграда на совещание едет всего два человека, обе кандидатуры утверждены Обкомом партии. Если угодно, можете позвонить в идеологический отдел Обкома и объяснить, что вы не отпускаете утверждённого ими человека! На самом деле на Малеевку-84 от Ленинграда ехало три человека, но язык не повернулся изменить хоть что-то во фразе, которую властно продиктовало deja vu.
И результат оказался точно таким же, что и в прошлый раз. Генеральный конструктор, пожилой и заслуженный человек, всю жизнь проработавший в военном ведомстве, сник, словно воздух выпустили из проткнутой велосипедной камеры, и хрипло проговорил: -- Ладно, поезжай. Вернёшься -- поговорим.
И я поехал в Малеевку. Даже там меня не отпускало ощущение, что всё это уже было со мной, и когда за день до показа второй серии "Звёздных войн" нам объявили, что умер Черненко, я воспринял этот факт как нечто само собой разумеющееся, тем более, что во время Малеевки 1983 года, на которой я не был, скончался Андропов. Так что фантасты считали уже доброй традицией смотреть "Звёздные войны" во время всенародного траура. Однако, две золотых малеевских недели слишком быстро кончились, и я вновь появился на опостылевшем заводе. Клюшкин, увидев меня, мотнул головой: -- Зайди ко мне. В кабинете он долго молчал, рассматривая меня, затем спросил: -- Ну, что делать будем?
-- Прежде всего, -- сказал я, -- нужно закончить годовой отчёт и согласовать его. На это уйдёт две недели. Согласовывать я буду вместе со Светой, всё ей покажу и научу... -- Клюшкин кивнул, соглашаясь. -- Затем мне будет нужно две недели, чтобы найти новое место работы. Пятнадцатого января я напишу заявление по собственному желанию.
Полагаю, что у Валентина Константиновича в этот миг полегчало на душе. Мне тоже не хотелось создавать проблемы старательному и честному человеку, с которым я не мог сработаться просто потому, что давно не видел смысла в этой работе. А так история обещала всеобщий хеппи энд.
Теперь осталось открыть тщательно оберегаемый секрет согласования квартальных и годовых отчётов. Помнится, я предлагал читателю поломать голову над этой загадкой, но уверен, что никто не сумел дать правильный ответ. Вдвоём со Светой, которой предстояло замещать меня на должности начальника бюро, мы отправились в "Водоканал". Там я показал томящуюся очередь жаждущих согласования и объяснил, что становиться в неё никоим образом не следует. Мы поднялись на второй этаж и ввалились прямиком в приёмную директора.
-- Здравствуйте! -- возгласил я, улыбаясь самой широкой и кретинической из возможных улыбок. -- Мы с завода Климова, привезли вам какую-то бумагу.Самый мой вид показывал, что узнавать у меня о сути бумаги дело вполне бесполезное. Впрочем, секретарша, к которой я обращался, ничего узнавать и не собиралась. Она взяла отчёт и вписала его в журнал входящих документов.
-- Мне бы пометочку, что мы привезли... -- напомнил я, протягивая свой экземпляр, который немедленно украсился штампиком: "Принято. Водоканал" и закорючкой подписи. Вот и всё, для любой контролирующей организации подобный оттиск мог означать только одно -- "Водоканал" принял мой отчёт.
Конечно, чиновник, на стол которому рано или поздно попадёт моя писанина, может не принять её и потребовать какого-то другого отчёта, но теперь ему будет недостаточно устных фраз, придётся писать подробный разбор, аргументировать причины отказа, подписывать всё это у своего начальника... и т.д. и т.п. Так что в сто раз легче плюнуть и подшить. А вы, небось, думали, что услышите невесть какую бюрократическую тайну? А никакой тайны и нет, есть расчёт на всеобщий пофигизм. Поговорить мы ещё можем, а в остальном всем на всё было плевать.
Валентин Константинович сдержал своё слово: в течение двух недель я приходил на службу, отмечался у табельщицы и уходил, не сказав никому ни слова. Но и я тоже сдержал обещание, в нужный день положив на стол заявление об уходе.
Разумеется, никакой работы в эти недели я не искал. Я лихорадочно дописывал последние страницы повести. А работа нашла меня сама. Мне предложили должность начальника отдела охраны окружающей среды на Ленинградском механическом заводе. А ЛМЗ это не просто завод, а объединение нескольких заводов, на каждом из которых своё бюро охраны окружающей среды, и я должен был начальствовать над всеми разом. Должность эта уже номенклатурная, так что следовало вступать в партию...
Вот тут мне стало страшно. Если каждые два года я со скандалом буду уходить на повышение, то к пятидесяти годам стану главой государства и во время очередной Малеевки, за день до показа "Звёздных войн" по мне объявят всенародный траур. " via vlkamov
Логинов Святослав Владимирович в ЖЖ
https://sv-loginow.livejournal.com
Тэги:
Мемуарчики
Мемурашки
Мои универсамы